Они острее других чувствуют несправедливость мира. Они воспринимают чужую боль как свою.
Они готовы бороться за тех, кто сам не может за себя постоять — за нищих стариков и старух, за выброшенных из жизни инвалидов, за униженную и разворованную российскую глубинку.
Им ненавистно все самое гнусное, что есть в современной России — вороватость чиновников, лицемерие политиков, бесстыдство новой «элиты», открыто кичащейся яхтами, дворцами, футбольными клубами и нахально плюющей в лицо собственному полунищему народу.
Это уже не поколение «пепси». Они думают сами. Без подсказки. И действуют так же.
С каждым годом их становится все больше и больше. Десятилетие тому назад их было, что называется, «четыре с половиной человека». Несколько лет назад у них уже были сотни сторонников. Сегодня — тысячи и десятки тысяч. Завтра, быть может, речь пойдет о миллионах.
Они все больше чувствуют себя хозяевами улиц и площадей российских городов.
Но они — не «оранжевые». Они — красные.
Марш
«Нет буржуев — нет проблем! С нами Ленин и АКМ!» — лихо скандировали веселые молодые парни и девушки, бодро вышагивая по центральным улицам Москвы. В глазах рябило от красных флагов и самодельных транспарантов. Конец колонны терялся где-то вдали и не был виден даже «вооруженным» глазом. Судя по выражениям лиц, настроение у демонстрантов было отменное — как видно, его не испортили ни хмурившиеся небо, ни суровый ОМОН вкупе с солдатами внутренних войск, мрачно «конвоировавший» колонну молодых коммунистов, комсомольцев и национал-большевиков. Чувствовалось: традиционный марш красной молодежи «Антикапитализм—2005» в этом году прошел еще удачнее, чем в предыдущие.
Идея «Антикапа» — молодежного марша «Антикапитализм» — родилась в 2001 году. Ее подхватили по всей России многочисленные неформальные молодежные левые движения. За несколько лет «Антикап» стал фирменной акцией «красной» молодежи. 17 сентября этого года на «Антикап—2005» в Москве (несмотря на ужасающе плохую погоду) вышли тысячи молодых людей. Тон задавали активисты Авангарда красной молодежи (АКМ), Союза коммунистической молодежи (СКМ — молодежное крыло КПРФ) и «лимоновцы».
В этот и последующие дни «Антикап—2005» из Москвы разлился по просторам России — сильные молодежные акции прошли в Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Самаре, Красноярске и десятках других городов.
Московский «Антикап—2005», собравший молодых и горячих левых радикалов, прошел на удивление дружно. Ни во время шествия, ни на последовавшем митинге не отмечалось ни малейших признаков партийного деления. Выступали все, кто готов был подписаться под словами «долой несправедливость и нищету, даешь новую социальную революцию!».
На трибуне рядом с молодыми комсомольцами оказались представители «национал-большевиков» Лимонова, молодежной «Родины», анархисты, антиглобалисты, депутаты-коммунисты и просто молодые люди, прорвавшиеся к микрофону, чтобы выкрикнуть пару лозунгов (не всегда цензурных) по поводу чиновников, олигархов и Америки.
После митинга загремел рок-концерт. На нем не было слащавых «попсиков» и «звездных фабрикантов», фальшивыми голосами отрабатывающих тысячные гонорары. Здесь никто никому ничего не проплачивал, а потому все было несколько бестолково, зато искренне и от души.
Панки и рокеры пели старые советские песни, молодежь «отрывалась» под «Маму-анархию», а потом громко затягивала куплеты, любимые еще их дедушками и бабушками.
Зорко присматривавший за акцией ОМОН чуть оттаял и периодически вступал с демонстрантами в дружелюбные разговоры. Чувствовалось, что кое-кому из ребят в форме радикальные «красные» лозунги пришлись по вкусу. А проходившие мимо пожилые люди не бурчали на разухабистую «красную молодежь», а останавливались, внимательно присматривались к лозунгам и одобрительно кивали, добавляя нелитературные выражения в адрес правительства, Думы и «новых русских».
На «Антикапе» не было никакой натужности, как на глянцевых шоу-акциях «Наших» или прилизанно-официозных кабинетных заседаниях молодых единороссов. По всему чувствовалось — идея справедливого общества не умерла в России. Напротив, освободившись от тяжелого наследия советского бюрократизма, она получает второе рождение в новом поколении молодых россиян, возмужавших в пору олигархической лжедемократии.
Это уже примета времени. Там, где маршируют левые, вы всегда увидите сотни и тысячи молодых лиц.
Когда-то это сложно было представить. «Новая красная волна» начиналась с нескольких десятков молодых людей, которые явно терялись в бодрой толпе пожилых ветеранов, торжественно несущих портреты «вождя и учителя» товарища Сталина. Над этим регулярно подшучивали демократические СМИ, слишком рано приговорившие «левую идеологию» к смерти в силу естественных биологических причин. О том, что идеи коммунизма и социализма умрут в России вместе со старшим поколением, было говорено бессчетное число раз.
Через несколько лет пожилые люди, действительно, стали все реже мелькать на массовых акциях левых сил. Но не по «естественным причинам». А в связи с неожиданным для титулованных политологов появлением сотен и тысяч молодых «левых» активистов.
Портретов Иосифа Виссарионовича стало явно поменьше, зато порядочно прибавилось маек с изображением команданте Че. «Левые» помолодели.
Кремлевские технологи явно «проморгали» этот момент. Заботливо присматривая за традиционной левой оппозицией (КПРФ), они явно не ожидали, что «молодая левая» начнет прорастать из неформальной среды.
Как это не парадоксально, скандальную известность (и первичную популярность) леворадикальному молодежному движению в России принес далеко не молодой человек, который уже не один год пользуется устойчивой репутацией классического «troublemaker».
Лимон для власти
Эдуард Лимонов — один из немногих интригующих персонажей на скучно-сером политическом небосклоне современной России. «Вождь» национал-большевиков абсолютно уверен, что место в российской истории он себе уже застолбил. Сейчас, правда, сложно сказать в истории чего именно он останется — в истории российской политики или русской литературы, или, быть может, в истории российского андеграунда, сотворившего коктейль из неформальной контркультуры и радикальной политики. Сам Лимонов на данном историческом этапе, вероятно, желал бы остаться в истории «новой русской революции».
«Революционер» из Лимонова, кстати, получается вполне классический. Он всю жизнь подрывал устои. В советское время и в годы эмиграции — устои литературные и эстетические. После падения СССР — политические устои «новой России».
Как и положено настоящему борцу, Лимонов прошел почти все — полунищую эмиграцию, войну и российскую тюрьму. Во всех случаях это был его сознательный выбор. Вполне осознанно он покинул СССР. Это естественно — в удушливой атмосфере брежневского застоя творческому человеку было легко задохнуться. Но после краха коммунизма Лимонова не оказалось среди тех, кто рукоплескал развалу страны и победе Запада в «холодной войне». Лимонов обнаружился по другую сторону баррикад — добровольцем в сербском ополчении на фронтах гражданской войны в Югославии. Позже он побывает во многих горячих точках на территории бывшего СССР. Эстетствующий литератор и культурный провокатор сменил перо на штык. В 1993 году Лимонов на баррикадах Белого дома. Защищает, как тогда говорили, «коммунистический парламент». Его политическая бескомпромиссность приводит к закономерному результату — уже при Путине он оказывается в Лефортово, а затем в колонии.
Лимонов всегда был в оппозиции. В СССР — в оппозиции к коммунистическому строю. На Западе — в оппозиции к обществу потребления и лицемерной демократии. В ельцинской России — в оппозиции к нарождавшемуся ублюдочному капитализму. В путинской России — в оппозиции к олигархическому неоцаризму («Долой самодержавие!» — любимый лозунг лимоновцев).
Более того — находясь в оппозиции, Лимонов был в оппозиции к оппозиции (прошу прощения за тавтологию). Он обвинял Руцкого с Хасбулатовым в нерешительности, Жириновского — в продажности, Зюганова — в трусости и склонности к компромиссам.
В разных людях Лимонов вызывал разные чувства. Кто-то его боготворил, кто-то ненавидел, кто-то раздраженно фыркал по его поводу. Равнодушным он не оставлял никого.
Лимонов отлично понял, почему молодежь неохотно идет в «парламентские партии». Искреннему человеку противен дух закулисных сделок и интриг. Молодые не желают «играть в оппозицию» — они желают быть ею. Они жаждут действий — прямых и бескомпромиссных. И не любят пустую болтовню. И ненавидят предательство. А потому неудивительно, что наиболее неугомонные стали прибиваться не к традиционным оппозиционным партиям, а к политическим радикалам, требующим новой революции.
Секрет успеха Лимонова среди неформальной молодежи прост —его партия делает ставку на самоорганизацию. У нее нет (и никогда не было) ни денег, ни спонсоров. Она не сопричастна власти. Она выступает сразу против всех — против действующей власти (без различий на «либералов» и «силовиков»), против олигархов и против Запада. НБП ничего не может предложить своим членам — ни денег, ни грантов, ни карьеры. Вступивший в НБП имеет привилегию бесплатно работать на партию (если есть возможность самому помогать ей материально) и также совершенно бесплатно подвергаться преследованиям властей. Иных привилегий членство в НБП не дает.
В этом слабость и сила организации Лимонова. Не имея средств, он вряд ли когда-либо (в современной России) завербует в свою партию сотни тысяч членов или выиграет избирательную кампанию. Но зато тот актив, который у него есть, сломить практически невозможно — здесь не помогут ни подкуп, ни перекрытие финансирования (ибо его и так нет), ни полицейские репрессии. И как показывает история, в кризисные моменты именно такие партии и движения (относительно малочисленные, но идейно крепкие и бешено энергичные) играют решающую роль.
Происходит своего рода «естественный политический отбор» — те, кто рвется в бой, идут к Лимонову. А с некоторых пор и в другие леворадикальные группы, созданные по образу и подобию НБП. С каждым годом «рвущихся в бой» становится все больше и больше.
Именно поэтому Лимонов и лимоновцы — предмет постоянной и особой ненависти-заботы «кремлевского идеолога» Владислава Суркова. Именно поэтому в своих редких публичных выступлениях замглавы кремлевской администрации периодически атакует именно «лимоновцев», которые, казалось бы, с кремлевских высот просто не должны были бы просматриваться.
Но высочайшее внимание не случайно. Владислав Сурков — вовсе не титулованный бюрократ советской школы. Он весьма тонко чувствует общественные настроения и возможные политические сценарии. В политической интуиции ему не откажешь. Сурков прекрасно понимает, что внесистемная радикальная оппозиция, опирающаяся на молодежь, — это самая реальная угроза.
Сурков чувствует, что политизация молодежи медленно, но верно возрастает. Не все молодые люди видят смысл жизни в «заколачивании бабок». Не все согласны глушить водку и «фанатеть» от клонированной телепопсы. Некоторые начинают думать. Не только о себе, но и о своей стране. И начинают «искать правду». Очень часто «поиски» приводят их к политическому радикализму.
Рецепты противодействия левому радикализму у кремлевских технологов довольно банальны. Первый рецепт — запуск контрпроекта.
Усердные популяризаторы писателя Сорокина «Идущие» и последовавшие за ними «Наши» с самого начала были выстроены как классические прокремлевские пиар-проекты не очень длительного пользования. Рассмотреть в них практический политический смысл весьма трудно.
Давно известно: идеология «поддержки власти» (просто потому что это власть) как магнит притягивает проходимцев и негодяев. Так было всегда и везде. Там, где делят деньги и звания, обычно нет места искренней вере и уж тем более жертвенности и благородству.
А массовые организации, построенные на безыдейной основе (т.е. на основе политической коммерции или карьеризма), почти всегда впечатляющие внешне, но гнилые внутренне. Они рассыпаются от первого дуновения неблагоприятного политического ветра. Рассчитывать на них в пору кризиса и вовсе глупо.
Идее можно противопоставить лишь иную идею. Но начиная с бесславной ельцинской эпохи в России туго с идеями. Их заменили суррогатом — политтехнологиями.
Сурков и приближенные к нему политтехнологи, по-видимому, не хотят сами себе признаться — время чистых политтехнологий уходит. Не только молодежь, но и общество все более желает реальной политики и подлинных политиков. Манипулировать всей страной при помощи телешоу будет все сложнее и сложнее. И если на фоне запредельных цен на нефть это не очень заметно, то в случае кризиса (а для России его формула проста — падение цен на углеводороды) политика в одночасье перестанет быть технологической и вновь, как и в начале 90-х, станет идеологической.
К этому политическая обслуга олигархической российской власти явно не готова. Поэтому все чаще в борьбе с нарастающей волной молодежного «левого реванша» используют старые как мир методы — лобовой пропаганды и прямого силового подавления.
Ненасилие
Молодых левых СМИ любят представлять чуть ли не террористами.
Это несложно сделать при помощи простейших телевизионных технологий. Пара кадров с радикальными лозунгами, пара резких фраз, вырванных из контекста, нехитрый телемонтаж — вот и все, что требуется.
Обывателя, не сильно разбирающегося в хитросплетениях политики, обмануть несложно. Правда, в последнее время из правила стали все чаще появляться исключения. Когда выясняется, что «лимоновцы» «захватили» Минздрав в знак протеста против издевательской монетизации льгот, то рядового россиянина сложно убедить в их неправоте и злонамеренности. И рассмотреть в «лимоновце» террориста и погромщика становится все сложнее.
Их бьют — это бывает. Дубинки российских стражей правопорядка хорошо знакомы молодым левым — и коммунистам, и «акаэмовцам», и «лимоновцам», и левым либералам из «Яблока».
Но они никогда не отвечают ударом на удар. Их метод — ненасильственный протест.
Пока.
Насколько тревожно это «пока» российская олигархическая власть, похоже, не понимает.
Безвременно ушедший с экрана НТВ сатирик Виктор Шендерович в одной из своих недавних публикаций провел весьма точную историческую параллель: «Дело было полтора века назад. Народники, говоря полицейским языком, «мутили» народ — и власть начала народников «винтить». Упекали в застенок, ссылали в Сибирь сотнями — и доссылались: молодежь — образованная, чувствительная к несправедливости — пошла не в народники уже, а в народовольцы. И, оставив бессмысленные требования реформ (какие уж там реформы при капитан-урядниках во власти), молодежь занялась динамитом…»
И далее Шендерович пишет о дне сегодняшнем: «Лимоновцев, господа, надо защищать от произвола — даже не из соображений абстрактного гуманизма (хотя из этих соображений тоже стоит), а хотя бы для того, чтобы мальчики, недовольные хамским строем, шли в реформаторы, а не запасались динамитом».
Впрочем, «лимоновцам» и вообще левой российской молодежи необходимы не только и не столько защита от произвола. Им нужно изменение общества. Переход от неприжившейся в России идеологии «каждый сам за себя» к идеологии доброты, справедливости и взаимопомощи, к идеологии, которую можно было бы назвать…
Идеология правды
Современных молодых левых не упрекнешь в старческой ностальгии и в безумном желании повернуть историю вспять. Их взгляды обращены в будущее. Прошлое не властно над ними.
Те, кто при капитализме сохранил верность «красным» идеалам, ненавидят старый бюрократический партийный, советский, комсомольский аппарат, под руководством которого великая сверхдержава в одночасье обратилась в историческую пыль.
Для молодых комсомольцев и «большевиков» XXI века идеалом является не лицемерно-кабинетный комсомол брежнев-ских времен, который даже не смог толком постоять за себя в годы «перестройки», а жертвенный комсомол времен гражданской и Отечественной войны.
Их идеал — неукротимый Че, отказавшийся от почестей власти и отдавший жизнь за торжество правды и добра.
Во всем этом много наивности. Наивной веры. А значит, во всем этом много силы. Потому что вера удесятеряет мощь, а сомнения рассыпают ее в прах. И, возможно, именно поэтому российская молодежь станет не тараном для очередного «оранжевого переворота», а ледоколом новой (будем надеяться мирной) социальной революции, которая вернет страну к ее традиционным ценностям — коллективизму и справедливости.
В России по-прежнему миллионы людей хотят перемен. Пресловутая стабильность мало кого устраивает. Потому что «стабильность» означает закрепление существующего положения дел, при котором «один в шелке, а у семерых зубы на полке».
В этом плане показательны парламентские выборы 2003 года. При том что Путин щедро поделился с «Единой Россией» своим знаменитым «рейтингом» и двинул ей на помощь всю административно-информационную рать, «партия стабильности» получила поддержку всего лишь пятой части российских избирателей.
Более 60% от пришедших проголосовали за партии, требующие перемен, или «против всех». Еще около 40 млн. россиян проголосовали «ногами» и вообще не пошли на выборы, выразив тем самым косвенное недоверие политической системе государства как таковой.
Ужасающий разрыв между богатством и нищетой дамокловым мечом повис над всей политической конструкцией России. Экономика «нефтяной иглы» не показывает ни малейших признаков движения от «сырьевой» к «информационно-техногенной» модели. В этом таится двойная угроза для страны. Во-первых, риск немедленного кризиса при падении цен на нефть. Во-вторых, тупик в 15—20-летней перспективе, когда, вполне возможно, человеческая цивилизация освободится от углеводородной зависимости.
Но даже сегодняшнее купающееся в нефтяных деньгах российское правительство не может решить даже простейшие социальные проблемы — дать достойную пенсию, остановить рост коммунальных платежей и поддержать здравоохранение хотя бы на имеющемся уровне. О жилье, работе для молодых и доступном образовании никто и не заикается.
Россияне ждут перемен. Они ждут правды и справедливости после десятилетий обмана и грабежа.
Молодежь всегда торопится. Она всегда говорит словами завтрашнего дня. Новое поколение россиян все тверже «марширует левой». И означать это может лишь одно — «левый поворот» в российской истории, действительно, неизбежен.
