Вряд ли кто-нибудь из офицеров гарнизона охраны крепости Глац – одного из крупнейших фортификационных ансамблей Пруссии на территории Нижней Силезии – мог предположить, что прибывший весной 1745 года под конвоем восемнадцатилетний корнет барон фон дер Тренк причинит им существенные неудобства. Ходили слухи, что этот любимчик Фридриха II Великого попал в немилость и приговорен к заключению в Глаце за то, что покусился на честь младшей сестры короля Амалии, хотя официальной причиной изоляции молодого офицера стало обвинение в шпионаже. Шла война с Австрией – в историю она войдет как Вторая Силезская, одно из звеньев длинной цепи конфликтов, вызванных борьбой за Австрийское наследство в Европе. А самонадеянный и избалованный вниманием высшего света красавец барон имел неосторожность письменно сноситься со своим кузеном Францем, который служил предводителем пандуров – едва ли не самых свирепых воинов в стане врага. Большинство понимало, что главной причиной впадения в немилость бывшего фаворита короля стали интриги, и тюремный срок юного фон дер Тренка вряд ли будет долгим. Но судьбе вольно было распорядиться иначе.
Барон Фридрих фон дер Тренк родился 16 февраля 1726 года в Хальденслебене. Спустя три года его отец генерал-майор Кристофер фон дер Тренк получил новое назначение, и семья перебралась в Кенигсберг. С детства юный аристократ проявлял склонность к учению, много и увлеченно читал, а к 13 годам уже в совершенстве владел несколькими европейскими языками. В 1741-м Тренк был зачислен в Кенигсбергский университет. Подающий большие надежды будущий юрист вскоре был представлен королю и получил монаршее предложение перейти на военную службу. Молодой человек дал согласие и в ноябре 1742 года стал кадетом Королевского полка охраны. Личное обаяние и многочисленные таланты позволили Тренку стремительно продвинуться по служебной лестнице. Короткое время спустя он добился буквально невозможного – Фридрих II ввел юношу в свой круг. Он получил возможность общаться со многими видными личностями из окружения короля. И хотя барон не раз демонстрировал, что способен с честью выполнять весьма непростые задания своего повелителя (как, например, подготовка нового устава кавалерии для прусской армии), недоброжелатели, которых у успешных людей всегда хоть отбавляй, объясняли стремительный взлет самонадеянного красавца участием его в сомнительных аудиенциях у короля. Слухи о нетрадиционных склонностях Фридриха Великого ходили по всей Европе.
В 1743 году на придворном балу по случаю свадьбы принцессы Луизы Ульрики и Адольфа, герцога Гольштейн-Готторпского и будущего короля Швеции, видный юноша обратил на себя внимание самой младшей сестры Фридриха Великого, принцессы Анны Амалии. Между ними вспыхнул роман. Трудно сказать, насколько близкими были отношения молодого кадета и принцессы. Тренк утверждал, что продвинулся много дальше тех пределов, перед которыми пасуют робкие, и заявлял, что был в тот момент «счастливейшим из смертных». Скептики полагают, что в мемуарах барона больше вымысла, чем правды, но фактически подтверждено, что Тренк переписывался с принцессой вплоть до ее смерти, а это говорит о многом.
В августе 1744 года войска Фридриха II, нарушив Бреславский мирный договор, вторглись в Богемию – началась Вторая Силезская война. Тренк угодил в самую гущу событий и проявил себя отважным бойцом. Но тучи над его головой уже сгущались. Королю донесли о связи выскочки-корнета с Амалией. Кроме того, открылось, что барон получает письма и материальные подарки от своего кузена Франца, подданного австрийской короны. Это стало последней каплей, и Фридрих решил преподать своему любимцу хороший урок.
Первые 5 месяцев пребывания Тренка в Глаце мало походили на тюремное заключение – его разместили в общей офицерской комнате, на территории крепости на него не налагалось никаких ограничений. Это было сильно не по душе коменданту крепости генералу Генриху Августу Фуке, имевшему на барона особый зуб – много лет назад Тренк-старший ранил его на дуэли. Но без прямых указаний короля Фуке не решался пойти на ужесточение содержания узника. Шло время, в декабре 1745 года закончилась война, а про молодого барона, казалось, все позабыли. Первоначально Фридрих II не собирался удерживать своего проштрафившегося фаворита в крепости дольше нескольких месяцев, но Тренк рассердил монарха тем, что в достаточно резкой форме потребовал судить его по всей форме как предателя. Мать вспыльчивого барона приложила немало сил к тому, чтобы выхлопотать сыну помилование и почти добилась своего, но к этому времени терпение молодого корнета лопнуло – он решил бежать из порядком опостылевшей ему крепости.
Он успел обрести популярность среди офицеров гарнизона – и когда заикнулся о своем намерении покинуть Глац, несколько человек с жаром вызвались ему помочь. В каких-то особых приготовлениях не было нужды, оставалось лишь обговорить день, когда Тренк совершит побег. Но в компании друзей-офицеров оказался предатель. Молодого барона схватили и заточили в башню. Взбешенный король приказал ужесточить условия содержания непокорного узника и заявил, что из крепости его теперь освободит лишь смерть. Многих такой поворот событий мог сокрушить, лишить воли к жизни, но у Тренка он вызвал совершенно иные эмоции. Барон дал клятву самому себе, что во что бы то ни стало убежит из Глаца.
Сначала перочинным ножом, а потом и пилкой, добытой с помощью сочувствующего офицера, он методично пилил прутья решетки, закрывающей маленькое окошко камеры. Свою кожаную сумку он разрезал на полосы, из которых соорудил веревку. Кожи не хватило – и в дело пошли куски простыни. Когда прутья были в достаточной степени подрезаны, Тренк привязал к одному из них веревку, выбрался через дыру решетке и стал спускаться вниз. Ночь была темная и дождливая. Никем не замеченный, барон оказался на земле и стал красться в направлении города, но внезапно перед ним разверзлась яма, ухнув в которую, Тренк оказался по пояс в нечистотах. Попытки высвободиться ни к чему не привели. Беглец лишь еще сильнее погружался в смрадную жижу. Понимая, что тонет, Тренк вынужден был позвать на помощь. Его крики услыхал часовой и вызвал коменданта. Генерала Фуке один только вид торчащего из выгребной ямы бывшего любимчика короля привел в неописуемый восторг. Он приказал не вытаскивать беглеца из нечистот, пока тот не погрузится в жижу по плечи, и потребовал, чтобы весь гарнизон имел возможность полюбоваться на этот позор молодого корнета. Лишь в полдень следующего дня Тренка водворили назад в башню, но до глубокой ночи не приносили воды и смены одежды.
Неудача только раззадорила неутомимого барона. Когда спустя неделю к нему в камеру явились с осмотром майор Доо и его адъютант, Тренк внезапно бросился на плац-майора, выхватил у него саблю и помчался к выходу из каземата. Часового он протаранил на полном ходу, а когда путь ему перегородил патруль, принялся с таким неистовством размахивать саблей, что солдаты предпочли отступить. Добравшись до стены крепости, барон не задумываясь спрыгнул вниз, каким-то чудом не получил ни царапины и помчался дальше. Навстречу ему выскочил здоровенный охранник с ружьем наперевес, но Тренк увернулся от штыка и ответным ударом сабли рассек лицо противника. Он почти выбрался за внешнюю ограду крепости, но застрял в деревянном частоколе – ногу заклинило между двумя бревнами. Подбежавшая толпа солдат угостила барона прикладами и вернула в камеру.
Больше месяца после этого случая Тренк был паинькой – ему нужно было восстановиться после полученных травм. Охрана его камеры была усилена. Теперь, помимо часовых снаружи, непосредственно в камере дежурили унтер-офицер и два солдата. Тренк и это вынужденное бездействие сумел обратить себе на пользу. Он начал вести в присутствии солдат пространные разговоры о праве человека на свободу, о безнаказанности и сумасбродстве начальства и о несправедливости вообще. Постепенно солдаты стали включаться в его рассуждения, выказывая все большее сочувствие пленнику. У Тренка оставалось еще достаточно денег, чтобы под видом безвозмездной помощи подкупить тех, кого не удавалось убедить красноречием. Вскоре у него оказалось более трех десятков сообщников, которые готовы были поднять бунт в крепости, освободить всех содержащихся в ней узников и вместе с ними бежать за границу. Верховодил среди бунтовщиков унтер-офицер Николаи. Но вновь нашелся предатель, который донес обо всем коменданту Фуке. Тот распорядился немедленно арестовать Николаи, однако унтер оказался не робкого десятка. Он сумел отбиться от посланных за ним солдат и с криками «К оружию, братцы! Нас предали!» ворвался в казарму. Мятежники бросились к заранее приготовленному оружию, но с запланированным освобождением Тренка вышел казус. Вскрыть железную дверь его каземата не удалось. Тут Тренк проявил истинное благородство – он убедил главу бунтарей оставить попытки освободить его и немедленно пробиваться к границе, пока власти не организовали настоящую погоню. Мятежные солдаты, ведомые Николаи, благополучно перешли границу неподалеку от города Браунау, а Тренку ничего не оставалось, как ожидать новой возможности вырваться на волю. И она не преминула представиться.
Чинившего столько хлопот барона по-прежнему зорко охраняли. Теперь в его камере постоянно дежурил кто-нибудь из офицеров гарнизона. Комендант доходчиво объяснил каждому из охранявших, что заводить дружеские связи с узником смертельно опасно для их карьеры. Тем не менее какие-то разговоры неминуемо возникали. И вот однажды, когда Тренка караулил местный бретер и задира вспыльчивый поручик Бах, речь пошла о фехтовании и дуэлях. Бах уверенно заявлял, что в крепости ему нет равных в умении обращаться с саблей. Тренк в ответ на это заметил, что легко переубедил бы поручика, будь у него в руках оружие. Бах вскипел, выскочил из камеры и вернулся через минуту с двумя железными прутами. «Мы будет фехтовать вот этим!» Тренк пожал плечами и взял в руку прут. Первым же выпадом он нанес поручику чувствительный удар в живот. Бах совершенно потерял голову и снова выскочил из камеры, чтобы на этот раз вернуться с двумя саблями. Барон попытался было спустить дело на тормозах, напомнив Баху, что тот сильно рискует, пытаясь устроить дуэль с арестантом, но поручик был непреклонен. Бой был коротким: сабля Тренка вспорола руку противника, и тот выронил оружие. Зажимая рану, поручик взглянул на барона, уверенный, что сейчас умрет, но Тренк миролюбиво положил саблю на стол и уселся на койку. «Я же говорил, что вам еще нужно упражняться, чтобы тягаться со мной». В экзальтации Бах упал на колени и поклялся, что предпримет все возможное, чтобы Тренк оказался на свободе.
На следующий день Бах пришел в камеру вместе с поручиком Шеллем, который был у него в долгу и вызвался в качестве компенсации устроить побег несгибаемому барону. Они обговорили примерный план, наметив бегство на 28 декабря 1746 года, в ночь дежурства Шелля. Но генерал Фуке снова нанес удар первым. Кто-то (не исключено, что и сам поручик Бах, который по просьбе Тренка ездил к его матери и привез довольно серьезную сумму, но еще не успел передать деньги узнику) донес на Шелля коменданту крепости. К счастью для заговорщиков, весть об этом достигла ушей Шелля раньше, чем прибыл комендантский патруль. Поручик помчался в камеру Тренка, вручил ему оружие и объяснил ситуацию. Сказав часовому, что ведет пленника на допрос, Шелль вывел барона из тюремного каземата, но во дворе крепости парочка лицом к лицу столкнулась с Фуке и его адъютантом. Потеряв голову, Шелль со всех ног бросился к крепостной стене и прыгнул вниз. Тренку ничего не оставалось, как последовать за ним. Это был уже второй его прыжок с 12-метровой высоты и вновь юноша отделался всего лишь царапинами, а вот Шелль серьезно повредил ногу. Барон помог ему преодолеть частокол, перелез сам, а затем взвалил раненого поручика на плечо и зашагал вперед.
Прошло примерно полчаса, когда со стороны крепости донесся звук пушечного выстрела – комендант предупреждал население о побеге опасных арестантов. Всю ночь беглецы пробирались через лесной бурелом и уверены были, что уже пересекли границу, когда на рассвете услыхали характерный бой часов на ратуше Глаца. Оказалось, что в темноте два офицера сделали большой круг и вернулись едва не к исходной точке своего путешествия. Возможно, именно это спасло их от поимки – погоня ушла далеко вперед. В ближайшей деревне Тренк и Шелль обзавелись лошадьми и провизией и вскоре благополучно перебрались на территорию Богемии.
Впрочем, приключения Тренка на этом не закончились. Из Браунау барон написал матери и попросил помочь деньгами. Но получить их оказалось не так-то просто. На бывшего любимчика короля началась настоящая охота. Без гроша в кармане барон вынужден был скрываться несколько месяцев, пока не оказался в польском городке Эльбинге. Только здесь материнское вспомоществование наконец попало к нему в руки, и Тренк получил возможность перевести дух. Попытка перебраться в Вену и поступить на службу к австрийскому императору провалилась – кузен Франц усмотрел во Фридрихе опасного претендента на часть фамильного имущества и натравил на него своих верных пандуров. Тогда барон отправился в Голландию, рассчитывая укрыться в одной из отдаленных колоний, но и тут его ждала неудача. Наконец, в 1749 году Тренк обрел некоторую стабильность, став ротмистром кирасирского полка имперской армии в Венгрии. Но вскоре неугомонный характер привел искателя приключений в Россию, где он был произведен в офицеры кавалерии и состоял в весьма теплых отношениях с царицей Екатериной II. Наделав долгов и вскружив головы множеству придворных дам, Тренк, принял решение вернуться в Австрию, тем более что к этому времени скончался его кузен Франц, а эрцгерцогиня Австрии Мария Терезия из желания насолить Фридриху Великому готова была предоставить знаменитому беглецу достаточно высокий пост в своей армии. В борьбе за наследство кузена Тренку пришлось отказаться от лютеранства и ввязаться в десятки изнурительных судебных тяжб, но, несмотря на все усилия, ему удалось отстоять из огромной суммы наследства только 60 тыс. флоринов.
В 1753 году в Данциге скончалась мать Тренка. Барон, несмотря на риск повторного ареста, решил присутствовать на похоронах. Сразу же по прибытии в город он был схвачен и водворен в карцер Магдебургской цитадели, настоящее узилище с тесными – два на три метра – камерами-ямами и крохотным оконцем под самым потолком. Рацион узника был крайне скудным, а мощная кованая дверь отпиралась лишь раз в неделю, когда камеру мыли и тщательно осматривали. Поборов первоначальное уныние, барон по мере сил стал налаживать отношения с тюремщиками. Вскоре выяснилось, что соседняя камера пустует и потому не заперта. Нужно было лишь каким-то образом пробраться туда, преодолев кирпичную стену двухметровой толщины. В бароне с новой силой пробудился давний дух беглеца. В качестве инструмента он решил использовать металлические скобы, которыми крепились к полу камеры печь и шкаф. Всякий раз перед осмотром камеры он возвращал скобы на место, как и вынутые из стены кирпичи. Чтобы укладывать кирпичи в правильном порядке, барон нумеровал их. Примерно полгода ушло на то, чтобы разобрать стену до последнего слоя кирпича, который можно было легко проломить ногой. Хотя барон и был сильно истощен, на это у него хватило бы сил. За это время у располагающего к себе узника появилось несколько друзей, причем не только среди охранников, но и в среде местных, родные которых также содержались в карцере. План побега был готов. Тренк передал на волю письмо, в котором просил сестру собрать для него необходимую сумму. А один из охранявших узников солдат, некто Гефгардт, изъявил желание бежать с ненавистной ему службы вместе с бароном. Но буквально за несколько дней до намеченной даты побега все рухнуло. Посвященная в план родственница одного из заключенных Эсфирь Гейман проболталась своей товарке, а та донесла начальнику тюрьмы. Тренка сковали по рукам и ногам кандалами, завязали ему глаза и переместили в другую камеру, еще ужаснее прежней. Ее специально оборудовали в насыпи расположенного изолированно форта Берг. Снимать кандалы не стали, а прикрепили их к вмурованному в стену кольцу. Все пространство перемещений узника ограничивалось теперь пятью-шестью шагами. Считается, что сделано это было по личному распоряжению Фридриха Великого. Стены камеры были сырыми, с потолка капала вода. На пол, как напоминание о бренности жизни, положена была гранитная могильная плита с именем фон дер Тренка.
В этой камере барону пришлось провести долгих 9 лет. На воле тем временем началась и закончилась Семилетняя война – крупнейший в XVIII веке европейский конфликт. Лишь в конце 1763 года по личной просьбе австрийской императрицы Марии Терезии Фридрих Великий помиловал барона. Впрочем, в своих мемуарах Тренк объясняет освобождение из форта Берг не вмешательством коронованной особы, а своей несгибаемостью, которая в конце концов убедила прусского короля в том, что преступно удерживать в темнице столь благородного человека и достойного офицера.
Если верить барону, он еще трижды пытался бежать из камеры. Во время первой попытки отважному офицеру удалось избавиться от кандалов и вскрыть деревянную дверь камеры, а когда на шум прибежала охрана, он столь правдоподобно имитировал самоубийство, что вынудил начальника тюрьмы на некоторое время изменить режим содержания и улучшить питание. После этого Тренк решил устроить подкоп и добился определенных успехов, но комендант, подозревая, что неугомонный арестант снова что-то задумал, приказал полностью сменить гарнизон форта, поскольку стало очевидно, что слишком многие солдаты сочувствуют узнику. Барона заковали в новые, еще более изощренные кандалы и лишили элементарных благ. Спать Тренку пришлось на каменном уступе, где невозможно было даже вытянуться в полный рост. Второй свой подкоп узник рыл очень долго. Сказывалось подорванное заключением и постоянной борьбой здоровье. Прошло почти два года, прежде чем плодами кропотливого труда можно было наконец воспользоваться. Но в бароне взыграло желание в очередной раз напомнить королю, что тот долгие годы преследовал невинного человека. Он передал коменданту цитадели, что давно уже имел возможность сбежать из своей темницы, но не делает это лишь потому, что считает себя невиновным и рассчитывает на монаршее помилование, которое и так чересчур запоздало. Заинтригованный комендант вступил с узником в переговоры, и тот, заручившись обещанием, что обо всем будет доложено королю, продемонстрировал и вырытый им подземный ход, и инструменты, которыми пользовался. Комендант сдержал слово и, доложив обстоятельства дела, дополнил свой рапорт личным прошением о помиловании.
Трудно сказать, что в этих словах – правда, а что – плод буйного воображения великого прусского авантюриста. Но в любом случае Тренк оказался на свободе.
Поправив здоровье, барон немедленно включился в активную жизнь, много путешествовал, увлекся виноделием. Не раз он выполнял весьма пикантные поручения австрийского правительства. В декабре 1765 года Тренк женился на дочери бургомистра Ахена Марии Элизабет де Бру Дипенбендт. Желая поправить свое финансовое положение, барон засел за написание мемуаров, благо писать было о чем. В 1787 году вышла его книга «Мемуары Фридриха Фрейхера фон дер Тренка, написанные им самим», имевшая шумный успех у публики. В том же году преемник Фридриха Великого на прусском престоле Фридрих Вильгельм II повелел возвратить Тренку конфискованные фамильные имения, чем фактически реабилитировал опального барона.
Но, несмотря на почтенный возраст, Тренк оставался убежденным искателем приключений и при первых слухах о революционных волнениях во Франции поспешил в Париж. Считается, что это была его личная блажь, но историки не исключают и того, что барон выполнял в охваченной революцией Франции некую секретную миссию австрийской короны. Передовые и крайне необычные для того времени взгляды не спасли барона от бдительного ока Комитета Общественного Спасения. В 1794 году он угодил в тюрьму Консьержери по совершенно надуманному обвинению в шпионаже в пользу Австрии и 25 июля 1794 года, за два дня до окончания Большого Террора, был гильотинирован.
:normal’>Многие исследователи обращают внимание на полезную сторону вирусов. Так, например, без способности переноса генов от организма к организму, которой они обладают, млекопитающие никогда бы не получили белок, контролирующий развитие плаценты. Медики говорят о вирусах, способных убивать раковые клетки без вреда для человека. Применение вирусов-бактериофагов, уничтожающих определенные группы бактерий, давно стало альтернативным способом лечения бактериальных заболеваний, причем его успешность выше, чем у антибиотиков. И это только в области медицины, не говоря уже о других сферах применения вирусов, таких как сельское и лесное хозяйство. В целом жизнь среди вирусов – абсолютно нормальная часть нашей реальности. Тем более что инфекционных агентов, сразу и наповал убивающих человека, на самом деле не так уж и много. Гораздо дальновиднее заботиться об укреплении своего иммунитета и улучшении здоровья, чем бояться очередной волны пандемии чего бы то ни было.
