Георгия Яковлевича Седова по праву называют первым российским путешественником. Именно ему, мальчику из бедной рыбацкой семьи, удалось сделать огромный шаг в развитии картографии. С небывалой самоотдачей он отправлялся в самые рискованные путешествия, а в конце жизни организовал собственную экспедицию к Северному полюсу.
Малый да удалый
В начале мая 1877 года на хуторе Кривая Коса на территории современной Донецкой области в семье рыбака Якова Евтеевича родился мальчик, которого назвали Георгием. Его отец крепко выпивал, а порой надолго исчезал из дома – работать приходилось матери и старшим детям. Георгий не отставал от братьев и сестер и в возрасте 7 лет устроился на работу к зажиточному казаку. Он пас скот, сеял зерно, таскал воду. За это мальчика кормили.
Об образовании Георгий не задумывался до 14 лет – затем отец отдал сына в церковно-приходскую школу. Мальчик необыкновенно быстро освоил учебную программу и даже обогнал своих одноклассников, окончив школу на год раньше с похвальным листом. Теперь он хотел учиться дальше и найти свое место в жизни. Но родители не возлагали на него больших надежд, считая, что его будущее – ловить рыбу или работать в поле. Так поначалу и было. Георгий вставал на рассвете и возвращался на закате. Но вечерами читал увлекательные книги о далеких путешествиях. Дерзкая мечта стать капитаном дальнего плавания захватила его. Но как убедить родных, что у него, простого деревенского парня, все получится?
Седов не стал ничего объяснять родителям, а попросту сбежал из дома.
От матроса до офицера
Пароходом Георгий добрался в Ростов-на-Дону, где были курсы подготовки моряков. Приемная комиссия отнеслась к бедному, но целеустремленному юноше благожелательно. Но для поступления в мореходные классы требовался хотя бы минимальный опыт корабельной жизни. И Седов устроился матросом на пассажирский пароход «Труд», совершавший рейсы по Азовскому и Черному морям. За несколько месяцев он освоил новую профессию и был принят на курсы. Учеба Седову нравилась. В первый же семестр за успехи в сдаче дисциплин он был освобожден от оплаты обучения и досрочно переведен в следующих класс без дополнительных экзаменов. Так Георгий, непослушный сын, стал отцовской гордостью, а заодно и штурманом каботажного плавания.
Пройдя дополнительную подготовку летом 1895-го, Седов стал страшим помощником капитана на судне «Султан», а чуть позже заступил на капитанский мостик корабля. Но и этого амбициозному мореплавателю было мало. Теперь он мечтал не просто бороздить водные просторы, но и приносить пользу своей отчизне. А сделать это можно было, только перейдя в военный флот. Бросив спокойное место, Седов отправился в Севастополь, где, влившись в новую учебную команду, сменил звание капитана гражданского флота на долю вольноопределяющегося. В 1901 году с рекомендательным письмом от инспектора мореходных курсов контр-адмирала А.К. Дриженко счастливый молодой человек отправился в Санкт-Петербург, чтобы поступить на службу в Главное картографическое управление Адмиралтейства. Одновременно он сдал все экзамены и был произведен в поручики.
Первые научные достижения
В начале ХХ века в Главном картографическом управлении остро стоял вопрос изучения Северного Ледовитого океана. Было принято решение направить туда экспедицию, в состав которой в 1902-м зачислили и Седова. Именно тогда у исследователя зародилась мысль о покорении Северного полюса. А долгие и занимательные беседы с начальником американской экспедиции Энтони Фиала, встреченным Седовым во время путешествия, окончательно укрепили его в этом намерении.
Свое первое серьезное задание исследователь получил в 1905-м. Ему предстояло изучить устье Колымы и морские подходы к нему, и Седов справился с заданием лучше, чем этого ожидало управление.
Воспоминания близкого друга исследователя, начальника экспедиции по изучению Северного Ледовитого океана А.И. Варнека: «Всегда, когда надо было найти кого-нибудь для исполнения трудного и ответственного дела, сопряженного иногда с немалой опасностью, мой выбор падал на него, и он исполнял эти поручения с полной энергией, необходимой осторожностью и знанием дела».
Возвращение мореплавателя было триумфальным. За собранные на Колыме сведения он получил благодарственное письмо от Академии наук, а также повышение – его произвели в капитаны по адмиралтейству. Именем Седова пестрели все петербургские газеты, а в качестве дополнительной награды его приняли в географическое и астрономическое императорские общества. Но идею о покорении Северного полюса пришлось отложить: с началом русско-японской войны стало не до географии. Седова перевели в Сибирскую военную флотилию и отправили на Дальний Восток. В Амурском заливе он командовал миноноской № 48, а к концу войны стал помощником лоцмейстера в Николаевской-на-Амуре крепости. Там он был награжден орденом Св. Станислава III степени и произведен в чин лейтенанта. Все это время Седов не оставлял научную работу. В 1906 – 1907 годах в газете «Уссурийская жизнь» он опубликовал заметки «Северный океанский путь» и «Значение Северного океанского пути для России», а также выпустил смелый для того времени буклет «Право женщины на море» о необходимости открытия женских морских классов.
В 1908-м исследователь вернулся к картографии и в составе экспедиции Федора Кирилловича Дриженко отправился к Каспийскому морю.
Счастливые годы
В 1909-м Седов вернулся в Санкт-Петербург, где на представлении в Мариинском театре встретил свою будущую жену – Веру Валерьяновну Май-Маевскую, племянницу генерала В.З. Май-Маевского.
Из воспоминаний Веры Седовой: «У самой рампы стояла группа офицеров. Особенно громко хлопал в ладоши и кричал «браво» рослый белокурый человек лет тридцати… Жизнерадостный, загорелый моряк был не похож на изнеженных, холеных, с печатью ранней усталости на лице представителей «золотой» молодежи тогдашнего Петербурга».
Возможно, молодые люди скоро забыли бы друг друга, но в дело вмешалась судьба. Следующим вечером Георгий и Вера снова встретились за ужином у общих друзей. Уже через месяц Седов познакомился с родителями невесты, а через год счастливые влюбленные обвенчались в Адмиралтейском соборе Санкт-Петербурга. Супружество сильно изменило жизнь Седова. И дело было не только в безграничной любви, но и в признании моряка аристократическим обществом. Об исследователе говорили, ему доверяли, хоть порой и называли выскочкой.
Лето этого года Седов провел на Новой земле, где составил гидрографическую карту Крестовой губы, установил мореходные знаки и исправил грубые ошибки на карте 1908 года, составленной исследователем В. Русановым. Любые путешествия по Северному морскому пути неизменно проходили через острова Новой земли, так что экспедиция имела огромное значение – эта территория оказалась закреплена за Россией. Вдохновленный патриотической идеей, Седов совершил следующее путешествие – к острову Вайгач, а после в качестве помощника начальника экспедиции отправился к Карскому морю.
Шаг к великой идее
Многочисленные успешные походы не отбили у молодого мореплавателя вкуса к приключениям. Все это время он лелеял мечту о полюсе.
На тот момент считалось, что Северный полюс уже покорен дважды, но так ли это было на самом деле? Ведь ни Кук, ни Пири, считавшиеся первопроходцами, даже не смогли точно определить, в какой точке они находились, а рассказы их спутников странным образом не совпадали. Да и сведений о том, что все-таки находится на заснеженной макушке Земли, их экспедиции не принесли.
Жена Седова вспоминала, что постоянные разговоры об этом походе полюсе Седов начал вести после возвращения с Новой земли. Это стало его навязчивой идеей, и к 1912-му у исследователя был готов план: моряк собирался покорить полюс уже этим летом. Спешка была оправданна: флаг, установленный над полюсом, должен был стать подарком исследователя Российскому государству в честь 300-летия правления династии Романовых, которое вся страна готовилась отмечать в 1913-м. К тому же на Северный полюс после покорения Южного вот-вот собирался прийти другой известный путешественник – Руаль Амундсен.
Из докладной записки Седова генерал-лейтенанту Вилькицкому от 9 марта 1912 г.: «Горячие порывы у русских людей к открытию Северного полюса проявлялись еще во времена Ломоносова и не угасли до сих пор. Амундсен желает во что бы то ни стало оставить честь открытия за Норвегией и северного полюса. Он хочет идти в 1913 г., а мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг…».
В то время Главное гидрографическое управление возглавлял генерал-лейтенант Андрей Ипполитович Вилькицкий. К нему-то Седов и пришел за благословением. Поначалу Вилькицкий поддержал инициативу – исследователю было пожаловано звание старшего лейтенанта и сохранено жалование на два года отпуска.
Седов предоставил управлению следующий план: он собирался доплыть до Земли Франца-Иосифа и оттуда на собаках двинуться к полюсу. Исследователь полагал, что на все путешествие уйдет около 6 месяцев, и он сможет вернуться домой уже осенью. В крайнем случае экспедиция задержится на одну зимовку. Но в действительности моряк плохо представлял себе суровые зимы Арктики. По его мнению, он и два его помощника могли бы достигнуть полюса на 39 собаках. Притом что исследовательская экспедиция Пири, к примеру, включала 4 вспомогательные группы и располагала 250 ездовыми собаками.
На вопрос начальника управления, чем Седов может гарантировать то, что полюс будет достигнут, мореплаватель ответил: «Моя жизнь. Она единственное, чем я могу гарантировать серьезность своей попытки». Тем не менее на специальном заседании план покорения Северного полюса посчитали чистой воды авантюрой. И Седову отказали.
Своими силами
Не получив поддержки, исследователь решил обратиться к народу. 19 марта в газете «Новое время» он опубликовал открытое письмо с просьбой помочь в организации русской научной экспедиции. В обращении Седова говорилось: «Русский народ должен принести на это национальное дело небольшие деньги, а я приношу жизнь…».
В тот же день издатель газеты Михаил Суворин открыл подписку по сбору средств. В редакцию градом посыпались письма и добровольные взносы. Даже император Николай II из собственных сбережений выделил Седову 10 тыс. рублей. Но буквально через пару дней в кадетской газете «Речь» была напечатана нелестная для мореплавателя статья В. Русанова, в которой уважаемый арктический исследователь не только посмеялся над самонадеянностью Седова, но и усомнился в его профессиональных качествах. А вслед за этим в «Новом времени» на злобу дня напечатали фельетон Михаила Меньшикова «Великие предприятия». Сбор пожертвований приостановился.
Из фельетона М. Меньшикова: «Как Америку, Северный полюс можно открыть только один раз. Так что непонятно даже, о чем хлопочет Седов, поскольку Пири уже был на полюсе. Седова я не знаю, и никто не знает».
Но на помощь пришли петербургские издатели. Они организовали специальный комитет по сбору средств, и дело снова стронулось с мертвой точки. Всем участникам в благодарность вручали знаки с надписью «Жертвователю на экспедицию старшего лейтенанта Седова к Северному полюсу». Общими усилиями к концу мая удалось насобирать треть необходимой суммы – 108 тыс. рублей.
Экспедиция собиралась отплыть из Архангельска в июле, до наступления первых холодов. На сборы оставался всего месяц.
Вставка
Из воспоминаний Веры Седовой: «На полу тюки с одеждой, с гидрографическими инструментами, столы завалены грудами различных приборов, необходимых для трудного и далекого арктического путешествия. Во дворе лают и грызутся собаки…».
Подготовка к экспедиции
Почти половину собранных денег Седов потратил на покупку дряхлого парусно-парового судна «Святой великомученик Фока», которое наскоро подлатали и доставили в северный порт. Но с началом погрузки снаряжения экспедиции оказалось, что грузоподъемность корабля слишком мала, и часть багажа и припасов в итоге пришлось оставить. Так, из необходимых 10 т угля были подняты на судно лишь 7 т – приблизительно на 25 дней пути. На этой спешке хорошо поживились и купцы, сбыв на корабль самые некачественные и залежалые товары. Это обнаружилось уже во время путешествия, когда заменить необходимое было попросту нечем.
Из воспоминаний врача экспедиции П.Г. Кушакова: «Искали все время фонарей, ламп – но ничего этого не нашли. Не нашли также ни одного чайника, ни одной походной кастрюли. Седов говорит, что все это было заказано, но, по всей вероятности, не выслано… Солонина оказывается гнилой, ее нельзя совершенно есть. Когда ее варишь, то в каютах стоит такой трупный запах, что мы должны все убегать. Треска оказалась тоже гнилой…»
Неудачи преследовали Седова. Нанятая команда разбежалась незадолго до отплытия, и людей пришлось набирать в жуткой спешке. Исследователю удалось нанять всех членов экипажа кроме радиста, из-за чего корабль в суровой арктической реальности остался без связи. Зато в состав экспедиции Седова вошли известный молодой географ В.Ю. Визе, геолог М.А. Павлов, художник и фотограф Н.В. Пинегин, а также 17 членов экипажа во главе с капитаном Н.П. Захаровым. Собак собирали также наскоро. Вместо запрошенных 85 ездовых из Тобольской губернии прислали около 35, а остальных пришлось отлавливать на улицах Архангельска.
Сборы затянулись. Начальник порта цеплялся за любую причину, лишь бы отсрочить выход судна в море – даже требовал в обязательном порядке указать в документах пункт назначения корабля.
Седов рассчитывал выйти из Архангельска в середине лета – однако экспедиция стартовала только 14 августа. Но все неурядицы никак не повлияли на решение Седова отправиться в рискованное путешествие.
Из воспоминаний участника экспедиции Н. Пинегина: «Никогда мы не ощущали так сильно косности и тупого, непроходимого бюрократизма, как в дни перед уходом экспедиции. Все было против нас».
Первая зимовка
Океан встретил путешественников осенними штормами и ранними морозами. Непогода заставила Седова изменить планы встать на зимовку на Новой земле. Первая зима вышла сытной и легкой – днем мореплаватели охотились, а по вечерам собирались в кают-компании, общались, пели или слушали музыку. Все значимые события и обычную жизнь моряков Николай Пинегин запечатлел на пленке. Из этих кадров позже был смонтирован первый в мире документальный фильм об Арктике.
В начале лета 1913-го корабль, носивший теперь имя «Михаил Суворин», в честь издателя, благодаря которому и состоялась экспедиция, вырвался из ледового плена и устремился на север к Земле Франца-Иосифа, куда должны были доставить партию угля и провианта. Но условия договора не были выполнены: спасительного запаса команда не обнаружила. Выручил Седова оставленный ранее американцами уголь, который мореплаватели подняли на борт.
С провизией все обстояло хуже. Команда взбунтовалась и требовала вернуться домой, но Седову удалось уговорить моряков продолжить экспедицию, хотя 5 человек осталось на берегу. Корабль снова взял курс на север к острову Рудольфа.
Вторая зимовка
В октябре 1913-го «Суворин» встал на вторую зимовку в Тихой бухте близ острова Гукера. Каюты почти не отапливались. В печь уходило все, что могло гореть: книги, старые паруса и даже переборки. Началась цинга. Седов иногда не покидал своей каюты в течение нескольких дней – не мог встать на застуженные ноги. Но он по-прежнему не сдавался.
Путь, пройденный судном, путешественник тщательно отмечал на карте, уточняя или исправляя неточности. Иногда, чтобы добыть новые сведения, участники экспедиции совершали заходы до 700 км от корабля. Это была неплохая репетиция броска к полюсу.
Обратный отсчет
Старт последнего этапа пути был назначен на 2 февраля. В нелегкой экспедиции сопровождать Седова решились два матроса – Линник и Пустошный. Им предстояла долгая дорога: до полюса было по меньшей мере 1000 км. В одну сторону такая экспедиция должна была занять не меньше 3 месяцев.
Поход с самого начала оказался тяжелым. Спасением мореплавателей были собаки, керосиновые лампы и спирт, который они добавляли в компот, чтобы согреться. Ослабленные цингой, путешественники проходили в день не больше 10 км. Режима держались строгого: в 9 утра отправлялись в путь, а в 16 часов останавливались и начинали готовиться к ночевке.
Первые дни Седов чувствовал себя относительно хорошо, но быстро уставал и раздевался до рубахи, чтобы быстрее двигаться. Но через несколько дней он заболел и ослаб настолько, что уже практически не вставал с саней. Чтобы не потерять исследователя в пути, матросам приходилось его привязывать. Время от времени он впадал в беспамятство, а очнувшись, доставал компас и по дрожащей стрелке пытался определить, правильно ли его везут. С каждым днем дорога давалась людям все тяжелее…
20 февраля 1914 года, пройдя за 18 дней лишь 200 км, Георгий Седов умер.
Из дневника Георгия Седова: «…13 февраля, 13-е число неудачное, как вообще. Снялись в 9 и пошли в тумане (идет снег). Дорога тяжелая, собаки еле везут, ничего не видно… В 5 часов остановились ночевать. Вечером пришел медведь к палатке, огромный, собаки его погнали. Я, несмотря на болезнь, пошел с Линником на собачий лай. Пройдя кое-как около двух верст, мы нашли медведя сидящим в лунке, окруженного собаками. Я несколько раз стрелял в него с аршинного расстояния, но ружье так замерзло, что не дало ни одного выстрела. Когда пошли мы, разочарованные, назад, то я уже двигаться не мог, так плохо себя чувствовал. Пришлось остаться с собаками сторожить медведя, а Линник пошел за нартой. Вскоре медведь выскочил из лунки и побежал… собака за ним. Часа через два меня нашла нарта и привезла, как труп, в палатку. Здоровье свое ухудшил, а тут еще нужно залезать в замерзший обледенелый мешок.
14 февраля. Сегодня в 9 часов потащились дальше. Снег, туман, ничего не видать, собаки не везут – караул. Протащились около трех-четырех верст и стали лагерем… Здоровье мое очень скверно, вчерашний медведь ухудшил его…
16 февраля… Болен я адски и никуда не гожусь. Сегодня опять мне будут растирать ноги спиртом. Питаюсь только одним компотом и водой, другого ничего душа не принимает… Увидели выше гор впервые милое, родное солнце. Ах, как оно красиво и хорошо! При виде его в нас весь мир перевернулся. Привет тебе, чудеснейшее чудо природы! Посвети близким на родине, как мы ютимся в палатке, больные, удрученные, под 82° северной широты!»
Дальнейшая судьба матросов
Конечно же, без Седова экспедиция не продолжилась. Тело его Линник и Пустошный сначала хотели доставить на судно, но с тяжелым грузом двигались слишком медленно. У них оставалось лишь 14 собак и керосина на 5 вечеров, провиант заканчивался, морозы крепчали. Вконец обессилев, матросы похоронили Седова. Рядом с могилой они воткнули и флаг, который изначально собирались установить на полюсе. 6 марта, истощенные и обмороженные, Линник и Пустошный дошли до корабля. Но объяснить, где они оставили своего начальника, никто из них так и не смог. В июле «Михаил Суворин» снялся с якоря и отплыл к Архангельску.
В каюте Седова кроме ценных научных записей было обнаружено прощальное письмо к его жене.
По возвращению домой на Линника и Пустошного было заведено уголовное дело. Их подозревали в срыве экспедиции и убийстве Седова. Однако за неимением улик разбирательство было приостановлено.
Из последнего письма к жене от 2 февраля «Дорогая, милая Веруся!.. В случае моей смерти хлопочи о себе в Морском ведомстве. Твой образок и некоторые мои вещи тебе передадут… Прощай, родная, крепко целую, – любящий твой Георгий».
Ценные сведения, собранные во время экспедиции Седова, дали серьезный толчок к дальнейшему изучению Северного полюса. Но слава пришла к исследователю лишь много лет спустя.
