В далекой Бразилии, на реке Маиси – притоке Амазонки, – живет удивительное племя пираха. Люди этого народа веками занимаются рыбной ловлей, охотой и собирательством и имеют более-менее глубокий контакт только с соседним племенем тупи. Селение пираха затеряно глубоко в бразильской сельве – труднопроходимых и опасных джунглях. Им хорошо в своем обжитом мире, где они называют себя «нормальные люди» (в противовес всем остальным – «сумасшедшим»). Но с точки зрения цивилизованного общества, пираха как раз таковыми не кажутся, и причин тому – огромное множество.
Язык пираха
Чуть ли не самым удивительным в культуре народа пираха является их язык. Известный афоризм гласит: сколько языков ты знаешь – столько раз ты человек. Особенно убедительно звучит это выражение на фоне лингвистической гипотезы Сепира – Уорфа. Согласно ей, человеческая речь напрямую определяет мышление носителя и способ постижения им окружающей действительности. Особенно интересны нейробиологические исследования последних лет, которые свидетельствуют, что при изучении второго языка в мозгу человека возникают новые нейронные структуры, что в целом приводит к изменению самого мозга.
Таким образом, способы познания мира и толкование его явлений напрямую зависят от языкового мышления того или иного человека. Такие «естественные» для нас понятия, как пространство, время, категория лица могут полностью отсутствовать в языковом употреблении какого-либо народа. А за отсутствием понятий не может прийти и понимание этих категорий. Человек, в зрелом возрасте изучающий иностранные языки, мгновенно обнаруживает, что даже при наличии слова для одного и того же явления или предмета в двух языках, суть этого слова может оказаться различной в оттенках смысла или эмоциональной окраске. Человек действительно расширяет горизонты своего понимания, оперируя несколькими языковыми системами. Чем больше он знает иностранных языков, тем полнее может усвоить и отразить окружающую действительность. Это же утверждение справедливо и в отношении языков с развитой, богатой семантикой, включающей множество слов для обозначения различных явлений.
А что же происходит с теми, кто лишен возможности изучать другие языки и вместе с тем говорит на таком языке, в структуре которого напрочь отсутствуют больше половины фундаментальных для нас понятий?
Язык народа пираха признан самым бедным в мире. В нем всего три гласных и восемь согласных звуков. Он является единственным живым языком из всей вымершей муранской языковой семьи. Из-за изолированности и специфического жизненного уклада его носителей, язык пираха практически полностью лишен абстрактных понятий – таких, как время, счет, категория лица и многих других, привычных нам. Это приводит к целому ряду особенностей в жизни и восприятии реальности у пираха.
Родственники
Категория родства – универсальная для всех людей на земле. У любого человека есть отец и мать, а, значит, и по паре бабушек и дедушек. Часто ребенок в семье растет не один, а с братьями и сестрами. Если у мамы или папы тоже были сестры и братья, то появляются такие понятия, как тети, дяди и племянники. Тесные семейные узы, которыми неизбежно связаны люди в архаичных обществах, так или иначе находят отражение в картине мира племени. Однако у пираха категория родства ограничивается всего тремя понятиями – родитель, ребенок и брат/сестра. При этом понятие родитель не имеет гендера – одним словом называют и маму, и папу, а также не отражает поколения – это же слово применимо к бабушкам и дедушкам как родителям родителей. Точно такая же ситуация наблюдается с понятием брат/сестра. Мы не можем одним словом охарактеризовать сына или дочь своих же родителей по отношению к нам самим, половая принадлежность автоматически дает нам два варианта определения. А вот пираха могут. Дальше этих трех понятий дело не идет – индейцы не знают, что такое тетя, хотя и могут признать факт того, что вот эта женщина приходится сестрой моего родителя. А вот привычные для нас племянники, племянницы, дяди, тети, двоюродные братья и сестры и так далее в культуре этих лесных жителей отсутствуют напрочь.
Цвет
Лингвистические исследования разных групп народов мира показывают интересные результаты в такой сложной категории, как цвет. Например, в нашей любимой Европе еще в эпоху Средневековья считали синий и зеленый одним цветом, в то время как основных и бесспорных цветов было всего три – белый, красный и черный. А вот в саамских языках Норвегии, Швеции и Финляндии существует около 180 слов, которые обозначают снег – его состояние и цветовую палитру. Точно так же в некоторых африканских языках существуют десятки слов для характеристики оттенков песка.
А вот в языке пираха категория цвета не фигурирует практически никак. Она замысловатым образом относится больше к понятию интенсивности и яркости, чем категории цвета как такового. То есть индейцы не различают ни зеленый, ни синий, ни красный, у них существуют только два обозначения – темный (темнее) и светлый (светлее). При этом утверждение, что данное племя – поголовные дальтоники, не выдержало испытания экспериментом. Ученые-этнографы как-то принесли с собой простейший тест на различение цветов, где пираха мгновенно нашли среди множества разноцветных точек силуэты бабочек и животных.
Числа, части и счет
В культуре и языке народа пираха полностью отсутствует понятие о числительных. За долгие столетия этим людям ни разу не пришла в голову идея сосчитать что-либо. Индейцы не используют никакой системы счисления. Хотя, казалось бы, чего уж проще. Одна из самых распространенных систем счисления в мире – десятичная. Она возникла из банального взгляда человека на свои руки. В нормальном состоянии кисти рук людей имеют десять пальцев, которые можно последовательно загибать при счете.
А вот у пираха существует только два обозначения чисел – и оба они никак не привязаны к конкретному счету. Приблизительно их можно перевести как «мало» и «много». Когда в один из непродолжительных периодов просвещения детям пираха давали основы школьной программы пришлые миссионеры, чуть ли не самым проблемным местом для индейцев стало понятие абстрактной единичности без привязки к предметам. Что такое «один»? Где этот самый «один» и что он обозначает сам по себе? Ну хорошо, вот, например, один камень. Но если перед нами лежит предмет – камень – и всем и так понятно, что он тут один, зачем использовать еще какое-то слово, которое без привязки к предмету не значит ничего? А один камень – это то же самое, что и мало камней, к чему эти ненужные усложнения? Этнографы эмпирически установили, что понятие «мало» растягивается на количество предметов от одного до пяти-шести. Все, что больше – это уже «много». Причем неважно, сколько именно, сто или миллиард, это все равно будет много. На основе такой железобетонной логики строится и восприятие своего племени в масштабах мира у самих пираха. Это для нас численность народа в 300–400 человек – явный сигнал к активным действиям по спасению этноса. Для пираха же население их деревни это «много», как и население самой Бразилии – тоже «много». И при этом индейцы совсем не могут и не хотят понять, что одно «много» может быть больше другого «много», для них это равнозначные вещи.
Кроме этого, пираха совсем не умеют воспринимать целостность и частность. У них отсутствуют местоимения «все», «весь», «каждый», «некоторые» и так далее. Если необходимо рассказать о том, что часть племени пошла на охоту, а часть – на рыбалку, пираха будут перечислять каждого по имени и говорить, кто куда отправился. Отсутствует у индейцев и чувство пропорции. С конца XVIII века известны случаи, когда торговцы привозили товары к индейцам и кто-то из пираха требовал у них весь груз в обмен на два перышка попугая. Или с точностью до наоборот – пираха притаскивал кучу тяжелых шкур и менял их на какую-нибудь мелкую безделушку.
Время
Из-за своего специфического режима дня – а точнее, из-за его отсутствия – у пираха сильно искажено понятие времени. Дело в том, что индейцы спят не как большинство населения Земли – минимум 8 часов и непременно ночью. Средняя продолжительность сна пираха составляет 30–40 минут, а специального времени суток для отдыха не предусмотрено – индейцы засыпают тогда, когда чувствуют в этом необходимость.
Из-за этого у народа пираха не происходит традиционного разделения течения времени на «сегодня», «вчера» и «завтра». На самом деле это очень логично выглядит – если испанец приляжет отдохнуть в сиесту и проспит днем пару часов, для него после пробуждения не наступит «завтра», а период перед сном не станет «вчера». Такое же отношение выработалось и у пираха, только относится оно ко всему течению времени, которое, как река, не прекращает своего движения и не разделяется никакими границами.
Отсюда же происходят интересные особенности в плане представления о прошлом и будущем. Каждый пираха, безусловно, помнит о том, что случилось с ним какое-то время назад. Но это фиксируется в сознании индейца как большой отрезок «сейчас», а не как абстрактная категория прошлого. В отдельных случаях, при разговоре о делах давно минувших, пираха даже могут говорить о своих собственных действиях как о деятельности других людей – в третьем лице. Но так как категория лица индейцами освоена плохо, а личные местоимения они позаимствовали сравнительно недавно у соседнего племени тупи, чуть ли не единственного народа, с которыми пираха пошли на культурный контакт, то и рассказ получается как бы не о себе, а о каком-то другом человеке.
У пираха очень слабая традиция передачи друг другу опыта, накопленного предыдущими поколениями, особенно если он напрямую не касается вопросов выживания. Например, индейцы не задумываются над тем, что было такое время, когда ни один белый человек не появлялся в их джунглях.
Что касается будущего, о нем пираха не задумываются вообще. Какой смысл тревожиться о завтрашнем дне, если он никогда не наступит. Всегда и везде длится день настоящий, и именно в нем племя хочет есть, купаться, играть с детьми. Любая насущная необходимость всегда существует в сознании пираха прямо сейчас. Говорить с ними о прогнозах и ожиданиях абсолютно бесполезно – никакой нужды не существует, пока она не наступит. Из-за такого отношения к времени индейцы не запасают пищу. Все, что приносят охотники и женщины-собиратели, племя делит и съедает за один раз. Если охота оказалась богатой, то еду не стремятся как-то сберечь – завялить, закопать, зажарить. Ее просто оставляют до следующей трапезы без каких-либо специальных мер.
Религия
В религиозном и даже мифологическом плане пираха отличаются поразительной свободой. Они не верят в богов и не имеют никакой религии. Универсальный в культурном плане космогонический миф – легенда появления или сотворения своего народа на земле – у пираха присутствует, но в таком зачаточном состоянии, что можно сказать, что его и нет вовсе. Все пираха считают себя и вообще всех людей, животных и птиц детьми леса. Рыб кстати, тоже, так как их река Маиси окружена сельвой. Лес населяют разнообразные духи, в том числе мертвых соплеменников, но без острой необходимости они не контактируют с индейцами, а те их не тревожат.
Конечно, связь природного человека с метафизическим миром у них есть и выражается через сновидения, которые приходят индейцам во время короткого сна. Трудно сказать, то ли по причине нарушения восприятия из-за нерегулярного и непродолжительного отдыха, то ли в силу красочности самих сновидений, но пираха воспринимают сон как абсолютно такую же реальность, которая их окружает в состоянии бодрствования. В их словарном запасе не предусмотрены такие понятия, как «мысль» и «сновидение», все действия, независимо от сути, для них полностью реальны. Отсюда проистекает множество случаев, когда в разговоре друг с другом они рассказывают друг другу о своих снах, и только по контексту можно определить, что из этого человек сделал, что из этого придумал, а что – увидел во сне.
Из-за неразвитого религиозного воображения, народ пираха не имеет существенно выраженных форм самобытного искусства. Они не украшают тела и посуду росписью оберегов, не изготавливают амулеты, не устанавливают резные идолы своим духам. У них нет украшений, а их дети никогда не видели игрушек в привычном для нас понимании этого слова.
Индейцы без страха
У пираха очень интересное отношение к эмоциям. Нормальное состояние человека, по их мнению – радость и любовь. Как можно не любить своего соплеменника? Как можно не радоваться хорошему улову или охоте? Если пираха что-то сильно огорчает, они либо мгновенно исправляют ситуацию, либо переключаются на что-то другое. Из-за постоянной улыбки на их лицах формируются характерные морщины. Из-за завидной искренности чувств у индейцев напрочь отсутствует вежливость и этикет. Зачем говорить человеку слова приветствия или пожелания здравствовать, если все и так знают, что ты искренне рад его видеть при каждой встрече и не желаешь ему болезни и смерти?
Как и все люди на Земле, пираха испытывают страх. Больше всего они боятся джунглей, того самого леса, в котором живут духи и бродят звери, необходимые для прокорма племени. Но боятся они его не из-за объективных лесных опасностей, а из-за того, что не могут представить себе существование законов и закономерностей, по которым организована жизнь в сельве. Для пираха лес – это невероятный космический хаос, который никогда не может быть упорядочен, а значит, его нужно опасаться.
Однако страх этих людей сильно отличается от наших представлений о страхе. Мы привыкли смотреть на это чувство как на нечто плохое, подавляющее, негативное. Индейцы же относятся к нему, как и ко всем другим эмоциям, которые в их понимании не могут быть ни плохими, ни хорошими. Они возникают и окутывают человека, это неизбежная часть жизни, так зачем же расстраиваться каждый раз, когда тебя что-то испугает. Их мужчины так и говорят перед охотой: «Пойду в лес, немного побоюсь и добуду еды».
Философия пираха
При всей кажущейся примитивности и странности образа жизни, пираха не лишены особого очарования и даже определенной житейской мудрости. Например, у народа существует традиция менять имена. Как только человек вырастает и чувствует в себе какие-то изменения, он может выбрать себе другое имя. Соплеменники никак не удивятся подобному повороту дел, для них это логичное явление – если человек чувствует, что уже не является прежним, то эта новая сущность вправе избрать себе новое имя для того, чтобы обозначить себя. Как правило, смена имени происходит регулярно, каждые 5–7 лет. За свой век, который, естественно, короче, чем у обитателей более цивилизованных мест, какой-нибудь пираха-долгожитель может поменять до 7 имен.
Постоянное и размеренное течение жизни научило этих людей своеобразно смотреть на мир. Они не ругают детей из-за того, что те подрались между собой. Ну и что, что одному из них теперь нужно лечить руку, а второму останавливать кровь из носа. Произошло то, что произошло. Точно так же дела обстоят и в таком глобальном занятии, как пропитание племени. Мало того, что индейцы не запасают еду, так они и добывать ее ходят только тогда, когда это необходимо. Вот если охотнику буквально лень идти за добычей, то он никуда и не пойдет. Да, от этого будет голодать не только он, но и его семья, и даже целое племя, но это на самом деле пустяки. Когда мужчина будет действительно голодный, тогда и лень отступит. Кстати, наряду с продолжительным сном, пираха не признают и регулярного питания. Едят они максимум два раза в сутки, а периодически не употребляют пищу по несколько дней.
Миссионер-атеист
Большинство сведений о народе пираха, которые сегодня доступны этнографам, собрал один-единственный человек – Дэниел Эверетт. Он родился в 1951 году в Хотвилле, Калифорния, и получил образование в Библейском институте Муди в Чикаго в 1975 году, а после отучился в Летнем институте лингвистики. Эверетт оказался очень способным лингвистом, поэтому в институте ему предложили миссию по обращению племени пираха в христианство. Эверетт принял на себя эту почетную роль и в 1978 году вместе с женой отправился в бразильские джунгли.
Индейцы приветливо встретили миссионера и дали согласие на его проживание в племени. После нескольких дней, которые ушли на обживание нового места, Эверетт начал проповедовать народу пираха, но столкнулся с непреодолимыми трудностями. Индейцы никак не могли понять, что такое «история», «прошлое» и «2 тысячи лет назад», когда происходили события, описанные в Библии.
Сильно упрощенная и переведенная на язык пираха история Иисуса Христа показалась странной даже самому Эверетту. Один добрый человек много говорил и его за это приколотили гвоздями к дереву злые люди. Пираха слушали с интересом и живо интересовались подробностями такой непонятной истории. Но больше всего их волновало, видел ли Эверетт этого самого Иисуса. Не видел? Хм, а как же тогда он узнал всю эту историю? Может быть, от другого человека, который все это видел? Нет. Но как же такой большой белый мужчина может верить в то, чего не видел сам и даже не знает никого, кто мог бы быть свидетелем?
Концепция единого Бога тоже не прижилась у индейцев. Так как у пираха были серьезные проблемы с понятием «один», то и идею Бога они не смогли воспринять. В словарном запасе индейцев, кстати, не было и слова «бог» как такового, хотя Эверетт, вроде как, сумел представить Господа как очень сильного духа. Но полное фиаско миссионер потерпел, когда обмолвился, что Бог является создателем всех людей на земле. Пираха недоуменно посмотрели на Эверетта и спросили, знает ли он, как создаются люди? То есть это вполне нормальный и известный всем процесс. И когда у пары появляется ребенок, он знает, что его родители не являются каким-то там богом или сверхсильным духом.
Жизнь и самобытность удивительного народа пираха до неузнаваемости изменили Эверетта. Богослов и ученый лингвист, он поражался наивности и справедливости их вопросов о Боге и вере. В итоге, после нескольких лет пребывания в племени, его религиозные взгляды сильно пошатнулись – и с 1985 года Эверетт, который отправился нести Слово Божье в затерянные джунгли Бразилии, стал атеистом. Еще десять лет ему понадобилось, чтобы заявить об этом открыто. Его жена, дочь четы миссионеров, подала на развод. Двое из трех детей прервали все контакты с отцом. Пожалуй, это стало самым серьезным испытанием новых взглядов Эверетта, однако он с честью его выдержал. В настоящее время он наладил теплые отношения с детьми, которые, судя по всему, сумели принять его точку зрения и его выбор.
Перу Эверетта принадлежит большинство трудов о народе пираха. Его опыт жизни в племени уникален. Сегодня Дэниел Эверетт – доктор философии, признанный эксперт по языкам Амазонии и обладатель множества наград международных фондов развития. В 2008 году он выпустил книгу о народе пираха «Не спи: здесь змеи. Жизнь и язык в амазонских джунглях», в которой подробным образом описал культуру индейцев. В настоящее время Эверетт работает в должности декана факультета искусств и наук в университете Бэнтли в Уолтхэме, Массачусетс.
Благодаря деятельности Эверетта к племени пираха стали проявлять интерес государственные и благотворительные организации. Сегодня численность индейцев составляет 700 человек и медленно, но верно увеличивается, хотя еще в середине прошлого века ситуация была угрожающей. Однако их по-прежнему подстерегает множество опасностей: невысокая продолжительность жизни, болезни, периодический голод, высокая смертность. Власти Бразилии и благотворительные фонды последовательно стараются помочь уникальному народу, но индейцы очень неохотно идут на контакт. От своих благодетелей они приняли только некоторые металлические орудия труда, алюминиевую посуду, одежду, нитки, спички и рыболовные сети из прочного нейлона. Впрочем, даже этот скромный успех вселяет надежду на то, что такой самобытный и уникальный народ, который не знает ни страха, ни горя, ни времени, не исчезнет с лица Земли.
