Многочисленные атаки, произошедшие за последние время в Европе и на Ближнем Востоке, наглядно свидетельствуют о том, что террористическая организация «Исламское государство» перешла к активизации ранее созданных в этих регионах ячеек вооруженного подполья. И, к сожалению, сейчас приходится признавать: боевики действительно обладают достаточно серьезным потенциалом для проведения акций устрашения в большинстве европейских городов. К счастью, антитеррористические структуры этих государств тоже не дремлют, вот только, как уже было сказано, работа на опережение требует от них все больших сил и ресурсов.
Немало проблем в решении задачи по пресечению деятельности разветвленной сети террористов доставляет и выбранная ими тактика – казалось бы, простая, но вместе с тем причиняющая социуму глубокую психологическую травму. Речь идет об использовании смертников в местах большого скопления людей, как это было сделано в Париже или Брюсселе. Ведь каждая подобная атака включает в себя три основных элемента: террориста, жертву и тех лиц, которые служат объектом воздействия. И боевики делают все возможное, чтобы круг этих лиц оказался максимально широким. Основная цель – зародить в сердцах людей страх и заставить их чувствовать себя беззащитными в родной стране, в той обстановке, которая еще недавно была для них символом стабильности и спокойствия.
Именно так действует исламистский терроризм, или радикальный исламизм, являющийся в настоящий момент наиболее распространенной по числу проявлений формой международного терроризма. Его философия базируется на мнимой религиозности, отрицающей большинство ценностей западного мира, считая их не просто чуждыми, но и опасными, враждебными. А всех, кто имеет неосторожность эти ценности разделять, а уж тем более защищать, исламисты сразу же записывают в «неверных», чья жизнь ничего не стоит. Такая философия с легкостью оправдывает любые террористические акты, вне зависимости от того, кто становится их жертвами. И даже больше: террористы всеми силами стремятся к тому, чтобы их действия имели широкий резонанс, и потому не останавливаются практически ни перед чем. И вот здесь можно наблюдать яркий пример столкновения двух противоположных мировоззрений – нет, ни в коем случае не восточного и западного или исламского и христианского, а фанатического и, пожалуй, обычного, нормального и адекватного. Того, где человеческая жизнь является одной из наивысших ценностей.
Расходный материал
Практически любого здравомыслящего человека пугает даже сам факт того, с какой легкостью террористы готовы жертвовать жизнями, причем неважно – чужими или своими. И такая «жертвенность» свидетельствует как минимум о двух вещах. Во-первых, о том, что то же «Исламское государство», которое в последнее время чаще других организаций брало на себя ответственность за преступления, имеет настолько обширные возможности рекрутировать новых последователей, что позволяет себе относиться к своим людям как к расходному материалу. Во-вторых, об исключительном фанатизме этих самых последователей. Достаточно вспомнить трагические события в Париже в ноябре прошлого года. Тогда у некоторых террористов была возможность воспользоваться паникой, возникшей после беспорядочной стрельбы, и скрыться, но они сознательно предпочли взорвать себя. Вряд ли в этом случае речь шла только о недостаточном профессионализме нападавших (хотя не исключено, что и о нем тоже) – важную роль в их выборе сыграл фанатизм, граничащий почти с безумием.
Исламистским терроризмом принято называть тактику насильственных расправ с оппонентами, находящую себе идеологическое обоснование в том, что таким образом происходит защита исламского мира от влияния или агрессии немусульманских стран и идеологий. И в первую очередь – от западного мира. В качестве оправдания своих действий террористы обычно используют расплывчатые ссылки на предписанную правоверным обязанность вести джихад. Но тут стоит уточнить: очень многие мусульманские богословы и религиоведы ставят под сомнение, что данное предписание необходимо трактовать именно как физическую расправу.
Также стоит отметить, что понятия «исламистский терроризм» или «исламский терроризм» не являются научными, а порой и вовсе называются неполиткорректными, так как подразумевают связь терроризма со всеми исповедующими эту религию, что большинство мусульман, конечно же, воспринимает отрицательно, а потому призывает разделять «традиционный ислам» как конфессию и «радикальный ислам» как политическую идеологию. Вот только, к сожалению, преступная деятельность террористической организации «Исламское государство» в последние несколько лет сослужила плохую службу тем, кто всеми силами пытается реабилитировать образ ислама в глазах остального мира.
При этом нельзя исключать, что упомянутые выше факторы – две стороны одной медали. При вербовке новых сторонников радикальные исламисты все чаще делают ставку на иностранцев, молодых людей, а порой даже подростков, почти детей. Нередко ими оказываются выходцы из бедных кварталов, без образования и особых перспектив и планов на будущее. Некоторые из них на момент рекрутации не имеют никакой связи с Ближним Востоком. Многие даже не являются мусульманами. И сложно сказать, действительно ли они становятся ими после отправки в Сирию или просто попадают под мощное идеологическое воздействие и психологическое давление. Хотя работа по изменению их мировоззрения начинается еще раньше – должен же новый кандидат по какой-то причине решиться оставить свою прежнюю жизнь и вступить в террористическую группировку. А таких ведь не единицы и даже не сотни – по некоторым данным, за последние два года около 30 тыс. выходцев из западных стран решили, что им по пути с «Исламским государством». Пугает и другой показатель: предположительно, около трети из них уже вернулись домой. И вполне вероятно, что в ближайшее время это попытаются сделать и остальные.
Эксперты полагают, что именно так и выглядит новая тактика боевиков: вербовать, переправлять в Сирию, готовить и возвращать обратно. Интернет пестрит рассказами о том, что потенциальных новобранцев ищут везде – в социальных сетях, в барах, на дискотеках, на службах в мечетях, в университетах. При этом успехи радикальных исламистов в агитационной работе ошеломляющие. Спецслужбы не исключают, что для этих целей террористы используют профессиональных психологов, которые с легкостью находят у каждой жертвы ее болевые точки и после воздействуют конкретно на них. Обещают разное: справедливое будущее в случае победы джихадистов, идеальное общество без пороков, рай после смерти, романтичную любовь с воином-героем – кому что ближе. Особое внимание вербовщики обращают на тех молодых людей, которые не смогли найти свое место в жизни, не имеют конкретных целей – им они предлагают четкое и однозначное понимание добра и зла, врагов и друзей, ведь и для самих радикальных исламистов мир не имеет оттенков – он или черный, или белый.
И если раньше большая часть завербованных отправлялась через Турцию в Сирию, чтобы воевать на стороне террористической организации «Исламское государство», то сейчас ставка делается именно на их возвращение обратно в западные страны. Причем непрекращающийся поток беженцев с Ближнего Востока в европейские государства заметно облегчает эту задачу.
Не стоит думать, что негативному влиянию радикальных исламистов поддаются только находящиеся на распутье молодые люди или романтически настроенные девушки. В ловко расставленные сети вербовщиков попадаются и взрослые успешные люди, о чем, например, свидетельствует история известного спортсмена, двукратного чемпиона мира по тайскому боксу Валдета Гаши, 29-летнего гражданина Германии албанского происхождения.
Летом прошлого года Гаши опубликовал на своей странице фотографию, на которой он с чемпионскими поясами в руках позирует на фоне знамени террористической организации «Исламское государство». Снимок сопровождала надпись с просьбой не осуждать его поступок, потому что «вы не знаете полностью всей истории». Как оказалось позже, в ряды боевиков спортсмен вступил еще в январе, однако несколько месяцев скрывал факт этого, как и свое местоположение. Родным он сказал, что отправился в Таиланд на спортивные сборы. Предположительно, все это время Гаши тренировал несколько учеников, с которыми позже отправился в Сирию, чтобы «помочь в строительстве современного халифата».
В июле 2016-го в СМИ появилась информация о гибели Валдета Гаши. По одним данным, это случилось в результате авиаудара; по другим – бывший спортсмен был казнен боевиками «Исламского государства» за попытку побега. У Гаши остались жена и двое детей.
Дурной пример
Агитационная работа, проводимая вербовщиками ИГ, не единственная проблема, с которой сталкиваются спецслужбы при разработке и проведении антитеррористических операций. Порой случается так, что медвежью услугу силовикам оказывают средства массовой информации и обычные люди, тиражирующие информацию о произошедших атаках и их исполнителях. Конечно же, речь не идет о том, чтобы умалчивать о подобных происшествиях. Тут, скорее, важен формат подачи материала. В числе камней преткновения – вопрос о публикации фотографий, имен и подробных биографий террористов. Так, после нападений в Париже, Брюсселе и Ницце ряд французских и швейцарских изданий отказались так поступать, посчитав, что подобное ведет к героизации преступников. А это как минимум может оскорбить охваченных горем и находящихся в состоянии шока и растерянности людей. Как максимум – стать причиной новых преступлений.
Такого мнения придерживается, в частности, газета Le Monde, руководство которой после теракта в Ницце объявило о том, что на страницах издания больше не будут появляться снимки преступников, «чтобы избежать возможного эффекта их посмертного прославления». Солидарен с этой позицией и главный редактор телеканала BFM, который также добавил: «Мы не хотим ставить террористов на один уровень с жертвами, снимки которых мы демонстрируем». Однако единого мнения о том, нужна ли подобная автоцензура, в журналистской среде нет. Некоторые, наоборот, считают, что авторов кровавых преступлений должны знать в лицо. Хотя здесь нельзя исключать и самое обычное желание привлечь внимание как можно большей аудитории читателей или зрителей. Насколько этичен такой пиар – каждый волен решать сам. Так же, как и искать ответ на такие вопросы, как стоит ли показывать трагические события в мельчайших деталях и нужно ли сохранять дистанцию при подаче материала. Сейчас общественное мнение колеблется между желанием и потребностью знать все подробности и необходимостью сохранять неприкосновенность частной жизни и правом людей переживать боль без свидетелей, вдали от фото- и телекамер.
Казалось бы, все это – сфера этики, далекая от проблемы терроризма. Но так ли это? Та же жажда сенсации и погоня журналистов за горячими фактами иногда приводят к грубейшим ошибкам, как это было в ситуации с захватом заложников в магазине кошерных продуктов на востоке Парижа в январе 2015 года. Тогда один из телеканалов сообщил, что на связь с ним вышла женщина, которой удалось спрятаться в здании. Тем самым журналисты поставили под угрозу и ее жизнь, и успешность проводимой силовиками антитеррористической операции.
Еще более сложный вопрос – героизация злоумышленников. Спецслужбы отмечают, что после каждого крупного теракта количество нападений возрастает в разы. Причем нередко речь идет не о тщательно спланированных атаках, на разработку которых требовалось длительное время, а о так называемых стихийных преступлениях. Во-первых, широкое распространение информации о происшествии и постоянное тиражирование фотографий и видеозаписей с места происшествия негативно влияет на людей, имеющих проблемы с психическим здоровьем. Как результат, совершаются новые преступления, которые, по сути, не являются терроризмом, но оказываются напрямую связанными с недавними атаками. Во-вторых, излишнее внимание к совершившим нападение действительно ведет к тому, что некоторые люди начинают воспринимать их как героев и пример для подражания.
Все это играет на руку тем, кто вербует западную молодежь в ряды радикальных исламистов. Также необходимо учесть, что далеко не всем, кто уже находится под их влиянием, удалось покинуть родные дома и отправиться в Сирию – правоохранительные органы делают все возможное, чтобы пресечь подобные попытки на любой из стадий. И вот эти молодые люди – основная группа риска. С одной стороны, они уже подверглись серьезному психологическому и идеологическому воздействию, а с другой – не получили возможности реализовать себя на деле и теперь им кажется, что они вынуждены бездействовать в то время, как их «братья по оружию» ведут войну с «неверными». И вот они видят перед собой модель поведения, которая не просто позволит им стать причастными к общему делу, но и возведет их в ранг героев. За примером далеко ходить не надо – захват заложников в небольшом французском городе Сент-Этьен-дю-Рувре и смерть 85-летнего священника Жака Амеля произошли меньше чем через две недели после теракта в Ницце. Оба нападавших находились в поле зрения спецслужб, причем один из них ранее даже был помещен под стражу после двух попыток уехать в Сирию, чтобы присоединиться к джихадистам.
Отсутствие разумного баланса и субъективность в подаче материала порождают еще одну проблему, быстро охватывающую западное общество, – исламофобию, в свою очередь порождающую подозрительность, страх и даже агрессию по отношению ко всем мусульманам.
Исламофобия появилась не сегодня, однако сейчас речь идет о ее новом витке, который рискует быть даже более значительным, чем предыдущий – после терактов 11 сентября 2001 года в США. Все более активной становится деятельность антиисламских организаций в европейских странах. И все чаще люди не хотят видеть разницы между религией и идеологией. Конечно, можно говорить о том, что мусульманам стоит винить в этом своих же братьев по вере, однако обострение подобных настроений неизбежно приведет к обострению конфликта между западным и восточным обществами, что вряд ли будет способствовать общей стабилизации ситуации, как в самой Европе, так и во всем мире.
Каждый террористический акт, ответственность за который берет на себя группировка «Исламское государство», только усугубляет положение дел, однако представители обеих конфессий – христианства и ислама – призывают верующих «строить мосты, а не стены». По крайней мере, именно эти слова прозвучали во время церемоний, организованных в память о погибшем от рук боевиков священнике Жаке Амеле. Причем церемонии прошли как в католической церкви, так и в мечети города Сент-Этьен-дю-Рувре.
Око за око?
Вряд ли кто-то из лидеров западных стран сейчас питает иллюзии на тему того, что проблема терроризма в Европе будет решена быстро. Подчеркнул это и президент Франции во время своего визита в Сент-Этьен-дю-Рувре. «Группировка «Исламское государство» объявила Франции войну, – заявил Франсуа Олланд. – Я обязан сказать вам правду: эта война будет долгой. Под ударом – наша демократия. Она – мишень, но она же станет нашим щитом. Наша сила – в единстве, а потому, французы и француженки, давайте объединяться. Только так мы выиграем войну против ненависти и фанатизма». Подобную позицию занимают сейчас и лидеры других государств, призывающие сограждан не поддаваться страху и панике, не отказываться от привычного образа жизни и традиций – так как именно этого и добиваются террористы, но вместе с тем проявлять осторожность и осознавать, что опасность сейчас, к сожалению, действительно существует. Но главное – сплотиться в своем желании защитить ценности европейского общества и по возможности помогать правоохранительным органам в борьбе с террористическими ячейками.
Еще несколько лет назад европейские политики не желали признавать всю серьезность проблемы, однако сейчас они же все чаще призывают не принижать ее значимость, а вести открытый разговор, чтобы предотвратить и подавить распространение экстремизма в Европе. И в числе главных задач, требующих скорейшего решения, защита мирных граждан. Правда, пока она в основном решается увеличением количества сотрудников, патрулирующих улицы. Так, в начале августа о мобилизации с этой целью 12,5 тыс. резервистов заявила Франция, а власти Лондона приняли решение о повышении численности вооруженных полицейских на 600 человек (до этого из 32 тыс. лондонских стражей порядка оружие было лишь у 2 тыс.). Необходимость подобных мер в нынешней ситуации отрицать не приходится, но вряд ли они будут достаточными. Во-первых, потому что речь идет не о единичных атаках, а о серьезной системной проблеме, решать которую необходимо не повторением мер, которые использовались ранее, а разработкой кардинально нового подхода. Пока же, как видно на примере Франции, Европа реагирует на теракты по достаточно стандартной схеме: введение чрезвычайного положения, охрана городов силами военных, новые бомбардировки позиций боевиков в Сирии. Но количество нападений растет – а значит, пришло время признать, что такой подход не работает, и искать новый путь.
И конечно, Европа его ищет. Работа в данном направлении активизировалась еще в конце 2015 года, когда лидеры ЕС вновь заговорили о необходимости совершенствования общей стратегии борьбы с терроризмом и в первую очередь более тесном обмене информации между членами Европейского Союза. Ведь несмотря на то, что еще в 2002-м ЕС принял общее определение для террористических действий и унифицировал репрессивные меры во всех своих государствах, а также создал общеевропейский ордер на арест, национальные разведывательные службы нередко продолжают уклоняться от предоставления секретных данных своим коллегам из других стран. А ведь именно недостаток информации порой сводит на нет даже самые лучше операции по предотвращению преступлений. И если каждый из членов ЕС не сделает шаг навстречу друг другу в этой сфере, то большинство других мер при условии отрытых границ внутри Шенгенской зоны вряд ли принесут желаемый результат. По сути, хочет того Евросоюз или нет, но для эффективной борьбы с радикальным исламизмом – который уже стоит считать не внешней, а внутренней проблемой – ему потребуется органы, которые хотя бы немного будут напоминать американские ФБР и ЦРУ. А еще – тесное сотрудничество с остальными странами мира, причем в первую очередь как раз в вопросе обмена информацией.
На территории всех стран ЕС действует единое определение терроризма, согласно которому к нему относится деятельность, имеющая своими целями:
- серьезное запугивание населения;
- вынуждение правительства или международной организации к определенному действию или бездействию;
- дестабилизация или полное разрушение политических, конституционных, экономических или социальных структур государства или международной организации.
К числу терактов, согласно законодательству ЕС, относятся убийства, захват заложников, похищения, разбой, незаконное владение оружием, нанесение серьезного ущерба государственным и общественным учреждениям, транспортной системе или инфраструктуре (включая информационные системы), а также публичным местам или частной собственности, которые могут повлечь угрозу человеческой жизни или вызвать серьезный экономический ущерб.
В соответствии с мотивацией террористов Европол разделяет террористические атаки на четыре группы:
- джихадистский терроризм;
- этнонационалистический и сепаратистский терроризм;
- леворадикальный терроризм, имеющий анархистскую и антиавторитарную идеологию;
- праворадикальный терроризм, направленный против левых активистов, мигрантов и беженцев и имеющий националистический, ксенофобский, антимигрантский, антиисламский и исламофобский характер.
Однако перед антитеррористическими ведомствами европейских стран и стоит и более серьезная проблема. Дело в том, что радикальные исламисты, которые постоянно заявляют о том, что ценности западного общества для них чужды и враждебны, активно используют в своих целях все те блага и преимущества, которые Европа может им дать. В первую очередь, конечно, свободу перемещения, что позволило создать разветвленную террористическую сеть и организовать координацию между ячейками в разных странах. Или открытость Европы для мигрантов с разных уголков света и готовность помочь людям, чьим жизням угрожала опасность, предоставив им на новой родине возможность интегрироваться в общество, стать его полноправным членом. Теперь же рожденные в ЕС молодые люди, в чьих карманах лежат паспорта Франции, Бельгии, Германии, позируют на фоне знамени террористической группировки «Исламское государство» и активизируют взрывные устройства, убивая своих сограждан. С такой же легкостью боевики используют для организации своих преступлений презумпцию невиновности, право на неприкосновенность частной жизни и свободы слова. Отказаться от всего этого значит отказаться от правового государства, которое Европа строила не одно столетие. То есть отказаться от всего, чем так гордится западное общество. По сути, это равносильно признанию в том, что радикальные исламисты победили.
Так что в выработке новой стратегии борьбы с терроризмом европейским лидерам придется искать золотую середину и быть готовыми к тому, что текущая ситуация быстро не изменится. А людям, пожалуй, стоит ожидать серьезных изменений в функционировании социума. Уже сейчас многие государства признали необходимым ведение более пристального наблюдения за обществом в целом, а не только за теми, кто ранее попал в поле зрения полиции. Разрабатываются и внедряются комплексы мер по контролю за Интернетом, который является одним из основных каналов вербовки и радикализации молодежи. Пересматриваются условия получения в ЕС гражданства, вида на жительство или статуса беженца и оснований, на которых мигрант может всего этого лишиться. И пусть это нравится далеко не всем – вряд ли сейчас существует иной выход. Уровень террористической опасности в Европе по-прежнему остается высоким.
