«А что если башню, когда ее построят,
будут считать красивой и интересной?»
Гюстав Александр Эйфель
Имя Эйфеля в сознании современного человека неразрывно связано с символом Парижа – Эйфелевой башней. Что ж, следует согласиться – это величайшее творение известного архитектора и инженера. Самое великое, самое знаменитое и… самое скандальное. Гигантская ажурная конструкция не сразу стала символом города, завоевала признание и любовь парижан. «Чудовище», «черная гигантская заводская труба» – так называли ее современники.
Однако башня – далеко не единственный след Эйфеля в архитектуре. Построенные им здания и сооружения разбросаны по всему миру – от Индокитая и России до Америки. И каждое из них по-своему уникально. И если архитектуру называют застывшей музыкой, то Александр Гюстав Эйфель внес в эту музыку немало «металлических» нот.
«Красноречивый» инженер
Будущий инженер родился 15 декабря 1832 года в Дижоне. Нетипичная для француза фамилия досталась ему от немецких предков, перебравшихся во Францию в начале XVIII века. Произошла она от названия местности Эйфель, поскольку новые соседи эмигрантов оказались не способны выговорить немецкую фамилию Бёникхаусен. Отец Гюстава, Александр, был ремесленником, а мать – дочерью богатого торговца древесиной.
Ее доходы и позволили юноше получить приличное образование. Окончив колледж и технический лицей, 20-летний Гюстав в 1852 году отправился в Париж поступать в Политехническую школу. Но с треском провалил устный вступительный экзамен. Комиссию не устроило… недостаточное красноречие будущего инженера и архитектора.
Провал не обескуражил молодого человека. Гюстав тут же поменял планы и вместо Политехнической школы поступил в Высшую Школу Искусства и Производства. В 1855 году он получил диплом инженера.
Вернувшись в Дижон, Эйфель несколько месяцев работал на винодельне у своего дяди. Однако такая карьера, видимо, не привлекала его. В этом же году молодой инженер поступил на работу в конструкторскую фирму Шарля Неве, строившую мосты.
Аккуратность и точность, видимо, доставшиеся Гюставу в наследство от немецких предков, а также инженерные навыки, сообразительность и привитый в Школе Искусств художественный вкус вместе образовали гремучую смесь. Именно она позволила молодому человеку за короткий срок сделать блестящую карьеру.
Уже через два года Эйфель стал известен в инженерных кругах Франции. При постройке железнодорожного моста в Бордо он использовал пневматический способ установки оснований – первое собственное изобретение. После этого его приняли в Общество гражданских инженеров, которое Эйфель впоследствии возглавил.
В ту пору по всей Франции развернулось широкое железнодорожное строительство. Эйфель принимал в нем деятельное участие – особенно на юге страны. Самоуверенный донельзя, молодой инженер брался за любое дело. Он не боялся использовать новейшие – пусть и мало проверенные – приемы строительства и вносить в каждый проект свои усовершенствования. Вскоре он уже считался одним из самых успешных сотрудников «Шарль Неве». Специализацией Гюстава стали решетчатые конструкции – они прочнее и экономичнее сплошных. Из строительных материалов инженер предпочитал железо и сталь. Более дешевый, но и более хрупкий чугун Эйфель старался не использовать. Главным же козырем молодого специалиста оставались безукоризненные расчеты.
Недостаточное красноречие Эйфеля не позволило ему поступить в Парижскую Политехническую школу. Спустя сто лет парижская пресса так прокомментировала этот курьез: «Молодых людей, не принятых в этом году в Политехническую школу, можно утешить тем, что великого инженера, одного из отцов аэродинамики, Гюстава Эйфеля постигла в свое время та же неудача».
В 28 лет Эйфель становится компаньоном своего работодателя. И в этом же году реализуется его первый индивидуальный проект – железнодорожный мост в Бордо. Однако два года спустя, недовольный зарплатой, инженер покидает «Шарль Неве» и уходит на вольные хлеба. В 1860 году в Леваллуа-Перье, близ Парижа, он открывает собственный завод металлоконструкций. Смелый шаг для тридцатилетнего инженера. Или точный расчет? Гюстав был уверен, что его известности хватит, чтобы дело «завертелось» и начало приносить прибыль. Как показало будущее, он не ошибся.
Основным своим «ноу-хау» Эйфель сделал сборные конструкции. Что бы ему ни заказали – мост, павильон или акведук – все производилось в Леваллуа-Перье в виде набора отдельных элементов и комплекта скрупулезно подготовленных чертежей – инструкции по сборке. Рабочим на месте оставалось только собрать «паззл». Такой способ обеспечивал высокую скорость и относительную дешевизну строительства и не требовал большого количества высококвалифицированных рабочих при сборке.
Когда дела Гюстава наладились, он задумался о создании семьи. Избранницей Эйфеля стала дочь одного из его поставщиков – 17-летняя Мари Годеле. Вместе они прожили 15 лет. Мари родила Гюставу пятерых детей, но в 32 года умерла от пневмонии. Больше Гюстав Эйфель не женился.
Железная «музыка»
Следующие тридцать лет для Эйфеля превратились в одну сплошную стройку. Основные расчеты Гюстав делал сам, однако это не мешало ему содержать целое конструкторское бюро – сорок чертежников и расчетчиков. Вместе они создавали проекты, воплощенные в металле, по всему миру – от Филиппин до Америки. С 1860 по 1889 год фирма Эйфеля построила более 200 сооружений – вокзалы, банки, школы, театр, католическую церковь, синагогу, купол обсерватории, казино. Его ценили не только за четкое исполнение работ и умеренные цены, но и за оригинальные идеи.
В 1870 году Эйфель на несколько лет покидает Францию и отправляется в мировое «турне». В Египте, Перу, Чили, Боливии, Румынии, Испании и Венгрии он активно «продвигает» свои проекты. Во многих странах его сооружения эксплуатируют до сих пор.
Вернувшись из «турне», Гюстав решил, что пора заняться настоящей архитектурой. В 1875 году вместе с архитектором Буало он спроектировал и начал строить магазин Бон Марше в Париже. Огромный по меркам того времени универмаг (2700 кв. м) разделялся на ряд помещений со стеклянной кровлей. Ажурные чугунные мостики вели из одного корпуса в другой. Бон Марше стал примером для подражания при постройке других универсальных магазинов – в том числе и московского ГУМа. После постройки Бон Марше об Эйфеле заговорили не только как о выдающемся инженере, но и как о замечательном архитекторе.
Строительная «фирма» Эйфеля принимала участие и в конкурсе проектов на постройку Троицкого моста в Петербурге. Однако российские власти сочли его проект ажурного моста «слишком легкомысленным» и выбрали другой вариант. Тем не менее, на территории Российской империи один мост, построенный по эскизам Гюстава Эйфеля, все-таки был. Это – уникальный поворотный мост через канал военного порта в Либаве (сейчас – город Лиепая).
В следующем году неугомонный француз уже разрабатывал новый проект. Он рассчитал и изготовил 46-метровый стальной каркас для статуи Свободы, преподнесенной скульптором Бартольди в дар американскому народу. Учитывая, что и каркас, и саму статую перевозили через океан в виде нескольких сотен частей, точность расчетов, прославившая «контору» Эйфеля, была особенно важна. Гюстав и его помощники подтвердили свою высокую квалификацию. Когда американский народ соблаговолил наконец-то забрать подарок и приступить к его сборке (произошло это в 1886 году), все элементы каркаса идеально подошли друг к другу.
В конце того же года Компания по проектированию и консультированию, созданная Эйфелем, прияла участие в конкурсе проектов на постройку железнодорожного моста через реку Дуэро в Португалии. Гюстав возвращался, что называется, к истокам.
Задача была не из простых. Река отличалась капризным нравом: переменная сила течения, глубины от 13 до 18 м и самое неприятное – мягкий грунт дна – не позволяли построить традиционный мост на сваях. Эйфель предложил перекрыть всю реку единственным 160-метровым пролетом. Мост был закончен быстро, как и все постройки Эйфеля – всего за два года. В честь присутствующей на открытии этого грандиозного сооружения португальской королевы Марии Пии он получил название Понто Мария Пия. Следует отметить, что этот мост активно эксплуатировался до 1991 года – целых 114 лет.
Закончив строительство в Португалии, Эйфель устремляется в Ниццу и создает очередное чудо. Огромный стотонный подвижный купол обсерватории, созданный под его руководством, легко поворачивает один человек!
Однако затем Гюставу пришлось взять небольшой тайм-аут.
В декабре 1879 года в Шотландии произошла страшная катастрофа. Гордость английских инженеров – 85-пролетный мост Тай-Бридж, самый длинный в мире, самый современный, самый надежный – рухнул вместе с идущим по нему поездом под напором ураганного ветра. Причина катастрофы – неверные расчеты ветровых нагрузок. Но все вокруг сделали другой вывод – металлические конструкции ненадежны.
Только в 1880 году он приступил к реализации своего нового проекта. Рухнувший в 1878 году мост Тай-Бридж не прибавлял особого оптимизма потенциальным заказчикам. «Мои мосты не падают», – самоуверенно заявил Эйфель и… оказался прав! Полукилометровый виадук Гарабит на юге Франции эксплуатируют до сих пор! Самый длинный его арочный пролет – сто шестьдесят два метра – перекрывает ущелье, по которому протекает река Тюйер, и проходит в ста двадцати метрах от поверхности воды. Долгое время этот мост оставался самым высоким в мире. При его постройке Гюстав Эйфель и его инженеры немалое внимание уделили именно расчету ветровых нагрузок. То же учитывали и при постройке Эйфелевой башни – даже при самом сильном ветре амплитуда ее колебаний не превышает 15 см!
Тысячефутовая мечта
1889 год должен был стать для Франции знаменательным: столетний юбилей революции совпал с проведением в Париже Всемирной промышленной выставки. «Отцы города» мечтали о какой-нибудь великой идее, которая бы прославила Париж и Францию, показала всему миру возможности французской промышленности и позволила бы утереть нос англичанам, немцам и американцам. «Нужна идея, великая идея, нечто сенсационное, чрезвычайно заманчивое, невидаль», – прямо заявил тогдашний премьер-министр Фрейсин организаторам выставки.
«Невидаль» предлагали обеспечить многие – на объявленный устроителями выставки конкурс было представлено 700 проектов. Один из них разработало конструкторское бюро Эйфеля.
Впервые идея постройки 300-метровой башни пришла Гюставу в голову задолго до конкурса. Если бы история распорядилась иначе, ажурная башня могла бы стать символом… Барселоны. Однако испанское правительство не пожелало тратить деньги впустую, и первый проект Эйфеля остался нереализованным.
Идея построить 300-метровую башню приходила в голову не только Эйфелю. Еще в 1833 году англичанин Тревитик предложил украсить Лондон тысячефутовой чугунной конструкцией. Туманный Альбион не прочь был подтвердить гордое звание «мастерской мира» таким способом. Но архитектор неожиданно умер, и проект так и остался на бумаге. В 1876 году тысячефутовую вышку для Филадельфийской выставки предлагали построить американские инженеры Кларк и Ривс, однако традиционная для американцев того времени медлительность в принятии решений и нехватка финансирования не позволили осуществить этот смелый проект. В 1881 году французский архитектор Себильо хотел построить в Париже 370-метровую башню для электрического освещения города. Наконец, у Эйфеля был прямой конкурент – архитектор Бурде предлагал к выставке 1889 года украсить Париж 300-метровой каменной башней.
При проектировании своей башни Гюстав Эйфель умудрился настолько точно составить чертежи, что все 320 м высоты, почти 9 тыс. тонн веса и 2,5 млн. заклепок «сошлись тютелька в тютельку» без единой технологической проблемы. Великолепно проработанный проект позволил построить огромное сооружение в рекордные сроки – два года и два месяца. И это во Франции, славившейся в то время своими «долгостроями»!
В мае 1884 года Эйфель снова обсуждает со своими сотрудниками проблему сооружения башни, а в следующем году выступает в Обществе гражданских инженеров с докладом о проекте «произведения искусства современного инженера и века науки и техники». Инженер проектного бюро Эйфеля Морис Кехлен делает первые наброски невыразительного, предельно функционального ажурного «столба», потом проект перерабатывает Стефан Совестер, а уже после него окончательные правки вносит сам Эйфель. Он немедленно патентует от своего имени и имени других авторов «проект постройки трехсотметровой башни», а после выкупает у коллег их права, став единоличным владельцем проекта башни «имени себя».
Именно этот проект и одержал победу на конкурсе. У жюри было только два возражения – их не устроил поставщик лифтового оборудования и место постройки башни. Первоначально детище Эйфеля должно было «шагать» через Сену. Поставщика быстро заменили, а башню решили строить прямо на Марсовом поле, на месте проведения выставки. Гигантский портал ее нижней арки должен был стать своеобразными «воротами» выставки.
Однако конкуренты не дремали. С их помощью изображения ранних проектов башни попали в парижские газеты. Столичный «бомонд», оскорбленный до глубины души «насилием» над историческим центром Парижа, устроил Эйфелю и организаторам выставки настоящий скандал с истерикой.
Работая над постройкой Эйфелевой башни, Гюстав настолько был уверен в точности и непогрешимости своих расчетов, что отверстия под заклепки пробивались прямо на заводе. При монтаже башни все детали настолько идеально подходили друг к другу, что ни одно отверстие не пришлось пересверливать.
Железная скандалистка
Парижская творческая интеллигенция «накатала» директору будущей выставки целую петицию за подписью трехсот писателей, поэтов и художников – по одному за каждый метр. Среди них были лучшие писатели Франции – Мопассан, Верлен, Дюма-сын.
Текст петиции: «Мы, страстные любители до сих пор еще не тронутой красоты Парижа, протестуем всеми силами нашей возмущенной души во имя оскорбленного французского вкуса, во имя находящихся под угрозой французского искусства и истории. Неужели Париж… подчинится побуждаемой корыстными мотивами фантазии конструктора машин и тем самым навсегда и безнадежно обесчестит себя? Во имя подлинного французского вкуса, во имя искусства и истории Франции, находящихся сейчас под угрозой, мы, писатели, художники, скульпторы, архитекторы, страстные поклонники пока еще безупречной красоты Парижа, с глубоким возмущением всеми силами протестуем против сооружения в самом сердце нашей столицы бесполезной и чудовищной Эйфелевой башни, которую злоречие народа, часто отличающегося здравым смыслом и чувством справедливости, уже окрестило Вавилонской».
Кроме «богемы» башня привлекла внимание и парижских самоубийц. Пока все ее площадки не огородили высоким сетчатым забором, с ее помощью ежегодно сводило счеты с жизнью от пяти до десяти человек.
Одновременно в газетах были опубликованы расчеты некоего «математика», который «доказывал», что, достигнув 220 м, башня непременно развалится сама собой. Когда озадаченный директор выставки спросил у Эйфеля, что ему делать с петицией, тот ответил: «Сохраните. А потом повесьте на башню. Текст, подписанный такими людьми, будет лучшей рекламой».
Эйфель метался по всему Парижу. Беседовал с людьми, показывал им подлинные рисунки башни – ему удалось убедить многих, но некоторые эстеты даже навсегда уехали из Парижа, чтобы не видеть осквернения любимого города.
Самым же ярым ненавистником Эйфелевой башни на протяжении всей жизни оставался Ги де Мопассан. Пока башня строилась, он даже в ресторане всегда садился так, чтобы не видеть «чудовищной фабричной трубы», а когда проект был окончен, вдруг… зачастил в ресторан на основном уровне башни. Когда у писателя спросили, как он может регулярно посещать столь яростно презираемую им постройку, Мопассан невозмутимо ответил: «Это единственное место в Париже, откуда не видно «чудовища».
Впоследствии парижская «богема» сменила гнев на милость. «Взаимопроникновением внутреннего и внешнего пространства», «эсетическим содержанием металлической архитектуры XIX века» называли ее искусствоведы, «королевой Парижа» нарек Эйфелеву башню Жан Кокто, «пастушкой стада мостов» и «лестницей в бесконечность» – Гийом Аполлинер. О ней снимали фильмы, ее писали на своих полотнах Пикассо, Шагал, Утрилло, а композитор Шарль Гуно в честь Эйфелевой башни сочинил свой «Концерт в облаках».
Казнить нельзя помиловать
Башню построили чуть более чем за два года – с 28 января 1887 года по 31 марта 1889-го. Восемь месяцев из них заняла подготовка фундамента. Нижний этаж конструкции представлял собой пирамиду в 57,63 м высотой. Именно там, на первой площадке башни, располагался ресторан, который так любил посещать Ги де Мопассан. На высоте 115,73 м находилась вторая платформа, которую облюбовали парижские самоубийцы конца XIX – начала ХХ века. На высоте 276,13 м была третья площадка. Отвечая скептикам, не верившим в устойчивость башни, на этой площадке Гюстав Эйфель устроил себе квартиру. Впоследствии здесь была оборудована астрономическая и метеорологическая обсерватории. Четвертая площадка с маяком находилась на самом верху башни, на высоте 300 м. Гидравлический лифт за семь минут поднимал посетителей на нижнюю площадку, откуда можно было полюбоваться Парижем с высоты птичьего полета.
Титаническая постройка произвела среди парижан и гостей настоящий фурор – только за время выставки она полностью окупила свою стоимость за счет продажи билетов.
Однако позже тут и там снова начали раздаваться требования демонтировать башню. Мол, выставка закончена и пора этот аттракцион разобрать. «Антибашенное» движение возглавил известный писатель Октав Мирабо. Сторонники демонтажа Эйфелевой башни собрали около 300 тыс. подписей – т.е. теперь у каждого метра сооружения была тысяча противников. В ответ Эйфель опубликовал целое исследование, обосновав полезность башни для науки и практической жизни. И его неожиданно поддержали городские власти – они были ошеломлены прибылями, которые приносит «гигантская фабричная труба». За сохранение строения высказались и военные.
Вскоре на верхушке конструкции был установлен мощный маяк, указывающий путь дирижаблям и самолетам. В 1910 году там же появились особо чувствительные приборы, обеспечивающие работу международной службы точного времени. За ними «прописалась» на башне радиоантенна, а впоследствии – и телеантенна. С ней высота ажурной красавицы увеличилась до 320 м.
В годы Первой мировой войны башня была «мобилизована». На ней разместили зенитные прожекторы и оборудование для радиоперехвата. Официальная история Эйфелевой башни гласит, что именно перехваченные на ней телеграммы позволили французам в 1914 году выиграть битву на Марне, а в 1915-м – изловить знаменитую шпионку Мату Хари.
Однако еще несколько раз проекты сноса башни или слухи о них вызывали нешуточные скандалы и даже судебные разбирательства. «Королева Парижа», как и все «звезды», просто не могла существовать спокойно.
После постройки башня была покрашена… в «волнующий» розовый цвет. Эту окраску сооружение сохранило до 1892 года, после чего стало… желтым. Неизвестно, чем руководствовались власти Парижа при выборе цветовой гаммы, но еще дважды в своей жизни – в 1954 и 1961 башня становилась розовой. А в последний раз кутюрье от парижской мэрии решили выкрасить «Королеву Парижа» в болотно-коричневый цвет. Правда, какой бы оттенок ни приобрела Эйфелева башня, одно остается неизменным – по завещанию Гюстава Эйфеля ее красят исключительно вручную. Покраска 2003 года обошлась городской казне в три миллиона евро.
В 1925 году слухами о предстоящем сносе башни воспользовался некто Виктор Лустиг. Представившись заместителем министра, французский коллега Остапа Бендера за кругленькую сумму пообещал обстряпать дело так, чтобы тендер на демонтаж башни достался торговцу металлоломом Андре Пуассону. Больше Пуассон не видел ни денег, ни тендера, ни самого «заместителя министра».
А вот в 1937 году городские власти всерьез задумались о демонтаже «Королевы Парижа». Однако не тут-то было. Сторонников у башни оказалось не меньше, чем в недалеком прошлом было непримиримых врагов. Под давлением общественности вопрос о разрушении Эйфелевой башни был закрыт.
Вскоре после Второй мировой войны нашелся еще один «Бендер». На этот раз парижский торговец овощами изготовил себе фальшивые документы и попытался «продать» Эйфелеву башню голландской фирме по переработке металлолома. Однако сделка не состоялась: вмешалась полиция – и вместо 50 миллионов франков «зеленщик» схлопотал пять лет тюрьмы.
Последний скандал «потряс» Эйфелеву башню в 2005 году. Десять кассиров, продавая «неучтенные» билеты, умудрились за пару месяцев «срубить» ни много ни мало миллион евро. Разницу между количеством проданных билетов и наличными, поступающими в кассу, заметили абсолютно случайно.
За 119 лет Эйфелеву башню посетили более 250 млн. человек.
На скамье подсудимых
Башня, безусловно, стала величайшим творением Гюстава Эйфеля. И он, и его наследники целых пятьдесят лет получали на продаже билетов огромные деньги – несмотря на то, что с 1909 года башня считалась собственностью государства. Однако деньги – еще полдела. Ажурная красавица принесла своему создателю всемирную славу, почет и уважение.
К сожалению, на лаврах Гюстав Эйфель почивал недолго. В 1893 году грянул Панамский скандал.
Справка
В 1879 году Фердинанд Лессепс начал строительство Панамского канала. Для финансирования проекта было создано акционерное общество «Всеобщая компания межокеанского канала». Однако неудачный проект, плохой климат и ошибки в расчетах привели к тому, что к 1888 году денег было потрачено в два раза больше нормы, а работы выполнены едва ли на треть. При этом постройка канала унесла в могилу более 20 тыс. строителей. Лессепс и другие руководители компании раз за разом подкупали комиссии, журналистов и депутатов, чтобы те успокаивали акционеров и обещали им золотые горы.
Но, как говорится, шила в мешке не утаишь. В 1888 году компания была вынуждена заявить о своем банкротстве. Одновременно разорились тысячи мелких французских рантье, вложивших деньги в амбициозный проект. По Франции прокатилась волна самоубийств.
Среди привлеченных к суду участников панамской аферы оказался и Гюстав Эйфель. В 1887 году он привлекался Лессепсом к переработке проекта канала. Дело в том, что Лессепс, великолепный менеджер без технического образования, собирался прорыть канал через каменистые нагорья Панамы точно так же, как через пески Суэца – по прямой и без шлюзов. Но к 1877 году нереальность этого проекта стала очевидна. Эйфель должен был разработать систему шлюзов для Панамы. Однако ни канал, ни шлюзы так и не были построены. Против Гюстава выдвинули обвинение в получении 19 млн. франков за фиктивные работы. Дело чуть было не окончилось конфискацией фирмы Эйфеля, но его выручил премьер-министр Франции Шарль-Луи Фрейсине. Под прямым давлением премьера участие Эйфеля в панамской авантюре тихо замяли.
За счет былых заслуг…
Эйфелева башня была последней постройкой Гюстава. Неизвестно, что повлияло на это в большей степени – парижский успех Эйфеля или его панамский провал. В 1890 году инженера привлекают к работе над первой линией парижского метро. Но в Гюставе уже не чувствуется того «огонька», той увлеченности, с которой он работал раньше. Современники считали, что, построив Эйфелеву башню, он совершил «дело всей жизни» и теперь мучительно искал, чем бы себя занять.
24 июня 2005 года в селе Париж Челябинской области открыта 60-метровая копия Эйфелевой башни. Она «работает» вышкой сотовой связи.
Кстати, подобные сооружения есть во многих городах мира. Среди них – Лас-Вегас, (здесь возведена самая высокая копия – 170 м.), Алматы, Прага, Токио, Паттайя (Таиланд), Красноярск и другие. А в парке «Италия в миниатюре» в итальянском городке Визерб маленькая Эйфелева башня стоит в ряду других шедевров европейского зодчества.
Как бы то ни было, с 1900 года бывший великий архитектор внезапно заинтересовался вопросами аэродинамики. Многие из своих экспериментов он проводил в собственной квартире на третьей платформе башни. В 1908 году Гюстав открыл первую во Франции аэродинамическую лабораторию. К 1912-му году он разбирался в аэродинамике не хуже, чем в архитектуре. 70-летний инженер сам поднимался в небо на хрупких «этажерках», удивляя парижан смелостью и железным здоровьем. В годы войны 82-летний изобретатель лично руководил установкой на «своей» башне зенитных прожекторов.
Последний раз Гюстав Эйфель появился на людях в 1923 году, когда ему исполнился 91 год. Седой патриарх выступил на юбилейном заседании Общества гражданских инженеров. В декабре того же года Эйфель умер. Он не дожил до 1931 года, когда самым высоким зданием на Земле вместо Эйфелевой башни стал небоскреб Эмпайр Стэйт Билдинг.
Вместо послесловия
Французы по праву гордятся своим знаменитым земляком. Кроме улиц и ресторанов – не говоря уже о самой башне – в его честь учреждено несколько стипендий для студентов, изучающих экономику, менеджмент, инженерные науки. Французы искренне надеются, что среди них может оказаться новый гений, подобный Гюставу Эйфелю. Что ж, надежда умирает последней.
