Катастрофа
Утреннюю тишину сибирской тайги в один из дней 1639 года разорвал выстрел пищали. Еще несколько выстрелов эхом последовали за ним, а позже на широкой поляне завязалась кровавая сутолока «сьемного» рукопашного боя, где в ход шли сабли, бердыши, засапожные ножи…
Группа русских первопроходцев вовсе не пыталась отбиться от нападения местных жителей. Русские – пришедшие из Енисейска и пришедшие из Мангазеи – убивали друг друга за контроль за ясачными и пушными угодьями. В Западной Сибири о таком даже и помыслить не могли – но здесь, в дебрях Сибири Восточной, такие стычки случались все чаще и чаще…
Бег
Присоединение к России восточносибирских просторов иногда напоминает стремительный бег. Если на западе к покорению новых земель подходили планомерно, посылали войска и воевод из европейской части страны, снабжали их обширными и подробными инструкциями, то события восточнее Енисея в Москве не только не могли планировать, но даже зачастую не успевали реагировать на них. Воеводы все чаще получали предписания поступать «смотря по тамошнему делу», а основной силой колонизации становились сборные отряды «государевых» и «промышленных» людей. Крупные группы первопроходцев дробились на более мелкие, и порой в зимовьях оставалось два – четыре человека, а многокилометровые переходы на восток, перемежавшиеся столкновениями с местными племенами, торговлей, постройкой зимовьев и острожков, становились уделом отрядов, иногда не превышавших десятка человек.
Такие ватажки проводили в пути целые годы, терпели лишения и, будучи отделены не только от Москвы, но даже от пославших их воевод сотнями, а то и тысячами километров, собравшись «на круг», сами принимали решения о продолжении или изменении маршрута, а то и о конечной его цели. Ведь основной задачей по-прежнему оставалось не достижение какой-либо определенной точки на карте, а поиск новых, еще не «объясаченных землиц».
При этом бег от Енисея до Тихого океана шел еще и наперегонки. Отряды русских землепроходцев выступали из Мангазеи на севере и Енисейска на юге и стремительно двигались на восток. Только на юге, где тайга переходила в степь, их продвижение замедлялось. В поисках наиболее богатых соболиных угодий партии сворачивали кто на север, кто на юг, и часто случалось, что енисейский и мангазейский люд в своих путешествиях сталкивался между собою. Часто такие встречи сопровождались обменом информацией или товарами, но случалось, что между соотечественниками происходили споры и даже вооруженные стычки за лучшие ясачные места.
Исходив по тайге не один месяц, а то и не один год, усталые, поредевшие отряды поисковиков возвращались в родные города, будоража обывателей рассказами о богатствах вновь открытых земель, а пуще того – байками о «землицах, еще не проведанных». И вот по их следам устремлялись промысловые партии и новые отряды охочих людей – добыть «мягкое золото» во вновь присоединенных землях или добраться туда, куда еще не ступала нога их предшественников.
Край и его обитатели
Впервые разведав бескрайние просторы Восточной Сибири, русские землепроходцы открыли для себя новую, сосем не похожую на Западную Сибирь страну. Вместо обширных низменностей в небо вздымались величественные горные хребты, между которыми текли полноводные реки. Еще более суровый климат, еще более редкое население – все это производило по-настоящему жутковатое впечатление на привыкшего к равнинной жизни русского человека. Население этого огромного края едва дотягивало до 120 тыс. – тунгусы обитали от Енисея до Охотского моря, якуты – по среднему течению Лены, а также по Вилюю, Индигирке и Колыме, юкагиры, чукчи, эскимосы и коряки расселились на северо-востоке, Камчатку заселили ительмены. На юге Восточной Сибири проживали буряты. Дауры, дючеры и гиляки – последние добрались и до Сахалина.
Пянда и другие
Первенство в освоении Восточной Сибири принадлежит мангазейским первопроходцам, которые узнали от эвенков-буляшей о «большой реке» Лене еще в 1621 году. Потребовалось совсем немного времени, чтобы отряд из 40 человек под командованием некоего Демида Пянды отправился «проведать новые земли». Три года Пянда и его люди пробирались вверх по Нижней Тунгуске, пока не обнаружили Чечуйский волок, по которому перебрались в Лену и снова двинулись вверх по течению реки. Там через бурятские степи отряд уже пешком проследовал на Ангару, а затем по Енисею добрался до Туруханска. Это путешествие выглядело бы фантастическим, сказочным, если бы упоминания о нем не попали в несколько документов и если бы после путешественников Пянды не остались зимовья – Верхне-Пяндинское и Нижне-Пяндинское.
Как это часто бывало и раньше, сам поход Пянды никаких преференций не дал, став лишь разведкой. В 1629 году из Мангазеи выступил на Нижнюю Тунгуску крупный отряд тобольских, березовских и мангазейских служилых людей под началом Самсона Навацкого. Вскоре Навацкий выделил партию из 30 человек для экспедиции по реке Чона и далее – по Вилюю, Лене и Алдану. Во главе отряда были поставлены Антон Добрынский и Мартын Васильев. Первоначально планировалась небольшая разведка, но путешествие неожиданно затянулось. Зимой 1630 – 31 годов оставшийся почти без припасов и пороха отряд в наспех возведенном острожке осадили «якутские орды конные люди». Почти полгода люди Добрынского и Васильева не могли покинуть острог, также, впрочем, как якуты не могли взять его штурмом или осадой. И все-таки русским удалось одержать верх. В 1632 году 15 выживших путешественников вернулись в Тобольск, привезя большой ясак, взятый с тунгусских и якутских родов. Отчет об этом путешествии заинтересовал не только тобольские власти, но и Москву, и в следующие годы в Приленский край по пути, проложенному первопроходцами, устремились торговые и промышленные люди. Там, где исследователи «терпели великие стужу и голод… были побиты и поранены, кровь свою проливали, а иные и головы положили», начали один за другим под перестук топоров вырастать зимовья и острожки.
Пока осваивались проведанные Добрынским и Васильевым землицы, в 1633 году более северным путем – минуя Чону – в «захребетные» земли отправилась новая экспедиция из Тобольска. 38 человек под началом Воина Шахова дошли до Вилюя и, разделившись на мелкие партии, за 6 лет укрепились в вилюйском крае, построив целую сеть поселений и подчинив великому государю тунгусские и якутские племена. Экспедиция Шахова снаряжалась всего на 2 года, и большую часть времени его люди питались только рыбой и травой-«борщом». Раз за разом они отправляли в Тобольск гонцов с просьбами о замене, но большая часть экспедиции ее так и не дождалась – из отряда Шахова выжило всего 15 человек.
Тем временем в тот же Приленский край двигались южным путем отряды первопроходцев из Енисейска. В 1627 году 40 казаков Максима Перфильева прошли по Ангаре до Илима, обложив ясаком местные племена. Через год в путь выступил небольшой, всего из 10 человека, отряд Василия Бугра. Они добрались до Лены и, оставив в зимовье у устья Куты и в устье Киренги 2 и 4 человека соответственно, вернулись в Енисейск. В том же 1630 году был построен Илимский острог, и тут же приказом енисейского воеводы Шаховского «для государева ясашного сбору и острожныя поставки» в Приленские земли был отправлен хорошо экипированный отряд Ивана Галкина. Весной следующего года атаман достиг Лены, воздвиг небольшой промышленный острог, в котором оставил гарнизон из 10 человек и двинулся дальше по течению реки до самой «якутской земли». Там ему удалось подчинить 5 якутских племен и собрать богатый ясак с якутов и тунгусов.
Вдохновленный успехами Галкина Шаховский в 1631 году послал ему на смену новый отряд из 30 человек под началом стрелецкого сотника Петра Бекетова, который принял дела у Галкина и вскоре основательно укрепился в якутской земле, поставив острог в ее самом густонаселенном районе.
Очередная ротация была проведена енисейским воеводой через 3 года – в 1631-м. Галкин был возвращен в якутскую землю и первым делом перенес построенный Бекетовым острог на новое, менее затопляемое место, где тот стал началом будущего Якутска. Под рукой атамана собрались значительные по местным меркам силы – почти полторы сотни человек, не считая подчиненных якутских племен. Совершая весьма протяженные походы – и конные, и пешие, и по рекам, штурмуя хорошо укрепленные якутские городки, торгуя и договариваясь с местными вождями, Иван Галкин за несколько лет окончательно привел якутскую землю под «государеву руку».
Ленский конкистадор
На фоне Ермака, Дежнева и Хабарова Иван Алексеевич Галкин теряется и сливается с остальной массой сибирских первопроходцев. Тем не менее по большей части стараниями этого человека были заложены основы Якутского воеводства – крупнейшей в тогдашней России административной единицы.
Атаман Галкин был сыном одного из дружинников Ермака. Галкин-старший уцелел в походе на Сибирское ханство и участвовал в постройке Березовского острога, где потом на протяжении 30 лет служил казачьим атаманом. Казаки Алексея Галкина ходили походами на Таймыр. А окончил жизнь бывший соратник Ермака в «златокипящей Мангазее», где при непонятных обстоятельствах был убит.
Иван Галкин в 1618 году был послан на Енисей для строительства Енисейского острога, а в 1629-м, за год до похода на Лену, получил чин сына боярского и стал атаманом вольных служилых людей – то есть казаков – Сибири. В 30 – 40 годах он занимался в основном подчинением Ленского края, а в 1648-м уже возглавлял экспедицию к Байкалу на поиски серебра. В том же году на восточном берегу озера им был основан Баргузинский острог, а к 1649 году посланная непоседливым атаманом поисковая партия вышла на реку Шилка – то есть достигла бассейна Амура.
Конец биографии покорителя Ленского края оказался так же загадочен, как и обстоятельства гибели его отца. Ни место его смерти, ни ее время, ни место последнего успокоения не известно – все скрыла восточносибирская тайга.
А тем временем за дело освоения Восточной Сибири взялся и томский воевода. В 1636 году снаряженный им отряд в полсотни казаков во главе с атаманом Дмитрием Копыловым добрался до верховьев Алдана. Появление новых игроков в деле освоения «неведомых землиц» не встретило восторга ни у мангазейских, ни у енисейских первопроходцев. Однако, несмотря на их противодействие, томский отряд прочно стал на Алдане, а 30 казаков во главе с Иваном Москвитиным перевалили хребет Джугджур и, сплавившись по реке Улье, в 1639 году первыми из русских землепроходцев достигли побережья Тихого океана. Назад они вернулись не только с богатой соболиной казной, но и с историями о невиданных рыбных богатствах открытого побережья и информацией об устье Амура.
Тем временем отряд Копылова оказался втянут в межплеменное столкновение – и это было бы полбеды, если бы копыловские казаки сгоряча не столкнулись с племенем, державшим руку енисейских служилых людей. Дело дошло и до вооруженных стычек между различными партиями русских, и вскоре в самой Москве узнали, что «меж себя у тех тобольских, и у енисейских, и у мангазейских служилых людей… бывают бои: друг друга и промышленных людей, которые на той реке Лене промышляют, побивают до смерти, а новым ясачным людям чинят сумнение, тесноту и смуту, и от государя их прочь отгоняют». В столице прореагировали на такие новости весьма жестко – самовольные походы на Лену из сибирских городов были запрещены, а в Якутии в 1641 году было создано отдельное воеводство.
Из ниоткуда – в никуда
Неизвестно, где родился, неизвестно, кем был, неизвестно, где и когда умер. Немалая часть первопроходцев Сибири имеет такие простые биографии. Иван Юрьевич Московитин – один из них. Фактически первые достоверные данные об этом человеке начинаются с зачисления его в 1626 году в отряд пеших казаков в Томске.
Фамилия позволяет предположить, что Иван был родом из Подмосковья – на этом все. Как будто с зачислением в казаки вся прошлая жизнь Московитина исчезла, а новая началась с чистого листа. В 1635 – 38 годах Иван Юрьевич перебрался в Якутск, а через год совершил свое знаменитое путешествие, в ходе которого его казаки вышли к Амурскому лиману. Хотя, конечно, основной целью было вовсе не найти выход к Тихому океану, а отыскать «серебряную гору» Чиркол, о которой среди первопроходцев и промышленников Восточной Сибири ходили самые фантастические слухи.
Через 5 лет Московитин вместе с Копыловом предложили томскому воеводе план экспедиции на Амур, но тут их опередил Василий Поярков. Вместо Амура Иван Юрьевич был отправлен в Москву, где «держал ответ» за экспедицию к Охотскому морю, а в 1647 году вернулся в Томск в чине атамана пеших казаков. Известно, что полученные от него данные использовал Курбат Иванов при составлении первой карты Дальнего Востока. А вот дальнейшая судьба самого казака покрыта тайной.
На Север!
Освоение Восточной Сибири вызвало оживление и полярного судоходства. Государев запрет распространялся только на «мангазейский речной ход» – то есть плавание из Белого моря в устье реки Таз, но путешествовать вдоль берегов Восточной Сибири никто не запрещал. Особенно оживилось движение судов после основания Жиганского зимовья – летом 1632 года в верховьях Лены его построили казаки, возглавляемые Алексеем Архиповым и Лукой Яковлевым. Уже через год зимовье стало отправной точкой для путешествия на Яну Ивана Реброва и Ильи Перфильева. Последний, собрав ясак в устье Яны, вернулся в Енисейск, а вот Ребров со своими товарищами застрял в этих местах надолго. В течение 7 лет он «проведывал» новые земли, совершил поход на Индигирку и только в 1641 году вернулся в Якутск с богатым ясаком.
Пока Ребров осваивал юкагирские земли, другой отряд – Елисея Бузы – добрался морем до Оленека, перебрался оттуда сухим путем в Лену, построил там два коча и попытался добраться до Яны. Однако северные моря не благоволили Бузе – он потерпел крушение. Ему и его людям пришлось бросить все лишнее и налегке «сухим путем» пробираться в верховья Яны. Здесь путешественники срубили острожек и, собрав ясак с местного населения, двинулись через низовья реки обратно в Енисейск.
Те же, кому не с руки было отправляться в юкагирскую землю морским путем, пытались отыскать дорогу через Верхоянский хребет. В 1635 – 36 годах этот путь впервые проделал Селиван Харитонов. А через 2 года по его следам прошел Постник Иванов, который и основал в верховьях Яны зимовье, ставшее впоследствии городом Верхоянском. Прибывший ему на смену Дмитрий Ерило продолжил дело покорения северо-восточной Сибири – «морским ходом» на самодельных кочах ему удалось добраться до низовий Индигирки. Имея под началом всего 15 человек, Ерило смог в долгом рукопашном бою одолеть ополчение местных юкагиров и чукчей, а пришедшие за ним Харитонов и Стадухин окончательно закрепились на Колыме.
Именно последний, возвращаясь в обжитые земли, оставил на Колыме 13 казаков во главе с Семеном Дежневым, которому суждено было стать одним из самых знаменитых сибирских первопроходцев.
Семен Дежнев
В 1635 году среди тобольских казаков объявился Семен Иванович Дежнев – на тот момент зрелый мужчина лет около 30 лет. Известно, что родом будущий мореплаватель был из-под Великого Устюга, а вот о том, когда и при каких обстоятельствах он отправился искать счастья в Сибири, история умалчивает. В 1638 Дежнев перебрался в якутский острог и через два года получил известность, «замирив» непокорного якутского князя Сахея. Уже через год якутский приказчик Ходырев отправил Семена Дежнева на Вилюй собирать ясак – и снова казак продемонстрировал свои дипломатические способности, помирив два враждующих рода. Естественно, таланты такого рода не остаются незамеченными – Дежнев постоянно занимался сбором ясаков с окрестных племен, пока в 1848 году ему не предложили возглавить экспедицию к устью реки Погыча, которая обернулась одним из самых значимых географических открытий XVII века – открытием прохода из Ледовитого океана в Тихий.
За большой каменный нос
Уже гарнизонная служба на Колыме продемонстрировала незаурядные качества будущего путешественника. Вскоре после отбытия отряда Стадухина небольшой дежневский гарнизон был атакован юкагирским войском, превосходящим казаков численностью в 30 с лишним раз. Юкагирам удалось ворваться в острожек и завязать рукопашный бой – шансов у людей Дежнева оставалось очень мало. Однако Семену удалось «сколоть» предводителя юкагиров, после чего те в панике отступили.
Возможно, этот успех был не последним в череде событий, которые привели к тому, что приказчик богатого устюжского купца Усова Федот Алексеевич Попов предложил Семену Дежневу возглавить большую экспедицию к залежам «кости морского зверя» и пушным богатствам в устье реки Погыча.
В июне 1648 года 90 (или 105) участников плавания на 7 кочах отправились из устья Колымы. 6 кочей вели Дежнев и Алексеев, седьмое судно принадлежало примкнувшему к экспедиции служилому человеку Герасиму Анкудинову.
Северные моря встретили людей непогодой и штормами. Вскоре экспедиция понесла первые потери – два коча были разбиты о берег, а спасшихся людей перебили чукчи. До «Большого каменного носа», как назвал Дежнев самую крайнюю точку Азии, добралось всего три судна – самого Дежнева, Алексеева и Анкудинова, причем последний разбился там же о камни, и его экипаж с великим трудом удалось принять на оставшиеся два корабля. С большим трудом дежневцам удалось пройти проливом, который нынче носит имя Витуса Беринга, и выйти из Ледовитого океана в Тихий – то есть доказать на практике существование северо-восточного прохода, который так долго и безуспешно пытались отыскать голландские и английские мореплаватели.
Попытка передохнуть после долгого плавания на берегу не увенчалась успехом. Мореходы подверглись нападению чукчей, в бою был ранен Федот Алексеев. В спешке отчалив от берега, два мореплавателя потеряли из виду кочи друг друга. Следом за туманом пришел шторм. Судно Дежнева наконец выбросило на пустынный берег, корабль Алексеева так и не нашли. Лишь случайно удалось отбить у коряков «якутскую бабу» Федора Алексеева – та и рассказала, что сам он умер от цинги, а его люди были перебиты коряками.
Анабазис Дежнева
Все тяготы возвращения Семена Дежнева лучше всего передать его собственными словами: «А шел я, бедный Семейка, с товарищи до Анадыря реки ровно десять недель, и пали на Анадырь-реку вниз близко моря, и рыбы добыть не могли, лесу нет. И с голоду мы, бедные, врознь разбрелись. И вверх по Анадыре пошло двенадцать человек, и ходили двадцать дён, людей и… дорог иноземских не видали и воротились назад и, не дошед за три дня днища (дня пути) до стану, обночевались, почали в снегу ямы копать. А с ними был промышленой человек Фомка Семенов Пермяк, учал им говорить, что де тут нам ночевать нечего, пойдем де к стану к товарищем. И с ним, Фомкою, только пошел промышленой человек Сидорко Емельянов да Ивашко Зырянин, а достальные люди тут остались, потому что с голоду итти не могут…».
Крушение коча пережило 24 человека, но к весне 1649 года в живых из них осталось только двенадцать. Тем не менее изголодавшиеся и страдающие цингой дежневцы сумели построить лодки, подняться вверх по Анадырю, основать зимовье, которое потом выросло в Анадырский острог, собрать ясак с местных племен и открыть в устье Анадыря богатую коргу «заморенного зуба» и наконец в 1661 году вернуться в Якутск.
Судьба потерявшихся во время плавания кочей Дежнева так и осталось загадкой. Но среди жителей Аляски долго ходили легенды о бородатых и «во всем подобных русским» людях, что позволяет сделать предположение о том, что часть его спутников – в результате кораблекрушения или по собственной воле – попала на берега Североамериканского континента.
