23 мая 1786 года тишину мадагаскарского утра разорвали мушкетные залпы. Несколько дней назад отряд капитана Лашера смог найти тропинку к «столице» непокорного мадагаскарского короля Мавритании. Одна из первых выпущенных в этом бою пуль случайно поразила непризнанного повелителя острова. 40-летний Мауриций Беневский так и не построил свое королевство вдали от родной Словакии…
Это не строки из романа в модном ныне стиле альтернативной истории. Это – исторический факт, обязанный своим существованием жизни и приключениям, пожалуй, самого известного словацкого авантюриста XVIII столетия.
Герой романа
Мауриций Беневский многолик. Это и исторический деятель, и литературный герой. И не только литературный. В 1790 году победное шествие по миру начали его мемуары. В 1798 году драматург Август фон Коцебу написал трагикомедию «Граф Беневский». Между прочим, после ее американской премьеры в 1814-м в Балтиморе впервые прозвучал гимн США. В 1800-м в Париже увидела свет опера о похождениях Мауриция; позже еще одну оперу написал Альберт Доплер, а в 1826-м – и Чарльз Эдуард Хорн. В 1841 году миру предстала неоконченная поэма Юлиуша Словацкого, посвященная великому авантюристу, а в 1928-м на страницах приключенческого романа «Государство Солнца» Мауриций предстал перед читателями под личиной Августа Беспойска. Последний раз великий авантюрист отметился в литературе на страницах книг серии «Этногенез».
Человек боя?
Наш герой, как и многие авантюристы того времени, оставил после себя мемуары. Изданы они были в 1790-м – через 4 года после гибели Мауриция. Однако Беневский был из тех, кто «ради красного словца не пожалеет и отца», и в некоторых случаях бойкому перу словака мог позавидовать известный немецкий барон-выдумщик – так что к этим «воспоминаниям» следует относиться с осторожностью.
Мауриций – или барон Мориц Анадор де Бенев, как чаще всего называл себя наш герой – писал о своем участии в сражениях при Лободзице, Праге и Домштадле. Все бы ничего, но упомянутые сражения гремели с 1756 по 1758 год, а датой рождения Мауриция считается 1746-й. Скорее, мальчишка участвовал в этих сражениях только в своем пылком воображении. Достоверно известно, что служить «барон де Бенев» начал в 21 год в составе Калишского гусарского полка.
Кстати, с бароном тоже все обстояло не совсем гладко. Отец Мауриция, Самуэл Беневский, был кавалерийским полковником, но наследственного дворянства не имел. Мать, Розалия Ревай, по одной версии, была дочерью спишского епископа, по другой – венгерской баронессой. Однако и тут с титулом Мауриция все было плохо – он не передавался по женской линии. А вот то, что в Калишском полку молодой человек смог получить капитанский чин – бесспорный факт.
Характер у нашего героя был, похоже, не сахар – уже через год после начала службы молодой капитан вынужден был подать в отставку и отправиться домой, где застал нерадостную картину. Отец, умирая, завещал свое имение старшим сестрам Беневского, коих у бравого капитана было аж четверо. Блестящий гусар оказался у разбитого корыта.
Правда, и у этой части биографии авантюриста есть двойное толкование. Есть версия, что Мауриций сам вынудил престарелого родителя изменить завещание своим несносным поведением в полку и дома после отставки. Последующие события делают эту версию более вероятной. Не смирившись с волей отца, Беневский собрал банду и выгнал из имения сестер с их мужьями. Но и те оказались не лыком шиты: с жалобой на родича добрались до самой императрицы Марии-Терезии. Беневского обвинили в самоуправстве, создании «организованной преступной группировки», бандитизме и, до кучи, еще и в ереси. Оказавшись вне закона, авантюрист не стал дожидаться, пока за ним явятся войска, и бежал в соседнюю Польшу.
Нелады с арифметикой
Если верить мемуарам знаменитого авантюриста, родившись в 1746 году, Мориц-Мауриций Беневский успел поучаствовать в Семилетней войне и даже получил чин кавалерийского капитана. Означенная война продолжалась с 1756 по 1762 год – то есть на момент ее окончания Беневскому было 16 лет. В ту пору 15-летние корнеты в кавалерийских полках не были нонсенсом, и молодой человек вполне мог «успеть» к завершающим сражениям той войны – при Буркерсдофе, Райхенбахе и Фрайберге. Но сам он утверждал, что ему довелось принимать участие в сражениях первого периода войны – с 1756 по 1758 год, а 10–12-летние корнеты, не говоря уже о капитанах, – это слишком даже для тех времен.
Как капитан стал бригадиром, а бригадир – каторжником
Куда было податься молодому амбициозному человеку, если на родине он внезапно оказался вне закона? Выбор был богат. Кавалерийский капитан пригодился бы и французам, и англичанам, и пруссакам. Про Россию, которая охотно брала на службу иноземных офицеров, и говорить нечего. Но «барон де Бенев» из всех вариантов остановился на… Польше. Здесь как раз оформилась Барская конфедерация. Польские паны, вспомнив традиции рокоша (одной из шляхетских вольностей было право на бунт против собственного короля) поднялись против Станислава Августа Понятовского, взошедшего на трон не без русской поддержки и, по слухам, бывшего любовником Екатерины II. Командующему войсками барских конфедератов генералу Казимиру Пулавскому были нужны лихие рубки «с опытом работы» – и Беневский пришелся ко двору.
Возможно, именно в это время наш герой начал активно дополнять свою биографию рассказами о геройствах на полях сражений Семилетней войны, так как реального боевого опыта у него не было. Впрочем, под знаменами барских конфедератов Мауриций воевал отважно и вскоре получил полковничий чин, а, по некоторым данным, успел дослужиться и до бригадира. Но это не значит, что он командовал бригадой (в то время так называлось подразделение из нескольких полков, один из которых являлся «старшим» и его командир одновременно руководил и полком, и всем подразделением). Сил у конфедератов было гораздо меньше, чем гонора и амбиций, и высокие чины не всегда соответствовали занимаемым должностям.
Итак, Мауриций воевал отважно. Но недолго. По-видимому, в том же 1768 году он попал в плен к русским, был отпущен под честное слово не участвовать в боевых действиях. Но обещания не сдержал. Снова был пленен и на этот раз отправлен в Киев, а оттуда в Казань – раз уж бравый гусар не мог сдержать слова, его решили отделить от полей сражений максимальным количеством верст. Однако и в Казани Беневский долго не усидел. В ноябре 1769 года, сговорившись с товарищем по плену, Адольфом Винбланом, он выкрал документы, дававшие право на пользование казенным транспортом, и бежал из Казани. Беглецы смогли добраться до Петербурга и даже договориться со шкипером голландского судна. Через Балтику они хотели добраться до Польши и снова присоединиться к войскам конфедерации – но шкипер сообщил «куда надо». Вместо встречи с генералом Пулавским Беневский и Винбланд предстали «пред ясны очи» следственной комиссии графа Панина, побывали в казематах Петропавловской крепости, а 4 декабря 1769 года были отправлены под конвоем на Камчатку, «чтобы снискивали там пропитание трудом своим».
Галантный плен
В Казани Беневский был определен на постой к купцу Степану Силычу Вислогуздову. Купец был небеден и держал двухэтажный каменный дом с флигелями, один из которых предоставил в распоряжение пленника. Мауриций мог свободно покидать жилище, чем активно пользовался. Пленный полковник стал завсегдатаем местного «света», посещал балы, где не столько танцевал (в детстве он упал с лошади и сломал ногу, отчего всю оставшуюся жизнь прихрамывал), сколько играл в шахматы, да еще закрутил несколько романов. Как бравый гусар это делал, не имея средств к существованию, осталось его секретом.
Так что жилось в Казани Беневскому неплохо – единственным признаком статуса военнопленного был отчет перед унтер-офицером, посещавшим флигель Мауриция раз в неделю. Естественно, такие мягкие условия содержания просто провоцировали пленника к бегству, что Беневский и сделал в ноябре 1769 года.
Камчатский заговор
В течение следующих 8 месяцев у Мауриция Беневского была возможность убедиться: Россия велика – и с Камчатки выбраться непросто. Но авантюрист не унывал. В Охотске он разработал новый план побега, в который вовлек трех ссыльных матросов и штурмана. К этому времени барон сменил сани на корабль и был не прочь поменяться местами с капитаном. Мятежники собирались захватить галиот «Святой Петр» и отправиться в Японию. Однако, как говорили в то время, обстоятельства им не благоприятствовали. «Святой Петр» попал в сильный шторм и потерял грот-мачту. Теперь о плавании к японским островам нечего было и думать. Так что 12 сентября 1770 года галиот бросил якорь в Чекавинской гавани, и Мауриция вместе с другими арестантами доставили в Большерецкий острог. Компания подобралась интересная. К Беневскому и Винблану в дороге присоединились поручик гвардии Панов, капитан Степанов, полковник артиллерии Батурин, а в Большерецке – поручик Петр Хрущев, отправленный на окраину империи за «оскорбление величества».
План побега на захваченном корабле принадлежал Хрущеву, но Мауриций довел его до блеска и принялся за дело. Беневский на мелочи не разменивался: понимая, что на подготовку судна к плаванию нужно время и ресурсы, он предложил сначала захватить власть в Белорецке, а потом спокойно собираться. Заговор обрастал деталями и участниками, готовилось оружие. Ситуация упрощалась тем, что комендант Нилов прочно попал в плен к «зеленому змию» и лишь отмахивался от предупреждений о заговорщиках. Даже 26 апреля 1771 года, когда Нилову сообщили, что повстанцы готовы выступить, он ограничился отправкой вооруженной команды, а сам по обыкновению напился и завалился спать… Пробуждение уже бывшего начальника острога трудно назвать приятным – увидев наведенные на него пистолеты, он схватил Беневского за горло и едва не задушил авантюриста его собственным шейным платком, но выстрел из штуцера поручика Панова поставил точку в этой борьбе. Смертельно раненного коменданта добили, а сам Большерецк был захвачен практически без боя. Что, впрочем, неудивительно: Беневскому удалось склонить на свою сторону большую часть жителей острога. А оставшееся меньшинство, видя, как оборачивается дело, предпочло поддержать победившую сторону. Исключение составил казак по фамилии Черных, который отстреливался из своего дома, пока не иссяк запас пороха, и лишь потом сдался на милость победителей.
Совершенно секретно. Не вскрывать
На Камчатке Беневский выдавал себя за тайного эмиссара «законного государя Павла Петровича» и показывал всем желающим зеленый бархатный конверт, будто бы за подписью Его Высочества. Легенду себе Мауриций составил великолепную: якобы схвачен и осужден он был за тайное посольство от Павла Петровича к «римскому цесарю», а в конверте, который ему с риском для жизни удалось сохранить, содержалось предложение о браке между дочерью цесаря и Павлом Петровичем. После захвата Большерецка бывший гусарский капитан и полковник барской армии устроил целый спектакль – из церкви были вынесены крест и Евангелие, на которых каждый повстанец принес присягу на верность Павлу Петровичу (будущему императору Павлу I). Следующим актом фарса стало составление «Объявления в сенат», в котором повстанцы – и дворяне, и крестьяне, и промышленники – долго и обстоятельно описывали бедствия российского народа и неправедность правления Екатерины II. Документ вышел настолько провокационный, что, когда через много месяцев «Объявление» все-таки попало в Петербург, его отправили на хранение с резолюцией «Сей пакет хранить в Тайной экспедиции и без докладу ее величеству никому не распечатывать. Князь А. Вяземской».
Одиссея мятежного галиота
7 мая 1771 года галиот «Святой Петр» был готов к отплытию, а 11-го покинул гавань. Из Большерецкого острога вынесли все, что могли: оружие, утварь, деньги, пушнину, муку, вино, железо, столярный и слесарный инструмент, ткани и холсты. За Беневским пошли 70 человек – авантюрист обещал им найти «лучшую землю» за морем. Для троих – Герасима Измайлова и камчадалов Алексея и Лукерьи Параничных – таковая нашлась уже через 5 дней: их оставили на одном из островов Курильской гряды. Вместе с учеником штурмана Измайловым и матросом Фараоновым они попытались увести захваченный корабль. Моряками Мауриций разбрасываться не стал, ограничившись жестокой поркой; а вот для менее ценных членов экипажа наказание за попытку бунта выбрал в лучших пиратских традициях.
В начале июля галиот достиг Японии. Его отбуксировали в отдаленную бухту, завезли риса и воды, но на берег никого не пустили: Япония в то время изолировала себя от контактов с Европой. Мауриций пытался преодолеть этот «железный занавес» и даже отправил японским властям и голландцам в Нагасаки письмо: мол, по его следам тайно идут русские корабли, которые будут искать место для высадки десанта. Нападения русских на Хоккайдо – предупреждал авантюрист – следовало ожидать уже в будущем году. Двери Страны восходящего солнца перед Беневским это не открыло, а вот на развитии русско-японских отношений отразилось не самым лучшим образом.
Следующей остановкой «Святого Петра» был остров Рюкю, где мятежники застряли почти на месяц, после чего направились к берегам Формозы, покорившей путешественников своей красотой. На борту мятежного галиота поползли разговоры о том, что это и есть «лучшая земля», обещанная «бароном». Самому Беневскому не улыбалось оставаться на Формозе, и неизвестно, как повернулась бы судьба авантюриста, если бы не враждебность местного населения. Аборигены осыпали стрелами партию, посланную за водой. Три человека были убиты, еще несколько ранены. В отместку Беневский приказал обстрелять из пушки деревню на берегу и потопил несколько рыбацких лодок. После такого знакомства с местными ни о какой «лучшей земле» на Формозе и думать не хотелось, и галиот покинул негостеприимные воды. Наконец, 23 сентября он отшвартовался в португальской колонии Макао.
По всем законом того времени «Святой Петр» следовало бы считать пиратским кораблем, а его «капитана» – преступником. Но Мауриций и тут показал свою находчивость. Нарядившись в парадный мундир убитого коменданта Нилова, он назвался польским бароном (хотя баронов в Польше не было), подданным короля Станислава II (против которого воевал), ученым, совершившим путешествие на Камчатку и купившим для обратного плавания русское судно с экипажем. Губернатор Макао был сражен блестящими манерами «европейской штучки». И ничего не заподозрил даже тогда, когда гость попросил временно арестовать и распределить по тюрьмам собственный экипаж.
Необходимость в таком неожиданном поступке возникла после того, как Беневский сообщил своим спутникам о решении продать галиот и возвращаться в Европу на зафрахтованном корабле. Надежды на «лучшую землю» развеялись, как дым, и команда возроптала. Однако пребывание в тюрьме Макао и гибель части «смутьянов» от непривычного климата настроила остальных на конструктивный лад, и они согласились и далее считать Беневского своим капитаном.
Плавание продолжилось на зафрахтованных французских кораблях «Дофин» и «Ляверди». 16 марта 1772-го суда пришли на Маврикий. От местного губернатора де Тенере Беневский узнал о лежащем неподалеку огромном и прекрасном острове Мадагаскар. Вероятно, именно в этот момент в голове у авантюриста созрела идея создать на острове поселение и стать его правителем. План прочно завладел воображением Мауриция. Дело было за малым – заручится поддержкой французского правительства.
7 июля 1772 года «Дофин» и «Ляверди» отшвартовались в Порт-Луи. Из 70 отплывших с Камчатки повстанцев до Франции добралось 37 мужчин и 3 женщины. Едва решив вопросы с расселением своей «команды», Беневский устремился в Париж «пробивать» свой проект.
Ну как же без женщины?
В пиратской части приключений Беневского «по законам жанра» кое-чего не хватало. Имелся герой, бежавший из страшной Камчатки, следующее за ним восторженное местное население, приключения, шторма, кровожадные туземцы. Не было лишь женщины. И французы заполнили эту лакуну. Энциклопедия «Гран Ларусс» сообщает, что Беневский похитил дочь губернатора Камчатки, бежал в Китай, где покинул соблазненную девушку, и прибыл в Париж.
На самом деле никакой дочки губернатора не было – как и самого губернатора Камчатки. У Нилова был только сын, которому Беневский и Хрущев давали уроки в свободное от заговоров время.
Король Мадагаскара Мауриций великолепный!
Беневского встретили в Париже, как героя, приняли при дворе и выслушали его идеи. Король Людовик XV был очарован авантюристом, а тот выдвигал проект за проектом: предлагал захватить Алеутские острова, Курилы, Формозу. Экспедиция на Мадагаскар была лишь одним из пунктов – но именно она встретила поддержку французского двора. И неудивительно: о богатствах Мадагаскара в Европе были наслышаны – рис, быки, рабы… И Португалия, и Франция были не прочь сделать Большой Остров (как еще называли Мадагаскар) своим владением. Но пока безуспешно. Из-за тяжелого климата и воинственности туземцев Форт-Дофин на южном побережье острова на тот момент был заброшен – лишь пираты порой устраивали там базы. А один из «джентльменов удачи», капитан Миссон, даже объявил о создании на острове своего «государства» – Республики Либерталия. Так что весной 1773 года Мауриций Беневский уже готовился к новой экспедиции. Сопровождать его на Мадагаскар вызвались 11 камчатских беглецов. Винблан вернулся в Швецию, несколько человек поступили на французскую военную службу, а 18 участников плавания пешком отправились в Париж, где после встречи с русским консулом получили подорожные до Петербурга.
Прощение Екатерины
Среди лиц, которым Беневский нанес визит в Париже, был русский консул Хотинский. Ему авантюрист передал путевой дневник своей «экспедиции», который был отправлен в Петербург и безотлагательно попал в руки Екатерине. Императрица прочла его, как увлекательный роман – от корки до корки. Во многом под воздействием этого документа она решила не преследовать участников камчатского восстания, и все желающие получили возможность вернуться на родину.
Ну, а Мауриций со спутниками, сопровождаемый командой из 21 офицера и 237 моряков, отплыл сначала к берегам Маврикия, а оттуда – на Мадагаскар. Надо сказать, что в этот раз де Тенере принял авантюриста далеко не так тепло. Он сам был бы не прочь стать губернатором Мадагаскара и не ожидал, что Мауриций «прыгнет через его голову». Но с королевскими патентами не поспоришь и скрепя сердце он оказывал выскочке почет и обеспечивал поддержку. В феврале 1774 года Беневский высадился на побережье Большого Острова. Он не стал возрождать старые поселения и форты, а основал новое поселение, которое в официальных бумагах называлось Порт-Луи, но вскоре за ним закрепилось другое название – Луисбург. Маурицию удалось настолько расположить к себе местное население, что через 2 года 62 старейшины местных племен избрали его Ампансакабе, то есть «верховным властелином» Мадагаскара. Обезопасив Луисбург от атак туземцев, Беневский мог бы рассчитывать на быстрый рост колонии – если бы не климат. За два года «европейское» население города уменьшилось до 62 человек. Однако влияние Луисбурга росло. В порт заходили корабли – уж больно удачное место выбрал для него авантюрист. Вернее, теперь уже король Мадагаскара.
Еще одной проблемой были козни губернатора де Тенере и его коллеги с Реюньона. Успех новой колонии отрицательно сказался на их «вотчинах», и эта парочка не жалела яда, расписывая в своих отчетах в Париж «короля» Мауриция.
Не получая никакой поддержки из Франции, Беневский вынужден был оставить Луисбург и вернуться в Париж. И туземные подданные, и колонисты остались дожидаться «возвращения короля». А Мауриций в это время пытался решить в метрополии судьбу колонии. Его хорошо приняли при дворе Людовика XVI, наделили графским титулом, чином бригадного генерала и премией, но финансировать авантюру отказались – казна была пуста, да и отчеты губернаторов Маврикия и Реюньона сделали свое дело. Король туземцев Мадагаскара, хоть и европейского происхождения, представлялся не слишком удобной фигурой на посту руководителя далекой колонии.
Беневский отправился в Австрию, получил прощение от императора, поучаствовал в войне за баварское наследство – но и Иосиф II лишь изобразил заинтересованность Мадагаскаром.
Авантюрист изо всех сил пытался реанимировать свой «королевский» проект. Не найдя поддержки у государственных мужей, он обратился к частным лицам. Ему удалось заинтересовать Жана-Гиацинта Магеллана, ученого, члена Лондонского Королевского географического общества и потомка того самого Фернандо Магеллана, который совершил первое кругосветное путешествие. 14 апреля 1784 года в Балтиморе был оформлен англо-американский консорциум, ставивший своей целью освоение Мадагаскара, а уже через год его жители встречали своего короля.
Правда, триумфального возвращения не вышло. Капитан «Интрепида» был трусоват и, когда сошедшего на берег Мауриция приветствовал залп пушек Луисбурга, принял это за нападение. «Интрепид» спешно снялся с якоря, оставив Беневского и горстку его спутников на берегу без припасов и снаряжения.
И тут Беневский совершил ошибку. Ничто не мешало ему дождаться возвращения «Интрепида» или другого судна консорциума. Однако он с жаром принялся отстраивать Луисбург, изгнал с острова французских представителей и основал новую столицу, которую назвал своим именем – Мавритания. Французы приходили в себя от этой оплеухи 10 месяцев, однако в мае 1786-го отряд с Маврикия под командованием капитана Лашера высадился на Мадагаскаре, а 23 мая Мауриций Беневский принял свой последний бой. Одна из первых выпущенных французами пуль поразила авантюриста в тот момент, когда он готовился выстрелить по нападавшим из пушки. В том бою эта смерть была единственной – обескураженные и испуганные смертью своего «короля», его сподвижники сложили оружие.
