Маленькие дети,
Ни за что на свете
Не ходите в Африку,
В Африку гулять…
«Бармалей» Корней Чуковский
Большая охота. Великая охота. Великая Африканская охота. Так называют колониальный раздел Африки, начавшийся в конце XIX века. Менее высокопарный термин – Большая драка. За полвека европейские страны поделили между собой огромный континент. И если в середине столетия под контролем колонизаторов были только узкие участки прибрежной полосы, то к концу оного к Африке было вполне применимо феодальное правило «нет земли без господина». Даже бесплодные пустыни отошли «под руку» той или иной державы.
Принято считать, что Большая Драка началась сразу за эпохой работорговли. Это не так. Корабли контрабандистов еще несли в своих трюмах через Атлантику «черную слоновую кость», а европейцы уже во всю делили «африканский пирог».
Однако до середины века они лишь обкусывали этот лакомый кусочек по краям, абсолютно не представляя, что у него в середине. Но у Большой Охоты были свои застрельщики или, если угодно, егеря. Они-то и разведали дебри огромного континента, изучили его недра и показали собратьям: не только краешек, но и серединка «пирога» вполне съедобна. Колонизатор, завоеватель, разрушитель шел за миссионером, исследователем, натуралистом. Часто последний и в страшном сне не мог представить, что будут творить на покоренной земле его собратья по «бремени белых».
Чары Нила
Ученые – народ непростой. Вряд ли многих из них удалось бы спровадить в экспедицию, предложив: «а не проверите ли вы, что там в дебрях Африки можно завоевать». Другое дело – изучение животного и растительного мира, антропология или поиск чего-то великого и значительного. Как нельзя более кстати в последнем случае оказалась захлестнувшая Европу волна египтомании. А древний Египет – это Нил. Но где же его истоки? Об этом не знали ни Геродот, ни арабские ученые. Ну, а если учесть, что в верховьях Нил разделяется на Белый и Голубой, то в сферу интересов «егерей» попал немалый кусок Африки. Кроме того, следует иметь в виду и одно географическое заблуждение: долгое время считалось, что истоки Нила лежат там же, где истоки Габона или Нигера. Так что в список исследуемых территорий попадали и земли вокруг Гвинейского залива. Естественно, не прибрежные полосы, уже известные европейцам, а глубинные территории.
Правда, истоки Голубого Нила в 1770 году уже открыл английский (или шотландский, если судить по месту рождения) путешественник Джеймс Брюс. Но его железная логика «Голубой Нил и есть Нил древних и, найдя его исток, мы нашли исток Нила» была воспринята научным сообществом без восторгов: стать первооткрывателем хотел каждый. А учитывая полноводность Белого Нила… В общем, лавров отважный шотландец не дождался. К тому же выяснилось, что и с Голубым Нилом не все так просто – у его истоков ранее побывало немало людей. Во-первых, проводник Брюса, грек Стратес, который и привел его к истокам; во-вторых, иезуитский миссионер Педро Паэс, посещавший эти места еще в1618 году; в-третьих Джеронимо Лобо – в 1669-м.
Горячий шотландец, узнав о своих «предшественниках», стал в позу разоблачителя, принялся вовсю опротестовывать достижения уже умерших путешественников и… попал в пикантнейшую ситуацию. Подвергая сомнению книгу Лобо, он отталкивался от неправильного ее перевода и комментировал «ошибки» путешественника заметками из своих собственных наблюдений. Когда же эти комментарии сравнили с соответствующими местами в правильном переводе, то выяснилось, что они совпадают почти дословно. За одним исключением – Брюс так разошелся, что подверг сомнениям описание плюющейся кобры. Сам шотландец эту опасную змею не встречал. Впоследствии же выяснилось, что она как раз и обитает в тех местах, откуда берет свои истоки Голубой Нил.
Горячность сослужила Брюсу плохую службу – описание его путешествия было встречено ученым миром Англии и Франции с недоверием. Та же судьба постигла вышедшую в 1790 году книгу «Путешествия к истокам Нила в 1768, 1769, 1770, 1771, 1772 и 1773 годах», и только время расставило все точки над «i». Он не стал первооткрывателем истоков Голубого Нила в прямом смысле этого слова, но сделал их местоположение общеизвестным – то есть сложилась примерно такая же ситуация, как у Колумба с его Америкой.
Шотландец, которому везло
Джеймс Брюс (1730–1794) был путешественником, что называется, по зову сердца. Однако его профессиональные обязанности в Африке лежали в несколько иной плоскости. С 1763 по 1765 год он исполнял обязанности британского консула в Алжире, попутно изучая древнеримские руины. Позже Брюс перебрался в Триполи, а оттуда морем отправился в восточное Средиземноморье. У Бенгази его корабль потерпел крушение, и шотландцу пришлось вплавь добираться до берега. Однако Брюс явно родился под счастливой звездой – он смог попасть в Левант и странствовал там, выдавая себя за лекаря. Это была пятая профессия шотландского авантюриста – прежде чем стать консулом, он некоторое время учился на адвоката, потом стал виноторговцем, затем филологом – Брюс в совершенстве владел арабским и языком геэз. Кроме того, шотландец неплохо рисовал – его путевые этюды вошли в личную коллекцию короля Георга III.
В 1770 году Брюс прибыл в тогдашнюю столицу Эфиопии Гондэр. Двухметровый шотландец, уверенный в себе, находчивый и свободно говорящий на геэз, просто восхитил негуса Текле Хайманота II. А «фирменное» шотландское упорство позволило ему заручиться поддержкой местных властей, побороть бич африканского путешественника – малярию – и 14 ноября 1770 года достичь истока Голубого Нила – озера Тана.
С другого конца
Другим способом «простимулировать» исследователей были так называемые «африканские общества» – группы почтенных негоциантов, банкиров и чиновников, финансировавших путешественников, многие из которых не могли похвастаться толщиной кошелька. Первым таким обществом стала британская «африканская ассоциация». Членов ассоциации интересовала Западная Африка, а точнее – развитие торговли по течению рек Сенегал, Гамбия и Нигер. А Британское королевское географическое общество, в свою очередь, было не прочь проверить, не находятся ли истоки Нила и Нигера в глубинах Западной Африки. В 1794 году был одобрен бюджет экспедиции – 200 фунтов стерлингов. Оставалось найти исполнителя. И им стал шотландский врач и натуралист Мунго Парк.
Надо сказать, что Мунго был упорным малым. Седьмой ребенок в семье шотландского фермера к 21 году (в 1792-м) смог сдать экзамен по хирургии коллегии хирургов в Лондоне. Золотых гор это молодому человеку не принесло. Интерес к ботанике и плавание в роли помощника судового врача на Суматру тоже не сделали Мунго богачом, но позволили провести кое-какие исследования и выступить с докладом в Линеевском обществе в Лондоне. Тут-то ученые умы и обладатели толстых кошельков и решили, что молодой бедный шотландский доктор – подходящая кандидатура на должность главы экспедиции «за 200 фунтов». И Мунго Парк не обманул их ожиданий. Три приступа лихорадки, плен и ограбление не помешали ему подняться по течению Гамбии, проследить течение Нигера и через два года, в 1796-м, вернуться на родину.
Это путешествие принесло шотландцу и славу, и кое-какие деньги. Он смог жениться, открыл врачебную практику в родном Фоулшилсе, но в 1803-м ему предложили возглавить новую экспедицию – изучить все течение Нигера. Через два года Парк снова отправился в Африку и на родину больше не вернулся.
Шотландцы, которым не везло
Некоторые считают, что от рождения человеку отмеряно какое-то количество удачи, которое расходуется со временем. Историю Мунго Парка можно считать живейшим тому примером. Младший сын фермера смог стать хирургом – без везения никак. Родственник-садовник Диксон познакомил нищего врача с президентом Королевского общества Джозефом Бэнксом, и тот помог молодому человеку устроиться на корабль – чистая удача. В путешествии 1795–97 годов Мунго везло неимоверно: он перенес 3 приступа тропической лихорадки – и остался жив, был ограблен – и выжил без снаряжения, попал в плен – и бежал из него. И, наконец, в одиночку пешком вернулся по течению Гамбии к морю.
На этом Мунго запас везения исчерпал. В самом начале экспедиции 1805 года из 40 прекрасно оснащенных и вооруженных ее участников лихорадка отправила на тот свет 29 человек. Когда же лодки с оставшимися в живых путешественниками у города Буса обстреляли из луков местные жители, Парк прыгнул в воду, спасаясь от стрел, и утонул.
Похоже, Мунго Парк использовал всю удачу не только у себя, но и у потомков. Его сын, гардемарин Том Парк, в 1827 году попытался отыскать тело отца, но, не углубившись в дебри Африки и на 300 км, заболел лихорадкой и умер – ну как тут не поверишь в мистику!
Человек с пестрой репутацией
Продолжить дело Мунго Парка по странному стечению обстоятельств выпало другому шотландцу – Хью Клаппертону. «Открытия, сделанные в Центральной Африке капитаном Клаппертоном, намного превосходят по своему научному и практическому значению открытия всех его предшественников», – отмечал автор книги «История путешествий» Дезборо Куили. Оценка эта справедлива, и удивительнее всего то, что исследователем Африки Клаппертон стал почти случайно. К 1820 году 32-летний капитан имел за спиной такую биографию, что о нем было впору писать романы или снимать исторические фильмы. Хью не мог похвастаться древностью рода и богатством. Его морская практика началась с должности каютного юнги на ливерпульском торговом корабле. В этой роли Клаппертон подвизался недолго. Поговорка «горд, как шотландец» родилась не на пустом месте – парень отказался чистить сапоги своему капитану и сбежал с корабля, чтобы тут же оказаться на камбузе другого судна. Тут Хью тоже не задержался и до 20-летнего возраста плавал то ли с каперами, то ли с пиратами. В 1808-м молодой моряк порвал с «джентльменами удачи» и завербовался на военный корабль. Война с Францией позволила ему сделать головокружительную карьеру. В 1820-м он вернулся на родину с капитанскими эполетами. Но что такое капитан британского флота в мирное время? Половинное жалование едва позволяло сводить концы с концами. Тут-то Клаппертон и познакомился с другим шотландцем – врачом и естествоиспытателем Уолтером Аудни, как раз получившим назначение консулом в страну Борну. «Изюминка» его новой должности заключалась в том, что этот затерянный в глубинах Западной Африки край еще не видел ни один англичанин, так что консул вовсю искал попутчиков для экспедиции. Клаппертон решил рискнуть. Еще одним любителем риска стал майор Диксон Денхем. А «спонсором» экспедиции опять выступила «африканская ассоциация».
В начале 1822 года Клаппертон и Аудни прибыли в Триполи, который должен был стать их отправной точкой. Майор Денхем задержался в Англии, и в путь экспедиция отправилась только к концу года. Путешественникам удалось достаточно быстро пересечь Сахару – уже в феврале 1823-го они занялись исследованием берегов озера Чад. Двигаясь вдоль его западного берега, путешественники добрались до столицы Борну Кукавы. Здесь Аудни должен был заняться исполнением своих обязанностей консула – защитой интересов британской короны и британских торговцев. Тем более что местные власти приняли путешественников достаточно тепло. В отличие от арабских купцов, которые вели здесь дела: они опасались, что англичане попытаются нанести удар по их древнему «бизнесу» – работорговле. Также арабов отнюдь не радовала перспектива потерять свои барыши от транзитной торговли через Сахару. Придя по следам шотландских путешественников, английские негоцианты смогли бы приобретать местные товары без караванных наценок. Так что Аудни, Клаппертону и Денхему приветливо улыбались и, по мере сил, пакостили за спиной. Как говорится, «Восток – дело тонкое».
Однако ни купцов из метрополии, ни прочих британских граждан в Кукаве не было, и Уолтер решил, не тратя времени даром, заняться дальнейшими исследованиями. Трое товарищей разделились. Диксон Денхэм занялся изучением южных берегов озера Чад: продвигаясь вдоль побережья, он добрался до страны Багирми и открыл впадающую в Чад реку Шари.
Тем временем Клаппертон и Аудни отправились к городу Кано и достигли его к концу 1823 года, а после направились в Катагум. Уолтер, страдавший туберкулезом, а вдобавок еще и простудившийся в Феццане, окончательно сдал. Лихорадка быстро брала верх над шотландским доктором, и 12 января 1825 года Аудни умер.
Лихорадка и путешественники. Из записок Клаппертона
«11 января, – пишет Клаппертон, – мы снова пустились в путь, но уже в полдень нам пришлось остановиться в Мур-муре. Доктор был так слаб и истощен, что я не знал, протянет ли он хоть сутки. Со времени нашего отъезда из гор Обарри в Феццане, где его потного продуло сквозняком, он тяжело болел. 12 января на рассвете доктор выпил чашку кофе, и по его желанию я велел вьючить верблюдов. Я помог ему одеться, и он вышел из палатки, опираясь на своего слугу. Но в ту минуту, когда его собирались посадить на верблюда, я заметил, что на его черты уже ложится страшная печать смерти. Я сразу же велел внести его обратно, остался подле него и с печалью, которую не пытаюсь и выразить, смотрел, как он умирал. Он скончался без единой жалобы и, по-видимому, без страданий. Я послал к правителю за разрешением похоронить доктора, которое тотчас же и получил. Я приказал вырыть могилу под мимозой близ городских ворот. Когда по обычаю страны тело было омыто, я велел завернуть его в тюрбанные шали, взятые нами для подарков. Наши слуги перенесли тело и, прежде чем предать его земле, я прочел заупокойную службу. Затем я распорядился сразу обнести скромную могилу глиняной стенкой для защиты от хищных животных и приказал зарезать двух баранов, а мясо их роздал нищим».
Такова была печальная кончина доктора Аудни, судового врача и ученого натуралиста. Жестокая болезнь, начавшаяся еще в Англии, помешала ему принести экспедиции ту пользу, на какую рассчитывало правительство. Однако он не щадил себя для дела, уверяя, будто в пути чувствует себя лучше, чем во время остановок. Сознавая, что подорванное здоровье не дает ему возможности работать в полную силу, он старался никогда не быть помехой для своих спутников.
Цена одного открытия
Потеряв своего спутника, Хью Клапппертон мог бы повернуть обратно и вернуться в Кукаву, однако в дело вступило пресловутое шотландское упорство. Хью решил во что бы то ни стало достигнуть цели их с Аудни путешествия – города Кано. 20 января – через 8 дней после смерти своего спутника – он достиг этого крупного центра караванной торговли. На изучение Кано Клаппертон потратил почти месяц, после чего двинулся дальше и вскоре увидел самый крупный на своей памяти город в этой части Африки – Сокото. Местный султан тепло принял гостя. Хью оставался в городе до 3 мая, после чего двинулся в обратный путь. С собой шотландский путешественник увозил арабскую рукопись, описывающую государство Тарктур, и план новой экспедиции.
Обратный путь шотландского капитана прошел без происшествий – 8 июля в Кукаве он пожал руку майору Дэнхему и вместе с ним отправился через Сахару в Триполи, а оттуда – в Англию. «Африканская ассоциация» и британские ученые высоко оценили достижения двух путешественников – было собрано немало ценных данных о животном и растительном мире, составлен словарь местных языков, исследованы берега Чада, найден водораздельный хребет между впадающей в озеро рекой Комадугу-Иобе (Иеу) и притоком Нигера Сокото…
Но оставались и спорные моменты. Так, Клаппертон лишь предполагал, основываясь на расспросах местных жителей и арабских торговцев, что Нигер впадает в Гвинейский залив и не связан в среднем течении с озером Чад. С Нилом тоже не было ясности. Те же арабские торговцы говорили, что Нигер вроде бы как-то связан с Великой рекой. Такое состояние дел не устраивало ни ассоциацию, ни самого Клаппертона, и Хью решил с шотландской прямотой разобраться со всем одним махом – добраться до Кукавы кратчайшим путем, следуя вверх по Нигеру от его устья. К бравому шотландцу присоединились доктор Диксон, судовой врач и естествоиспытатель Моррисон, капитан первого ранга Пирс, исполнявший заодно и функцию штатного художника экспедиции, бывший слуга майора Денхэма Колумб, португальский проводник де Суза и Ричард Лендер. Последний исполнял обязанности слуги Хью, однако в дальнейшем молодой человек сам стал известным путешественником и исследователем Африки. 26 ноября 1825 года исследователи высадились на Невольничий Берег в районе Лагоса.
Впору грустно пошутить, что печальная традиция Мунго Парка с его удачной первой экспедицией и неудачной второй оказалась продолжена Хью Клаппертоном. Сначала от группы отделился доктор Диксон, по непонятным причинам решив добираться до Сокото отдельно от товарищей. Сопровождать его вызвались Колумб и де Суза. Хотел ли доктор урвать свою долю личной славы первооткрывателя или не сошелся характером с шотландским капитаном, осталось тайной. Известно лишь, что партия Диксона добралась до Юри и… канула в небытие.
Основная часть экспедиции попыталась попасть к реке Бенин. Безуспешно. Английский торговец Хаутсон предупредил их: местный правитель готов отправить на тот свет любого англичанина из-за того, что они мешают его самому прибыльному бизнесу – работорговле. Клаппертону пришлось перебраться в Бадагри и пробираться вглубь страны по протоке реки Лагос. Но тут в дело вмешалась тропическая лихорадка. Капитан Пирс погиб первым, врач Моррисон – вторым. Затем к лихорадке присоединилась дизентерия. Изможденного Лендера Хью Клаппертон нес через джунгли на руках, хотя сам чувствовал себя немногим лучше. Лишь 24 января 1826 года оставшиеся члены экспедиции добрались до Катунги, которую Хью посещал двумя годами раньше, во время первого своего путешествия. Здесь Клаппертону пришлось задержаться до начала марта, дожидаясь выздоровления. Следующим пунктом на его пути должен был стать Кано.
К сожалению, исследователь перепутал ослабление болезни с выздоровлением. Весь путь до Кано лихорадка и дизентерия продолжали терзать капитана. Он стремительно слабел, вынужден был делать долгие остановки и добрался до города только 19 сентября 1826 года. Здесь он дождался улучшения самочувствия и двинулся к Сокото – конечной точке своей предыдущей экспедиции. И конечной точке нынешней. 6 месяцев путешественник боролся со смертью в этом городе. Дизентерия не отступала. 13 апреля 1927 года Хью Клаппертон умер на руках Ричарда Лендера.
Из всего состава экспедиции 21-летний слуга остался последним выжившим. Именно ему позже удалось сделать то, что не успел закончить Клаппертон – доказать, что Нигер и Нил не соединяются между собой. Ричард открыл устье Нигера и вместе с младшим братом Джоном в 1830 году исследовал его нижнее течение. В 1832-м вместе с шотландским кораблестроителем Макгрегором Лэйрдом 28-летний путешественник организовал экспедицию вверх по течению Нигера на колесном пароходе «Альбуркан». Спроектированный Лэйрдом, он стал первым железным судном, добравшимся до Африки. «Альбуркан» смог подняться вверх по реке до впадения в нее Бенуэ. Однако это путешествие стало для Ричарда Лендера последним – он пал жертвой лихорадки, как и еще 39 из 48 ее участников.
На восток
Мунго Парк, Уолтер Аудни, доктор Диксон, Моррисон и Пирс, Хью Клаппертон, Ричард Лендер и их многочисленные спутники… Эта земля взяла немалую плату за то, чтобы приоткрыть одну из своих тайн – истоки Нила следует искать в другом месте. Скорее всего, в Юго-Западной Африке. Именно туда направилась следующая волна путешественников. И первым из них следует назвать еще одного шотландца – Дэвида Ливингстона. Миссионер Ливингстон, «ковбой» Стэнли, полиглот и фехтовальщик Бертон и многие другие шаг за шагом продвигались вглубь Африки. Одним доставалась слава, другим – смерть, кому-то и то, и другое, а кто-то удостоился лишь нескольких строк в энциклопедических справочниках…
Вставка. Параллельная неудача
В то время, когда Клаппертон со своими спутниками пробирались через дебри Лагоса, исследовать бассейн Нигера попытался еще один шотландец – Александр Гордон Ленг. Опытный офицер, участник англо-ашантийской войны 1823–24 годов попытался добраться до Тимбукту, следуя традиционным путем – из Триполи через Сахару. Перед самым началом экспедиции, 14 июля 1825 года, он женился на дочери британского консула Эмме Уоррингтон.
Уже в октябре девушке пришлось надеть траур. Ее супруг смог добраться до Тимбукту 18 августа 1825 года, став первым европейцем, побывавшим в этом городе. Лихорадка и раны, полученные при нападении берберов, не остановили шотландца. Однако из города Ленгу пришлось бежать уже через месяц с небольшим – враждебное отношение к европейцу усиливалось с каждым днем. Один из мусульман-фанатиков смог настигнуть беглеца в пустыне и зарубил его.
