Случается, что судьба нации зависит от воли и решимости горстки воинов-добровольцев.
Шимон Перес
Планирование и подготовка
В Управлении десантных сил восприняли известие о продлении ультиматума как знак свыше. Планирование было переведено в режим повышенной активности. Штаб «Сайерет Маткаль» разрабатывал тактическую концепцию наземной фазы операции. ВВС отвечали за скрытную доставку штурмовых сил в Энтеббе и последующую эвакуацию. Моссад в связке с министерством иностранных дел продолжал собирать информацию везде, где только возможно.
Накануне вечером подполковник Амирам Левин вылетел во Францию и в течение ночи метался по Парижу, опрашивая освобожденных террористами пассажиров рейса 139. Его сопровождали два работника французской службы безопасности. Несмотря на позднее время, все без исключения пассажиры охотно шли на контакт, желая хоть как-то помочь оставшимся в плену. Но настоящей находкой стал пожилой француз, офицер в отставке. В течение трех дней заключения в терминале он мысленно составлял портреты налетчиков, отмечал особенности их поведения, вооружение, графики дежурств, фиксировал настроения угандийских солдат и прочую ежедневную рутину. Сразу же сообразив, что Израиль готовит военную операцию, француз напряг свою замечательную память и выдал Левину целый ворох данных, которым просто не было цены. Уже прощаясь с Левиным, почтенный француз заявил, что ни террористы, ни местные солдаты не верят, что ЦАХАЛ решится на военную операцию в Уганде, и потому совершенно не готовы к ней.
Серьезной проблемой являлась удаленность старого терминала от взлетно-посадочной полосы. Коммандос должны были преодолеть это расстояние максимально быстро, чтобы не оставить террористам шанса казнить заложников прежде, чем придет спасение. В том, что преступники пойдут на такой шаг, никто не сомневался. Селекция расставила все по местам. Поскольку внешний периметр аэропорта охраняла армия Амина, израильтянам необходим был некий трюк, позволяющий избежать прямого боевого столкновения. Хотя угандийские солдаты и оценивалась как слабо мотивированные и не готовые вести бой в ночных условиях, затяжная перестрелка почти наверняка приведет к провалу.
Решение предложил Муки Бетсер, входивший некогда в состав израильской военной миссии в Уганде и потому хорошо осведомленный о нравах и пристрастиях элиты этой страны. Угандийские политики высокого ранга предпочитали передвигаться на черных лимузинах «мерседес-бенц» представительского класса. Эта машина стала в Уганде символом коррупции и диктатуры, а рядовые граждане были приучены выказывать человеку в «мерседесе» уважение и покорность. Если нацепить на лимузин государственную символику и сопроводить его парочкой джипов, то процессию вполне можно выдать за личный конвой Амина. Мало кто осмелится остановить подобную колонну, а уж тем более стрелять по ней.
Несколько человек срочно занялись поисками «мерседеса». Если бы операция готовилась в стандартном режиме, полностью комплектную машину заказали бы у местного дилера. Но доставка потребовала бы несколько дней, а таким временем израильтяне не располагали. В конце концов удалось найти белый дизельный «мерседес» D220, который долгое время использовался в качестве такси, а теперь простаивал в гараже. У машины была совершенно лысая резина, но в автомагазине Яффы нашелся комплект чуть менее поношенных покрышек. Умелец по имени Родед изготовил поддельные угандийские номерные знаки и флажки. Механик из гаража «Сайерет Маткаль» перебрал двигатель и перекрасил машину в черный цвет, после чего автомобиль приобрел вполне презентабельный вид. По расчетам полковника Нетаньяху, на «мерседесе» и двух «лендроверах» можно было перебросить к терминалу без малого 30 бойцов – вполне достаточно, чтобы смести террористов.
В конце дня 1 июля генерал Шомрон представил новый план освободительной миссии министру обороны и членам экстренного кабинета. Генерал говорил по-военному сухо и кратко, в его речи не было оптимизма, к которому привыкли политики. Он заявил, что военная операция – единственный способ спасти заложников и сохранить при этом национальную гордость: «Я понимаю, что это прозвучит жестко, но мы должны воспринимать пассажиров рейса 139 как солдат на фронте. Перестрелка неизбежна, а значит, будут и потери». Когда Шомрона попросили оценить масштаб этих потерь, он заявил, что при самом благоприятном исходе могут быть убиты 4-5 человек. При неблагоприятном потери составят 100%.
В течение вечера Шомрону пришлось три раза излагать концепцию операции, все больше погружаясь в подробности, поскольку огромный риск неудачи буквально парализовал собравшихся. Наконец Шимон Перес дал согласие на силовое разрешение кризиса, а Шомрон был назначен командующим всеми привлеченными к штурму наземными силами. Специальный компьютер в Кирии, генерировавший случайные названия для военных операций, выдал кодовое имя – «Волна пепла».
В ночь с 1 на 2 июля на полигоне «Сайерет Маткаль» из дерева, фанеры и рамок, обтянутых полотном, был изготовлен полноразмерный макет старого терминала. Израильская фирма «Солел Бомех», занимавшаяся в свое время модернизацией аэропорта в Энтеббе, передала Управлению спецопераций подробные чертежи здания, так что макет, несмотря на свою примитивность, в плане точно соответствовал оригиналу. Это нелепое с виду сооружение стало для многих бойцов «Сайерет Маткаль» первым сигналом, что операция по освобождению заложников перешла из заоблачной фазы планирования в сферу реальности. Сержант Амир Офер вспоминал: «В пятницу утром я прибыл на базу и был сражен наповал, когда увидел макет. Парни получали боеприпасы и проверяли оружие. Ощущение было такое, что мы готовимся к полномасштабной войне».
Начальник медицинской службы подразделения доктор Эфраим Снэх был занят не менее важным делом, которое пришлось выполнять в условиях полной секретности. Из государственного банка крови были изъяты значительные запасы донорской крови и плазмы. Просочись информация об этом в прессу, весь мир понял бы, что задумал Израиль, и на спасательной миссии можно было бы ставить крест.
В 8:30 2 июля три самолета С-130 «Геркулес» были переподчинены штабу Шомрона. Бойцы спецподразделений и пилоты раз за разом отрабатывали процесс выгрузки автомобилей и оборудования, выискивая, каким образом можно сэкономить хотя бы несколько секунд. От этого напрямую зависела жизнь заложников. Командный состав скрупулезно отрабатывал тактический план, пока не развеялись последние сомнения, что все бойцы знают, как они должны действовать в каждый следующий момент операции. Параллельно техники ВВС готовили к боевому вылету 7 самолетов, которые решено было задействовать в рейде. В их число входили 5 «Геркулесов» (4 предназначались для перевозки коммандос, пятый служил резервом на случай непредвиденных обстоятельств). Два «Боинга 707» были привлечены в качестве оперативного штаба и летающего госпиталя. Открытым оставался вопрос дозаправки самолетов для возвращения в Израиль. Кризисный кабинет считал, что сделать это нужно в Найроби. Однако до сих пор не было ясности, дадут ли согласие на подобную процедуру кенийские власти. Военных такая неопределенность не устраивала. Генерал Бенни Пелед, командующий ВВС Израиля, считал, что в топливных цистернах аэропорта достаточно керосина и группа техников вполне сможет закачать его в баки самолетов, если наземные силы обеспечат безопасные условия для дозаправки. Фактически это означало, что помимо штурма старого терминала коммандос должны будут захватить топливные хранилища и оборонять их в течение достаточно длительного времени. Премьер-министр Рабин считал подобное «расширение масштабов» чересчур рискованным и напомнил, что хотя военной операции дан ход, он сохраняет за собой право отменить её.
Вскоре после полудня был утвержден окончательный план. Два вовлеченных «Боинга» изобразят гражданские машины, при этом самолет-госпиталь сразу же приземлится в Найроби, а летающий штаб будет координировать действия наземных сил, барражируя в воздухе над Энтеббе. Ведущий «Геркулес», за штурвалом которого будет ас ночных полетов подполковник Джошуа Шани, доставит в Энтеббе «мерседес», два «лендровера» и штурмовую группу из 29 бойцов «Сайерет Маткаль» под командованием подполковника Нетаньяху. Также на борту будут находиться 52 парашютиста подразделения «Сайерет Цанханим» и передовая группа оперативного штаба генерала Шомрона. Если посадочные огни на ВПП будут потушены, 10 парашютистов сразу же после высадки расставят вдоль полосы специальные автономные светомаяки. Это облегчит приземление других самолетов. Второй «Геркулес» под управлением подполковника Натана Двира перебросит два армейских джипа M38A1C с бойцами подразделения «Сайерет Голани», а также штаб генерала Шомрона вместе с техникой связи. Третий «Геркулес» майора Ари Озома понесет на борту два джипа M38A1C и грузовик с 30 коммандос подразделения «Сайерет Голани». В резервный «Геркулес» подполковника Амона Халивни будут загружены два пикапа «Пежо-404», команда из 10 медиков, группа техников с компактным топливным насосом на случай, если заправочное оборудование аэропорта окажется обесточенным, а также 20 бойцов «Сайерет Голани» для обеспечения безопасности процесса дозаправки самолетов. Тактический план был предельно прост в военном отношении – передовая группа на «мерседесе» и «лендроверах» под видом кортежа высокопоставленного чиновника приблизится к старому терминалу, атакует террористов и освободит заложников. Отряды поддержки на вооруженных крупнокалиберными пулеметами джипах нейтрализуют угандийских солдат, если те предпримут какие-то агрессивные действия. Десантники «Сайерет Цанханим» захватят новый терминал и технические службы аэропорта. Когда техники закончат дозаправку самолетов, заложники и рейдеры погрузятся в самолеты и покинут Энтеббе.
Гораздо сложнее выглядел план ВВС. Очевидно, он предусматривал несколько самых плачевных вариантов развития событий: невозможность дозаправки «Геркулесов» в аэропорту и даже потерю всех самолетов после посадки. Хотя в рассекреченных документах ЦАХАЛ остается масса белых пятен, косвенные данные позволяют предположить, что в операции участвовал еще один самолет – танкер КС-130, который скрытно приземлился на одном из высохших озер пустыни Чалби в северной Кении. Он должен был стать своего рода палочкой-выручалочкой на случай, если в Энтеббе все пойдет из рук вон плохо. Танкер мог обеспечить дозаправку двух «Геркулесов». А в самом критическом случае (если все самолеты будут потеряны) рейдеры и освобожденные заложники могли добраться до танкера на автотранспорте – пустыню Чалби и аэропорт Энтеббе разделяли примерно 150 км достаточно безлюдной местности.
Воздушная часть операции имела массу слабых мест: скрытное преодоление зоны действия радаров недружественных стран, посадка на ночном аэродроме (возможно, вслепую), вероятность преследования «Геркулесов» истребителями ВВС Уганды. На любом из этапов что-то могло пойти не так, но риск был неотъемлемой частью любой операции специальных сил.
В течение дня на авиабазе Офира на побережье Красного моря подполковник Шани отрабатывал слепую посадку «Геркулеса», руководствуясь исключительно радаром AWADS. После нескольких достаточно удачных попыток он взял курс на Тель-Авив и в аэропорту Бен-Гурион принял на борт генералов Гура и Пеледа. Мордехай Гур хотел лично убедиться, что ночная посадка на неосвещенную полосу не является чем-то абсолютно запредельным. Когда «Геркулес» прибыл на базу Офира, уже совершенно стемнело. Все огни на земле были выключены. Тем не менее радар достаточно быстро идентифицировал аэродром среди однообразного ландшафта пустыни. Первый заход оказался неудачным – радар ошибочно привязался не к главной ВПП, а к идущему параллельно полосе забору. Шани хладнокровно сделал второй заход, и на этот раз все прошло успешно. Генерал Гур чрезвычайно вдохновился и решил, что не помешает провести и репетицию наземной фазы штурма.
Это «показательное выступление» оставило у бойцов тяжелый осадок. Один из участников вспоминал: «Репетиция мало напоминала реальную операцию. Мы атаковали конструкцию из холста и фанеры, отдаленно напоминающую первый этаж терминала. Мы даже не стреляли. Не знаю, почему Гур остался доволен». И все же репетиция выявила по меньшей мере один серьезный подводный камень. «Мерседес» не завелся в нужный момент, и его пришлось просто вытолкнуть из самолета. Чтобы избежать подобного казуса во время операции, решено было завести мотор «мерседеса» за 5 или даже за 10 минут до посадки самолета.
Утром в субботу, 3 июля, генерал Гур провел заключительное совещание с командным составом вовлеченных в операцию подразделений. К этому времени неброское название «Волна пепла» было забыто. В своем кругу коммандос дали будущему штурму более звучное имя «Удар грома» (в честь популярного в те дни фильма о Джеймсе Бонде), и постепенно оно перекочевало и в официальную документацию. Начальник штаба израильской армии отринул все сомнения в успешном исходе и смотрел в будущее с оптимизмом. Оставалось получить формальное одобрение политической верхушки страны. Очевидно, что в случае провала именно этим людям придется расхлебывать последствия. То, что непосредственные участники штурма в случае фатальной неудачи заплатят за провал своими жизнями, как всегда, ушло на второй план.
В 9:00 3 июля несколько ведущих министров были приглашены в кабинет премьера Рабина, чтобы обсудить весьма щекотливый вопрос – не станет ли операция «Удар грома» нарушением договоренности с правительством США о том, что поставляемое в Израиль вооружение должно использоваться исключительно в целях обороны. Обговорив все формальности, Рабин смог заручиться поддержкой министра юстиции Хаима Задока, который отвечал за легитимность такого рода действий с точки зрения международного права. Спустя несколько часов состоялось расширенное заседание кабинета, на котором присутствовало 19 министров. Атмосфера была мрачной. Срок ультиматума истекал через 24 часа, а выбирать приходилось между позорной капитуляцией и казнью почти сотни граждан страны. Генерал Гур молча раздал присутствующим карты и фотоснимки аэропорта и кратко изложил суть задуманного. Министры заметно приободрились. Тем не менее последовали долгие и шумные дебаты, но решения подобного рода никогда и никому не давались легко.
Удар грома
Споры на высшем уровне только начинали набирать обороты, когда в 13:20 первый «Геркулес» 131-й эскадрильи поднялся в небо. С интервалом в 5 минут следом за ним взлетели остальные самолеты. Все они направились в разные стороны – был шабат, на который иудеи традиционно не назначают никаких дел, так что строй однотипных машин мог привлечь ненужное внимание, причем не только жителей Тель-Авива, но и наблюдателей на советских судах в Красном море. До базы Офира, назначенной точкой сбора, самолетам предстояло лететь на минимальной высоте, и этот перелет превратился для коммандос в истинный кошмар. Один из участников рейда вспоминал: «Мы шли ниже уровня действия радаров и полет сопровождался жестокой турбулентностью. Меня тошнило много раз, и хотя доктор дал мне таблетки от морской болезни, я боялся, что потеряю сознание и упаду в обморок». В Офире самолеты были заправлены под завязку, а солдаты передовой группы переоделись в камуфляжную форму угандийских парашютистов. Достать ее не составило труда – на складах израильских фирм, выполнявших некогда заказы для угандийской армии, до сих пор лежали невостребованными около сотни полных комплектов.
Понимая, что дебаты могут затянуться, а каждая минута имеет решающее значение, генерал Шомрон решил пойти ва-банк. Он договорился с военным секретарем премьер-министра, что коммандос вылетят в направлении Энтеббе немедленно. У правительства будет чуть более 4 часов на то, чтобы принять решение. Если за это время не будет получено подтверждения, самолеты повернут назад.
Перегруженные «Геркулесы» оставили Офиру и взяли курс на Уганду. Им предстоял полет над Красным морем, по обе стороны которого находились страны, враждебные Израилю. Самолеты двигались достаточно свободным строем, а когда появлялась опасность попасть в зону действия вражеских радаров, снижались примерно до 100 футов, чтобы оставаться вне их поля зрения. Встречные суда приходилось обходить по большой дуге, чтобы избежать контакта. Такой режим полета был очень утомительным и для экипажа, и для пассажиров. Но в этот раз машины трясло гораздо меньше, и очень скоро большая часть коммандос стала клевать носом. Преодолев позиции основных радарных станций Саудовской Аравии и Египта, самолеты вторглись в воздушное пространство Эфиопии. Здесь «Геркулесы» поднялись до 2 км и прекратили рысканье. Система авиаконтроля Эфиопии была слишком примитивной, чтобы обнаружить их.
Два «Боинга 707» поднялись в небо спустя несколько часов после вылета транспортных машин. Высокая скорость на большой высоте позволила им прибыть в Кению одновременно с «Геркулесами».
А кабинет министров Израиля наконец-то обрел единодушие. Известие о том, что самолеты с десантниками уже в воздухе, хотя и вызвало вспышку гнева, серьезно подстегнуло министров. Решение о военной операции было принято единогласно. Одобрили его и лидеры оппозиции Менахем Бегин и Элимелех Рималт, без подписи которых документ не имел бы юридической силы. В летящем над Эфиопией передовом «Геркулесе» генерал Шомрон получил кодовое сообщение: «Разрешение получено. Удачи». Мосты были сожжены.
Между тем обстановка в старом терминале становилась все более удручающей. Несмотря на шабат, большинство заложников совершенно пали духом. Близился назначенный террористами час обмена. Мало кто верил, что правительство действительно пойдет на такой шаг. А после очередного посещения аэропорта Амином (он вернулся с Маврикия сразу же, как только позволили обстоятельства) последняя надежда на альтернативный исход испарилась. Угандийский диктатор буквально светился восторгом, предвкушая завтрашний триумф.
Один из заложников, Илан Хартув, отчаянно беспокоился о судьбе своей матери Доры Блох, которая днем подавилась куском мяса и была отправлена в больницу Кампалы. Внутренний голос нашептывал Илану, что он никогда больше не увидит мать.
Не унывали только самые молодые. 12-летний Бенни Давидсон сказал матери, что нет причин волноваться, потому что этой ночью прибудут израильские солдаты и освободят их. Его мать Сара покачала головой и саркастически заметила, что скорее забеременеет от святого духа, чем увидит в этой забытой богом дыре израильского солдата.
А самолеты с коммандос были уже на подлете к Энтеббе. Когда до часа «Ч» осталось 30 минут, Йони Нетаньяху засунул за ремень потрепанный детектив Алистера Маклина и пошел будить товарищей. Некоторые были искренне удивлены известием, что самолеты приближаются к Энтеббе, поскольку полагали, что правительство не решится дать добро на штурм. Солдаты нанесли на лица и руки специальную маскировочную краску, проверили оружие и снаряжение. Штурмовая группа вооружилась автоматами АК-47, стандартным оружием угандийской армии, чтобы еще больше походить на солдат Амина. Для увеличения точности стрельбы на ствольные коробки автоматов был установлен специальный ночной прицел. Над северной Кенией самолеты ненадолго угодили в тропический штормовой фронт, который хотя и заставил бойцов вновь вспомнить про таблетки от укачивания, гарантировал, что их появление в Энтеббе станет полной неожиданностью.
Незадолго до 23:00 генерал-майор Кути Адам отправил из штабного «Боинга» радиограмму в Тель-Авив: «Под нами Иордан». Это значило, что самолеты достигли озера Виктория и счет пошел на минуты. В грузовом отсеке передового «Геркулеса» Амицур Кафри помолился и повернул ключ стартера «мерседеса». Мотор завелся и низко загудел. Кафри облегченно вздохнул. Отовсюду слышались звонкие щелчки. Коммандос переводили оружие на боевой взвод.
Система AWADS распознала аэропорт на дальности около 3 км. Из-за дождя не было понятно, включены ли на ВПП посадочные огни. Самолет уже заходил на посадку, когда экипаж увидел, что все полосы полностью подсвечены. Это было очень странно. Особенно с учетом того, что никаких взлетов и посадок коммерческих рейсов на эту ночь в Энтеббе запланировано не было. Довольно популярная версия, будто штабной «Боинг» отправил диспетчеру сообщение, что на борту «Геркулесов» находятся освобожденные по требованию террористов палестинцы, не выдерживает критики. Гораздо логичнее предположить, что, поскольку аэропорт Энтеббе был в ту ночь дежурным по региону, диспетчер включил посадочные огни «на всякий случай», ввиду ухудшившихся погодных условий.
Полоса была достаточно длинной, чтобы не прибегать к реверсу двигателей (что обычно сопровождается сильным ревом). «Геркулес» еще катился по бетонке, когда парашютисты «Сайерет Цанханим» выпрыгнули наружу и принялись устанавливать световые маяки. Никто не мог предсказать, как долго еще будет освещена ВПП. Первый «Геркулес» остановился на рулежной дорожке возле проезда к старому терминалу. Едва опустилась рампа, «мерседес» и два «лендровера» выкатились на бетонку. Было 23:00 по израильскому времени и полночь по местному. Передовая группа отставала от расписания всего на 30 секунд. Майор Бетсер послал в эфир кодовый сигнал-напоминание: оружие следует поставить на одиночный огонь, чтобы свести к минимуму вероятность случайного поражения заложников. Со скоростью 40 км/ч колонна двинулась вперед. Яркий свет окон старого терминала отражался на мокром от дождя бетоне.
