5 мая 1818 года в одном немецком городе на свет появился человек, чьи новаторские идеи в политике, экономике и философии впоследствии перевернули весь мир. Его назвали Карл Генрих Маркс, и ему было суждено написать «Манифест» и «Капитал». Волею случая двумя днями ранее, 3 мая, в другом немецком городе родился еще один ребенок, которому тоже было предначертано перевернуть мир, хотя и несколько другими способами. Он всю жизнь будет непримиримо и жестоко противостоять идеям Маркса – впрочем, как и многим другим. Он получил по-королевски пышное имя – Вильгельм Иоганн Карл Эдуард Штибер – и оставил после себя не только мемуары, но и превосходно отлаженную машину шпионажа.
Полицейская ищейка
Юный Вильгельм Штибер получил юридическое образование и сразу же углубился в практику. Его мало интересовали тонкости ведения дел и составления завещаний, зато уголовное право притягивало молодого человека, словно магнит.
В то время ситуация в Европе напоминала бурлящий котел. Крайне правая ориентация официальной власти спровоцировала волну естественных, но от того не менее радикальных левых настроений. В 1840-х годах любого, самого пустякового свидетельства симпатии к оппозиционному лагерю было достаточно, чтобы существенно осложнить себе жизнь. Именно в такой-то обстановке Штибер впервые смог проявить себя. Один из дядюшек его жены, господин Шлеффель, однажды позволил себе откровенно либеральные высказывания. Вильгельм, не колеблясь, выдал его полиции как опасного провокатора в среде рабочих.
Представления молодого юриста о государственном благе снискали ему безусловное одобрение консервативных правящих кругов, и Штибер получил возможность сделать полицейскую карьеру. Впрочем, к одобрению вскоре примешалось и опасение: очень уж рьяно новоиспеченный осведомитель взялся за дело. Полное отсутствие моральных принципов, железная убежденность в правильности выбранного пути и острый, как бритва, ум одновременно восхищали и отталкивали его покровителей. Но именно в то время они отчаянно нуждались в таком человеке – и он знал об этом.
Параллельно с карьерой осведомителя – а потом и штатного полицейского – Штибер продолжал заниматься и адвокатской деятельностью. Он не отличался щепетильностью в выборе подзащитных; единственными, кому он категорически отказывал в предоставлении своих услуг, были люди, попавшие под суд по политическим статьям. Весь уголовный мир Берлина мог надеяться на блестящую защиту своих интересов в суде – за деньги, либо, что интересовало Штибера чаще, в обмен на определенного рода помощь. Постепенно адвокат сформировал собственную сеть осведомителей из разного рода отбросов общества или же тех, кто оказался на опасной грани между высоким положением и падением на дно. В отличие от других своих коллег, Штибер пользовался услугами своих должников не столько для контроля преступного мира, сколько для слежки за вполне благополучной частью общества, которая была защищена от него своим высоким положением и внушительным капиталом.
Когда в 1848 году Австрия взорвалась революционными протестами против режима Меттерниха, напряжение в Пруссии достигло предела. Окрыленные примером южных соседей демонстранты на улицах вселяли в правящую верхушку ощущения, близкие к ужасу. Король Фридрих Вильгельм IV, и раньше не отличавшийся крепкими нервами, проводил большую часть времени в страхе перед покушением. Однажды его кошмар едва не претворился в реальность: монарх столкнулся лицом к лицу с агрессивной толпой, настроенной весьма решительно. Однако внезапно из нее вынырнул не кто иной, как Штибер. Приблизившись к притаившемуся венценосцу, он представился переодетым полицейским и заверил, что ситуация не опасна: король находится под защитой его людей, рассеянных в толпе.
Фридрих Вильгельм не забыл этот день и своего неожиданного спасителя. В самом скором времени Штибер уже был агентом прусской секретной службы. Найти более эффективное применение его способностям и наклонностям было невозможно. Однако вскоре обнаружились и недовольные. Страсть королевского протеже к тотальному полицейскому контролю не добавляла ему популярности. Ни сановникам, ни родственникам монарха не нравилось, что каждое утро Штибер вручает Фридриху Вильгельму подробные и обстоятельные доклады о каждом из его приближенных – в том числе о тех сторонах их жизни, которые им хотелось бы скрыть. Противники Штибера публично поставили под сомнения его профессиональные качества. Нашлись даже свидетельства того, что большей частью своего адвокатского успеха он обязан нечестным приемам: по долгу службы Вильгельм редактировал полицейский журнал и получал исчерпывающие сведения по делам, которые вел. Разумеется, выступая в роли адвоката, он не стеснялся пользоваться полученной информацией.
Дело переросло в крупный скандал, но король не пожелал лишаться такого полезного человека, которого, к тому же, считал своим спасителем. Штибер получил должность полицейского комиссара и с огромной энергией принялся осваивать новые обязанности. Теперь он активно контактировал с державами-соседками, выискивая способы устранения радикалов, пытавшихся влиять на ситуацию в Пруссии из-за рубежа. Марксисты и либералы были самым страшным злом, какое Вильгельм мог себе вообразить, и он собирался ни много ни мало посвятить жизнь уничтожению этой угрозы.
Громом среди ясного неба для Штибера грянул инсульт его венценосного покровителя. После него стало очевидно: Фридрих Вильгельм не способен управлять государством. Его младший брат принц Вильгельм (позже – кайзер Вильгельм I) стал регентом и принялся наводить в Пруссии порядок по своему усмотрению. Одним из первых приказов он отправил соглядатая, так досаждавшего двору, в отставку.
Внезапное потрясение сбило звезду Штибера, но не погасило ее. Оставаться в Пруссии было опасно: без высокого положения и расположения монарха Вильгельм был слишком уязвим перед своими недоброжелателями. Он счел за лучшее покинуть страну, и вернулся на родину только через 5 лет – для того, чтобы достичь таких вершин, о которых даже не помышлял.
Покинув Пруссию после установления регентства Вильгельма I, Штибер не отказался от привычной деятельности. Следующие пять лет он провел в России, совершенствуя царскую тайную полицию. Многие из высказанных и опробованных тогда идей он впоследствии развил и использовал при создании собственного тайного бюро в Пруссии.
Центр должен быть один
По условиям Венского конгресса 1815 года немецкие земли были раздроблены на множество относительно мелких самостоятельных государств, объединенных в эфемерный Союз. Однако XIX век стал переломным для всех европейских держав, и немецкие земли не составили исключение. Ко второй половине века было всего две страны, которые могли претендовать на роль собирательниц земель: Прусское королевство и Австрийская империя, и ни одна не собиралась уступать другой это почетное и весьма выгодное право. Неудивительно, что Отто фон Бисмарк, на тот момент премьер-министр Пруссии, всерьез планировал войну. Прусская армия была вооружена лучше австрийской и более подготовлена, но «Железный канцлер» не любил начинать подобные дела без тщательнейшей проработки. Ему требовались сведения из Австрии, получить которые без риска не представлялось возможным.
Именно в этот момент Бисмарк вспомнил об опальном полицейском комиссаре. В 1863 году Штибер был приглашен на неофициальную встречу с канцлером. Знакомство оказалось весьма интересным и имело долгое продолжение. Штибер получил возможность вновь работать на благо Пруссии, а Бисмарк – не просто преданного подчиненного, но идейного союзника, которого не требовалось ни сдерживать, ни поощрять.
Первым заданием Штибера стал шпионаж на австрийской территории. Этот вид деятельности был не в новинку для бывшего полицейского, но раньше Вильгельм не замахивался на большее, чем внедрение в либеральные организации. Впрочем, его талант и живой ум полностью компенсировали некоторый недостаток опыта. Чтобы оправдать свои перемещения по австрийской территории, Штибер назвался бродячим торговцем. Его товар состоял из статуэток святых – для тех же, кто не верил в божественную благодать, мнимый коммерсант припас стопку порнографических картинок. При самой тщательной проверке они были единственным компроматом, до которого могли докопаться австрийцы.
Снаряженный подобным образом, Штибер направился сначала в Австрию, а затем в Богемию. Улыбчивый и неравнодушный к хорошему пиву, он мгновенно становился желанным гостем в любой компании и легко развязывал собеседникам языки. И полуобнаженные красавицы с неприличных картинок делали его вхожим туда, куда был заказан путь святым угодникам. Итогом каждой из его веселых поездок были детальные отчеты в генеральный штаб.
Проведя несколько месяцев в Австрии под личиной мелкого коммерсанта, Штибер вернулся в Пруссию. Бисмарк был более чем доволен его действиями; приближающаяся война открыла отставному полицейскому такие перспективы, о которых он раньше и не догадывался. Вильгельм Штибер организовал собственный небольшой отряд тайной полиции – основу будущей секретной службы, следующие полвека державшей в страхе всю Европу. К большому неудовольствию офицеров, это открыло перед ним двери главного штаба. Аристократы не могли открыто опротестовать его положение, но подвергли «выскочку» остракизму. Однако Штиберу и не было нужно их расположение. Он точно знал, что добьется своего другими способами. Руководство тайной полицией сосредотачивало в его руках огромную власть, и он только усилил ее, введя строгую цензуру военной почты. Затем ему пришло в голову расширить эту меру и на газеты; вскоре на их страницах замелькали сообщения об огромных потерях и панике в рядах австрийских войск. Боевой дух прусских солдат, и без того уверенных в победе, взлетел до небес.
Штибер высоко ценил прессу как орудие пропаганды и внимательно следил за печатными изданиями как в Пруссии, так и за ее пределами. Он болезненно воспринимал нападки на Германию и часто приплачивал редакторам иностранных газет за публикацию лояльных статей. Один из крупнейших его провалов тоже был связан с прессой. Во время Берлинского конгресса 1878 года репортер лондонской «Таймс» Артур фон Бловиц сумел обыграть и его, и всех его агентов и достать текст договора, державшийся в строгом секрете. «Таймс» опубликовала договор одновременно с его подписанием, а Бисмарк надолго приобрел привычку внимательно осматривать свой кабинет, опасаясь увидеть Бловица.
После такого успеха Штибера уже абсолютно не беспокоило, что офицеры благородного происхождения отказываются обедать с ним. Однако Бисмарк, желая преподать урок излишне чванливым подчиненным, пригласил протеже к своему столу, а затем распорядился наградить его орденом. Генерал Мольтке, главнокомандующий прусскими войсками, пожаловал шпиону медаль, за что вынужден был извиняться перед собственными офицерами. Но остановить вознесение Штибера было уже невозможно: он получил пост губернатора тогдашней столицы Моравии Брюнна (Брно) на период оккупации. А после безусловной победы Пруссии в войне сам Вильгельм I предпочел забыть о неприязни к бывшему жандарму и ввел его в круг наиболее уважаемых людей.
Французская перепись
Усиление Пруссии отозвалось в Париже традиционной головной болью. Наполеон III, импульсивный и недальновидный во внешней политике, рвался объявить восточному соседу войну. Советникам едва удалось заставить его повременить: прусские ружья были последним словом техники – французская армия ничего не могла противопоставить этому оружию. Подгоняемые нетерпением императора, французские инженеры в сжатые сроки усовершенствовали митральезы – многоствольные скорострельные пушки, ставшие прообразами пулеметов – и оказались на шаг впереди соперников. Однако Бисмарка новое оружие не столько испугало, сколько заинтересовало. Чтобы удовлетворить его отнюдь не праздное любопытство, Штибер и несколько его ближайших помощников направились во Францию.
Оказавшись на вражеской территории, шпион тут же развил бурную деятельность. Он постепенно перебрасывал сюда своих агентов из Пруссии и активно вербовал местных. Особенно много сторонников у кайзера нашлось в Эльзасе – традиционно спорной территории, где проживало немало этнических немцев. Сам Штибер после заявлял, что к началу войны в его распоряжении было около 40 тыс. агентов разного калибра. Существование такой огромной сети сомнительно, но даже если он и привирал для красного словца, на эффективности его действий это никак не отражалось. Информация, которую шпион посылал в Пруссию, была исчерпывающей. Справился Штибер и с главной задачей – изучил и дал оценку новым французским орудиям. Помимо этого, он составил подробный перечень арсеналов, укреплений, путей сообщения и прочих объектов, вызывавших хоть какой-то интерес в ходе военных действий. Завершающим аккордом стали детальные сведения едва ли не о каждой мало-мальски зажиточной семье и том количестве провизии, которое у нее можно реквизировать. Стараниями Штибера наступающая прусская армия чувствовала себя так же уверенно, как на родных землях.
Французская секретная служба никак не могла отразить постоянные удары прусского агента. Более того, о его деятельности всерьез не говорили до самого начала войны, когда стало бессмысленным отвергать очевидный факт. Единственным, кто пытался предупредить Париж о нашествии шпионов, был барон Стоффель – военный атташе в Берлине. Он сумел собрать некоторую информацию о Вильгельме Штибере, его тайном бюро и предполагаемых планах. Однако в Париже его донесения сочли безосновательными, а самого атташе – пустым паникером. Сам же Штибер не собирался повторять ошибку своих французских коллег, недооценивая противника. Любые, даже легчайшие намеки на шпионаж стоили французам жизни. Пруссак скорее предпочитал казнить невинных, чем упустить виновных.
Незадолго до франко-прусской войны российский император Александр II прибыл в Париж. Во время этого визита было запланировано покушение на его жизнь. Штиберу удалось узнать все детали дела, но он придерживал информацию и поделился ею с французскими коллегами только в последний момент. В итоге их действия выглядели суматошными и нерациональными. Покушения не состоялось, и возник юридический казус: организаторы не могли быть наказаны из-за отсутствия состава преступления. Царь в гневе покинул Францию, а французские агенты ославились на всю Европу.
Когда прусские войска подошли вплотную к Парижу и заняли Версаль, Штибер ярко проявил свое специфическое чувство юмора. Министр иностранных дел Франции Жюль Фавр, прибывший для переговоров о сдаче города, был размещен в особняке герцога де Персиньи. Здесь же находился штаб службы Штибера и его личные покои, о чем Фавр, разумеется, не знал. Главный шпион мог бы поручить наблюдение за гостем любому из своих подчиненных, но предпочел сам переодеться лакеем. Роль удалась ему блестяще: Фавр ни о чем не подозревал до самого конца переговоров и был даже благодарен прусской стороне за прекрасный прием. Однако все это время его переписка проходила через руки Штибера, как и все личные вещи француза, среди которых были спрятаны некоторые важные документы.
После заключения мира Штибер не оставил Францию в покое. Его агентурная сеть все разрасталась и могла при необходимости сковать страну по рукам и ногам. Шпионы пронизывали французское общество от самых низов до верхушки республиканского правительства. В таких жестких условиях тайная служба Франции развивалась медленно, путем проб и жестоких ошибок. Однако именно постоянное давление со стороны Пруссии заставило ее стать особенно изобретательной при подготовке собственных операций. Наименее патриотичные из французских агентов могли бы даже поблагодарить соперника за косвенный вклад в их развитие.
Вильгельм Штибер скончался в самом начале 1882 года. Друзей у него было немного, зато врагов – предостаточно. Так что похоронное шествие было не особенно скорбным: многим просто не терпелось увидеть его в гробу. Но все же Штибер ушел из жизни обласканный канцлером и кайзером, как ни один другой человек в Германской империи, и с осознанием того, что он сам приложил руку к ее созданию.
