Британия всегда была землей гордых и непокорных людей. Даже завоеванная римлянами в античности, она доставляла захватчикам немало хлопот. И пусть в первом веке нашей эры мало кто отваживался пойти против великой империи, все же находились те, кто восставал против владычества иноземцев. Среди этих храбрецов была и Боудикка, жена вождя племени иценов. Она стала первой женщиной в истории, которая осмелилась поднять восстание против непобедимого Рима, не побоявшись ни его влияния, ни богатства, ни силы и военной мощи. Эта рыжеволосая красавица смогла поднять на борьбу 230-тысячную армию и отомстила великому Риму за все обиды, свои и своего народа, показав всему миру, что с огромной империей можно бороться.
Жена вождя
Боудикка жила в I веке н.э., но хроники сохранили довольно много сведений о ней. Жизнеописание этой женщины можно найти и в работах Тацита, и в записях Диона, и у других античных историков. Тацит рассказывал о ней так: «Это была женщина благородного и знатного рода. Высокая и статная, держалась она гордо и независимо. Боудикка не терпела подхалимства и низкопоклонства, сама вела себя свободно и раскованно. Ее стан выделялся среди современниц грациозностью и гибкостью. Боудикку украшали длинные прямые огненно-рыжие волосы, доходившие до пояса. Когда она куда-либо направлялась, они гордо развевались над ее фигурой, словно боевое знамя армии. Голос у нее был высокий и резкий, а взгляд пронзительный и требовательный. Не всякий мог его выдержать. И одевалась Боудикка по-царски: носила цветастую тунику, опоясанную дорогим позолоченным поясом, кельтский шейный платок и массивные украшения из золота. Часто она появлялась на людях в плаще, подколотом золотой брошью». Кроме того, историки сходятся во мнении, что эта замечательная во всех отношениях личность «обладала умом гораздо большим, чем обычно женщины».
В 16 лет Боудикка стала женой Просутага, вождя племени иценов, жившего в районе современного Норфолка на востоке Англии. В 43 году н.э., когда легионы императора Клавдия вторглись в Британию, Просутаг вместе с 10 другими вождями присоединился к захватчикам. Союзники получили покровительство Рима – даже когда в 47-м Публий Осторий Скапула предложил разоружить покоренных варваров, ицены смогли сохранить относительную независимость, собственные законы и даже получить право не платить налоги и подати Риму. Прокуратор Британии назначил Просутага царем-клиентом – так называли местных правителей, присягнувших Риму на верность – и поручил ему охрану близлежащих морских и речных путей и устьев рек. Всю жизнь вождь иценов оказывал значительную помощь римской администрации, и благодаря этому его подданные жили в мире и достатке.
В то же время на остальных британских землях Рим царил безраздельно. Завоеватели обязали местных жителей платить почти непосильные налоги и выполнять разнообразные повинности; прибывшие из метрополии военные и гражданские чиновники безбожно злоупотребляли своей властью. Например, Тацит упоминает о ветеранской колонии Камулодун, на месте которой впоследствии будет построен город Колчестер, где тогда жило племя тринобантов, соседей иценов: «Ветераны, недавно выведенные в колонию, выбрасывали тринобантов из их жилищ, сгоняли с полей, называя их своими пленниками и рабами, причем воины потворствовали своеволию ветеранов и вследствие сходства в образе жизни, и в надежде на то, что им будет дозволено то же самое». Только благодаря дальновидности Просутага такого не происходило на землях иценов.
Но Просутаг был уже немолод. Он женился на юной Боудикке уже в преклонном возрасте, и она успела подарить супругу только двух дочерей. А наследовать в то время могли лишь мужчины, да и автономию завоеванным племенам римляне нередко оставляли только при условии, что ныне правящий царь объявит своим наследником не собственного сына, а римского императора. Просутаг, прекрасно это понимавший, попытался схитрить, назначив своими наследниками не только римского императора, но и дочерей. Тацит писал, что вождь «рассчитывал, что эта угодливость оградит его царство и достояние от насилий. Но вышло наоборот, и царство стали грабить центурионы, а достояние – рабы прокуратора, как если бы и то, и другое было захвачено силой оружия». Но императору Нерону не было дела до небольшого бриттского племени, и смерть Просутага положила конец независимости иценов. Однако римские легионеры решили отнять у овдовевшей Боудикки и ее народа не только свободу.
Сразу же после похорон вождя его царство было аннексировано, а земли конфискованы в пользу Рима. Назначенный управлять этой частью провинции императорский прокуратор Кат Дециан, отличавшийся невиданной жадностью, постановил взыскать с иценов 10 млн. денариев за подарки, выданные им как союзникам Рима еще во времена императора Клавдия. Причем вся сумма должна была быть выплачена сразу серебряными монетами.
Разумеется, собрать столько денег было невозможно. Легионеры конфисковали всю царскую казну, но она была не настолько богата. Тогда солдаты стали врываться в дома иценов, отбирая у них все мало-мальски ценное. А Боудикку, пытавшуюся заступиться за свой народ, сурово наказали. Согласно Тациту, «когда местные жители потребовали от римлян справедливости, те прилюдно на площади высекли Боудикку плетью. Но и этого им показалось мало. Пока Боудикка лежала без чувств на эшафоте, римские легионеры изнасиловали ее дочерей. У всех видных иценов отнимали унаследованное от предков имущество, словно вся эта область была подарена римлянам, а с родственниками царя обращались как с рабами».
Об этой несправедливости вскоре стало известно всем окрестным племенам. Оскорбленной и разгневанной Боудикке легко было поднять свой народ на восстание, к которому вскоре присоединились тысячи бриттов.
Женщина-жрица, женщина-воин
Не желая мириться с бесчинствами римлян, ицены под предводительством Боудикки покинули свои дома и отправились на остров Англси – сейчас он называется Мона. Сюда уже давно стекались все те, кому претила власть империи – представители других покоренных племен, беженцы, преследуемые римскими жрецами друиды. Узнав о том, что оскорбленная царица собирает войска, под ее знамена стали стекаться люди, уставшие жить под гнетом центурионов и легионеров, – тринобанты и другие соседи иценов. Многие из них опасались разделить судьбу народа Боудикки, если они не избавятся от владычества римлян.
Сама же она, решив возглавить войну против иноземцев, искусно раздувала пламя мятежа. Кассий Дион писал: «Но более всего к возмущению и войне против римлян подвигла туземцев Боудикка, британская женщина царского рода, обладавшая отнюдь не женским умом, которая была признана достойной начальствования и взяла на себя все военное руководство». На боевой колеснице в сопровождении дочерей она объезжала все соседние земли, призывая людей присоединиться к восстанию. Эта удивительная женщина смогла собрать под своими знаменами огромную армию – почти 120 тыс. человек.
Бритты были язычниками, и Боудикка просила помощи у богов. Она приносила жертвы своей покровительнице Андрасте, богине победы. А перед началом восстания даже гадала перед всей армией – она была еще и умелой жрицей. Женщина принесла с собой живого зайца и отпустила его в поле с подола своего платья. Посмотрев ему вслед, она растолковала знамения, которые послала ей Андрасте, объявив, что богиня к ним благосклонна и восставших ждут впереди слава и победы.
В то же время римские боги слали своим подопечным недобрые знамения. Тацит упоминает о целом ряде предзнаменований: «Статуя богини Виктории в Камулодуне безо всякой явной причины рухнула со своего места и повернулась в противоположную сторону, как бы отступая перед врагами. И впавшие в исступление женщины стали пророчить близкую гибель: в курии камулодунцев раздавались какие-то непонятные звуки, театр оглашался воплями, и на воде в устье Тамезы явилось изображение поверженной в прах колонии; океан стал красным, как кровь, и на обнаженном отливом дне виднелись очертания человеческих трупов».
Эти зловещие картины заставили жителей Камулодуна искать помощи. Однако легат Гай Светоний Паулин, командовавший римскими войсками в Британии, как раз тогда отправился усмирять непокорный остров Англси, не зная, что все мятежники примкнули к армии Боудикки и уже выдвинулись к Камулодуну. А прокуратор Кат Дециан, получив письмо с просьбами направить в город гарнизон, по словам Тацита, «прислал не более двухсот человек, и к тому же без надлежащего вооружения; стоял в Камулодуне и малочисленный отряд воинов. Уповая на храм как на неприступную крепость и встречая противодействие в осуществлении разумных мероприятий со стороны тех, кто был тайным сообщником восставших, они не провели вала и рва и не отослали женщин и стариков – с тем, чтобы оставить при себе только боеспособных».
Стоит ли удивляться, что армия Боудикки практически мгновенно захватила и выжгла дотла Камулодун? На его месте остался лишь пепел, найденный через много веков при раскопках. «Между тем восставшим казалось делом отнюдь не трудным уничтожить колонию, не имевшую никаких укреплений, ибо наши военачальники об этом не позаботились, думая более о приятном, чем о полезном. Истребив рассеянных по заставам воинов и захватив приступом крепости, они ворвались в колонию, видя в ней оплот поработившего их владычества римлян, и, упиваясь яростью и своим торжеством, расправились с побежденными, не упустив ни одной из жестокостей, какие только в ходу у варваров», – пишет Тацит.
Храм обожествленного императора Клавдия, который римляне считали неприступным, пал после двухдневной осады. Со святилищем чужого бога и теми, кто там прятался, бритты расправились с особой жестокостью.
После первой победы войско Боудикки двинулось дальше, к Лондиниуму, столице провинции. По дороге воинственная королева разгромила девятый легион под предводительством Петилия Цериала, спешивший на выручку жителям Камулодуна. И хотя сам Цериал с конницей сумел ускользнуть, пехотинцы были перебиты все до единого.
В это время Гай Светоний Паулин, вырубавший со своими легионерами священные рощи бриттов на острове Англси, наконец получил известия о разгоревшемся восстании и поспешил к Лондиниуму. Основанный около 20 лет назад, город к тому моменту уже успел разрастись и стать крупным экономическим центром с многочисленным населением, преимущественно римским. Прорвавшись в город через охваченную мятежом страну, Гай Светоний узнал, что бунтовщики двигаются к столице ускоренным маршем, и подготовить город к обороне ему никак не успеть. Да и имеющихся в его распоряжении легионеров было мало для решающего сражения, а подкрепление не успевало подойти. Жители Лондиниума напрасно радовались возвращению солдат и надеялись на спасение. Оценив обстановку, Светоний решил отступить и сдать город без боя. Вот что пишет об этом Тацит: «Здесь, размышляя над тем, не избрать ли его опорою для ведения дальнейших военных действий, он, учтя малочисленность своего войска и пример Петилия, которому дорого обошлась его опрометчивость, решает пожертвовать этим городом ради спасения всего остального. Ни мольбы, ни слезы взывавших к нему о помощи горожан не поколебали его решимости, и он подал сигнал к выступлению, взяв с собой в поход пожелавших ему сопутствовать; те, кого удержали от этого пол, или преклонный возраст, или привлекательность этого места, были истреблены врагами. Ведь восставшие не знали ни взятия в плен, ни продажи в рабство, ни каких-либо существующих на войне соглашений, но торопились резать, вешать, жечь, распинать, как бы в предвидении, что их не минует возмездие, и заранее отмщая себя».
Так Лондиниум, оставленный на милость армии Боудикки, был взят почти без сопротивления, разграблен и сожжен. Кассий Дион более подробно, чем Тацит описывает месть военачальницы за ее обиды, насилие над дочерьми и бесчестное обращение с ее народом: «Боудикка повела свое войско против римлян. Это позволило ей опустошить и разграбить два римских города и, как я сказал, учинить неописуемую резню. Те, что были захвачены в плен бриттами, были подвергнуты всем известным видам поруганий. Они подвешивали самых благородных и именитых женщин обнаженными, затем насаживали женщин на острые колья, пронзавшие их насквозь во всю длину тела. Все это они совершали, сопровождая жертвоприношениями, пиршеством и развратом во всех своих священных местах, но особенно в роще Андрасте».
Немногим позже пал и город Веруламий, впоследствии ставший Сент-Олбансом. Здесь от рук мятежников погибло около 17 тыс. человек – пленных бритты не брали. Римский историк Кассий описывает, как побежденных римлян вешали, резали, сжигали и сажали на колья, а их жен приносили в жертву Андрасте. А после пали и другие города и поселения. Всего за время восстания погибло около 70 тыс. римлян и их союзников. Виновник же всех этих бед и разрушений, алчный прокуратор Кат Дециан, сбежал морем в Галлию, откуда доложил императору Нерону о том, что Британия потеряна, а ее гарнизон погиб.
Последняя битва
Тем временем Светоний Паулин, уводя беженцев из Лондиниума, соединился с двигавшимися ему навстречу войсками. Теперь под его командованием находился весь XIV Сдвоенный и часть XX Валерия Победоносного легиона, а также вспомогательные отряды и ополчение – всего около 10 тыс. человек. Понимая, что этого недостаточно, чтобы противостоять 80-тысячной армии Боудикки, Светоний послал письмо легату II Августа легиона Пению Постуму. Но тот, опасаясь за свою жизнь, проигнорировал призыв и остался в своем укрепленном и безопасном лагере в Иске.
Светоний понимал, что без сражения не обойтись – припасы римлян были на исходе, да и восставшие бритты буквально наступали на пятки. И легат решился дать сражение Боудикке. На этот раз его легионерам предстояло сражаться не за родину или за добычу, а за собственные жизни, и он надеялся на их мужество и стойкость. Помочь могли дисциплина и тактика, всегда дававшие римлянам преимущество перед многочисленными, но неорганизованными варварами.
Легат сам тщательно выбрал место для решающей битвы и расставил войска. Тацит пишет: «Для сражения он избирает местность с узкой тесниною перед нею и с прикрывавшим ее сзади лесом, предварительно уверившись в том, что враг только пред ним на равнине и что она совершенно открыта, и можно не опасаться засад. Итак, легионеров он расставил сомкнутым строем, по обе стороны от них – легковооруженных, а на крайних флангах – конницу в плотных рядах. А у британцев в каждом отряде конных и пеших шло ликование; их было такое множество, как никогда ранее, и они были преисполнены такой самоуверенности, что взяли с собой жен, дабы те присутствовали при их победе, и посадили их на повозки, находившиеся у краев поля».
Боудикка не отсиживалась позади своих войск, как иные полководцы. Она управляла людьми с колесницы и всегда была в гуще сражения. Перед битвой она объехала свою немалую армию, обращаясь ко всем с пламенной речью – об этом также можно прочесть у Тацита: «Боудикка, поместив на колеснице впереди себя дочерей, когда приближалась к тому или иному племени, восклицала, что британцы привыкли воевать под предводительством женщин, но теперь, рожденная от столь прославленных предков, она мстит не за потерянные царство и богатства, но как простая женщина за отнятую свободу, за свое избитое плетьми тело, за поруганное целомудрие дочерей. Разнузданность римлян дошла до того, что они не оставляют неоскверненным ни одного женского тела и не щадят ни старости, ни девственности. Но боги покровительствуют справедливому мщению: истреблен легион, осмелившийся на битву; остальные римляне либо прячутся в лагерях, либо помышляют о бегстве. Они не выдержат даже топота и кликов столь многих тысяч, не то что их натиска и ударов. И если британцы подумают, сколь могучи их вооруженные силы и за что они идут в бой, они убедятся, что в этом сражении нужно победить или пасть. Так решила для себя женщина; пусть же мужчины цепляются за жизнь, чтобы прозябать в рабстве».
Легат тоже был опытным полководцем и знал, как важны слова напутствия. Тацит записал и его слова: «Не молчал в столь решительный час и Светоний; убежденный в доблести своих воинов, он тем не менее обратился к ним с увещаниями и просьбами презреть вопли и пустые угрозы варваров; все видят, что среди них больше женщин, чем боеспособных мужей; малодушные, кое-как вооруженные, столько раз битые, они сразу же побегут, как только узнают доблесть и мечи своих победителей. Даже при большом числе легионов судьбу сражений решают немногие, и им достанется тем больший почет, если столь малый отряд покроет себя славою, выпадающей на долю целого войска. Только пусть они не расстраивают рядов и, метнув дротики, продолжают непрерывно поражать и уничтожать неприятеля выпуклостями щитов и мечами и не думают о добыче. После того как они одержат победу, все достанется им. Эти слова полководца вызвали такое воодушевление и старые испытанные в походах воины с такой ловкостью изготовились метнуть дротики, что, уверившись в успешном исходе, Светоний подал сигнал к началу сражения».
Битва началась по всем правилам римской военной науки. Легионеры, не двигаясь с места, выпустили во врага стрелы, а затем забросали их дротиками, и только после этого атаковали повстанцев клином. Бой был жарким. Тацит оставил в своих трудах красноречивое описание: «Сначала легион, не двигаясь с места, стоял за тесниной, заменявшей ему укрепление, но, выпустив все свои дротики в подступающих на расстояние верного удара врагов, бросился на них в боевом порядке. Столь же стремительным был натиск воинов вспомогательных войск; ринулись на неприятеля и всадники с копьями наперевес, смявшие преграждавших им путь и оказывавших сопротивление. После этого остальные враги обратились в бегство, которому, однако, мешали расставленные повсюду и загромождавшие проход телеги. Наши воины истребляли противника, не щадя и женщин; к грудам человеческих тел добавлялись и трупы пронзенных дротиками и копьями лошадей. Одержанная в тот день победа не уступает в блеске и славе знаменитым победам древности. Ведь было истреблено, как утверждают некоторые, немногим менее 80 тысяч британцев, тогда как мы потеряли около 400 убитыми и ненамного более ранеными».
Кассий Дион также пишет о долгом и кровопролитном сражении, которое продолжалось от рассвета до заката. С заходом солнца римляне наконец одержали победу и обрушились на мятежников и их обоз, убивая и захватывая в плен. Дисциплина и превосходное вооружение легионеров все же взяли верх над многочисленностью и отвагой бриттов.
И хотя часть бунтовщиков разбежалась и укрылась в лесах, собраться с силами для нового восстания им так и не удалось – у них больше не было лидера. Царица Боудикка, не желая попасть в руки к своим заклятым врагам, приняла яд черного болиголова. Ей устроили пышную и богатую тризну, похоронив ее с великими почестями как полководца, царицу и жрицу Андрасте.
Так закончилась история восстания, поднятого Боудиккой против Рима. Вскоре в Британию прибыло подкрепление, и у мятежников не осталось шансов на победу. Однако новый прокуратор, заменивший Ката Дециана, опасаясь восстаний, ввел куда более мягкие законы и куда менее обременительные налоги.
Имя в истории
Казалось бы, имя Боудикки могло бы быть забыто, ведь ее восстание подавили, а сама она проиграла свою последнюю битву. Однако римские историки скрупулезно описали в своих трудах не только свою победу над восставшими бриттами, но и все поражения, которые они претерпели от рук непокорной царицы. Настолько сильно впечатляли их сила и гордый дух этой смелой женщины.
Кроме того, ее дело не было забыло. Она показала миру, что бросить вызов можно даже огромной и непобедимой империи. Ее восстание стало примером для множества других британских племен, а после о женщине-воине узнали и на материке. Десятки и сотни племен объединялись и обращались против завоевателей. Восстание Боудикки в некотором смысле стало первым камешком в лавине, которая смела с лица земли Римскую империю. Ведь император Нерон был вынужден увеличить число легионов сначала в Британии, а потом и в Галлии, чем сильно ослабил столицу и другие границы великой империи.
Но настоящим символом британского мужества и героизма Боудикка стала во времена королевы Елизаветы Тюдор. Этой незаурядной женщине, пожелавшей доказать, что она может править не хуже мужчин, понадобились примеры из прошлого, чтобы подтвердить, что такое возможно. Тогда-то историки и вспомнили про непокорную царицу Боудикку. И королева Елизавета, во многом похожая на жену вождя, жившую за полторы тысячи лет до нее, сделала предводительницу иценов символом Британии.
Да и при другой великой правительнице Британии, королеве Виктории, образ Боудикки был окружен романическим ореолом, ведь имя древней царицы и имя королевы переводились одинаково – «победа». Неудивительно, что в Викторианский период в Британии появлялось множество статуй и памятников знаменитой женщины-воительницы.
Имя Боудикки и ее деяния останутся в истории как первый пример того, что женщина тоже может поднять меч на защиту не только себя и своей семьи, но и своего народа.
