История дешифровки древних письменных памятников часто упирается в незнание языка и системы письма, которым записана какая-либо информация на артефактах. Но существует и другая проблема: образованные люди того или иного периода могли намеренно изменять свой текст до неузнаваемости – шифровать, – чтобы скрыть какие-либо сведения от непосвященных. Особенно примечательна в этом плане история изучения кодексов – книг эпохи Высокого Средневековья, Ренессанса и Нового времени. Одни из них успешно расшифровываются, другие признаются подделками, а третьи и по сей день ждут своего первооткрывателя, желающего прикоснуться к тайным знаниям давно минувших эпох.
Кодекс Рохонци
По сей день остается непрочитанной иллюстрированная книга из австрийского города Рехниц или, на старый манер, Рохонци. В этом городе в начале XIX века жил представитель богатейшего магнатского рода Венгрии Густав Баттьяни. Как и многие обеспеченные люди своей эпохи, он интересовался наукой, искусством и, в числе прочего, владел обширной библиотекой. В его книгохранилище содержались интересные, а порой и уникальные тома.
В то время Венгрия, входившая в состав Австрийской империи, переживала подъем национальной культуры и науки. В этом деле одну из ведущих ролей сыграла богатая и влиятельная фамилия Сеченьи, представитель которой – граф Ференц Сеченьи – в 1802 году основал Венгерский национальный музей и Венгерскую национальную библиотеку. А спустя 23 года его сын, граф Иштван Сеченьи, внес предложение в венгерский парламент об учреждении ученого сообщества. Для успешного старта предприятия он пожертвовал годовой доход со всех своих имений, что позволило 3 ноября 1825 года открыть в стране Академию наук.
Популярность идей прогрессивного графа пришлась по вкусу дворянству теперь уже Австро-Венгерской империи, и особенно ее националистической венгерской части. Густав Баттьяни был в числе тех, кто оказал поддержку перспективному начинанию Иштвана Сеченьи. В частности, в 1838 году Густав пожертвовал в распоряжение ученого сообщества свое книжное собрание. Среди книг его библиотеки особое внимание ученых привлек загадочный манускрипт, написанный на непонятном языке. Так как расшифровать оригинальный титул книги не смогли, ее назвали кодексом из Рохонци.
Кодекс из Рохонци оказался объемным вместительным фолиантом. Он содержал 448 страниц, заполненных, судя по всему, осмысленным текстом, написанным совершенно непонятной системой письма на никому не известном языке. Периодически на страницах книги попадались иллюстрации, интерпретировать которые оказалось намного проще – ученые быстро пришли к выводу, что неизвестный создатель документа описал религиозные сцены, светскую жизнь и военные кампании.
С автором и историей книги все тоже оказалось не просто. Манускрипт, который находился в библиотеке Баттьяни, никогда и нигде не упоминается прямо, хотя, возможно на него ссылается запись от 1743 года в каталоге библиотеки семьи – в частности, там упоминает некий «венгерский молитвенник». Анализ носителя показал, что бумага кодекса изготовлена не позднее 1530 года в Венеции.
Листы книги имеют размер 12 на 10 см и содержат от 9 до 14 строк текста. Из 448 страниц 87 занимают иллюстрации, изображающие знаки мировых религий – крест, полумесяц и солнцеворот. По мнению исследователей, этот символьный ряд указывает на взаимодействие трех религий – христианства, ислама и язычества. Считается, что текст в фолианте написан справа налево и снизу вверх.
Количество уникальных символов, которые содержит кодекс Рохонци, достигает почти 800, что примерно в 10 раз больше, чем алфавитный максимум (самый большой алфавит – кхмерский – включает 72 буквы). Этот статистический анализ позволил ученым сделать вывод, что язык манускрипта является слоговой или логографической системой.
Кодекс внимательно изучили в венгерской Академии наук и, не получив ожидаемых результатов, предоставили доступ к артефакту европейскому ученому сообществу. Рукопись вызвала живой интерес филологического сообщества Европы. Одними из первых загадочную книгу пробовали расшифровать отец и сын Иречеки – видные чешские ученые. Проанализировать рисунки кодекса взялся венгерский художник-реалист Михай Мункачи. Увы, их усилия не увенчались успехом – кодекс оказался крепким орешком.
Еще одну попытку расшифровки текста предпринял венгерский ученый Аттила Нири. Его смутило направление текста снизу вверх, и он просто перевернул кодекс вверх ногами, после чего, к своему удивлению, обнаружил сходство надписей с шумерской лигатурой. Это позволило ученому сопоставить символьный ряд книги с латинскими буквами. Расшифровка нескольких строк, полученная Нири, характеризует текст как сборник молитв или религиозных притч. Правда, результаты его исследований подверглись серьезной критике со стороны коллег – и не в последнюю очередь по причине того, что ученый высказал предположение о происхождении венгерского языка от шумерского.
Другую любопытную гипотезу касательно языка кодекса из Рохонци предложил индиец Махиш Кумар Синх. Предположив, что язык манускрипта имеет сходство с хинди, он транслитерировал текст, а затем перевел его на венгерский. Результат получился интересный: перед Махишем предстал апокрифический вариант Евангелия, написанный на брахми (одной из древнейших систем письменности Индии) и повествующий о младенчестве Иисуса. Эта система письма уже в Средние века была благополучно забыта и дешифрована только в конце XVIII – начале XIX века. Она является слоговой, что согласуется с количеством символов в кодексе. А вот касательно направления письма Махиш опроверг сложившуюся гипотезу и настоял на том, что фолиант написан слева направо и сверху вниз, как и все тексты на брахми. Такая впечатляющая попытка также не устояла под критическим натиском европейских ученых, которые утверждали, что данный опыт дешифровки совсем не учитывает консистенцию исходного текста, которая сильно отличается от текстов брахми.
Перспективную версию о языке кодекса выдвинула румынский филолог Виорика Энакью. Как известно, регион Румынии–Молдовы–Венгрии во время активной экспансии Рима на Восток именовался Дакией. Согласно предположениям Энакью, язык кодекса – вульгарная латынь дакийского диалекта. Текст, по ее мнению, можно датировать XI–XII веком, а сцены, изображенные на рисунках, соответствуют этапам непростого взаимодействия валахов с венграми и печенегами. В частности, там упоминаются такие топонимы, как Арад, Ольвия, Дриду, и гидронимы – Днестр и Тиса. Однако Энакью тоже пользовалась методом транслитерации и, кроме того, никак не комментировала многочисленные откровенно религиозные рисунки в кодексе, за что тоже подверглась критике со стороны коллег.
Артефакт-фальшивка
Планомерное изучения кодекса, а также более тщательный анализ его происхождения (точнее, так и не найденные подтверждения существования этого манускрипта ранее начала XIX века) позволили ученым выдвинуть предположение о том, что артефакт является намеренной мистификацией.
Дело в том, что, согласно сведениям исследователей, кодекс попал в библиотеку Баттьяни из рук трансильванского антиквара Самуила Немеша, человека образованного и предприимчивого. Немеш изучал лингвистику, занимался историографией, коллекционированием и продажей предметов старины. По происхождению он принадлежал к венгерскому субэтносу секеев и был ярым сторонником идей национализма. Его радовали шаги правительства Австрийской империи по предоставлению широких прав венграм и реформы по подъему венгерской культуры, однако он хотел большего.
Как и многие венгерские меценаты в начале XIX века, он жертвовал деньги и имущество для развития венгерской Академии наук. Пикантная подробность состояла в том, что некоторые из ценных вещей, поступивших от антиквара в академические фонды, оказались фальшивками. Причем такого качества, что смогли ввести в заблуждение именитых академиков своего времени. Разоблачить мистификации Немеша удалось только после смерти антиквара в 1842 году. Исследователь Карой Сабо в 1866 году после ознакомления с пергаментом с молитвами короля Андраша I и деревянной книгой Туроц, презентованными Немешем Академии, сделал заключение, что оба артефакта являются фальсификацией. И это при том, что на их основе уже были написаны труды по этногенезу венгров. Изучение других «подарков» от антиквара показало, что Немеш умел подделывать не только тексты, но и карты, и предметы искусства. Критический взор ученых упал и на кодекс Рохонци, который тоже вскоре был объявлен фальшивкой и сумбурным нагромождением символов.
Впрочем, на интерес исследователей к фолианту это если и повлияло, то незначительно. Работы по изучению манускрипта продолжались, и совсем недавно, в конце ХХ – начале ХХI века, был опубликован ряд новых данных по анализу кодекса Рохонци. Авторы, широко использовавшие современные компьютерные методы исследований, утверждают: хотя кодекс и написан на языке, отличном от венгерского (слова не имеют падежных окончаний, характерных для этого языка), он не может быть полной выдумкой или нагромождением непонятных символов, так как статистический анализ показал четкую осмысленную структуру текста. Так, в своей монографии Бенедек Ланг из Университета Будапешта утверждает, что кодекс не является фальшивкой, а является либо зашифрованным текстом на известном языке, либо образчиком языка, специально выдуманного для кодирования информации. Современные исследователи согласны с версией, что кодекс Рохонци представляет собой нечто вроде молитвенника или религиозного сборника, хотя сам текст по-прежнему далек от расшифровки.
Кодекс Copiale
Расшифровка древних манускриптов, впрочем, при кропотливой работе и с привлечением современных компьютерных методов периодически приносит свои плоды. Блестящим примером нахождения ключей к тайному тексту является дешифровка кодекса Copilae.
Этот кодекс был обнаружен в архивах Академии наук ГДР в 1970-х годах. Книга датирована концом XVIII века и содержит 105 страниц рукописного текста. При написании кодекса автор обильно использовал буквы латинского и греческого алфавитов и диакритические (надстрочные, подстрочные или внутристрочные) знаки. Исследователи смогли внятно прочитать только первое слово в книге, которое и стало названием кодекса. В конце рукописи была приписка Philipp 1866, явно сделанная позже и, по всей вероятности, указывающая на имя владельца. Страницы кодекса Copiale выполнены из высококачественной бумаги с использованием водяных знаков в переплете из богатого зелено-золотого глазета (особый вид ткани с вплетением нитей из благородных металлов). Стремление скрыть смысл текста от чужих глаз, как и дорогостоящая отделка книги, навели ученых на мысль о ее исключительной важности для автора и аудитории, для которой предназначалась рукопись.
В 1970-х годах из архивов Академии наук ГДР манускрипт попал в частную коллекцию. Еще через некоторое время он был передан для исследований компьютерному лингвисту Кевину Найту из Университета Южной Калифорнии. Он с командой коллег работал над книгой под эгидой Университета Уппсалы (Швеция) несколько лет.
Сначала исследователи предположили, что текст рукописи следует читать, используя только латинские буквы, щедро разбросанные на страницах книги. Однако данный подход себя не оправдал. Следующая версия вообще подразумевала, что автор использовал гомофонный код, при котором шифр никак не связан с основным текстом. К счастью, и это предположение оказалось ложным. Наконец, ученые решили взять за основу гипотезу о том, что в манускрипте зашифрован немецкий текст. Латинские буквы при этом выполняли роль пробелов, а диакритические знаки указывали на изменение характера соседнего символа и «превращали» его в буквы немецкого алфавита.
Для анализа рукописи была составлена компьютерная программа, в которую поместили загадочный документ. По завершении работы программа выдала частотный анализ соответствия текста немецкому языку – и специалисты смогли успешно расшифровать первые 16 страниц кодекса. Метод шифровки манускрипта, по словам Найта, оказался, на удивление, обычным шифром подстановки, при котором одному или нескольким символам соответствует буква кодируемого текста.
Так выяснилось, что кодекс содержал в зашифрованном виде сведения о немецком тайном обществе Oculisten (Окулистов), которое действовало в городе Вольфенбюттель. Организовано оно было по принципу масонского ордена, и его члены тщательно избегали любой утечки информации вовне. На переведенных страницах содержались подробности обряда посвящения неофитов в братство. Именно эта часть является уникальной в своем роде – в обряде инициации в масоны, по образу которых строились многие тайные общества Европы и Нового Света, не встречается подобных ритуальных посвящений, которые использовались в обществе Oculisten. Соискатель, желающий попасть в ряды братьев ордена, должен был во время посвящения провести пациенту операцию на глазах, по итогам которой и принималось решение о его членстве в тайной организации. Еще одной отличительной особенностью этого общества была гендерная терпимость – в орден могли вступать и продвигаться во внутренней иерархии не только мужчины, но и женщины.
Это высокопросвещенное общество действовало в Вольфенбюттеле в середине XVIII века и являлось аналогом и конкурентом масонской ложи. Орден организовался на основе цеховой принадлежности и объединял представителей «глазных» профессий – врачей-офтальмологов, глазных хирургов, изготовителей линз и очков, оптиков и аптекарей. Своими главными целями общество Oculisten ставило пропаганду пользы офтальмологии и активный обмен опытом между братьями. Не обходилось, впрочем, и без политической подоплеки. В стенах ордена обсуждались идеи неотъемлемых прав человека и социального равенства.
Впрочем, градус радости ученых от открытия снизил сам кодекс Copiale. Оказалось, что даже в расшифрованных страницах присутствуют слова с куда более тщательной шифровкой. По всей видимости, за ними скрываются имена и фамилии некоторых членов тайного общества.
Кодекс Серафини и манускрипт Войнича
Даже в современном мире появляются книги, полностью состоящие из зашифрованного текста или написанные на выдуманном, но не бессмысленном языке. Правда, при этом они имеют статус произведений искусства и служат своеобразным вызовом ученым-лингвистам. Например, кодекс Серафини (Codex Seraphinianus), написанный в 70-х годах ХХ века итальянским натуралистом Луиджи Серафини.
На создание зашифрованного манускрипта Луиджи подвигло творчество гения аргентинской литературы Хорхе Луиса Борхеса, фантастические картины Иеронима Босха, не менее притягательные литографии Маурица Эшера и загадочный манускрипт Войнича.
Над расшифровкой последнего и по сей день бьются мировые ученые. По данным химического анализа этот манускрипт был создан в начале XV века. В богато иллюстрированном кодексе присутствует всего лишь одна иллюстрация, позволяющая провести точную параллель с чем-то из реального мира – это изображение крепостной стены с зубцами в стиле «ласточкиного хвоста». В этот период такое архитектурное решение было распространено только в северной Италии. Остальные же рисунки с трудом обнаруживают сходство со знакомыми и привычными предметами, хотя многие из них явно изображают некие растения.
Ни автор, ни оригинальное название рукописи не известны. Манускрипт для обозначения принято именовать по фамилии антиквара Уилфреда Войнича, уроженца Литвы, который в 1912 году приобрел книгу. В этом кодексе практически на каждой странице присутствует рисунок, относящийся к ботанике, биологии, астрономии, космогонии или фармацевтике. Манускрипт включает около 240 страниц текста, написанного пером и разделенного на параграфы и главы. Над дешифровкой загадочной рукописи бились самые известные криптоаналитики ХХ века, но подобрать ключ так и не смогли. В конечном счете книгу объявили бессмысленным набором символов, а иллюстрации – фантазией художника. Но в 2013 году физики Марчело Монтемурро и Дамиана Занетте опубликовали исследование, в котором подтверждается наличие в тексте семантической модели, что подразумевает осмысленную систему шифровки послания.
Манускрипт Войнича за время исследования стал громкой и интригующей загадкой. Несмотря на то, что дешифровка текста не увенчалась успехом, была даже создана специальная система, которая кодирует послание в символы, напоминающие знаки из манускрипта.
Под впечатлением от рукописи Войнича, Луиджи Серафини решился на создание собственного кодекса, который стал не просто новой загадкой для криптологов, но и самым настоящим произведением искусства в стиле постмодернизма. Кодекс Луиджи содержит около 360 страниц текста с красочными иллюстрациями. Только рисунки рукописи имеют довольно опосредованную связь с реальностью – это скорее увлекательные сюрреалистические картины, в которых известные предметы сочетаются в причудливом порядке. Так, там можно найти странных человекоподобных животных, технику с частями человеческого тела и ряд удивительных метаморфоз – например, превращение влюбленной пары в крокодила.
Кодекс разделен на два больших раздела. В первый входят сведения о природе выдуманного мира, во второй – о человеке в нем. Обе части содержат по 11 глав, каждая из которых повествует о своей теме. На страницах кодекса подробно раскрывается причудливые флора и фауна, естественные науки, техника, история, еда, архитектура и люди из фантазий Серафини. Все рисунки ярко раскрашены, и в них без труда узнаются знакомые элементы нашей действительности, но в совокупности они представляют собой иногда загадочное, иногда сказочное, а иногда и пугающее зрелище.
Не менее интересен и сам текст кодекса. Книгу начинают читать с заголовка и имени автора, к которым и приступили дешифровальщики. С названием криптографы долго не мучились, да и сам автор еще не канул в небытие и периодически помогал ученым разобраться в своей же рукописи. Название книги – Codex Seraphinianus – это, как минимум, указание на автора текста. Его смысл понятен и без расшифровки – книга Серафини. В то же время Seraphinianus, как и фамилия автора, дают отсылки к шестикрылым ангельским существам – серафимам. В христианской традиции это божественные посланники, ближе всего находящиеся к Господу. Но подлинный смысл раскрывается, если взглянуть на название кодекса, как на аббревиатуру. Она в оригинальном варианте складывается из некоторых заглавных букв фразы на английском языке – Strange and Extraordinary Representations of Animals and Plants and Hellish Incarnations of Normal Items from the Annals of Naturalist/Unnaturalist Luigi Serafini, что означает «Странные и необычные представления животных, растений и адских воплощений нормальных вещей из глубин сознания натуралиста/антинатуралиста Луиджи Серафини».
Кодекс и правда богат сюрреалистическими иллюстрациями, чем приводит в восторг искусствоведов. А вот текст книги, который пробуют на зуб дешифровщики, никак не хочет поддаться ученым. Известно, что манускрипт написан на основе западной письменной традиции – строки читаются слева направо; имеются строчные и прописные буквы, которые позволяют определить начало предложений и употребление имен собственных.
Система чисел, впрочем, поддалась болгарскому ученому Ивану Держански. Он пришел к заключению, что цифры в кодексе Серафини являются вариантом позиционной нумерации, когда в соответствии с позицией каждого цифры формируется все число.
Дальше этого исследователи продвинуться не смогли, даже несмотря на то, что в восьмой главе представлена система письменности, на основе которой и создан кодекс. Некоторые криптологи небезосновательно считают, что такой очевидный ключ не может быть подлинным, а значит, призван направить ученых по ложному следу.
Правда, в мае 2009 года сам Луиджи Серафини все же приоткрыл тайну своей рукописи. По его заявлению на собрании Общества библиофилов Оксфордского университета, Codex Seraphinianus не содержит никакого секретного послания, так как текст выполнялся в технике асемического письма или, если точнее, автоматической записи. То есть автор писал текст, подобно художнику, который пишет картины. Асемическое письмо при умышленном использовании профессионалом своего дела – в первую очередь предмет каллиграфического удовольствия. А автоматическая запись во многом опирается на бессознательные состояния во время творчества, такие как транс или гипноз. Главная цель, по словам Серафини, которую он преследовал при создании кодекса – вернуть взрослых, образованных людей в то непередаваемое состояние интереса и восторга, с которым маленький ребенок, не умеющий еще читать, рассматривает книги.
И интерес к кодексу Серафини показывает, что во многом он оказался прав. Какие бы цели ни ставили перед собой древние и современные авторы шифров, для исследователей их работа стала тем самым вызовом, источником вдохновения и стимулом для поиска неординарных шагов и методов. Ученые не останавливаются на достигнутом и не опускают руки даже перед самыми, казалось бы, неразрешимыми загадками. А значит, надежда на то, что однажды все тайное станет явным, остается.
