Алиенору Аквитанскую сравнивали то с Мессалиной,
то с Мелюзиной… Итак, репутация у нее скверная.
Р. Перну. Из книги «Алиенора Аквитанская»
В XII веке в Европе еще не было таблоидов, а скандальные истории в благородных семействах уже случались. И разводы тоже бывали – невзирая на строгий контроль и регламентацию церковью всех аспектов семейной жизни. Про суфражисток еще и слыхом не слыхивали, но находились дамы, чья деятельная натура позволяла им встать в один ряд с самыми выдающимися мужчинами своего времени, переворачивая все наши представления о средневековой жизни. Одна из них оказала влияние на развитие европейской цивилизации на столетия вперед, заслужила у потомков прозвище «бабушки всей Европы» задолго до королевы Виктории. Алиенора, герцогиня Аквитанская, похоже, была исключением из всех правил…
Наследница Аквитании
Англичане говорят про везунчиков: родиться с серебряной ложкой во рту. Про нашу героиню вполне можно сказать, что у нее во рту была усыпанная бриллиантами золотая ложка. Ну, или, в крайнем случае, у колыбели этой девочки собрались феи – столь щедро она была одарена от рождения. Аквитанские герцоги знатностью не уступали королям Франции, вассалами которых формально считались. Если власть короля была непререкаемой только в его личной вотчине (весьма скромной на тот момент), то отцу Алиеноры подчинялась едва ли не треть всех земель королевства – Аквитания, Пуатье, Гасконь, чьи богатства, безусловно, превосходили королевский домен в Иль-де-Франсе.
Да и семья была незаурядной: доблестные предки Алиеноры не просто успешно правили и приумножали свое достояние, но и людьми были исключительными. Красота передавалась из поколения в поколение. Дед участвовал в крестовом походе и был одним из поэтов-трубадуров, равно прославился своим распутством, столкновениями с духовенством, доблестью, язвительным остроумием и глубочайшим раскаянием, посетившим его под конец жизни и нашедшим отражение в стихах и благотворительности. Отец, Гийом X, как и многие сеньоры, вел борьбу с соседями (Нормандией и Францией) и заговорами подданных, вмешивался в церковные дела, а кроме того, был для своего времени человеком образованным, интересовался музыкой и литературой, покровительствовал трубадурам. После смерти его единственного сына наследницей стала старшая дочь. Обеим дочерям – Алиеноре и Петронилле – он постарался дать хорошее образование, в представлениях того века, конечно. Вероятнее всего, она была знакома с «семью свободными искусствами», владела латынью (познакомившись с ней через Библию и труды отцов церкви, а уж затем – через наследие античных авторов). Но не меньшее влияние на нее оказала придворная атмосфера – девочка росла под куртуазные песни трубадуров, воспевавшие прекрасную даму и рыцарские подвиги.
В 1137 году, когда Алиеноре было 15–16 лет, ее уже называли perpulchra (очень красивой). Она обладала живым нравом, была веселой и дерзкой, любила поэзию и роскошь и считалась самой завидной невестой в Европе. Гильом X решил отправиться в паломничество в Сантьяго-де-Компостела, но до цели не добрался – умер в дороге от внезапной болезни. А перед этим, обеспокоенный судьбой дочери и своего герцогства, полного смутьянов-вассалов и окруженного алчными соседями, он приказал сопровождавшим его дворянам втайне оповестить французского короля, по феодальному обычаю попросив его покровительства для молодой герцогини. Он должен был защищать ее владения от посягательств и выдать ее замуж.
Королева Франции
Конечно, король Людовик VI отлично понимал, что ему выпала необыкновенная удача: заполучить без всяких усилий реальный контроль над громадными богатейшими землями, где до того его власть была чисто номинальной. Для закрепления успеха он видел только один способ: женить на аквитанской наследнице своего сына, тоже Людовика. Юноша подходил ей по возрасту, был серьезным и степенным (возможно, отец и хотел бы видеть его менее набожным и более воинственным, но монастырское воспитание наложило свой отпечаток). Принц тут же был отправлен в сопровождении впечатляющего посольства из 500 рыцарей в Бордо, где 25 июля 1137 года состоялась свадьба. Новобрачные отличались, как «волна и камень, стихи и проза, лед и пламень», да еще и говорили на разных языках (для жителей севера Франции провансальский или окситанский был непонятен), но жених пылко влюбился. Один из хронистов писал: «С самого начала она… покорила своей красотой разум молодого мужчины, он любил ее почти чрезмерною любовью…»
По дороге в Париж, в Пуатье, где молодые короновались герцогами Аквитании, их настигло печальное известие – король умер. Да здравствуют новый король и королева! А чего можно ждать от такой четы, которой на двоих едва ли за тридцать, но амбиций (особенно у королевы) и желания править более чем достаточно? Для начала двор покинула королева-мать (ну, тут все понятно – конфликт свекрови и невестки), потом пришла очередь главного советника короля аббата Сугерия – он посмел вмешаться в усмирение бунта горожан Пуатье, подданных королевы, которых она хотела жестоко наказать, и склонил Людовика к милосердию – и на совет его больше не приглашали. Влияние Алиеноры на короля становилось все сильнее.
Дальше – больше. Не зря французы полагали, что от этих южан с их песнями слишком много шума. Старый мрачный дворец Сите был переделан (за немалые деньги) в соответствии со вкусами королевы и наполнился ее соотечественниками – трубадурами и поэтами в том числе. Король их не любил, но терпел, хотя их присутствие и фривольная болтовня не раз давали повод для недоверия по отношению к королеве. Из похода на Пуатье Алиенора привезла в Париж свою младшую сестру, и та тоже оказалась на редкость бойкой девушкой. Как-то закрутился у нее роман с королевским сенешалем – ее не остановила ни 35-летняя разница в возрасте, ни наличие у того законной супруги. Петронилла попросила королеву, королева уговорила короля, король повелел нескольким епископам – и те тут же объявили прежний брак сенешаля недействительным и освятили новый. И все бы ничего, вот только разведенная жена оказалась племянницей могущественного графа Шампани. Тот за родственницу заступился, дошел до папы римского, который наложил интердикт на новобрачных и провинившихся прелатов. Тогда король повел войско на Шампань, а кроме того, явно подстрекаемый женой, вступил в конфликт с Римом из-за назначения епископов (в эту процедуру до него французские короли не вмешивались, а вот аквитанцы – регулярно). В общем, все королевство было отлучено от церкви, а при осаде городка Витри королевские войска сожгли городскую церковь, в которой укрывались жители – погибло 1300 человек.
Этот момент, по-видимому, и стал началом перелома в отношениях Людовика и Алиеноры – глубоко религиозный король переживал произошедшее как свой личный смертный грех и раскаивался. Нашелся человек, чье вмешательство помогло прекратить конфликт. Бернар, аббат из Клерво (в будущем – один из почитаемых святых), не побоялся заявить монарху следующее: «Видя, что вы не перестаете свирепствовать, я начинаю сожалеть о том, что прежде всегда приписывал ваши проступки неопытности, связанной с тем, что вы еще так молоды… Вы множите убийства, разжигаете пожары, разрушаете церкви, вы изгоняете бедняков из их жилищ, вы уподобляетесь грабителю и разбойнику… Знайте же, что вам недолго оставаться безнаказанным… Я говорю с вами сурово, потому что боюсь, как бы вас не постигла более суровая кара». В общем, оставив войско на своего брата, король вернулся в Париж, помирился с графом Шампани и склонился перед новым папой. Потрясение, испытанное им, привело к переменам в придворной жизни, и королева жаловалась, что иногда ей кажется, что она вышла замуж за монаха. Они ведь были женаты уже 7 лет, а все еще не произвели на свет наследника. 11 июня 1144-го, на празднике в церкви Сен-Дени, она лично встретилась с Бернаром, чувствуя, что нуждается в его заступничестве не только перед Богом, но и перед людьми. Его отповедь была однозначной: только мир в королевстве есть условие рождения ребенка. Святой монах и безрассудная королева пришли к согласию; меньше чем через год она родила дочь, а в 1146 году монархи Франции, как тогда говорили, «взяли крест» – дали обет отправиться в крестовый поход.
Официальным поводом для похода стала весть о падении Эдессы, одного из христианских государств в Святой земле. Вопреки нашим представлениям, нет ничего удивительного в том, что Алиенора решила сопровождать мужа и приняла деятельное участие в подготовке, вдохновив принять участие в экспедиции многих своих земляков (и в первый крестовый поход вслед за мужьями отправилось немало знатных дам). А вот Людовик был первым королем, пустившимся в опасный путь – лишь после него крест взял Конрад III, германский император. Правда, его порицали за роскошь, которой обставила королева паломничество: громадный обоз, полный женщин, не только не соответствовал духовной цели предприятия, но и был очень опасен с военной точки зрения.
Подробности крестового похода сохранили историки, но много ли у них сведений о реальных переживаниях участников? Можно только сказать, что, скорее всего, французская королева была очарована Востоком. Крестоносцы совершили остановку в Константинополе. И сам город, и прием, оказанный императором, показались им ослепительными – что, впрочем, было всего лишь пресловутым византийским лицемерием, потому как немецкая часть войска, уже выступившая к Сирии, была обманута и брошена проводниками-греками, в результате изрядно поредев от турецких стрел, голода и жажды. Получалось, что византийский император параллельно вел переговоры с турками и чествовал крестоносцев. Чтобы избежать участи немцев, Людовик выбрал другой путь, его войска и обоз получили приказ не растягиваться. И надо же было случиться, что авангард, возглавляемый одним из вассалов королевы, рискнул пойти вперед и оторваться от основной части войска, тут же подвергшегося нападению мусульман! В общем, героически сражавшийся Людовик покрыл себя славой, а его жену сочли едва ли не соучастницей ослушника-аквитанца. Как бы там ни было, дальнейший путь до Антиохии – еще одного княжества крестоносцев, которым правил родной дядя Алиеноры, Раймон де Пуатье – они проделали морем, правда, вынужденные оставить из-за нехватки кораблей половину войска в Анталии.
Пребывание в Антиохии, хотя и продлилось всего 10 дней, вбило еще один клин в отношения супругов. Она почувствовала себя как дома: при этом куртуазном и веселом дворе говорили по-провансальски, с дядей (который был всего на 8 лет старше) ее связывала самая нежная дружба еще с детских пор, и некоторые хронисты даже намекали, что в Палестине эта дружба переросла в нечто большее. А в планах воинов христовых наметились расхождения: если Раймон, горячо поддержанный родственницей, выступал в первую очередь за отвоевание Эдессы, потеря которой грозила его собственной безопасности, то Людовик, изрядно раздраженный всеми этими празднествами и трубадурами, намеревался отправиться в Иерусалим, чтобы исполнить свои обеты. Переубедить его не смогла даже угроза жены остаться в Антиохии вместе со своими вассалами. А там, слово за слово, на угрозу применить власть мужа она ответила: мол, еще надо проверить, действителен ли наш брак с точки зрения церковного права (они были дальними кузенами). Но пока еще королева говорила, а король действовал: той же ночью его армия ушла из Антиохии, и жена вынужденно последовала за ним.
Репутации Алиеноры был нанесен ущерб из-за недоказуемого романа с Раймоном, а Людовика – из-за ошибочного решения: военные действия, затеянные в Иерусалиме против Дамаска, полностью провалились. Домой вдвойне униженный (как полководец и как муж) король возвращался морем, причем на разных с королевой кораблях. Она со своими придворными едва не попала в плен к пиратам и была спасена сицилийцами. В Италии их настигла весть о смерти Раймона де Пуатье – он погиб в бою с арабами. Все эти испытания сказались на здоровье Алиеноры – она заболела, что только задержало возвращение домой. А тут еще и папа римский вмешался – очень уж ему хотелось помирить супругов. Увы! Можно сказать, что его усилия не увенчались успехом. Хотя спустя год Алиенора родила вторую дочь, и король все еще любил ее, но больше не доверял и боялся остаться без наследника. Королева же была отстранена от всякого участия в государственных делах как раз тогда, когда (по ее мнению) приобрела достаточный опыт для правления, принятия и осуществления собственных решений. Вопрос о том, любила ли она вообще своего мужа или ей, тогда еще девчонке, затмил глаза блеск короны с лилиями, остается открытым. Понятно одно: эти дети выросли и поняли, насколько они разные; именно она захотела развода, а он на него согласился, возвратив ей при этом все ее владения и оставив себе дочерей. Хотя, если бы Людовик знал, чем все обернется…
Королева Англии
Герцогиня стала вновь свободной женщиной 21 марта 1152 года. И тогда никто бы не поверил, что она выйдет замуж еще до конца весны. Хотя попытки захватить ее с матримониальными целями были. По пути в Пуатье ее как минимум дважды пытались похитить: граф де Блуа и граф Жоффруа Анжуйский готовы были поступиться рыцарской честью ради такого поистине королевского приза! Но Алиенора благополучно добралась до своего города, где развила бурную переписку. Она понимала, что одинокая женщина в этом мире обречена играть роль вечной добычи, и полную безопасность ей может обеспечить наличие мужа с мечом в руках. И на этот раз она оставила выбор за собой, действуя, как всегда, решительно и неординарно. Среди вассалов ее бывшего мужа числился Генрих Плантагенет: по отцу – герцог Нормандии, а по матери – один из претендентов на английскую корону. Их владения граничили. Познакомилась она с ним летом 1151 года, когда Генрих с отцом был в Париже для решения одного из многочисленных феодальных споров. Кстати, тогда молва приписывала именно отцу Генриха роман с Алиенорой.
Кем же был этот претендент на руку красавицы? Во-первых, ему еще не исполнилось и 20, что делает шаг герцогини нетривиальным и для нашего времени, а тогда это вообще был скандал! Да, на исходе своего третьего десятка она по-прежнему была обворожительной женщиной, но вполне могла считаться едва ли не бабушкой. Впрочем, ее избранника тоже не назовешь недорослем: он уже был настоящим государем, вел войны, действовал как зрелый мужчина (к примеру, у него уже было 2 бастарда). Он был привлекательным мужчиной, искусным во всех рыцарских искусствах и, вместе с тем, отличался образованностью – читал на латыни, говорил на нескольких иностранных языках, в том числе провансальском, тяготел к поэзии. Характером он отличался энергичным и взрывным. Скорее всего, Алиенорой руководили не только политические соображения, да и у молодого Генриха вряд ли были лишь честолюбивые планы – ведь его женой хотела стать первая красавица своего времени. А по многим деталям, сохранившимся в хрониках, историки склонны утверждать, что нового мужа она любила.
18 мая 1152 года состоялась свадьба, скромная по сравнению с первым бракосочетанием герцогини. Новобрачные прекрасно понимали, что идут на нарушение закона: они оба были должны испросить разрешения на брак у короля Франции. Реакции оскорбленного Людовика не пришлось долго ждать: когда они проигнорировали его приказ явиться на суд, он захватил Нормандию и заключил союз с младшим братом герцога, претендовавшим на Анжу. И тут Генрих продемонстрировал, что вполне достоин славы своих предков и надежд жены: всего за 6 недель (до конца августа) он заставил брата сдаться, вернул свои владения и выставил на их границах с французскими землями гарнизоны. Затем отплыл в Англию к матери, заключил союз с королем Стефаном и стал его наследником, а попутно обзавелся и собственным: в августе 1153-го Алиенора родила сына.
Английская корона не заставила себя долго ждать: вскоре Стефан умер, а Генрих и его жена отплыли (наперекор разбушевавшейся буре) в Англию и были коронованы в Вестминстере 19 декабря 1154 года.
Следующие лет 15 честолюбивая и деятельная королева Англии провела так, как, наверное, долго мечтала. Ее муж показал себя неординарным государственным деятелем: еще только претендуя на престол, он заявил: «Я пришел не для того, чтобы заниматься грабежом, но для того, чтобы уберечь имущество бедняков от алчности сильных». Он ревностно относился к своей власти, стараясь контролировать лично все происходящее в огромных владениях и заслужил у современников прозвище «Короткий плащ» из-за того, что, постоянно находясь в разъездах, королевской мантии предпочитал плащ для верховой езды. С утра до ночи занимаясь государственными делами, он придавал жизни своей и окружающих практически неслыханный темп, и не стоит думать, что Алиенора с ним не справлялась. Даже рождение еще семерых детей (кстати, редкий случай для того времени – все, кроме старшего, достигли зрелого возраста) не помешало ей быть активной соратницей мужа и реализовывать свое желание царствовать. Она тоже без устали моталась по стране, пересекала Ла-Манш в обе стороны, издавала указы и вместе с Генрихом, и от своего имени, вершила суд и проверяла счета; иногда они распределяли между собой управление провинциями, когда дела заставляли их находиться в разных местах. Вероятно, новые подданные тоже показались первой даме Запада, которую воспевали трубадуры, грубоватыми, но она и на английскую почву постаралась привнести культ поэзии и поклонения прекрасной Даме, который царил при дворе аквитанских герцогов. Исследователи считают, что именно в окружении Алиеноры стоит искать авторов, положивших начало и рыцарским романам как жанру, и циклу сюжетов о короле Артуре: где еще мог образоваться этот сплав кельтских мифов, рыцарских историй и куртуазной любви. И если потом некоторые произведения, воспевавшие его королеву, показались Генриху слишком смелыми, то поначалу он с удовольствием поддался обаянию этих седых легенд, даже приказал провести раскопки в аббатстве Гластонбери, которое ассоциировалось тогда с Авалоном – и, по слухам, там едва ли не отыскали могилы Артура и Гвиневеры.
Как бы там ни было, это идиллическое состояние продлилось недолго: еще до рождения последнего сына в 1166 году брак, ставший союзом не только семейным, но союзом единомышленников, объединенных общими надеждами и целями, дал трещину. Вряд ли Генриха, которому приходилось часто и подолгу находиться вдали от супруги, можно было считать образцовым мужем, но в 1166 году его посетила любовь, с чем королева не смирилась. Эту любовь звали Розамунда Клиффорд, и ни об одной фаворитке в истории Англии не создано столько легенд, в которых, естественно, фигурирует злобная королева, мечтающая отравить возлюбленную своего мужа. Такой ерундой, конечно, Алиенора не занималась: она покинула Англию, чтобы укрепить свою власть в личных владениях, и постаралась сохранить влияние на своих детей, понимая, что реальная власть со временем перейдет к ним, и стараясь приблизить этот момент: в 1169 году ее сыновья принесли вассальную клятву королю Людовику – Генрих-младший за Нормандию, Ричард за Аквитанию, Жоффруа за Бретань. Через год Алиенора заставила аквитанских сеньоров принести клятву верности Ричарду, а сам Генрих, к ее великой радости, зафиксированной хронистами, короновал старшего сына королем Англии.
Королева-мать
В том веке, когда права королей были зачастую чисто номинальными, Генрих пытался построить то, что позднее назовут абсолютной монархией. И он вовсе не собирался делиться властью с подросшими сыновьями. Более того: налоги становились все тяжелее, а законы – все суровее; например, смертная казнь за браконьерство в королевских лесах – его идея. Попытки отменить привилегии церкви привели к противостоянию и позднее убийству (приписанному молвой воле короля) архиепископа Томаса Бекета. Его деятельность постепенно стала вызывать недовольство, тогда как Алиенора и ее дети при дворе в Пуатье, по воспоминаниям современников, жили радостно и спокойно. Затем король решил перераспределить земли своих сыновей в пользу младшего, любимого им Джона, что и спровоцировало восстание старших, которые для войны в Нормандии прибегли к союзу с бывшим мужем матери. Среагировал Генрих моментально: пока его войска сражались, королева была схвачена и доставлена в Англию, где и провела пленницей, изолированной от сыновей, 16 лет, с 1173-го по 1189-й.
Эти годы стали для нее тяжелым испытанием: в 1177-м, в самый разгар войны с отцом, умер ее старший сын Генрих, а в 1186-м на турнире погиб Жоффруа. Нельзя сказать, что вынужденное одиночество сильно повлияло на нее: и после 60 она сохраняла несомненную привлекательность, которую упоминают многие современники, а также приобрела спокойствие и опыт, тогда как Плантагенет преждевременно состарился из-за разного рода излишеств. Она внимательно следила за происходившим в королевстве, принимала участие в устройстве браков своих детей, и эта матримониальная сеть охватила всю Европу – от Священной Римской империи до итальянских и пиренейских королевств. Ее описывали как «прекрасную и целомудренную женщину, величественную и скромную одновременно, смиренную и красноречивую».
Конец ее заточению положила только смерть короля Генриха в 1189-м. Он умер в одиночестве, преданный даже любимым сыном. Наследовать ему должен был Ричард, позднее получивший прозвище «Львиное Сердце», который немедленно отправил своих людей в Англию, чтобы освободить мать. Но она освободилась сама и немедленно верхом (а ей было далеко за 60!) отправилась по городам и весям – исправляла злоупотребления ставленников покойного мужа, вершила справедливый суд, занималась экономическими преобразованиями, унифицируя меры объема и длины для упрощения торговли и вводя единую монету. Рафинированно-куртуазная королева демонстрировала недюжинную практическую сметку, стараясь закрепить права на престол своего любимца, ведь Ричард провел в Англии совсем немного времени, по-английски не говорил, кроме того, ему грозили происки брата Джона. Всю свою любовь и опыт она поставила на службу Ричарду и сохранению его власти, даже не попытавшись отговорить сына от крестового похода, который тот предпринял в 1190 году совместно с королем Франции Филиппом Августом и императором Фридрихом Барбароссой для отвоевания Иерусалима. Христианское рвение нового короля было столь велико, что он готов был продать Лондон для получения средств на свое войско. В отличие от него, Алиенора сохраняла благоразумие: она устроила брак сына, лично побывала в Риме, заручившись поддержкой папы, а в Англии противостояла козням своего младшенького, мутившего воду заявлениями, что Ричард уже не вернется из Святой земли, и обеспечивала оборону своих континентальных владений от посягательств предательски оставившего соратников короля Франции. Когда на обратном пути из Палестины Ричард попал в плен, именно она организовала поиски и освобождение сына, для чего собрала колоссальный выкуп. Ее письма того времени подписаны «Алиенора, Божьим гневом королева Англии». Возвращенного «матери и свободе» крестоносца и в Англии, и в Нормандии встречали восторженно, а королева-мать постаралась помирить его с младшим братом.
И на склоне лет королева не знала покоя: она удалилась в аббатство Фонтевро, где был похоронен ее муж, но там ее застала весть о гибели Ричарда. Это было крушением всех надежд – любимый сын умер в расцвете лет, не оставив наследника. Кроме того, к тому времени из ее 10 детей в живых оставались только двое. Но, несмотря на это, она активно помогала последнему сыну, ставшему Иоанном I, в заботах о государстве, обеспечив его безопасность миром с Францией, в залог чего лично съездила в Кастилию и привезла свою внучку в невесты наследнику французского престола. К сожалению, это не помогло – еще до своей смерти в 1204 году Алиенора узнала о потере Нормандии – колыбели династии Плантагенетов.
В чем секрет Алиеноры Аквитанской? Она не просто самая энергичная и долго пребывавшая на исторической сцене из средневековых королев. Вся ее жизнь – пример самосовершенствования. Пример того, как из легкомысленной и взбалмошной женщины благодаря любви, уму и опыту родилась мудрая правительница, оставившая яркий след в истории Европы.
