Переход между весной и летом не столь ярко выражен, как, например, граница других сезонов с зимой. Оно и понятно: на дворе стоят теплые деньки, земледельческие работы в самом разгаре, до пугающих своей суровостью морозов и холодов еще далеко. Так что наши предки, как и мы, не забывая о делах и заботах, просто не упускали возможность веселиться и радоваться теплому солнцу.
И именно по солнцу в некоторых регионах определяли наступление лета. Вернее, приурочивали его к летнему солнцестоянию – 20 или 21 июня по современному календарю, – самому долгому дню и самой короткой ночи в году. В других же местностях приход лета знаменовала Сёмуха – главный день Зеленых Святок.
Там чудеса: там леший бродит, русалка на ветвях сидит…
В прежние времена русалок так много было, что они качались на ветках по лесам. Не только ночью, но даже и в полдни. Нападали на людей и могли защекотать до смерти. Бегали нагими и кривлялись. И если кому случалось их увидеть, то он сам всегда кривляться начинал.
Активничают русалки в основном ночью, под луной, которая для них ярче обычного светит.
Девиц и молодых женщин не любят. Когда увидят какую в лесу, нападают на неё, срывают одежду и ветвями прогоняют из леса. А вот с молодыми парнями, напротив, бесстыдно заигрывают.
Из народных преданий
Накануне Троицы наши предки отмечали Зеленые Святки, которые также именовали Кукушками, Великой, Клечальной или Русальной неделей. Праздник символизировал окончание весны и начало лета, а большинство обрядов было связано с плодородием. Центральным днем Зеленых Святок становилась Сёмуха (Семик, Велик четверг, Тюльпа, Русалчин Велик день, Мавский Велик день) – седьмой четверг или седьмое воскресенье после Пасхи.
Многие исследователи считают, что и в более древние, дохристианские времена Сёмуха не имела точной даты – время празднования напрямую зависело от природных явлений. Наиболее вероятно, что ключевым моментом было распускание листьев на деревьях, которые почитались как культовые в том или ином регионе. Например, для белорусов это могли быть символизирующие мужское начало дуб, клен, ясень или, наоборот, береза, липа, рябина – символ и воплощение женственности. В народе даже сохранилось поверье о том, что летние обрядовые песни не поют на «голый лес». Есть версии, что наши предки не только присматривались к деревьям, но и ждали, когда в лесу подаст голос кукушка, ведь недаром в некоторых местностях Зеленые Святки носили ее имя.
Кукушка была одной из наиболее мифилогизированных птиц в славянской традиции. Одни поверья рассказывали, что у нее нет пары – муж «кукуш» то ли утонул, то ли она сама сжила его со свету, а теперь тоскует. Так что полагали, что в кукушку обращается безутешная вдова или сестра, потерявшая брата. А если верить другим легендам, то в виде этой птицы на землю на Русальной неделе спускались души предков, чтобы побеседовать с родными. В причитаниях по умершим призывали: «Прилетай же ко мне кукушечкой, прокукуй мне свою волюшку». У наших соседей даже бытовал обычай «голосить вместе с кукушкой»: женщины, потерявшие близких, уходили в лес, чтобы там пообщаться наедине с этой птицей, выплакать ей свою боль. Кукушка выступала здесь в роли посредника между миром живых и мертвых. У нее выспрашивали новости с «того света» о своих близких; через нее передавали им наказы и просьбы.
С кукушкой в древности было связано множество примет и поверий. Но самым известным из них –дошедшим до наших дней – можно считать «гадание» об оставшихся годах жизни по кукованию. А вот в Швеции юные красавицы таким образом определяли, сколько лет им еще в девках ходить. В ряде стран Европы удачей считалось услышать кукушку, имея в кармане деньги. Тогда полагалось или показать их, или начать перебирать в руках, веря, что они приумножатся во столько раз, сколько кукований услышишь. А в Бельгии верили, что кукушка может избавить практически от любой хвори. Нужно было лишь, услышав ее голос первый раз в году, упасть на землю и начать по ней качаться.
Кукушке приписывали бессмертие и оборотнические свойства. По одним версиям, она могла превращаться в женщину. По другим – в ястреба. Вероятно, именно верования в человеческую ипостась кукушки стали причиной появления запрета на ее убийство. Многие славянские народы также верили, что эта птица первой улетает на зимовку и последней с нее возвращается, потому как именно она хранит ключи от волшебной страны Ирий.
Украинцы считали, что из клюва кукушки выпадают бусины и драгоценные камушки и что в лесу, на ветках деревьев, если очень повезет, можно найти украшения, оставленные птицей. Такие бусы считались лучшим оберегом для женщины. Магические свойства приписывали и сучку, на котором куковала кукушка. Охотники носили его в кармане как амулет, а хозяйки обводили им круг по внутреннему краю кувшина, в котором хранили молоко.
Сохранилось и описание обрядов обряжения и похорон «кукушки», которые проводились на Русальной неделе, на Троицу или в Иванов день, но не позднее Петрова дня (12 июля). Проходили они обычно под руководством опытной и уважаемой пожилой жительницы села, собиравшей вокруг себя девушек и молодых женщин, у которых еще не было детей. «Кукушку» чаще всего делали из травы, наряжали в сорочку, сарафан и покрывали платком. Но иногда для этих целей использовали и украшенную лентами и бусами ветку березы. После «кукушку» с почестями хоронили в землю и приступали к обряду кумления.
Петров день был выбран крайней датой не случайно – считалось, что после него кукушка перестает куковать, потому как «сыром давится». Услышать ее голос во второй половине лета было плохим знаком. Так что, кроме обряда «похорон», у восточных славян было принято в этот праздник готовить сырники и вареники с творогом. Ну, или какое-то иное блюдо, гарантировавшее, что в Петров день на столе обязательно будет сыр.
Сёмуха – впрочем, как и все Зеленые Святки – считалась женским праздником. И упомянутый выше обряд кумления, который был распространен на восточнославянских землях, имел важное социальное значение. Так девочек-подростков принимали в женское сообщество – теперь они могли «невеститься», гадать на суженого и принимать участие в вечерках (осенне-зимних посиделках). В более поздней традиции кумились, или семичались, девушки, достигшие совершеннолетия. Обряду предшествовал ряд подготовительных этапов, которые могли отличаться в разных регионах. Но почти всегда в них присутствовало «завивание дерева» (украшение березы, черемухи или рябины лентами и венком), обмен подарками (в этой роли нередко выступали бусы или яйцо), хороводы и совместная трапеза. Кумились обычно парами; реже – по четверо. Но изредка семичались и все вместе, надевая по очереди на голову один венок. В процессе приносились клятвы в верности и родстве, однако подобный союз был недолговечным: чаще всего он заключался на неделю-полторы, что свидетельствует о его символичности, ритуальном характере. Но иногда кумление проводилось на полгода, год, а то и на всю жизнь.
О женской природе празднеств на стыке весны и лета свидетельствуют и поверья о русалках и берегинях, которые именно в это время получают возможность беспрепятственно проникать в мир живых и гулять по земле. Легенд об этом существует немало. Где-то Русальная неделя совпадает с Зелеными Святками, где-то – начинается на Сёмуху или на Троицу. И если ближе к Купальской ночи активность приписывали всей нечисти, то этот период считали временем, принадлежащим именно женским мифологическим персонажам. Русалки бродили по лесу, устраивая себе качели на ветках деревьев, купались в первой росе на лугах и полях, поджидая заплутавших путников.
На Русальной неделе ограничивали, а то и вовсе прекращали многие хозяйственные работы – и особенно те, которые напрямую были связаны с водой. В это время старались не купаться в открытых водоемах и не ездить в одиночку через засеянные поля или зеленеющие луга.
Но воздавать почести таинственным девам все же не забывали: например, относили в лес свежевыпеченный хлеб и раскладывали его на деревьях. Повязывали на ветки яркие ленты или оставляли другие подарки. Кроме того, древние славяне верили, что в этот период на землю спускаются и души предков, которых также полагалось встретить и уважить.
Наши соседи – западные и южные славяне – любили праздновать Зеленые Святки «по-королевски»! Именно здесь был распространен молодежный обряд, связанный с выбором «короля» и «королевы» и последующими обходами или объездами на конях села и полей. Причем это далеко не всегда были парные персонажи, хотя случалось и так, что гуляния парней и девушек пересекались.
«Королевой» обычно выбирали самую красивую девушку, которой распускали волосы и надевали на голову венок или стилизованную корону. Цветами и травами нередко украшали и всю молодицу. Иногда покрывали ее белым платком и с танцами, песнями водили по деревне от дома к дому. Хозяевам было положено процессию приветить и одарить – это гарантировало семье благополучный год. Обходя посевы, девушки водили на полях хороводы, приговаривая: «Где королева ходит, там пшеничка родит, где королева не ходит, там пшеничка не родит». Сама же «королева» обычно хранила молчание, да и лицо ее чаще всего оставалось скрытым от посторонних глаз на протяжении всего действа.
Заслужить титул «короля» было несколько сложнее. Обычно юношеские обряды начинались с состязаний, в которых можно увидеть отголоски инициаций. Их цель – выбрать самого сильного, ловкого и умелого представителя сообщества. Например, «королем» становился тот, кто смог первым добыть венок или платок, укрепленный на высоком шесте. Нередко состязания состояли из нескольких этапов и включали в себя скачки на конях, рукопашные бои. В некоторых местностях обряд заканчивался символической «казнью короля» – обычно его или его «корону» сбрасывали в воду. Делалось это для того, чтобы защитить посевы от засухи. Кроме того, подобной «жертвой» открывался купальный сезон.
В день на Ивана, Петра и Илью
В купальскую ночь реки наполняются особым светом, ведь в них купаются души умерших. Животные разговаривают друг с другом, а деревья переходят с места на место. В эту ночь открываются двери для всякой нечисти – и она не знает себе покоя: отбирает молоко у коров, загоняет лошадей и стремится всячески навредить людям.
В ночь на Ивана Купалу жгут костры и прыгают через них, взявшись за руки. Плетут венки и спускают их на воду, чтобы так отыскать своего суженого. Собирают травы, ищут цветок папоротника и купаются в целебной утренней росе.
Из народных преданий
Купальская ночь – канун Иванова дня – занимала особое место в календаре древних славян и приходилась на летнее солнцестояние (теперь отмечается в ночь с 6 на 7 июля). Считается, что наиболее полно и близко к исконному этот праздник сохранился именно у белорусов. Хотя известен он был не только всем восточным и западным славянам, но и жителям большей части Европы.
Большинство обрядов купальской ночи и Иванова дня связаны с огнем, водой и травами. Готовиться начинали еще до захода солнца: на пороги и подоконники клали полынь или крапиву, которые должны были не позволить нечистой силе проникнуть в жилище. Защищали травами и оберегами хлева с домашней скотиной, но и замок покрепче запереть тоже не забывали. До наступления темноты обязательно нужно было искупаться в водоеме или сходить в баню. День накануне Ивана Купалы восточные славяне называли праздником Аграфены Купальницы. Одним из популярных в этот день обрядов было обливание каждого встречного водой. На Аграфену Купальницу обязательно собирали целебные травы и заготавливали веники для бани. Существовал также обычай чистить колодец, чтобы вода в нем весь год оставалась здоровой.
На закате начинали разжигать костры. Раньше считалось, что огонь для них должен быть только «живым», то есть добытым трением или высеканием искры. А для самих костров использовали не только дрова, но и заранее собранные по дворам ненужные вещи. В некоторых местах и до нашего времени сохранилась традиция ставить в центр костра столб, на верхушке которого прикрепляли колесо. Раньше на него еще клали лошадиный или коровий череп, называемый «ведьма», чтобы после сбить его в огонь, где он и сгорал. Вместо черепа на столб могли водружать соломенное чучело. Исследователи полагают, что сам шест в центре костра символизировал мировое древо.
Раскладывали костры на краю деревни или за ее пределами – на перекрестках, на берегах водоемов или на естественных возвышенностях. Право зажечь огонь доставалось самому старому и уважаемому мужчине в селе. Но иногда эта честь выпадал и молодому парню, который своей силой и ловкостью доказал, что достоин этого. Гораздо реже – девушке. Бывало, что раскладывали несколько костров и прогоняли между ними домашнюю скотину, чтобы защитить ее от мора. Матери сжигали в огне нательные сорочки больных детей, чтобы таким образом избавить их от хвори. Поджигали также колеса и просмоленные бочки, а потом спускали их вниз с холмов или поднимали высоко на шестах – подобные действия несложно связать с культом солнца и символикой солнцеворота.
Купальский огонь носил очищающий характер. Девушки прыгали через пламя, «чтобы очистить себя и предохранить от немочей, порчи, заговоров», и чтобы «русалки не нападали и не приходили в течение года». Причем выйти к костру и хотя бы прикоснуться к нему должны были все женщины села. Если кто не являлся или отказывался, то на него сразу же падало подозрение в ведьмарстве. Гуляли в купальскую ночь до самого утра, а с рассветом нередко поджигали от ритуального огня лучину и уносили ее с собой домой.
Парни и девушки часто прыгали через костер парами. По примете, если во время прыжка их руки не размыкались, то это было верной приметой их скорого брака, а также долгой и счастливой семейной жизни. Об этом же свидетельствовали и искры, если они летели вслед прыгающей паре.
В купальском празднике многое было связано с выбором суженого и брачной обрядностью. К ней же относились и венки, которые изготавливали из трав и цветов еще днем, до заката. Они были ритуальным предметом и неотъемлемым атрибутом купальских игрищ. Символика венка близка к символике кольца, но дополнительные оттенки значения могут вносить и вплетенные в него растения. Иногда даже существовали жесткие предписания, какие именно травы должны быть обязательно использованы в купальском венке, но традиционно их было не меньше дюжины.
Во время праздника у костров венками обменивались или гадали на них. Например, бросали на деревья – если венок зацепился за ветку с первого раза, то это сулило его хозяйке скорое замужество. В конце праздника венки бросали в костер и спускали на воду, но иногда и уносили с собой, чтобы положить под подушку или в изголовье – так можно было увидеть вещий сон.
С купальскими травами тесно связаны легенды о цветке папоротника, который якобы расцветал только в эту самую короткую ночь в году. Ему приписывали немало невероятных магических свойств – например, что он дарил своему обладателю возможность понимать язык животных. Рассказывали, что найти его может только человек, который чист душой и помыслами, полон решительности и отваги, способен выстоять против страшной и коварной нечисти. И мы не будем разрушать прекрасные древние предания о цветке папоротника скучными научными фактами.
На Иванов день поминали предков, для чего в некоторых местностях варили обетную кашу. Девушки и молодые женщины собирались на беседу, где под песни толкли ячмень в ступе. Кашу варили в складчину, накануне, на Аграфену Купальницу. После заправляли ее маслом и угощали нищих. Остатки обетной каши вечером съедали вместе у костра.
В некоторых регионах купальскую ночь считали окончательными проводами весны, а Иванов день – первым днем лета. Но в ряде мест существовала традиция период до Петрова дня (изначально праздновался 29 июня) называть «пролетьем». Предположительно, в это время заканчивался период летних свадеб и гуляний, начиналась первая прополка и подготовка к сенокосу. Конечно, характер сельскохозяйственных работ во многом зависел от климатических особенностей региона, но факт оставался фактом: после Петрова дня забавам наступал конец – приходило время серьезного труда, ведь «летний день год кормит».
Но на Петров день еще гуляли, причем нередко «всем миром». На Руси, например, устраивали братчину – пированье в складчину, на котором варили пиво, закалывали быка… Ходили и ездили в гости или принимали у себя родственников из соседних селений. Считалось, что теща обязательно должна угостить зятя, кумовья – крестников, а сватья – друг друга. И, как говорилось выше, на праздничном столе непременно должен был присутствовать сыр или творог.
Бытовали обычаи устраивать на Петров день гуляния на берегу водоемов или ходить с утра умываться «на три родника». А еще ночью накануне молодежь уходила в поля «караулить солнце». По народным поверьям, на рассвете в этот день оно играло какими-то особенными цветами, пряталось и снова показывалось, переливалось, как радуга. Сами же ночевки нередко сопровождались шумными песнями и плясками вокруг костров, а также многочисленными хулиганскими выходками, заставлявшими старшее поколение тоже проводить ночь без сна, бдительно следя за своим подворьем.
Июль действительно был месяцем активных сельскохозяйственных забот. Конечно, многие из них напрямую зависели от погоды или климата, но все же действительно важные события старались приурочивать к календарным праздникам. Так, во многих местностях началом жатвы становился Перунов или – позднее – Ильин день. Раньше он отмечался 20 июля. В этот день не выгоняли скот на пастбище, а также отменяли все полевые работы и устраивали коллективную трапезу. В складчину покупали барана или быка, которые и становились главным угощением праздничного стола. Организаторами его, в большинстве случаев, выступали исключительно мужчины. Вечером традиционно водили хороводы и пели песни. С Ильина дня наступал запрет на купание – наши предки полагали, что после этого праздника в водоемы возвращается нечисть.
После Ильина дня наступала жатва. Хлеб был для наших предков одной из наивысших ценностей, так что и к уборке злаковых относились трепетно и уважительно. Практически повсюду пшеницу, рожь и ячмень жали только серпом. Если же они не уродились и сжать их не получалось, растение вырывали с корнем. Использовать для уборки пшеницы косу считалось просто недопустимым. А вот гречиху, горох или овес нередко убирали именно так.
Множество ритуалов сопровождало как начало жатвы – зажинки, – так и ее конец – обжинки или дожинки. В первом случае наиболее важным считался выбор зажинщицы – женщины, которая славилась своим здоровьем, силой, ловкостью и легкостью руки. Особое внимание уделялось и магическим ритуалам или заговорам, которые должны были защитить работников от болей в поясницах. В Беларуси и Украине первый сноп со своего поля нередко забирали домой и ставили его там в красный угол.
Во время же жатвы на поле следовало приходить только чисто вымытыми и в белых рубахах. Запрещалось втыкать серп в пашню или передавать из рук в руки (необходимо было перед этим положить его на землю). Нельзя было увязывать в сноп колосья, которые сжала другая женщина, чтобы «не завязать у нее будущих детей». При уходе домой на поле оставляли с края две горсти колосьев, положенных крест-накрест.
Уборка хлебов завершалась обычно к середине августа. Если чей-то надел еще оставался неубранным, то нередко закончить работу помогали всей толокой. Последний сноп жали молча, чтобы не беспокоить духов поля или предков. Иногда на пашне оставляли несколько несрезанных колосьев, которые связывали лентой – «завивали бороду», – что также было связано с верой в существование духов.
Последний сноп пользовался не меньшим почетом, чем первый: его наряжали в рубаху или сарафан, обвивали разноцветными лентами. Из толоки выбиралась девушка – молодая, красивая и работящая, – для которой плели венок из колосьев. И только после этого отправлялись в деревню, чтобы всем вместе отметить окончание жатвы.
С августом и уборочными работами заканчивалось и жаркое лето. Ночи становились все длиннее – приходило время всерьез задуматься о грядущих холодах. Впереди еще были Медовый, Яблочный и Ореховый Спасы, каждый из которых имел свои традиции. Но все же на этом летние обряды заканчивались. Осень была временем, когда собранный урожай требовалось поскорее переработать и сохранить так, чтобы зима не оказалась голодной. Наступало время активных домашних забот. Но не за горами был день осеннего равноденствия, когда наши предки возносили богам и земле благодарности за полученный урожай. Еще продолжался сбор ягод и грибов, а значит, нужно было умилостивить духов леса.
Стремление жить в гармонии с природой научило наших предков замечать даже минимальные изменения в окружающем мире. И к каждому из них они относились с уважением и почтением, что и объясняет такое разнообразие самых различных народных праздников и обрядов.
