ТЯЖЕЛЫЙ КРЕЙСЕР «ИНДИАНАПОЛИС» (CA-35)
Класс судна: «Портленд».
Заложен 31 марта 1930 года.
Спущен на воду 7 ноября 1931 года.
Полное водоизмещение: 12 775 т.
Двигательная установка: 4 паровые турбины Парсонса общей мощностью 107 тыс. л.с.
Максимальная скорость хода: 32,5 узла (60,2 км/ч).
Дальность: 10 тыс. морских миль при скорости 15 узлов.
Бронирование: главный пояс – 75 мм, башни – 50 мм.
Вооружение:
- башни главного калибра 9 орудий 203 мм;
- 8 орудий 127 мм;
- 8 зенитных автоматов 12,7 мм
(в разные периоды военного времени были заменены сначала 4 4-ствольными и 4 2-ствольными 40-мм зенитными установками, а затем 12 одноствольными 20 мм зенитными автоматами);
- 4 бортовых поплавковых самолета.
Секретная миссия
В ночь с 14 на 15 июля 1945 года из ворот исследовательского центра в Лос-Аламосе, США, выехал конвой, состоящий из большого крытого грузовика и 7 лимузинов армейского образца. В машине, следовавшей сразу за грузовиком, сидели два офицера с нашивками Корпуса артиллерийского снабжения на форме. Остальные лимузины были набиты вооруженными охранниками, которые имели прямой приказ открывать огонь на поражение по любому, кто тем или иным образом попытается воспрепятствовать движению конвоя. Два офицера, сопровождавшие особый груз, ничего не смыслили ни в артиллерии, ни в снабжении. Они специализировались в совершенно иной области. Майор Роберт Фарман был ядерным физиком, капитан Джеймс Нолан – врачом-радиологом. Груз, за который они отвечали головой, имел высочайшую степень секретности. В 5-метровом деревянном ящике находился спусковой механизм первой в мире урановой ядерной бомбы. Специалисты именовали его «внутренней пушкой». А в компактном, но чрезвычайно тяжелом свинцовом контейнере размещалась львиная доля накопленного за годы осуществления проекта «Манхэттен» обогащенного урана-235.
Конвой проехал всего милю, когда случилось ЧП. Колесо лимузина, в котором следовали офицеры, лопнуло со звуком, напоминающим громкий выстрел. Охрана конвоя схватилась за автоматы. К счастью, нервы у военных оказались достаточно крепкими, и обошлось без стрельбы. Колесо оперативно заменили, и конвой проследовал далее – к летному полю в Альбукерке, где ящики и офицеров принял на борт транспортный самолет DC-3. Воздухом особый груз был переброшен на аэродром Гамильтон-филд в Сан-Франциско, а затем под охраной вооруженных до зубов секретных агентов доставлен к причалу Хантер-Пойнтс. Несколькими часами ранее здесь бросил якорь тяжелый крейсер ВМФ США «Индианаполис». Именно ему предстояло доставить компоненты американского супероружия на остров Тиниан в Тихом океане, к месту дислокации 509-го смешанного бомбардировочного полка – секретного авиасоединения, предназначенного для нанесения атомных ударов по объектам противника.
За несколько дней до этих событий командир крейсера «Индианаполис» капитан 1-го ранга Чарльз Батлер Маквей был срочно вызван в Сан-Франциско в офис контр-адмирала Уильяма Парнэлла. Приказ, который он получил, был лаконичен: принять на борт специальный груз и доставить его как можно скорее в пункт назначения, который капитан узнает в море, вскрыв специальный пакет. Груз имеет особую ценность для народа Соединенных Штатов. Обеспечить его сохранность необходимо любой ценой. «Если корабль по какой-то причине станет тонуть, – сказал Парнэлл Маквею, – а спустить на воду удастся всего одну шлюпку, в нее следует поместить груз и сопровождающих офицеров». Характер и назначение груза ни капитану судна, ни его команде знать не полагалось; также строго воспрещалось задавать какие-либо вопросы сопровождающим груз ответственным лицам. Надо ли говорить, что Маквей был встревожен и удивлен. Он ломал голову, что за груз может быть ценнее его корабля и команды и почему именно «Индианаполис» выбран для выполнения столь важной миссии. И если ответ на первый вопрос был известен всего нескольким десяткам посвященных во всем мире, то второй вопрос загадки не составлял.
Чуть больше трех месяцев назад, 31 марта 1945 года, в ходе битвы за остров Окинава «Индианаполис» подвергся атаке камикадзе. Крейсер был одной из приоритетных мишеней, поскольку являлся флагманским кораблем командующего 5-м флотом США вице-адмирала Раймонда Спрюэнса. Пилот-смертник спикировал на носовую часть «Индианаполиса». Бомба, которую камикадзе успел сбросить за несколько мгновений до того, как его самолет превратился в огненный шар, пробила палубу и разорвалась во внутреннем пространстве крейсера. Повреждения оказались настолько серьезными, что «Индианаполис» вынужден был вернуться в США и встать на ремонт в док военно-морской базы на острове Мар, примерно в 20 милях северо-восточнее Сан-Франциско. Корабль капитана Маквея просто оказался под рукой в тот момент, когда руководитель проекта «Манхэттен» генерал Лесли Гровз и представитель флота в проекте контр-адмирал Парнэлл решали вопрос переброски компонентов «Малыша» – так называли этот секретный груз – через океан.
100-килограммовый цилиндр с ураном (в Лос-Аламосе его прозвали «Свинцовое ведро») и оба сопровождающих офицера разместились в люкс-каюте адмирала Спрюэнса. Это неприятно поразило матросов, считавших, что их корабль по-прежнему остается флагманским судном, а значит, каюта является личным пространством адмирала. Деревянный ящик с детонатором погрузили в самолетный ангар крейсера, приставив к нему охрану из морских пехотинцев. Никто, кроме двух артиллерийских офицеров, не имел права даже приближаться к «ведру» или «пушке».
В 08:00 16 июля «Индианаполис» поднял якорь, проследовал под Золотыми воротами и взял курс в открытое море. Когда бухта Сан-Франциско осталась за кормой, капитан обратился к экипажу по внутреннему радио. Он сообщил своим подчиненным, что корабль выполняет особое задание правительства США: «Я не могу сказать вам, в чем оно заключается. Я и сам не знаю этого. Мне сказали только, что это очень важная и ценная штука, и чем быстрее мы доставим ее на Тиниан, тем скорее закончится война». Сам капитан Маквей считал, что они перевозят какое-то новое оружие – скорее всего, химическое или бактериологическое. Он был не в восторге от всего этого, но приказ есть приказ.
Несмотря на случайный выбор, поставленную задачу «Индианаполис» выполнил превосходно. Крейсер шел без эскорта полным ходом и спустя трое суток прибыл на Гавайские острова, где выяснилось, что корабль побил рекорд скорости на переходе от маяка Фараллон (вход в гавань Сан-Франциско) до мыса Даймонд Хэд у Перл-Харбора, перекрыв предыдущий показатель почти на час. Восполнив запасы топлива и провизии, «Индианаполис» снова вышел в море и через неделю, 26 июля 1945 года, бросил якорь в полумиле от береговой линии острова Тиниан. Делегация старших офицеров, поднявшаяся на борт, чтобы понаблюдать, как «ведро» и «пушку» перегружают на специальную баржу, впечатлила всех, кто украдкой поглядывал за процессом из кают и подсобных помещений. Судового врача доктора Хайнеса потряс тот факт, что функции грузчиков выполняла группа генералов ВВС. Это было не просто удивительно, это было нечто из ряда вон выходящее. Очевидно, груз действительно имел невероятную ценность и важность для страны.
Разумеется, увиденное породило волну слухов среди команды. Было выдвинуто несколько версий, однако большинство матросов сошлись во мнении, что «головастики, похоже, изобрели нечто такое, что отобьет у япошек желание сражаться». Впрочем, довольно скоро разговоры прекратились – повседневные заботы не оставляли времени на праздные размышления.
Последний поход
Избавившись от странного груза и не менее странных сопровождающих, капитан Маквей направил «Индианаполис» на Гуам, где располагался штаб главнокомандующего Тихоокеанским флотом. Команда крейсера на 25% состояла из новобранцев, и если капитан рассчитывал восстановить за своим кораблем статус флагманского судна адмирала Спрюэнса, ему необходимо было как можно скорее провести плановые учения.
Обычно интенсивные тренировки новичков проводились во время перехода к месту базирования, но сверхсекретный груз и приказ двигаться полным ходом сделали это невозможным. Маквей рассчитывал провести тренировочный курс в безопасной акватории острова Гуам, но коммодор Джеймс Картер, к которому капитан прибыл с докладом, отклонил его просьбу и заявил, что корабль должен как можно скорее поступить в распоряжение командира 95-го оперативного флотского соединения вице-адмирала Джесса Олдендорфа. Поэтому сразу же после погрузки топлива и провизии «Индианаполису» следует убыть к острову Лейте. А учения вполне можно провести во время перехода через Филиппинское море. При этом коммодор не счел нужным уведомить капитана Маквея, что вдоль основной трассы движения военных судов, известной как «Маршрут конвоя Пэдди», отмечено присутствие четырех подлодок противника, одна из которых тремя днями ранее потопила миноносец «Андерхилл». Позже Картер объяснил это тем, что «подобная информация поступает командирам кораблей по другим каналам». Однако капитан Маквей отсутствовал в районе боевых действий почти три месяца и совершенно не ориентировался в оперативной обстановке. Он покинул штаб Тихоокеанского флота в полной уверенности, что на линии Гуам–Лейте все спокойно.
Эта уверенность только окрепла после визита в отдел по формированию конвоев и управлению движением боевых кораблей. «Индианаполис» не располагал аппаратурой для обнаружения подводных лодок и потому во враждебных водах должен был перемещаться только в составе конвоя. Но эскортных кораблей на Гуаме в данный момент не было. Капитана Маквея это не смутило – он уже не раз ходил «маршрутом Пэдди» без эскорта. К тому же Филиппинское море более не считалось враждебными водами. Разведывательная сводка, которую получил штурман «Индианаполиса», также не вселяла особой тревоги. В ней сообщалось о замеченных в районе между Гуамом и Филиппинами перископах подводных лодок, но эти данные сопровождались комментарием «сомнительные». Про гибель от японской торпеды миноносца «Андерхилл» в сводке не было ни слова. Мало того, даже применение при переходе к острову Лейте противолодочного зигзага оставляли на усмотрение командира корабля. Между тем, примерно посередине «Маршрута Пэдди» уже несколько дней терпеливо ожидала появления добычи японская подводная лодка I-58, входившая в специальную флотилию «Группа Тамон».
В течение Второй мировой японские субмарины занимались главным образом разведкой и снабжением гарнизонов оккупированных островов. Даже в самые сложные для империи периоды войны нападение на суда противника в открытом море не поощрялось. На этом фоне флотилия «Группа Тамон», названная в честь одного из буддийских богов, защищающих Японию от врагов, имела особый статус: входившие в нее лодки имели только одну задачу – топить вражеские суда. В дополнение к обычному оружию каждая из них имела на вооружении 6 мощных кислородных торпед «Кайтен», которые после отделения от корабля-носителя наводились на цель добровольцами-смертниками. I-58 была самой современной лодкой в отряде и фактически лучшей субмариной японского флота. Командовал лодкой капитан 3 ранга Мотицура Хасимото. 16 июля 1945 года, в тот самый день, когда «Индианаполис» покинул гавань Сан-Франциско, субмарина вышла из Куре в четвертый боевой поход. 27 июля, после многих дней бесплодных поисков в Филиппинском море, Хасимото решил попытать счастья вблизи судоходного маршрута между Гуамом и Лейте.
Американская разведка была осведомлена и об особой миссии «Группы Тамон», и о местонахождении лодок флотилии. Возможность дешифровки кодированных японских сообщений давала в руки янки массу козырей. Но, как и в случае британской службы декодирования «Ультра», информация, полученная путем взлома секретных кодов, предназначалась только для высших руководителей армии и флота. На более низкие уровни командования она передавалась дозированно и сопровождалась грифом «Особо секретно», что не способствовало ее широкому распространению. Часто на те уровни, где сведения можно было использовать с максимальным эффектом, информация просто не поступала.
В 09:00 в субботу 28 июля 1945 года «Индианаполис» снялся с якоря и взял курс на Лейте. Об отплытии крейсера были информированы все вышестоящие штабы. Но ни в одном из них не отнеслись к информации с должной серьезностью. Предстоящий переход ни у кого на судне – от капитана до младшего матроса – не вызывал особенных эмоций. Вряд ли кто-нибудь из 1196 членов экипажа предполагал в тот момент, что этот боевой поход станет для «Индианаполиса» последним.
Гнев морских богов
Вплоть до вечера воскресенья переход казался рутинным плаваньем. В субботу команда «Индианаполиса» провела проверку спасательного оборудования и нашла его в полном порядке. В воскресенье судовой врач сделал всем членам экипажа прививку от холеры. После этого начались плановые тренировки. «Индианаполис» обогнал следующее в Лейте танкодесантное судно, и по приказу капитана Маквея командиры башен главного калибра устроили для молодых комендоров экзамен по наведению орудий на цель. Все это время корабль шел противолодочным зигзагом.
Ближе к вечеру погода стала меняться. Небо затянуло тучами, усилилось волнение. Навстречу кораблю шел грозовой фронт. Между 19:30 и 20:00 капитан Маквей приказал стоящему на вахте лейтенанту Маккиссику прекратить следование противолодочным зигзагом и перейти на прямой курс. Никаких причин усомниться в правомерности такого приказа не было: стояла темная ночь, облачность была низкой, а море – достаточно бурным, чтобы всерьез опасаться атаки субмарин. Никаких данных о вражеской активности по пути следования крейсера не поступало. В 20:00 лейтенанта Маккиссика на вахте сменил лейтенант Макфарленд. Видимость ухудшилась, Луна отсутствовала. В темноте невозможно было разглядеть даже лиц офицеров, стоявших на мостике. «Индианаполис» шел прямым курсом, увеличив скорость до 17 узлов. Маквей считал, что высокая скорость – куда более эффективная защита от субмарин, чем противолодочный зигзаг. В 22:30 капитан «Индианаполиса» отдал штурману и вахтенным ночные распоряжения и спустя 15 минут отправился в походную каюту, чтобы немного поспать.
Примерно в это же время капитан 3 ранга Хасимото был разбужен одним из своих унтер-офицеров. Потратив несколько минут на молитву у походного алтаря, он прибыл на центральный пост субмарины и приказал всплыть в надводное положение. Хасимото осмотрел через перископ пустынный океан. Он уже начал сомневаться в успешности своего похода, когда тишину разорвал крик штурмана: «Пеленг красный – девять-ноль. Вероятно, корабль противника!» Хасимото приказал отдраить люк и вышел на открытую рубку лодки. Через стекла бинокля он сумел разглядеть на горизонте какое-то «странное пятно» и сразу же приказал погружаться. В 23:38 I-58 пошла на сближение с неведомым пока противником. Вскоре стало ясно, что это большой корабль – крейсер или даже линкор. Расстояние до цели составляло всего полтора километра.
В полночь понедельника 30 июля на «Индианаполисе» заступила ночная вахта, считавшаяся самой трудной. Старшим вахтенным офицером в эту ночь был лейтенант Джон Орр. Поскольку видимость немного улучшилась, он имел право перевести корабль на противолодочный зигзаг, но не посчитал это необходимым.
В 00:04 в чреве I-58 капитан Хасимото скомандовал: «Пуск!» Спустя 49 секунд первая японская торпеда ударила в правый борт «Индианаполиса».
По словам Хасимото, он отказался от использования «Кайтенов», поскольку цель находилась в зоне уверенного поражения обычными торпедами. Однако (и это нужно учесть) такой точный выход на цель глубокой ночью и в достаточно бурном море он объяснил тем, что незадолго до роковой полуночи американский корабль резко изменил курс и подставил свой правый бок прямо под шесть носовых торпедных аппаратов I-58. При этом все выжившие с «Индианаполиса» единодушно отрицают факт следования противолодочным зигзагом после 20:00. Очевидно, капитан Хасимото покривил душой. Целый ряд обстоятельств, выявленных уже после войны, ясно указывает, что «Индианаполис» пал жертвой «человеко-торпед».
Мощный взрыв потряс американский крейсер. Через три секунды вторая торпеда разорвалась прямо под мостиком. Огромный шар пламени прокатился от надстройки до носа судна. Нечеловеческая сила подбросила гигантский корабль вверх. В передней части «Индианаполиса» разом отказали все системы – погас свет, исчезло давление в магистралях, не работала внутренняя связь.
Первый взрыв сбросил капитана Маквея с койки, второй отшвырнул к стене каюты. В одном белье капитан выскочил на мостик, окутанный плотным облаком едкого белого дыма. Ничего не видя вокруг, он вынужден был полагаться только на слух. Найдя лейтенанта Орра, Маквей узнал, что командир дивизиона борьбы за живучесть капитан 3 ранга Мур уже направился в трюм, чтобы оценить ущерб и задраить водонепроницаемые двери. При этом пока никак не удается остановить машины крейсера, и корабль продолжает движение с прежней скоростью, каждую секунду набирая через гигантские пробоины тонны забортной воды. Связи с машинным отделением нет, туда отправлен посыльный, но, очевидно, он еще не успел добраться до места. Крен корабля на этот момент не превышал одного градуса, и капитан посчитал, что ситуация не настолько ужасна, как показалось в первый момент. Он вернулся в каюту, натянул китель, а когда вновь появился на мостике, там уже находился капитан 3 ранга Мур. Тяжело дыша, он доложил, что корабль серьезно поврежден, а носовые отсеки стремительно заполняются водой. По мнению Мура, капитану следовало как можно скорее отдать приказ покинуть судно. Маквей не поверил своим ушам. Крен «Индианаполиса» по-прежнему оставался незначительным. Повреждения после удара камикадзе у Окинавы также выглядели чудовищными, но «Индианаполис» не только выжил, но и своим ходом добрался до ремонтного дока. Маквей приказал Муру спуститься в трюм и проверить все еще раз. Капитан 3-го ранга ушел – и более никто не видел его ни живым, ни мертвым.
Маквей запросил у Орра, отправлен ли сигнал бедствия. Вахтенный офицер не имел никакой информации об этом. Часто утверждается, что из-за выхода из строя системы электроснабжения сигнал бедствия вообще не был послан в эфир. Однако это не так. Сигнал, оправленный радистом корабля, был принят тремя станциями, но ни на одной не отнеслись к нему серьезно. Это стало началом целой цепи служебных ошибок, в результате которых экипаж «Индианаполиса» оказался брошен в открытом море.
На мостик поднялся капитан 2 ранга Джозеф Флинн. Он подтвердил слова Мура, что крейсер доживает свои последние минуты. Маквей запросил показания кренометра и был шокирован услышанным. За две минуты крен увеличился на 6 градусов. Стало ясно, что тянуть с приказом оставить судно нельзя.
Часть матросов в панике уже покинула горящий корабль, не дожидаясь команды капитана. Это произошло сразу после взрыва торпед, а поскольку «Индианаполис» продолжал движение, они находились уже чуть ли не в миле за кормой. Еще одна достаточно большая группа, собравшаяся на шканцах, оставила крейсер по приказу капитана 2 ранга Липски. На корме, где сгрудилось несколько сотен перепуганных до смерти молодых матросов, командовал капитан 3 ранга Джозеф Рейд. Ему никак не удавалось взять ситуацию под контроль. Часть людей стала в панике бросаться за борт. Обнажившиеся в результате возрастающего крена, но все еще бешено вращающиеся винты секли попавших в воду на куски, словно ножи гигантской мясорубки.
Отдав приказ спасаться, Маквей направился через штурманскую рубку в каюту, где взял спасательный жилет. Поскольку штурман, высланный в радиорубку ранее, так и не вернулся, капитан решил пробраться туда и лично убедиться, что сигнал бедствия отправлен в эфир. Когда он оказался у основания трапа, ведущего на сигнальный мостик, «Индианаполис» резко повалился на правый борт. Было 00:17.
Грохот сорвавшегося с креплений оборудования заглушил жуткие вопли людей. Крен составлял 60 градусов. Маквей удержался только благодаря тому, что успел ухватиться обеими руками за поручни. Цепляясь за трап, капитан стал карабкаться наверх. В 00:18 корабль окончательно лег на правый борт. Вода с шумом стала врываться внутрь через горловины дымовых труб и открытые люки.
На нижних палубах ситуация была еще ужаснее. Горел разлившийся мазут. По коридорам одна за другой прокатывались огненные волны, сжигая на своем пути все живое. Ориентироваться в густом дыму было чрезвычайно трудно. Когда корабль лег на борт, многие моряки совершенно потеряли направление и плутали по проходам крейсера, не понимая, как вырваться из раскаленной западни. Находились смельчаки, не терявшие голову в этом хаосе. Матрос Джеймс Ньюхелл, выбравшись из преисподней опрокинувшегося корабля и глотнув свежего воздуха, еще несколько раз спускался в задымленные коридоры и вывел наружу несколько человек, за что впоследствии был награжден Бронзовой Звездой. Кто-то, презрев панику, спокойно раздавал мечущимся сослуживцам спасательные жилеты. На полубаке, где разрушения были особенно ужасающими, лейтенант Дженни организовал спасательные работы. Те, кого удавалось вытащить из раскаленных недр корабля, были сильно обожжены. Судовой врач доктор Хайнес, с большим трудом выбравшись наверх из лабиринта проходов и коридоров, искореженных сорвавшимся с креплений оборудованием, немедленно приступил к оказанию первой помощи пострадавшим.
Между тем лежащий на боку корабль уходил под воду. В какой-то момент нос его стал стремительно погружаться. Большая волна горящего мазута смыла с борта тех, кто еще не решался или не имел сил покинуть гибнущий корабль. В следующее мгновение «Индианаполис» пошел на дно.
Невозможно точно сказать, сколько человек из команды крейсера разделило судьбу корабля. Торпеды угодили в ту часть «Индианаполиса», где размещались жилые кубрики и кают-компании. По меньшей мере, 100–120 человек было убито непосредственно при взрыве. Многие из находившихся в машинном отделении не сумели выбраться наружу за то короткое время, пока корабль сохранял плавучесть. Однако из-за смены вахты значительная часть команды бодрствовала, что позволило большому количеству людей покинуть гибнущий крейсер. Комиссия, расследовавшая обстоятельства гибели «Индианаполиса», пришла к выводу, что вместе с кораблем пошло на дно около 400 человек. Это означает, что примерно 800 моряков – перепуганных, измазанных мазутом, раненых и обгоревших – оказались в теплых и кишащих акулами водах Филиппинского моря. Для них кошмар еще только начинался…
