День первый. 30 июля 1945 года
Субмарина I-58 еще около часа находилась вблизи места торпедирования. Японцы даже всплыли на поверхность и отдраили люк в надежде выловить на поверхности моря какие-то обломки, по которым можно было бы идентифицировать уничтоженный корабль. Но тщетно. В кромешной тьме ничего обнаружить не удалось. Тогда капитан 3 ранга Хасимото передал в Токио радиограмму с докладом о потоплении линейного корабля типа «Айдахо». Эта шифрограмма была перехвачена и частично декодирована управлением морской разведки США. Не удалось прочитать только ту часть депеши, где говорилось о типе потопленного судна. О факте потери боевого корабля и точных координатах этого трагического события был немедленно информирован штаб Тихоокеанского флота. Однако там сообщение проигнорировали. Американцы прекрасно знали о пристрастии японцев к преувеличению своих достижений на поле боя и потому посчитали донесение Хасимото очередным самурайским блефом.
А оказавшиеся в воде матросы и офицеры с «Индианаполиса» постепенно собирались в группы. Основным средством спасения были спасательные жилеты из капки, но мощная волна, прокатившаяся по кораблю перед затоплением, сбросила в воду довольно много спасательных плотов. Хотя и несколько примитивные с виду, плотики имели деревянные планки и некое подобие лееров, что позволяло достаточно прочно удерживаться на их поверхности. На них также были грузовые контейнеры, в которых обнаружился небольшой запас весьма полезных вещей – весла, рыболовные снасти, ракетница с набором сигнальных ракет, несколько сигнальных зеркал, пакеты первой помощи (правда, безнадежно испорченные морской водой), а также НЗ – мясные консервы, сухие бисквиты и таблетки сгущенного молока. Остро недоставало лишь одного – питьевой воды. Бочонки, в которых она хранилась, были деревянными, и при ударе плотов о воду значительная их часть разбилась.
С рассветом выжившие стали активнее собираться вместе. Вскоре сформировалось несколько основных групп, дрейфующих вместе с огромным масляным пятном посреди бескрайнего Филиппинского моря. Они находились на значительном удалении и понятия не имели о существовании друг друга. В одной из групп – самой мелкой – находился капитан крейсера Маквей. Он оказался единственным офицером среди горстки матросов и был глубоко потрясен столь малым числом спасшихся. Некоторое время капитан был близок к самоубийству, но необходимость возглавить группу вернула ему смысл существования.
Вскоре стало ясно, что сигнальное зеркало ни на что не годится. Над головами несчастных несколько раз пролетали военные самолеты, но все попытки привлечь их внимание отраженными солнечными лучами оказались тщетными. В середине дня моряки группы Маквея с ужасом обнаружили у сцепки плотов две огромные акулы. Гиганты были хорошо видны в прозрачной воде, но агрессивных действий пока не предпринимали. Отогнать их с помощью весел не удалось. Хищники просто отплыли немного дальше, но продолжали следовать за плотами. Они ждали своего часа.
Примерно 8 милями южнее дрейфовала более крупная группа выживших. Она объединяла примерно 150 человек, в том числе 4 офицера. Командование здесь взял на себя старший из них – лейтенант Редмайн. В этой группе также видели пролетавшие самолеты и не только подавали сигналы зеркалами, но и выпустили несколько ракет – увы, без какого-либо результата.
В самой большой группе – порядка 400 человек – оказался судовой врач доктор Хайнес. Эти люди были лишены тех небольших благ, что были посланы провидением команде Маквея и Редмайна. Им не досталось ни одного спасательного плотика – и, следовательно, ни крошки пищи и ни капли воды. К тому же здесь было много раненых, покалеченных и обожженных. Поскольку медикаменты отсутствовали, доктор Хайнес ничем не мог помочь несчастным. В течение первых трех часов нахождения в воде большинство из них умерло. К рассвету первого дня, по оценкам Хайнеса, скончалось более 50 человек. Отсутствие крупных плавсредств, позволяющих держаться вместе, привело к тому, что вскоре группа раскололась на три более мелкие. Самая крупная включала в себя примерно 200 человек, фактическое командование в ней взял на себя командир отряда морской пехоты крейсера капитан Парк. Во второй группе насчитывалось около сотни выживших – ее возглавил капитан 3 ранга Кольмен. Третья состояла примерно из 50 человек, и в ней старшим стал лейтенант Мойнелло. Главной задачей было держаться вместе. Одиночки быстро теряли силы и были обречены. Капитану Парку удалось обнаружить длинный конец каната, и он приказал членам своей группы схватиться за него одной рукой, а второй поддерживать находящегося рядом товарища. В группах поменьше не оставалось ничего иного, как просто держаться за руки. Старшие офицеры вплавь догоняли отставших и буксировали их к остальным. Неудивительно, что они слабели гораздо быстрее. В результате, капитан Кольмен умер от упадка сил, а лейтенант Мойнело потерял сознание и утонул. Но это случилось позже, на третьи сутки кошмарного дрейфа.
И повсюду барахтающихся в воде людей сопровождали акулы, но откровенно агрессивных нападений пока не наблюдалось. Морские хищники довольствовались мертвыми, которых было в избытке. Солнце нещадно палило – и если бы не толстый слой мазута, которым были покрыты спасшиеся, уже в первый день едва ли не основной причиной гибели стал бы солнечный удар. Хотя всех отчаянно мучила жажда, целые сутки доктору Хайнесу еще удавалось отговаривать людей пить морскую воду. За первый день в его группе умерло гораздо меньше людей, чем он ожидал. В каждом из спасшихся жила надежда, что их ищут и избавление близко.
Однако их никто не искал. В 22:00 в штабе базы ВМФ на острове Лейте был отпечатан список кораблей, прибытие которых ожидалось на следующий день – 31 июля. Одним из первых в списке из 36 единиц был «Индианаполис». К тому времени крейсер уже более 20 часов покоился на дне океана.
День второй. 31 июля 1945 года
Во вторник волнение на море усилилось. К группе капитана Маквея утром прибился новый плотик, на котором находился лишь один матрос. Найденные на плотах рыболовные снасти оказались бесполезными – акулы распугали всю рыбу и мгновенно сжирали наживку. В группе лейтенанта Рейдмана к рассвету второго дня осталось примерно 120 человек. Половина из них размещалась на плотах, остальные – в воде. У группы было достаточно много провизии, однако запас воды уже почти иссяк. К тому же акулы становились все более агрессивными. Тем не менее, в течение этих суток лейтенанту Рейдману удавалось удерживать контроль над ситуацией, и группа не потеряла ни одного человека. А вот в раздробленной на три части самой массовой группе положение становилось критическим. Людей убивали не только жажда и яростное тропическое солнце. У многих моряков стали сдавать нервы. Участились схватки из-за спасательных жилетов. По воспоминания доктора Хайнеса, за вторые сутки в результате этих стычек погибло не менее 25 человек. Некоторые выжившие, напротив, добровольно расставались и с жилетами, и с жизнью. Люди были настолько ослаблены и вымотаны, что стоило лишь расстегнуть жилет – и человек камнем уходил на дно. А там его поджидали акулы. Многие махнули рукой на советы доктора и стали пить морскую воду. Первыми не выдерживали молодые матросы. Все попытки вселить в них надежду на спасение разбивались о стену непонимания. Люди практически лишились рассудка, и никакие доводы уже не могли вернуть их в нормальное состояние. С заходом солнца исчезло последнее подобие организации. Несколько человек впали в буйное помешательство. Им повсюду чудились японцы. То тут, то там вспыхивали яростные потасовки. Для обессиленных людей они почти неминуемо означали смерть. Со всех сторон раздавались безумные вопли и рыдания. Доктор Хайнес описывает эту ночь как непрерывный кошмар.
А корабль по-прежнему никто не искал.
Хотя по расписанию «Индианаполис» должен был бросить якорь на рейде острова Лейте примерно в полдень, его отсутствие никого особенно не обеспокоило. Нередко корабли опаздывали на 8–10 часов. Так что в штабе ВМФ просто перенесли рапорт о прибытии «Индианаполиса» на следующий день, сделав пометку, что крейсер задерживается. При этом никто не потрудился сообщить о неприбытии судна в штаб Марианского военно-морского района. А там табличку с названием крейсера просто сняли с карты, решив, что корабль благополучно достиг Лейте. Аналогично поступили и в штабе командующего Тихоокеанским флотом в Перл-Харборе.
Единственным исключением стало Управление амфибийных сил Тихоокеанского флота. Оно имело договоренность с капитаном «Индианаполиса» об испытаниях новой системы радиотелетайпной связи – RATT. Однако ответа на депешу, отправленную на крейсер, получено не было. Когда с «Индианаполисом» не удалось связаться и радистам острова Гуам, Управление срочно запросило штаб флота. Ответом стало серьезное внушение и приказ не засорять эфир разными пустяками.
Парадокс, но особое положение «Индианаполиса», которым так гордился капитан Маквей, сыграло теперь с ним злую шутку. В сознании большинства старших офицеров флота крейсер оставался флагманским кораблем адмирала Спрюэнса, а тот привык обращаться с ним, как с личным автомобилем. Не раз судно, находясь в море, меняло курс и появлялось совершенно в другом месте. В штабах уже привыкли к отсутствию информации о том, где находится и куда направляется «Индианаполис».
День третий. 1 августа 1945 года
Группа Маквея по-прежнему оставалась в более комфортабельных (если можно так сказать) условиях, чем остальные выжившие. Люди в ней страдали не столько физически, сколько морально. Над ними продолжали пролетать самолеты, но ни один не реагировал на посылаемые сигналы. За связкой плотов настойчиво следовала большая акула, что очень нервировало матросов и не позволяло ни на миг расслабиться.
В группе Редмайна, между тем, подходили к концу запасы провизии. Суточная норма воды на человека сократилась буквально до маленькой пробки размером с наперсток. Пролетавшие мимо самолеты вызывали резкие приступы отчаяния. Люди просто кончали с собой от полной безысходности. К середине дня Редмайн практически утратил контроль над ситуацией. Более сильные матросы, сбившись в небольшую банду, украли из общих запасов анкерок с водой и несколько коробок с провизией. Подобное поведение стало распространяться по группе как лесной пожар. Когда опустилась ночь, измученный лейтенант Редмайн впал в забытье. Он слишком ослаб и уже не мог командовать людьми.
А крупная группировка, в которой находился доктор Хайнес, к утру третьего дня почти перестала существовать. Людей разнесло во всех направлениях. Агрессия и истерия стали нормой. Лишь небольшая горстка несчастных продолжала держаться вместе. Это было заслугой капитана Парка. Но и здесь то и дело вспыхивали потасовки. Звучали крики: «Здесь японец! Держи его!» Все чаще шли в ход ножи. Когда обессилевший капитан Парк потерял сознание и умер, группа мгновенно распалась. Спустя некоторое время доктора прибило к еще одной небольшой горстке пловцов – это было все, что осталось от группы лейтенанта Мойнелло. Помешательство среди выживших приобретало новый характер. Одним казалось, что они проплывают мимо острова с озером, и они с криками устремлялся в сторону от группы, где либо становились добычей акул, либо умирали, растратив последние силы. Другие возомнили, что «Индианаполис» не утонул, а плавает прямо под ними на небольшой глубине. Они считали, что если расстегнуть жилет и нырнуть, то можно будет добраться до корабля, на котором остался приличный запас пресной воды. К вечеру последние всплески безумной активности улеглись. О спасении больше никто не говорил. Каждый понимал, что конец близок, и смерть – это всего лишь вопрос времени. Корабельный капеллан отец Конвей молился вместе с моряками и, как мог, отпевал усопших, пока и сам не впал в кому.
Тех, кто еще мог размышлять, мучил лишь один вопрос: почему их не ищут? Куда подевались спасательные корабли?
День четвертый. 2 августа 1945 года
К утру четвертого дня дрейфа видимость организованности поддерживалась только в небольшой группе капитана Маквея. У Редмайна, после выхода его из строя, царила полная анархия. Запасы провизии были разворованы, а оставшиеся в живых младший лейтенант Твайбл и главстаршина Бэнтон поклялись, что если им суждено будет выжить, они сделают все, чтобы отдать под суд зачинщиков беспорядков. Хотя формально теперь Бэнтон стал старшим в группе, никакой организации не было и в помине. Последние крупицы здравого смысла были утрачены. Лишь единицы продолжали заботиться о ближних. Наступил тот момент, когда каждый был сам за себя.
В том, что осталось от некогда самой крупной группы выживших, дела обстояли еще хуже. Впавшие в апатию люди уже не пытались бороться. Доктор Хайнес мог только молча плавать около них и беспомощно наблюдать. Активизировались акулы. Их атаки были лишены какой-либо логики. Часто они игнорировали умирающих и нападали на еще вполне здоровых и сильных. На пролетавшие в ясном бездонном небе самолеты никто уже не обращал внимания. Между тем, именно оттуда пришло спасение.
В 09:15 двухмоторный бомбардировщик «Вентура» под управлением лейтенанта Вильбура Гвина взлетел с аэродрома острова Пелелиу и направился на противолодочное патрулирование сектора 19Y258. При взлете была повреждена навигационная антенна, расположенная в хвостовой части самолета, но лейтенант посчитал, что сможет устранить неисправность, не прерывая полета. В 11:00, передав управление второму пилоту, он пробрался в хвостовой тоннель машины и занялся ремонтом, изредка поглядывая вниз, на блестящую поверхность Филиппинского моря. Внезапно его внимание привлекло длинное пятно мазута, колышущееся на поверхности воды. Мазут мог вылиться из топливной цистерны подводной лодки. Поэтому лейтенант оставил возню с антенной, вернулся в свое кресло и бросил машину в крутой вираж. Снизившись до высоты 300 м, Гвин полетел вдоль длинного змеевидного мазутного следа и вдруг разглядел торчащие из мазута несколько десятков черных голов. Здесь же было несколько плотов. Люди внизу слабым движением рук пытались привлечь к себе внимание пилота. Было 11:18.
Лейтенант Гвин сообщил в штаб об обнаруженных в воде моряках и сбросил им спасательный плот с передатчиком. Не имея возможности еще чем-то помочь несчастным, Гвин продолжил полет вдоль пятна и вскоре увидел еще порядка сорока терпящих бедствие. В четырех милях от второй группы он обнаружил еще одну. По расчетам Гвина, в воде находилось порядка 150 человек. Терпящие бедствие были разбросаны вдоль линии длиной почти 20 миль. Гвин уже не сомневался, что это американцы. Ни одна японская субмарина не могла вместить такое количество людей.
В штабах началась судорожная аналитическая работа. Необходимо было срочно установить, что за судно подверглось атаке. С авиабазы на Пелелиу в срочном порядке вылетел еще один бомбардировщик «Вентура», чтобы сменить Гвина, у которого уже заканчивалось горючее. На земле понимали, что барражирующий у них над головами самолет, вероятно, последнее, что поддерживает в несчастных веру в спасение. Некоторое время спустя следом за «Вентурой» к терпящим бедствие направился патрульный гидросамолет «Каталина», способный совершать посадку на воду. Командовал ею лейтенант Адриан Маркс. Он скептически отнесся к сообщению штаба о том, что в воде находится так много людей. Цифра 150 казалась ему немыслимой, хотя, на самом деле, в воде находилось гораздо больше моряков. Лейтенант решил, что в радиограмму вкралась какая-то ошибка. То, что он увидел, когда добрался до места, потрясло его. Примерно полчаса летающая лодка кружила над несчастными, а лейтенант Маркс терзался догадками: кто эти люди, почему они оказались в воде? В первые же минуты «Каталина» сбросила все имеющиеся на борту спасательные плоты и плавсредства, а также контейнеры с водой и продовольствием. Но у моряков «Индианаполиса» уже не было сил открыть их. А потом Маркс увидел акул. Пилот с ужасом наблюдал, как морские хищники скользят среди прыгающих над поверхностью воды черных голов моряков, выбирая очередную жертву. На принятие решения у него ушло всего несколько секунд. Позже в рапорте лейтенант писал: «Я совершил посадку на воду, чтобы подобрать одиночных пловцов. Мое решение основывалось на том, что таких одиночек было очень много, и их атаковали акулы. Несколько человек акулы разорвали прямо у нас на глазах».
Океанская зыбь достигала почти 4 м в высоту. Приводнение было очень жестким, в корпус стала поступать вода. Но самолет держался на плаву, и лейтенант принялся собирать терпящих бедствие моряков. Стоя на ступенях трапа, сброшенного из открытого бокового люка, бортмеханик цеплял пловца багром и затаскивал в самолет. Моряки уже слишком ослабли, чтобы хоть как-то помогать. Многие были ранены и обожжены и кричали от страшной боли, когда их вытаскивали из воды. В «Каталине» спасенным давали воды и оказывали посильную помощь. Как только первый моряк оказался на борту, Маркс узнал о гибели «Индианаполиса».
Лейтенант продолжал спасательные работы и после заката. Когда внутри машины места уже не осталось, Маркс приказал размещать моряков на широких крыльях «Каталины». Примерно за час до полуночи на горизонте показались отблески прожекторов. Это шел первый спасательный корабль. К этому времени экипаж лейтенанта Маркса поднял из воды 56 моряков.
«Каталина» Маркса была не единственной летающей лодкой, приводнившейся для спасения моряков. Спустя два часа – в 19:30 – примеру Маркса последовал 1-й лейтенант Ричард Элкорн. Его самолет сел на воду примерно в двух милях севернее летающей лодки коллеги и также приступил к спасению пострадавших.
В течение ночи к спасательной операции присоединилось еще 4 корабля. Выжившие моряки были рассеяны на довольно большой площади, и чтобы поднять их из воды, потребовалось много часов. Последними, уже почти в полдень пятого дня изнурительной одиссеи, были спасены моряки группы капитана Маквея. В общей сложности из воды был поднят 321 человек (четверо спасенных умерло от ран в течение нескольких последующих дней). Мертвецов, которые продолжали держаться на воде за счет спасательных жилетов, было гораздо больше, но работу по их вылавливанию отложили на следующий день. Все тела была настолько повреждены водой и акулами, что от процесса опознания пришлось отказаться. После снятия личных вещей и короткого исследования, останки погибших были по флотской традиции погребены в море.
Субмарина капитана Хасимото вернулась на базу 16 августа, когда война уже закончилась. За потопление «Индианаполтиса» Хасимото получил повышение. В американский плен он попал уже капитаном 2 ранга.
Последствия
«Индианаполис» стал последним крупным кораблем ВМФ США, потопленным в ходе Второй мировой войны. Потеря 875 моряков (больше погибло только на линкоре «Аризона» во время налета японской авиации на Перл-Харбор) в последние дни перед капитуляцией Японской империи стала жестоким ударом по престижу Тихоокеанского флота США. 9 августа, в тот же день, когда бомбардировщик Б-29 «Автомобиль Бока» под командованием майора Суини сбросил атомную бомбу на Нагасаки, командующий Тихоокеанским флотом адмирал Нимиц секретным приказом создал следственную комиссию для расследования обстоятельств гибели тяжелого крейсера «Индианаполис». Адмирал распорядился сделать надлежащие выводы из трагедии, а также выявить и должным образом наказать виновных. Практическим результатом этого расследования стала разработка специальных передатчиков с автономным питанием, способных подавать сигналы бедствия в автоматическом режиме (даже из воды) достаточно долго, чтобы место катастрофы могли запеленговать. Руководствуясь горьким опытом выживших с «Индианаполиса», были разработаны новые спасательные средства и комплекты аварийного снаряжения. Также комиссия потребовала внести поправки в правила вождения боевых кораблей и ужесточить меры ответственности командиров баз и начальников штабов за находящиеся в их зоне суда.
Что касается наказания виновных, то фактически вся ответственность за гибель «Индианаполиса» была возложена на капитана 1 ранга Маквея. Суд признал его виновным в преступной халатности из-за отказа от следования противолодочным зигзагом.
Капитан 2 ранга Хасимото был вызван на судебное расследование в качестве свидетеля. Он строго придерживался версии, что при атаке «Индианаполиса» были использованы обычные торпеды, и настаивал на том, что незадолго до атаки американский корабль совершил противолодочный маневр. Адвокаты Маквея имели косвенные свидетельства того, что Хасимото применил против крейсера «кайтены» (отклониться от которых практически невозможно) и пытались доказать это. Подобное обвинение автоматически переводило Хасимото в разряд военных преступников, но недостаточный профессионализм переводчиков (Хасимото отвечал на вопросы на японском языке) не позволил загнать упрямого свидетеля в угол. Создавалось впечатление, что комиссия ставила своей целью приструнить собственных капитанов, а не покарать непреклонного японца.
Несмотря на возражения выживших членов команды, капитан Маквей был обвинен в потере корабля, разжалован и уволен со службы. Позже приговор пересмотрели, и Маквея восстановили в чине с назначением начальником штаба командира 8-го военно-морского района. Однако основное обвинение снято не было, и он продолжал чувствовать себя изгоем. 30 июня 1949 года бывший командир «Индианаполиса» ушел в отставку в чине контр-адмирала и остаток жизни провел на ферме в Литчфилде, штат Коннектикут. Он вел весьма уединенный образ жизни и старался ни с кем не встречаться. После смерти жены фактической его семьей стали садовник и экономка. Маквей регулярно получал открытки от уцелевших моряков крейсера, которые, как могли, выражали поддержку своему капитану. Но хватало и корреспонденции от родственников погибших, полной гнева и проклятий. 6 ноября 1968 года капитан Маквей покончил собой, выстрелив в голову из служебного револьвера 38 калибра.
Капитан 2 ранга Мотицура Хасимото после освобождения из плена работал капитаном торгового судна. Выйдя в отставку, он стал священником в одном из синтоистских храмов Киото. В книге «Потопленные» Хасимото подробно описал атаку на «Индианаполис», продолжая настаивать на том, что не использовал в ту роковую ночь «кайтены». Хасимото скончался 25 октября 2000 года.
Попытки восстановить справедливость продолжились и после трагической смерти капитана Маквея. Однако настоящий прорыв произошел лишь в 1995 году. 11-летний американский школьник Хантер Скотт, впечатленный репликой одного из героев фильма «Челюсти» (по сюжету фильма одержимый охотник на акул моряк Квинт объяснял свою ненависть к этим тварям ужасами, пережитыми им после потопления «Индианаполиса»), начал собирать материалы по истории крейсера и постепенно связался с более чем 150 выжившими членами команды корабля. Свои изыскания он оформил в виде научной работы по программе День национальной истории. Один из пунктов составленного им опросника призван был выяснить, считают ли выжившие моряки виновным во всем произошедшем капитана Маквея. Реакция бывших моряков «Индианаполиса» была единодушной – подавляющее большинство не только не обвиняли Маквея. но считали приговор, вынесенный ему, несправедливым. Это подвигло юного Хантера начать персональный «крестовый поход». При тесном взаимодействии с организацией выживших Хантеру Скотту удалось привлечь внимание общественности и СМИ к проблеме. В итоге, в октябре 2000 года Конгресс США принял резолюцию, согласно которой с капитана Маквея снималась вина за гибель крейсера «Индианаполис».
Доброе имя капитана было восстановлено спустя 55 лет после трагедии.
