Древние цивилизации Северной Африки на первый взгляд перечислить нетрудно. Древний Египет, о пирамиды которого, кажется, обломало зубы само время, да основательно разрушенный римлянами Карфаген. Немногие, говоря про Африку, могут еще вспомнить Куш или Мероэ… Ну и многочисленных ливийцев, берберов, туарегов и тому подобных нумидийцев. И уж совсем хорошо подумав, припомнят многочисленные финикийские и греческие колонии на североафриканских берегах.
Ну а южнее? – Недоуменный взгляд в ответ: южнее – пустыня. Великая Сахара.
Все верно. Вот только между ливийским побережьем и Сахарой лежит область, называемая ныне Феццан, а ранее – Фазания. О ней, да о сложившейся в этом регионе самобытной цивилизации гарамантов, ее подъеме и падении, и пойдет речь.
Часть первая. По соседству с пустыней
Ныне Феццан – это большая область на северо-западе Ливии. Климат здесь почти пустынный. А это значит почти полное отсутствие дождей, сухие северные ветры и жаркие южные – называемые тут «гибли» – несущие с собою целые горы песка и наносящие немалый ущерб хозяйству. Прибавьте к этому огромную разницу дневной и ночной температуры, и поймете – Феццан далеко не самое гостеприимное место в мире.
Однако три тысячи лет назад картина была чуть более притягательной. Чаще встречались оазисы, северный ветер чаще приносил дождевые облака и тогда сухие русла – «вади» – заполнялись водой. Местные жители занимались скотоводством и земледелием, в оазисах выращивались финиковые пальмы, а в озере Габроан можно было даже ловить креветок. Но главное не это. Через Феццан-Фазанию пролегали караванные пути, связывающие долину Нила с Атлантическим побережьем Африки и Средиземноморье – с Центральной Африкой.
Именно на перекрестке этих древних караванных троп, в вади аль-Аджаль, где сейчас находится пыльный маленький городок Джерма, зародилось государство гарамантов – загадочного народа, от которого не осталось даже самоназвания. Тем не менее они оказались единственными ливийцами, сподобившимися создать высокоразвитую цивилизацию. Однако до сих пор точно не известно, откуда пришли гараманты в Феццан, что их вынудило туда переселиться и какая судьба постигла этот народ после прихода в Северную Африку арабов-мусульман.
Что же касается названия государства – Гарамантида – то это «научное», «искусственное» имя, данное ему по аналогии со знаменитой птолемеевской Атлантидой и образованное от названия народа и имени столицы загадочной страны – Гарамы.
Геродот в своем репертуаре
Первым о гарамантах упомянул все тот же «отец истории» Геродот. И – как это часто с ним происходило – настолько перепутал реальность с вымыслом, что… умудрился под одним названием описать два разных народа.
Сначала он писал о людях, которые обитали «в стране, где водились дикие звери». По заверениям Геродота, гараманты «избегали встреч и соседства с другими людьми, они не имели оружия и не знали, как защищаться». Однако уже через несколько строк «отец истории» сообщает уже совсем другое: «в десяти днях пути от Авгил – опять соляной холм с источником и множеством плодоносных финиковых пальм… Там обитают люди по имени гараманты (весьма многочисленное племя). Они насыпают на соль землю и потом засевают. Отсюда – кратчайший путь к лотофагам, именно тридцать дней. В земле гарамантов есть также быки, пасущиеся, пятясь назад. Пасутся же они, пятясь назад, вот почему. Рога у них загнуты вперед, и из-за этого-то они и пасутся, отступая назад; вперед ведь они не могут идти, так как упираются в землю рогами. В остальном они ничем не отличаются от прочих быков, только кожа у них потолще и на ощупь мягче. Так вот, эти гараманты охотятся на пещерных эфиопов на колесницах, запряженных в четверку коней. Ведь пещерные эфиопы – самые быстроногие среди всех людей, о которых нам приходилось когда-либо слышать. Эти пещерные жители поедают змей, ящериц и подобных пресмыкающихся. Язык их не похож ни на какой другой: они издают звуки, подобные писку летучих мышей».
Если учесть, что Гарамантида так и не склонилась перед римскими легионами – второе описание кажется более близким к реальности.
Часть вторая. Гараманты – кто и откуда?
Происхождение гарамантов долгое время было предметом напряженных дискуссий. Дело в том, что корифеи античной науки – в том числе и Геродот, и Плиний Старший – с одной стороны четко указывали на средиземноморское происхождение загадочного народа, а с другой – постоянно упоминали о темной коже его представителей. Причем вариант с субъективной оценкой тут не срабатывал. И Плиний, и Геродот – представители средиземноморских, не обиженных недостатком солнца народов, ни за что не назвали бы «темнокожими» просто очень смуглых людей. Споры о негроидном или средиземноморском происхождении гарамантов сошли на нет только после начала регулярных археологических раскопок в регионе. Они – как обычно – показали, что истина была где-то посередине. Как сказали бы сейчас, население Гарамантиды было полинациональным и мультирасовым. Однако захоронения ясно продемонстрировали – представители аристократической верхушки гарамантского общества были европеоидами средиземноморского типа. Поэтому можно смело предположить – история Гарамантиды началась с покорения или подчинения местного населения «бледнолицыми» пришельцами. Вот только откуда они пришли? На этот счет существует несколько версий.
Согласно первой, во II тысячелетии до н.э. на ливийское побережье переселяются критяне, этруски, сицилийцы – в общем, те, кто с легкой руки египтян вошел в историю под собирательным названием «народов моря». Переселение это было вызвано банальной причиной – в те времена Крит, Сицилия, Сардиния, да и вообще весь регион были, мягко говоря, сейсмоопасны.
Однако закрепиться на ливийских берегах пришельцам не удалось. Тысячелетие спустя финикийцы начали оттеснять «народы моря» с насиженных мест в глубь континента. Часть из них и откочевала в Феццан, где вместо лазурных вод Средиземного моря начала покорять бескрайний океан Сахары.
Историческая справка
Как известно, в 1520 году до н.э. извержение вулкана Санторин на острове Тира (Фера) закончилось тем, что гора в конце концов обрушилась, унеся с собой в пучину города, поля, дороги – и центр эгейской цивилизации. Правда, населению удалось спастись. Жителям острова Крит повезло меньше. Их города оказались смыты поднявшимися после землетрясения гигантскими волнами цунами. Сейчас на месте вулкана Санторин лежит огромная впадина, заполненная водами Эгейского моря.
Вторая версия отличается от первой незначительными мелочами. Покидавшие острова Эгейского моря беженцы расселялись не в Киренаике и Триполитании, а на берегах залива Габес и острове Джерба, откуда их опять-таки вытеснили финикийцы. Только в этом случае «дата основания» Гарамантиды смещается с Х века до н.э. на VIII.
По третьей версии, гараманты пришли на свою родину из оазиса Сива, что находился на пограничье Ливии и Египта. Это место было знаменито своим храмом Амона, а также тем, что к V веку до н.э. здесь выросло довольно сильное государство. Оно окрепло настолько, что попыталось оказать сопротивление персам, в это же время захватившим Египет. Между прочим, борьба шла не только на военном, но и на идеологическом фронте. Именно храм Амона в оазисе одно за другим распространял по всему Средиземноморью пророчества о скором падении персидской державы (особой популярностью, как легко догадаться, они пользовались среди греков). Раздосадованный таким поведением правителей Сивы и жрецов Амона персидский царь Камбиз двинул на оазис войско. Как это водится у тогдашних «хронистов» – несметное.
Вот тут «борцы с персидской деспотией» почувствовали себя несколько неуютно. Посовещавшись, правитель и жрецы решили подготовить «запасную позицию» и отправили армию, а также часть жителей, в Феццан. Эти-то «колонисты» и создали Гарамантиду.
В довершение надо сказать, что «резервное государство» у ворот Сахары правителям Сивы не пригодилось. Если верить легенде, армия Камбиза полностью пропала в песках, так и не дойдя до «гордого и независимого оазиса», что немедленно объявили очередным чудом Амона. На самом деле все «божественное вмешательство» заключалось в том, что Камбиз был вынужден отложить экспедицию – на восточных рубежах его великой державы началось очередное восстание.
Наконец, четвертая версия возводит гарамантов к филистимлянам. Изгнанные из Палестины иудеями, они и основали древнюю Гараму примерно в X–IX веках до н.э.
Народ колесниц
Были ли гараманты потомками эгейцев, жителей оазиса Сива или филистимлян, в Феццане они стали народом колесниц. Большинство сохранившихся изображений рисуют воинов этого народа на легких подвижных повозках, запряженных четверкой бешено мчащихся коней. Лошадь была для гарамантов всем. Страбон указывал, что ежегодный прирост жеребят в Гарамантиде составлял 100 тыс. особей. Вскоре кроме колесниц в гарамантской армии появилась и кавалерия. Потомки «народов моря» не избавились от присущей тем воинственности. С легкостью покорив местные племена, они надежно «оседлали» караванные пути, лихими кавалерийскими атаками отбивая у соседей охоту претендовать на «теплое местечко». Когда же своих войн не хватало, гараманты активно вмешивались в чужие. И в армии Ганнибала, и среди воинов нумидийского царя Массинисы было немало гарамантских наемников. Потом любой противник Рима в Северной Африке мог рассчитывать на помощь из преддверья Сахары, а еще чуть позже лихие наскоки гарамантских всадников испытали на себе гордые ромеи.
Часть третья. С Римом и против Рима
Мелкие племена Феццана быстро были включены в состав гарамантской державы, став ее «черной костью». А серьезных противников у пришельцев долго не появлялось. Для греческих и финикийских колоний в Северной Африке оказалось даже выгодно то, что ведущие вглубь Африки пути попали в сильные руки – больше порядка, больше спокойствия, больше шансов на то, что страусовые перья и яйца, бирюза, шкуры редких животных и прочий африканский «эксклюзив» не будут переводиться на их рынках. У самих-то у них сил на продвижение в сердце «Черного Континента» особо не было.
Карфаген – дело другое. Этот вполне мог выбить гарамантов с «теплого места», заменив их разъезды на караванных тропах и гарнизоны в крепостях своими наемниками. Но, во-первых, в Карфагене сторонники расширения в Африку почему-то всегда оказывались в меньшинстве – тамошняя аристократия предпочитала столетиями воевать за Сицилию, захватывать Испанию, и вообще мыслила себя исключительно в ареале средиземноморской политики. Ну а отсюда проистекало «во-вторых» – так же, как и всякой «мелочи», карфагенянам порядок на торговых путях был выгоден. А кем он поддерживался – дело десятое. По крайней мере гарамантам – в отличие от собственных солдат – не надо было платить за это.
Ситуация изменилась после появления в Северной Африке римлян. Сокрушив ненавистный Карфаген (с помощью нумидийцев), а потом – нумидийскую державу (с помощью ливийцев), любители «разделять и властвовать» начали основательно устраиваться на североафриканских берегах. Тут-то внимание «сынов Италии» и привлекла Гарамантида. То ли допекло постоянное присутствие «гарамантских добровольцев» в армиях недавних противников, то ли в Риме решили, что свой глазок – смотрок. То есть присматривать за такой важной вещью, как трансафриканские торговые пути, лучше самостоятельно.
Поэтому в 20 году до н.э. покорять гарамантов отправилась армия под командованием Корнелия Бальба. Экспедицию этого полководца трудно назвать успешной – менее чем через сто лет гараманты прислали свои войска на помощь городу Эй, который в то время затеял войну с Лептисом. Однако римские хронисты и историки великолепно умели делать хорошую мину при плохой игре.
«Мухи» и «слоны» античных авторов
По свидетельству Плиния Старшего, Корнелий Бальб прошелся по Гарамантиде парадным маршем. Один за другим гордый орел римских легионов попирал Гадамес, Телги, Дербис и другие гарамантские города. Гарама была захвачена римлянами с наскока, так как хитроумный Бальб застал ее защитников врасплох. В общем, сплошной «гром победы, раздавайся».
Прекрасно, не так ли? Вот только кое-что в этой истории настораживает. Тот же Плиний туманно намекает на то, что войска Бальба как-то внезапно и суетливо оставили блестяще покоренную Гарамантиду – и так же быстро отбыли в места постоянной дислокации. При этом археологи до сих пор не нашли ни одной латинской надписи, стелы или обелиска, которыми римляне обычно отмечали свои победы. Так же интересно то, что другой современник кампании Бальба – Страбон – о ней не упоминает вообще. Так что возникает вопрос – «а был ли мальчик»? В смысле – блестящие победы Корнелия Бальба. Или же римлянам пришлось, вульгарно выражаясь, драпать из негостеприимной Гарамантиды?
В реальности, похоже, римлянам пришлось временно оставить южных соседей в покое. Новый виток гарамантско-римского противостояния начался в 70 году н.э. Однако наследники Корнелия Бальба – Валерий Фест, Септимий Флакк и Юлий Матерн – оказались не намного удачливее предшественника. Римляне столкнулись с кошмаром любого полководца – партизанской войной. Им удалось захватить Эйю и продвинуться на юг до линии Черных Гор. Дальше в гарамантские территории хода не было. Колодцы засыпались, провизии и фуража не было, посланные на их поиски отряды навсегда исчезали среди каменистых хаммадов, а маршевые колонны постоянно подвергались налетам гарамантской кавалерии и колесниц. Если римляне останавливались, интенсивность атак удваивалась, если начинали отступать – учетверялась. Добавим к этому дневную жару и ночной холод, жажду, умирающих в непривычном климате раненых… И постоянные ответные рейды – гараманты врывались на подконтрольную римлянам территорию, действуя по принципу «бей-беги» – слабого разгромить, от сильного сбежать. Неудивительно, что к 150 году н.э. на границе с владениями гарамантов выросла линия крепостей и опорных пунктов.
Однако и Гарамантиде в этом противостоянии пришлось нелегко. Пока все силы были брошены на север, торговые пути оставались без присмотра. Участились случаи нападения на караваны кочевых племен Сахары. На юге, за песчаным океаном, зашевелились местные жители. Кроме того, противостояние с Римом закрыло для гарамантских торговцев рынки Лептиса, Сарбаты и Эй. И, подсчитав убытки, правители сочли за лучшее пойти на мировую с недавними противниками. Римляне рассуждали так же. Сговорчивости им придало и недавно начавшееся восстание насамонов. В результате между недавними противниками был заключен мир. И мало того – военный союз. Гараманты помогли римлянам умиротворить насамонов, а те, в свою очередь, послали на юг Юлия Матерна, войска которого помогли новым союзникам очистить от разбойников караванные тропы и водворить порядок в Центральной Африке.
Так многолетнее противостояние окончилось к обоюдной выгоде – гараманты сохранили независимость и контроль над караванными путями, римляне избавили свои ливийские владения от постоянной угрозы набегов и получили возможность приобретать африканские редкости.
Часть четвертая. Соль и бирюза
Во время существования Гарамантиды климат в Северной Африке был несколько мягче современного, хотя счастливые времена, когда Сахара была не пустыней, а саванной, остались далеко в прошлом. Тем не менее, гараманты могли заниматься и земледелием, и скотоводством. В оазисах выращивались пшеница, ячмень, овощи, инжир, миндаль, гранат и, конечно, финики. Основным источником влаги были подземные каналы – фогаты, из которых вода поднималась наверх по колодцам-шадуфам. Только в V веке н.э. количество воды в фогатах стало стремительно снижаться, колодцы – пересыхать, а оазисы – гибнуть. Причиной этому стали и общие изменения климата и – как это принято говорить сейчас – хозяйственная деятельность человека.
Но не будем забегать вперед. Пока земледельцы осваивали относительно плодородные почвы оазисов, их ближайшие окрестности становились пастбищами. Пастухи-гараманты жили в шатрах и вели практически кочевой образ жизни, перемещаясь от оазиса к оазису вместе со своими несметными стадами овец, коз, свиней – и, конечно же, лошадей.
Однако не земледелие и не скотоводство стало основой богатства и могущества Гарамантиды, а транзитная торговля. Проходившие через территорию государства караванные пути стали настоящими золотыми жилами.
Часть из них вела на юг – через пустыню к озеру Нигер и реке Чад – и дальше, к бегам Гвинейского залива. Другая связывала Гарамантиду с североафриканским побережьем. Кроме того, через Феццан проходил древний караванный путь, связывающий Египет с атлантическим побережьем. Позже, в исламскую эпоху, этот древний караванный путь называли «дорогой хаджа», потому что именно по ней шли караваны паломников из стран Магриба в далекую Мекку. Все эти пути пролегали через каменистые участки пустыни – хаммады, чтобы ноги лошадей и ослов – основного «транспорта» того времени – не вязли в песке. Знаменитый «корабль пустыни» – верблюд – появился в Африке гораздо позже.
Государство без границ
Непривычно и невероятно, но факт – говоря о границах Гарамантиды, можно с относительной уверенностью провести лишь ее северные рубежи – благодаря линии римских крепостей, воздвигнутых вдоль них. На западе, востоке и юге страну окружали пустыни. Здесь не было нужды строить укрепления и держать гарнизоны. Безлюдность пустынных районов тоже мешала определить, где кончаются владения гарамантов. Можно лишь предположить, что подконтрольные Гарамантиде земли могли простираться до озера Чад.
Как же выглядела «работа» гарамантских торговых путей? Караваны уходили на юг регулярно – возможно, раз в несколько дней. Сбившиеся в них купцы со своими помощниками выстраивали лошадей, ослов и даже быков в длинную колонну, и – запасшись фуражом и провиантом дней на десять – отправлялись в путь. Брать больше не имело смысла, потому что в таком случае слишком мало места оставалось для товара. Неудивительно, что заблудившийся или застигнутый непогодой караван не ждало ничего хорошего. Ну а если все складывалось хорошо, по каменистой караванной тропе лошади довольно быстро доносили хозяев до следующего источника воды. Там же можно было пополнить запас продовольствия – вблизи родников и колодцев в изобилии водились газели и антилопы. Довольно часто на пути караванщиков встречался своеобразный «караван-сарай по-гарамантски». Возвышавшаяся над каким-нибудь вади крепость обеспечивала охрану участка караванной дороги, источники обеспечивали путников водой и пропитанием, а в «пунктах придорожного сервиса» можно было поесть и отдохнуть, смыть грязь дорог в построенной специально для караванщиков бане – и продолжать путь на юг.
Иногда вокруг таких крепостей вырастали целые города, и купцы, распродав товар на местных рынках, направлялись обратно с половины пути. На юг в основном везли вина и масла, залитые в большие амфоры, которые либо попарно грузили на лошадей, либо устанавливали в телеги. Спросом пользовались и стеклянные и керамические изделия из Лептиса, Александрии и Сабрата, светильники, ткани. И соль. Ее на рынках Нигера можно было продать на вес золота. Африканцы расплачивались с гарамантами шкурами, слоновой костью, страусиными яйцами, пряностями, благовониями, золотом и серебром. Все это либо перерабатывалось в самой Гараме (в городе археологи нашли немалое количество ювелирных мастерских – в том числе и ориентированных на обработку слоновой кости), либо по северным караванным путям отправлялось на рынки Лептиса и других городов североафриканского побережья. Но основным товаром, на котором основывалось богатство страны, стала не слоновая кость и даже не золото с серебром, а зеленая бирюза, которую египтяне называли «камни Темху из Вавата», а римляне – «карфагенский камень». Бирюза считалась в Средиземноморье драгоценностью и перепродажа ее на северных рынках приносила гарамантским купцам не меньшие доходы, чем торговля солью на южных. Бирюза и соль стали не только товаром, но и платежным средством – на протяжении всей своей истории Гарамантида не чеканила монет, а для расчетов на рынках римских городов использовала деньги северного соседа.
Гарама – от царя до пастуха
Правитель Гарамы, которого современные исследователи условно называют царем, был властелином не только светским, но и духовным, по совместительству являясь верховным жрецом. Даже после смерти он продолжал «присматривать» за своим народом – царские гробницы располагались на возвышенности над столицей, откуда открывался великолепный вид на город. Однако за всей страной уследить было не так просто. Каждый крупный оазис, по сути, был обособленным анклавом, в который правитель назначал своего наместника. Он отвечал за безопасность подчиненной территории, обеспечивал сбор налогов с подданных и проходящих караванов, часть полученных средств оставляя себе, а остальное отсылая в столицу. Кроме того, наместники и сами не чурались снарядить караван-другой и довольно быстро превращались в хозяев богатых торговых домов – ведь брать налоги с самого себя просто неприлично!
Простое же население делилось на оседлых земледельцев и ремесленников, обитавших в окруженных крепостными стенами оазисах, кочевников-скотоводов и купцов, которые как оседлые люди имели жилье в городах и при этом как кочевники проводили большую часть жизни в седле. Ну а у подножия социальной лестницы были рабы – немногочисленные, но абсолютно бесправные.
Часть Пятая. Под сенью сонмища богов
Религия гарамантов и их пантеон приводит на ум аналогию с лоскутным одеялом. Что в принципе неудивительно. Боги «народов моря» на пустынной почве Феццана прижиться никак не могли и вскоре один за другим начали отходить на второй план. Крит или Санторин, как считают некоторые исследователи, вполне мог быть колыбелью культа Посейдона – вот только поклоняться морскому владыке в Сахаре по меньшей мере бесполезно. Так что из «привезенных с собой» божеств у гарамантов остался вскоре лишь их мифический прародитель и вождь Гарама – сын бога Аполлона и дочери Миноса, царевны Акакалис. Зато пантеон пришельцев пополнился всевозможными мелкими божками пустынных племен. А из не столь далекого Египта в земли Ливии проник культ Амона, который тут начал удивительным образом смешиваться с финикийским Ваалом, карфагенским Баал-Хамоном и даже с принесенной греческими колонистами традицией поклонения Зевсу. В конце концов у племен Триполитании и, возможно, Феццана все эти сущности слились в одну, которая была названа Гурзилом и изображалась в образе быка. Или же – если упрощенно – в виде солнечного диска с двумя бычьими рогами. Гурзил избавлял от болезней, обеспечивал благополучие и успех. К его алтарям здешние пастухи приводили стада, чтобы бог-бык своей силой исцелил и защитил их от недуга. Однако главой гарамантского пантеона, безусловно, была владычица пустыни – прекрасная, мудрая и суровая Тиннит, которую карфагеняне называли Таннит. Днем и ночью она указывала путь караванам, создавала источники воды. Геродот отождествил Тиннит с Афиной и писал, что в день празднества в ее честь самая красивая девушка обряжалась в воинские доспехи и на колеснице совершала торжественный объезд участников «мероприятия», а после остальные женщины, разбившись на две партии, инсценировали военное столкновение. Египтяне же имя Тиннит непосредственно связывали с богиней Нейт – матерью солнца.
Мужчина и женщина
Естественно, что в гарамантском обществе, благополучие которого зависело от торговли и скотоводства, главную роль играл мужчина. Римские историки Страбон и Мела сообщали, что гараманты придерживались традиции многоженства. Чем состоятельней был человек, тем больше у него было жен и наложниц. Однако при этом женщина пользовалась почетом и уважением – особенно по сравнению с ближневосточными государствами. Если же учесть то, что пестрый гарамантский пантеон венчала богиня Тиннит (Таннит), то придется признать – главной в Гарамантиде была все-таки женщина.
Часть Шестая. Как верблюд победил лошадь
Начавшийся в IV веке н.э. постепенный упадок Гарамантиды имел под собой две причины. Первая была природной – именно с этого времени начинается постепенное, но неуклонное обезвоживание Феццана. Возросшее население Гарамантиды постоянно расширяло посевные площади и в конце концов воды оазисов, подземных каналов и источников просто перестало хватать на всех. Колодцы на караванных путях тоже не успевали восполнить запасы живительной влаги. Один за другим они пересыхали – соответственно, росли караванные перегоны. Караванщикам приходилось брать с собою большие запасы, количество полезного груза сокращалось, караваны приходилось пускать чаще – воды из колодцев и источников бралось больше…. В общем, гараманты попали в заколдованный круг, выхода из которого они не видели. Вернее, он был. Но нашли его не они. Всего-то и надо было – заменить лошадь кем-нибудь менее требовательным к воде. Например, верблюдом.
«Корабли пустыни» появились в Египте в V веке до н.э. вместе с персами. Однако на протяжении почти 900 лет западной границей распространения этих животных в Африке стал оазис Сива. В 46 году до н.э. среди трофеев армии Цезаря, взятых в Северной Африке, значатся только 22 верблюда. Жалкое количество! Лишь к четвертому веку верблюдов начали активно разводить мезата, луата, хавары и другие берберские племена.
По сравнению с лошадью для пустынных «рейдов» верблюд имел три преимущества – во-первых, гораздо лучше переносил жажду и жару, во-вторых, был гораздо менее требователен к пище. В-третьих – и это самое главное – ноги верблюдов не вязли в песке, как лошадиные копыта. Казалась бы, вот оно – спасение Гарамантиды! Надо только заменить лошадей на верблюдов – и караванные дороги снова оживут!
Но нет. Время караванных дорог Гарамантиды заканчивалось безвозвратно. Ведь «повышенная проходимость» верблюда позволяла ему не петлять по каменистым хаммадам, где ранее проходили извилистые, но подходящие лошадям караванные тропы, а двигаться через пески напрямик. На новых «верблюжьих» караванных тропах возникали новые города и поселения. Старые постепенно приходили в упадок. Захватить же контроль над этими путями у гарамантов уже не хватило сил. А тут еще кризис Римской империи привел к тому, что продавать африканские редкости и «карфагенский камень» стало больше некому. Гарама медленно пустела и умирала, пока не превратилась в жалкую пыльную Джерму.
Города опустели. Но куда ушли люди? Загадка исчезновения гарамантов так и не разрешена. Впрочем, есть одна версия. Тайна порождает тайну. И гараманты, возможно, стали предками одного из самых загадочных племен Северной Африки – того самого, которое писатель Френк Герберт в своем цикле «Дюна» превратил во фрименов. Племени туарегов.
