Часть первая
Эту землю искали веками. И находили в самых разных уголках нашей планеты. Приводили доказательства, строили теории, которые потом рассыпались в прах…
Ее искали слишком долго. И многие перестали верить в то, что эта земля не призрак, что когда-то она существовала на самом деле.
Философ Платон загадал человечеству удивительную загадку. Проходят века и тысячелетия, а люди бессильны разгадать ее.
Но всего несколько лет назад у человечества вновь появилась надежда. Надежда увидеть зарю своей истории.
Появилась удивительная версия, которая объясняет…
Впрочем, обо всем по порядку.
Пещеры острова Пинос
Казалось, этим зарослям никогда не будет конца. Обливаясь потом, задыхаясь, раздирая пальцы в кровь почти до костей, Лэйн отчаянно продирался вперед: «Только бы вырваться поскорей из этого влажного зеленого ада». Других мыслей у него уже не было.
Иногда Лэйну начинало казаться, что он попал в чрево какого-то страшного монстра – джунгли вокруг него были словно живые. И вдалеке, и поблизости раздавались странные звуки – кто-то невидимый рычал в глубине мрачного леса, кто-то пронзительно кричал высоко на деревьях, а под ногами у Лэйна болотистая почва неприятно хлюпала и чавкала.
Разрывая голыми руками нависавшие ветки и тысячелетний кустарник, он судорожно переводил взгляд с ветвей под ноги. «Главное вовремя заметить гадину, главное не наступить, не схватить случайно рукой…»
Лэйн знал – в здешних краях змеиный укус означает смерть. Никто не придет ему на помощь. А он сам не успеет добраться до человеческого жилища. «Если оно вообще есть на этих проклятых берегах».
В конце концов, он выбился из сил. «Нельзя, нельзя засыпать; уснуть здесь, в джунглях – это смерть…» – мысль отчаянно крутилась в мозгу, но воспаленные, покрасневшие глаза смыкались помимо воли. Зеленое марево поплыло перед ним…
Вдруг он заметил какой-то черный круг. И тут же что-то тяжелое тихо соскользнуло прямо на шею Лэйна и заструилось ему под воротник.
Он очнулся в одно мгновение.
Но мерзкая гадина проскользнула через прорехи разорванной рубахи и неслышно прошелестела у него под ногами.
Пару минут Лэйн стоял, остолбенев от ужаса. Потом, тяжело дыша, дрожащими руками долго тер воспаленные щеки, пытаясь придти в себя. А еще через минуту, обессиленный, он упал и уснул мертвецким сном.
Судьба и на этот раз хранила Лэйна. Так же, как и во время злосчастной бури у берегов Кубы, которая вдребезги разнесла корабль невольного путешественника по джунглям. Сердитые карибские волны пощадили Лэйна и, вместо того чтобы вслед за товарищами утянуть в морскую пучину, выбросили на остров Пинос.
Оказавшись один, посреди местных тропических зарослей, кишащих ядовитыми змеями и насекомыми, Лэйн много раз жалел, что не разделил участь других моряков. «Уж лучше было сразу пойти ко дну, чем промучиться еще несколько дней и все равно умереть в этом горячем ядовитом тумане».
Однако, проснувшись, Фримэн Лэйн (так звали нашего моряка) почувствовал бодрость и даже некую странную веселость.
Оглядевшись, он поднялся, чтобы продолжить свой невеселый путь и вдруг… заметил некое отверстие в скале, напоминавшее вход в грот. Подойдя ко входу, Лэйн на пару секунд задумался (а стоит ли вообще сюда соваться) и, обреченно махнув рукой, двинулся внутрь.
Осторожно ступая, Фримэн сделал несколько шагов и… обомлел.
Его охватило какое-то удивительное, странное чувство – причудливая смесь щемящего страха и благоговейного восхищения. Ему казалось, что он попал в фантастический дворец, прекрасный, но мертвый; дворец, навсегда оставленный прежними загадочными обитателями.
Ошарашенный моряк как ребенок мотал головой, глуповато цокал языком, причмокивал и никак не мог понять, где же он все-таки очутился.
Почему-то ему припомнились легенды о гномах. И он нисколько бы не удивился, если бы сейчас из-за ближайшей колонны показались эти маленькие сердитые существа.
Немного оправившись от смущения, он подошел к стене и стал рассматривать рисунки. Через пару минут понял, что ошибся – вблизи рисунки были совсем непонятны; чтобы рассмотреть их надо было отойти на несколько шагов.
Когда Лэйн примерно понял смысл картинок, ему опять пришлось удивляться. Перед ним предстало нечто вроде древнего тира. Он видел какие-то странные концентрические круги, наподобие мишеней. «Мишени» поражались диковинными существами, напоминающими не то изогнутые сабли, не то извивающихся змей. Рядом помещались какие-то знаки…
Запрокинув голову, Лэйн увидел, что весь потолок также искусно разрисован этими знаками…
Зачарованно передвигаясь по фантастической пещере, Лэйн не знал, что уже вписан в историю.
Через много лет загадочный грот получит название Куэва №1, а его причудливые рисунки послужат прекрасными аргументами, подтверждающими дерзкую теорию британского ученого Эндрю Коллинза.
Сам Коллинз спустился в пещеру в 1998 году и, восторженно рассматривая тайные знаки древних людей, переполнялся гордостью и нетерпением.
Несколько десятилетий он посвятил разгадке судьбы Атлантиды. По много недель проводя в путешествиях или сутками просиживая в библиотеках, Коллинз отчаянно бродил по лабиринту времени. Иногда ему начинало казаться, что мудрец Платон решил посмеяться над потомками и сочинил удивительную сказку, заставив всех искать ключ от странной, неподдающейся двери – двери, за которой находилась лишь пустота.
Но по мере того, как в его голове откладывались и приходили в систему бесчисленные отрывки древних рукописей, тома энциклопедий и пыльные раритеты, извлеченные археологами из-под толстых вековых слоев земли, Коллинз все больше убеждался – Платон не обманывал и не обманывался сам. Атлантида действительно существовала. И все чаще Коллинзу начинало казаться, что он точно знает, где отыскать ее следы.
Много лет ученый сидел над переводами платоновских диалогов. Он пытался найти ключевую фразу, которая могла бы как спасительная ниточка распутать тысячелетний клубок.
Коллинз поступил парадоксально – он решил искать не саму Атлантиду, а… ее колонии.
В диалогах Платона он обратил внимание на одно исключительно важное сообщение. Оказывается, цари Атлантиды правили не только своим островом, но и «другими островами противоположного континента».
Поскольку Платон помещал Атлантиду «за Геркулесовыми столпами» (то бишь к западу, точнее к юго-западу, от современного Гибралтарского пролива), то логично предположить, что «противоположный континент» – это не что иное, как Америка.
Упоминание в платоновских диалогах о «великом континенте, лежащем на Западе» никого не должно удивлять. Ведь у Христофора Колумба было немало предшественников. И бесстрашные викинги, последователи свирепого конунга Эрика Рауди (Рыжего) были не единственными из списка тех, кто мог бы оспорить посмертную Колумбову славу.
Хитроумные финикийцы, бороздившие моря и океаны в глубочайшей древности, задолго до написания платоновских диалогов, не только обогнули Африку (чему есть вполне достоверные свидетельства), но и, вполне возможно, посещали огромный Западный континент (во всяком случае, подозревали о его существовании).
Так вот. Коллинз предположил, что современные Большие и Малые Антильские острова – это «обломки» западных колоний платоновской Атлантиды.
И если сам главный остров погрузился в океанскую пучину, не оставив нам никаких следов, то из крайне-западных владений атлантов кое-что все же сохранилось.
И пещера Куэва №1, когда-то открытая моряком Фрименом Лэйном, – ярчайшее тому доказательство.
Более восьми тысяч лет назад, утверждал Коллинз, кара небесная уничтожила главные острова Атлантиды. Гигантский метеорит, непрошенный гость из космоса, сокрушил древнейшую цивилизацию и навсегда изменил облик планеты в западной части Атлантики.
Грандиозный сухопутный архипелаг, раскинувшийся от Кубы до Багам, ушел под воду.
Коллинз настойчиво искал доказательства в мифах и преданиях индейцев Центральной Америки.
Практически во всех сказаниях он находил упоминание о вселенской катастрофе, постигшей мир. Причем эти упоминание встречались не только в индейских мифах, но и в преданиях западноафриканских племен (живущих по другую сторону Атлантики).
Коллинз зацепился и за широко известный миф о «бледнолицых бородатых людях, приплывших с Востока». Это предание вошло в кровь и плоть религии кровожадных ацтеков и майя (вторым главным богом ацтеков был «бледнолицый» «добрый» Кецалькоатль, традиционно противопоставлявшийся жестокосердному богу войны Уицилпочтли, ненасытно требовавшему человеческих жертв).
«Белые люди с Востока» имели голубые глаза и большие бороды. Индейские жрецы, хранители древних преданий, дали им имя «ахтцай». Это слово наводило ужас на суеверных майя.
«Дети гремучей змеи» – так переводилось оно на наш язык.
Ученый обратил внимание на следующий факт – «гремучей змее» астрономы и астрологи майя ставили в соответствие созвездие Плеяд. Но именно это имя когда-то носили «острова в Западном море»!
В индейских преданиях сохранилось совершенно четкое представление о «старой родине» – о землях, на которых раньше жили их далекие праотцы. Центральноамериканские племена по-разному рассказывали о своей прародине. Кто-то называл ее «Тлапаллан», кто-то «Тулан»… Но чаще звучало иное слово – «Ацтлан». Именно в нем содержится корень «атл», что означает «посреди воды»…
Коллинз привлек на помощь геологов. Они указали – искать прародину некоторых индейских племенах там, где сейчас плещутся воды Карибского моря и Атлантики, вполне можно.
Много тысяч лет назад между берегом Гондураса и Большими Антильскими островами существовал так называемый «Каменный путь» – довольно широкая полоска суши, по которой вполне могли перебраться на полуостров Юкатан и в Центральную Америку предки тех же майя.
Коллинз помнил и о том факте, что еще в 1972 году Мэнсон Валентайн, отменный специалист по морской археологии, исследуя западную часть Большой Багамской банки, высказал любопытную гипотезу – недалеко от берегов Кубы существует… затонувший город.
Однако западному ученому попасть в гости к Фиделю в те времена было непросто. А кроме того, изыскательские работы под водой требовали особого искусства и отчаянной смелости.
И на всем белом свете был только один человек, который мог доказать или опровергнуть головокружительную теорию Коллинза и Валентайна…
Испанские изумруды и затонувший «СеребрЯный флот»
Еще в детстве он не давал никому жить – ни родителям, ни друзьям, ни соседям. Мэл Фишер бесконечно что-нибудь изобретал.
От его изобретений было мало проку, но весьма много хлопот и неприятностей.
Когда непоседливый паренек из Индианы вырос, то поиски работы и лучшей жизни занесли его прямо в солнечную Калифорнию, на берег теплого океана. Именно здесь Мэл Фишер встретил свою судьбу.
Судьба явилась ему в образе костюма аквалангиста и металлоискателя. Именно эти две вещи впоследствии принесли ему и величайшее счастье, и величайшую беду в жизни.
Мэл и его жена пристрастились к подводному плаванию. Удивительный подводный мир захватил их воображение – они часами «просиживали» под водой. А однажды они услышали историю, определившую всю их жизнь.
В 1612 году в Испанском королевстве разразилась катастрофа – у правительства не оказалось денег, чтобы содержать армию и чиновников.
Причиной всему была отнюдь не война, не засуха и не эпидемия чумы. Причиной была обычная морская буря. Она разметала по океану и потопила знаменитый «Серебряный флот» – множество судов, перевозивших в Испанию огромные ценности. Флагман «Серебряного флота» галеон «Nuestra Senora de Atocha» был разбит о прибрежные скалы.
А в 1715 году на дно пошел корабль, груженый золотом и изумрудами из андских рудников.
Фишер загорелся безумной идеей найти сокровища. По всем Штатам он вербовал водолазов-добровольцев. Долорес, жена Фишера, 55 часов подряд просидела под водой, рекламируя перед прессой отчаянную затею мужа.
Водолазы-энтузиасты постепенно подбирались. Труднее было найти тех, кто решился бы вложить собственные деньги в столь оригинальный проект.
Банкиры с интересом разглядывали бодрого аквалангиста, уверенно рубившего рукой воздух и повествовавшего об испанском золоте без тени сомнения – так, будто он сам путешествовал на борту затонувшего галеона.
Фишер не был наивен. Он прекрасно знал, что думали о нем финансовые дельцы. Мэл нисколько бы не удивился, если бы ему сказали – каждую их беседу записывают на пленку, а потом отдают для анализа психоаналитику. Чтобы тот ответил на один-единственный вопрос: в здравом ли уме находится человек, которого он только что наблюдал на экране?
И Мэл подозревал, что почти всегда ответ был не в его пользу.
Но знал он и то, что его кредиторы и сами больны. Он был безумно влюблен в океан и в свою мечту. Они были безумно влюблены в деньги.
Мэл не сомневался – каждому второму из них жажда огромной добычи не даст уснуть и надолго лишит покоя. И это чувство перетянет доводы любых психоаналитиков.
Вскоре он нашел удивительно простую, но эффектную наживку для кредиторов.
Фишер начал приглашать их самих… поучаствовать в поисках. Отказывались единицы.
Гости приезжали к Фишеру, одевали акваланги, вооружались металлоискателем и вместе с ним (а иногда и в одиночку) отправлялись в район поисков. Перед спуском в воду Мэл желал им самим найти галеон – тогда прибылью им не придется делиться ни с кем. Гости недоверчиво смотрели на него и учтиво кивали. Мэл ласково улыбался им в ответ широкой, открытой улыбкой. Почти никто не замечал, что в уголках его губ играла легкая, еле заметная усмешка.
Проходил день-другой, но гости ничего не находили. Фишер мрачнел, становился чуть раздражительнее и сетовал на то, что они слишком мало времени проводят под водой.
Он ворчливо бормотал что-то вроде: «Если господа хотят, нырнув один раз, тут же поднять со дня моря изумруд из королевской сокровищницы, то они безбрежно наивны. Если бы это было так легко, то любой мальчишка из рыбацкой семьи без проблем заседал бы уже на Уолл-стрите».
Гости в ответ огрызались и не без ехидства напоминали Фишеру, что именно он зазвал их сюда. Мэл удрученно замолкал.
Проходило еще пару дней и веселые подколки начинали сменяться настоящим раздражением – гости собирались через пару дней паковать чемоданы. Примерно в этот момент происходило чудо.
Неожиданно очередной кредитор выныривал из морской глубины в перевозбужденном состоянии. И на палубу… сыпалось три-четыре золотых испанских монеты, только-только самолично извлеченных «фомой-неверующим» из-под толстого слоя морского ила. Иногда находились серебряные ключики, иногда еще какая-то раритетная мелочь.
Мэл внимательно и восхищенно рассматривал «находки». Гости же ревниво забирали их у него и припрятывали в саквояжи, чтобы затем отдать доверенным экспертам. Когда на их стол ложилось заключение о подлинности монет, вопрос кредитования решался автоматически.
Весь спектакль Фишер разыгрывал столь профессионально, что никому и в голову не приходило заподозрить его в обычном подлоге. В нужный момент в толстый слой ила Фишер искусно сам подкладывал удивительные «находки».
Впрочем, по большому счету он никого не обманывал. Все больше реальных находок подтверждало – он на верном пути. И с каждым днем приближается к желанной цели.
Был найден огромный испанский якорь, несколько оправленных в серебро пистолетов, пара золотых предметов. Все говорило об одном – таинственный галеон где-то рядом.
С каждой неделей Фишера охватывало все большее нервное возбуждение. Он чувствовал – вскоре его ожидает событие, которое перевернет всю жизнь. Он не знал – крутой перелом в судьбе, действительно, поджидал его. Но он оказался совсем не таким, как мечты Фишера…
Штормы в здешних местах – коварная штука. Часто они налетают мгновенно, не спрашивая разрешения у метеоцентра и не уведомляя о своем приходе.
В тот черный день в открытом море было четверо – сын Фишера Дирк с женой Анжелой и два помощника-водолаза из команды «искателей сокровищ». Катер перевернуло мгновенно.
Шансов не было ни у кого. Тех, кого не удавалось затянуть в пучину, жестокий шторм безжалостно разбивал о прибрежные скалы.
С тех пор каждый день Мэл подолгу стоял на берегу и смотрел вдаль. Перед ним расстилалась могила. Безбрежная, бирюзовая могила его любимого сына.
Когда-то Мэл беззаветно любил океан. Теперь он его ненавидел.
Бессердечное море как будто смеялось над его горем – теплые спокойные волны равнодушно катились на берег… Они словно шептали Мэлу: «Напрасно ты полюбил Глубину. Она волнует и манит к себе. Но никогда не отвечает взаимностью».
Море не отдало ему ни одной своей тайны. И забрало сына.
Через какое-то время самые близкие люди поняли – Мэл принял решение. Он решил вернуться. Вернуться к Дирку. Туда, где когда-то оставил его одного…
Он начал искать смерть. Плавал рядом с акулами, заныривал в подводные пещеры, протискивался в самые узкие щели – туда, откуда можно было не найти обратного выхода.
Но смерть решила поиграть с ним в прятки. Когда однажды маленькая лодка Фишера перевернулась в открытом море и, казалось, спасения уже нет, его неожиданно заметили с борта судна, чудом проходившего рядом.
Парня, который вернул Фишера к жизни, звали Грэг Уорхем. Именно он первым нашел целые залежи серебряных брусков с затонувшего несчастливого галеона.
Мэл понял: море приняло жертву. Оно забрало сына, но взамен открыло свою тайну.
Теперь уже было ясно – конечная цель совсем рядом. И точно – вскоре около одной из подводных скал металлоискатель будто залихорадило…
Гигантские слои подводного ила «сдувались» специальным аппаратом, придуманным Фишером (что-то вроде мощнейшего «подводного пылесоса»). И вот однажды дежурный рабочий стал свидетелем чуда – на мгновение ему показалось, будто добрая фея взмахнула невидимой волшебной палочкой и… из «трубы пылесоса» хлынул настоящий изумрудный дождь! Десятки, сотни, тысячи крупных, бесценных камней заискрились в пенящейся воде!!!
Фишер стал знаменит на весь мир. Когда журналисты писали о нем, то, перечитывая написанное, никак не могли понять, что же у них в результате вышло – документальный очерк или художественный рассказ.
История Фишера, слишком невероятная, чтобы быть правдой, напоминала захватывающий голливудский фильм. Здесь было все – старинные карты и древние предания, затонувший галеон, испанское золото, фанатик-искатель, штормы, риск, смерть…
И все это было правдой.
Как-то Фишер намекнул друзьям: пройдет время и он поразит мир открытием гораздо более величественным, чем россыпи старинного золота на морском дне.
Больше он ничего не сказал, и раззадоренные друзья решили выпытать у него интригующую тайну. Мэл не стал долго томить их – прямым текстом он заявил, что речь идет о поисках знаменитой Атлантиды.
Фишер любил шокировать слушателей. Любой, кто мало знал его, не стал бы слушать хвастуна и пары минут. Но те, кому Мэл сказал об Атлантиде, знали – он не бросает слов на ветер. И если что-то задумал, значит, самые невероятные вещи вскоре начнут сбываться.
«Адреса» затонувшей Атлантиды Фишер не назвал. Собственно, этого и не требовалось – достаточно было его намека о том, что к поискам он приступит тогда, когда у «США улучшаться отношения с одной страной». И без особых уточнений было ясно – речь идет о Кубе.
Коллинз кое-что слышал о Фишере. Когда же до него дошли сведения, что знаменитый «охотник за сокровищами» собирается поискать нечто более ценное, ученый немедленно отправился в путь. Добиться встречи со своенравным Фишером было непросто. И все же они поговорили.
Коллинз был поражен разговором. Ученый думал, что ему придется воодушевлять Фишера и «обращать его в свою веру», всячески доказывая «кубинскую теорию», однако…
Однако аквалангиста-кладоискателя ни в чем не пришлось убеждать. Похоже, он не нуждался в аргументах Коллинза, ибо знал нечто более существенное и удивительное. В любом случае, «подводник» обнадежил ученого – пройдет время и весь мир поразит сенсация.
Фишер еще не знал, что судьба вновь готовит ему крутой поворот…
