…Под покровом ночи, разрушая тишину только всплесками весел, подходили к японскому берегу корабли Хубилая, внука великого Чингасхана. Как бесчисленная вереница муравьев, потянулись к суше легкие шлюпки. Пока японские военачальники оглашали храпом округу, солдаты один за другим падали, пронзенные стрелами кочевников…
Трех дней хватило военачальникам Хубилая, чтобы наголову разбить японское войско. Так бы и погибнуть бесславно стране под пятой Монгольского ханства, если бы не… чудо. Среди белого дня тайфун невиданной силы поднял на воздух груженые богатой добычей монгольские суда и в мгновение ока безжалостно разметал их по водной глади…
Гнев Хубилая был страшен. По прошествии семи лет он повел свой флот тем же курсом. И вновь чудесный ветер разметал по морю вооруженное до зубов стотысячное войско.
«Только боги могли явить такую милость», – шептали пораженные японцы и записали в летописи два иероглифа: «ками» – боги и «кадзэ» – ветер…
5 октября 1944 года с маленького аэродрома Мабалакат один за одним поднялись в воздух пять самолетов – без шасси, с минимумом горючего и тяжелыми бомбами на борту… Поднялись, чтобы никогда не вернуться. Их пилотов готовил лично адмирал Такидзио Ониси, один из вдохновителей и разработчиков плана нападения на Перл-Харбор.
Через несколько часов первый из самолетов врезался в палубу американского авианосца «Сент-Ло». От взрыва загорелись топливные баки, и за полчаса тяжелый корабль, расколовшись, ушел под воду. А за ним сгорели как спички еще четыре американских линкора.
В эти октябрьские дни 44-го в Японии появился новый род войск, ранее неведомый ни одной армии мира…
Камикадзе, как они есть…
В ту пору они назывались «тэйсинтай» – добровольцы-смертники, а их отряды правильно обозначались как «токкотай». Термин «камикадзе» японцы применяли только к летчикам, а союзники, не особо вникая в тонкости, называли так всех смертников.
Недостатка в добровольцах не было. Среди двадцатилетних студентов – а именно они и составляли основную массу смертников – существовал даже конкурс на право принести себя в жертву. И дело тут не только в юношеском романтизме. По кодексу чести самурая, смерть в бою была почетна и желанна. Тот, кто выбирал путь самопожертвования, прославлял навеки свой род и заслуживал место в ряду богов храма Якусуни. О них до сих пор молятся, как о святых…
– И упадем мы,
И обратимся в пепел,
Не успев расцвести,
Подобно цветам черной сакуры, –
написал перед полетом Масафуми Орима, первый камикадзе Японии.
Дух и тело
Завербовать в камикадзе было легче легкого. Зачастую начинающие летчики сами с готовностью подавали заявления. Брали не каждого, а только отличников и младших сыновей рода. Старшие сыновья, по традиции, наследовали семейное дело и продолжали фамилию, поэтому им путь в смертники был заказан.
С опытными летчиками было сложнее, и потому военное руководство прибегло к хитрости. Среди пилотов распространили именные анкеты с вопросом: xотите ли Вы стать камикадзе? Отказаться в такой ситуации было равнозначно тому, чтобы открыто признать себя трусом. Тем более в Японии, где понятие чести возведено в абсолют.
Однако, опытных пилотов привлекали не часто, лишь по мере крайней необходимости – страна вела войну и каждый мастер своего дела был на счету. Для самопожертвования вполне годились и студенты.
Из них не готовили суперпрофессионалов. Мертвые петли и ювелирные посадки оставались рядовым летчикам, а камикадзе достаточно было просто уметь взлетать и элементарно маневрировать. Военная подготовка юнцов, никогда до этого не державших в руках ни оружия, ни штурвала, шла ударными темпами. Новобранцы знакомились с устройством самолетов и одновременно невесть зачем фехтовали на мечах и упражнялись в единоборствах.
Все связи с родными и друзьями немедленно обрывались – попавшие в отряд общались исключительно между собой. Свободное от тренировок время было заполнено молитвой, из динамиков учебного корпуса постоянно доносились специально запрограммированные фразы и тексты. В каждом помещении, в каждой комнате стены были утыканы плакатами с причудливыми рисунками и, казалось бы, ничем не примечательными иероглифами – дом, гора, род, слава. Будущих смертников зомбировали по полной программе.
Правда, и в этой стройной системе иногда случались сбои. На такой случай в каждом отряде находился особый наставник, чутко реагировавший на смену настроения своих подопечных. Если у кого-то из новобранцев назревал нервный срыв или его стремление посвятить свою жизнь стране начинало гаснуть, пилота мягко брали под локоток и уводили подальше от сослуживцев. Кто-то после массированной обработки как ни в чем не бывало возвращался в строй. А кто-то… исчезал бесследно. Дезертиров в рядах камикадзе быть не могло…
Немалое внимание в учебных центрах уделяли питанию. Вернее, его замене. Ни о каких деликатесах и речи не было. Например, на филлипинской базе камикадзе на обед пилоты получали только водянистый картофельный суп и несколько рисовых шариков. По праздничным дням к этому «изобилию» добавлялось 100 г соленой говядины, сушеная каракатица и порция бобового желе на десерт.
Правда, о вылетающих на последнее задание пилотах заботились более чем трогательно. Каждому в последний полет выдавалась коробочка с походным завтраком – бэнто. Восемь рисовых колобков напоминали еще вчерашним школьникам о недавнем детстве. Они были не только последним родительским напутствием, но и оставляли призрачную надежду на возвращение…
Бэнто составляли лишь часть сложного и тщательно продуманного ритуала. К последнему вылету готовились, как к самому важному делу жизни, поэтому каждой мелочи уделялось огромное внимание.
Летная форма сияла безупречной чистотой, хотя и мало отличалась от обычной. Тот же китель, тот же ровный ряд из семи пуговиц, только на каждой из них были аккуратно выбиты по три маленьких лепестка сакуры.
Знаменитая повязка-хашимаки с черным иероглифами «ками» и «кадзе» должна была быть безукоризненного белого цвета и тщательно отглажена. Когда-то, в средневековой Японии, она служила воинам-самураям обручем для волос и защитой от капающего со лба пота. Во время Второй мировой повязка стала символом священного самопожертвования. И хотя ее совсем не было видно из-под плотно прилегающего к голове шлема, к ней относились как к реликвии. Через много-много лет, те из добровольцев-камикадзе, кто не успел совершить свой главный полет, на встречах ветеранов по пожелтевшим уже от времени повязкам узнавали друг друга…
Таким же священным символом, позаимствованным из далеко самурайского прошлого, был меч. По поверьям, он облегчал переход самурая в иной мир, поэтому в момент смерти чрезвычайно важно было держать его в руках. Каждому камикадзе перед вылетом вручался короткий меч в парчовых ножнах. Японские воины строго следовали традиции в последний миг не расставаться с оружием. Так 18 апреля 1943 года погиб и знаменитый адмирал Ямамото. Его труп с крепко зажатым в руках мечом обнаружили сбившие самолет американцы…
Живые мертвецы
Перед самым вылетом на летное поле выносился стол, покрытый снежно белой скатертью. Ее цвет, напоминающий японцам о смерти, должен был подчеркнуть важность момента. На стол ставились деревянные пиалы с саке, и пилоты, выстроившись в очередь, гуськом подходили за своими «боевыми 100 граммами».
Многие из пилотов несли с собой маленькие деревянные шкатулки. В них хранились образки ногтей и пряди волос. Все это, равно как и коротенькие прощальные письма, предназначалось родным.
«Дорогая мама, пожалуйста, не тоскуй по мне. Какое счастье погибнуть в бою! Мне посчастливилось получить возможность умереть за Японию… До свидания дорогая. Проси небо принять меня к себе. Я буду очень опечален, если небо отвернется от меня. Молись за меня мама!» – написал в последнем письме 22-летний Итиро Хаяси.
Как и во всем мире, большинство камикадзе брали с собой в самолет фотографии любимых. Но находились и те, кто забирал в последний путь национальный флаг или заботливо упакованный пепел друга, погибшего накануне.
Вот и закончены последние приготовления. Крепко задраен люк, проверено крепление бомбы. После последней молитвы в небо один за другим взмывают маленькие легкие самолеты. Где бы ни находились их цели, они обязательно направятся на юго-запад, к горе Каймон. И пролетая над ней, взмахнут рукой, навеки прощаясь с родиной…
Не только самолеты…
Самолеты-камикадзе были большой роскошью. С каждой успешной атакой в воздухе таял и военный бюджет весьма небогатой страны. Чтобы хоть как-то залатать в нем дыры, командование приняло решение «упаковать» смертников во что-нибудь менее затратное.
Так появились пилотируемые снаряды «Йокосука MXY7 Ока». Это были маленькие деревянные планеры с тесной кабинкой для пилота и огромным для такой хрупкой конструкции запасом взрывчатки. Правда, за такую жадность пришлось расплачиваться плохой маневренностью и низкой скоростью. Американцы сбивали их зенитным огнем еще на подлете. Кроме того, для кораблей со стальной палубой они не представляли большой угрозы – пожар, вызванный взрывом «Оки» матросы заливали за полчаса.
Незадачливое устройство вошло в военные учебники под обидным прозвищем «Бака» (дурак). Но на его счету были сотни жизней – правда, исключительно самих пилотов.
Незадолго до капитуляции силы камикадзе пополнились и парашютистами-смертниками. Эти парни, как правило, погибали зря – практически всех их сбивали еще на подлете, а некоторые даже попадали в плен, чем навлекали на свой род несмываемый позор.
На воде и под водой….
Ошибаются те, кто думает, что камикадзе только летали. Они еще и успешно (правда, недолго) плавали. Существовали даже отдельные надводные («суйдзе токкотай») и подводные («суйте токкотай») силы камикадзе.
В надводные силы входили, в основном, катерники. Их американцы боялись больше всего. Почти 90% легких деревянных катеров с ракетой или глубоководной бомбой на борту достигали своих целей.
Но основной урон войскам союзников нанесли камикадзе-подводники. Если самолеты и катера можно было разглядеть и сбить на большом расстоянии от цели, то подводные лодки-малютки, торпеды и «человекомины» обнаруживались буквально за секунды до взрыва. Японское командование возлагало на подводных камикадзе огромные надежды и всячески поощряло морских конструкторов к новым изобретениям.
В 1944 на вооружение Императорского флота поступили новые виды торпед. В историю они войдут под одним общим названием «Кайтэн» (от японского «изменяющие судьбу»).
К собственно торпеде прилагался продолговатый железный ящик, в котором полулежа располагался пилот. В первых «Кайтэн» изобретатели предусмотрели механизм катапультирования. Но их старания были напрасны – никто из управлявших торпедами даже не попробовал спасти свою жизнь. Хотя, если бы такой трус и нашелся, взрывной волной его разорвало бы на части. Позднее, за ненадобностью, механизм демонтировали, а люк, в который загружался пилот, просто заваривали.
Правда, особых надежд это чудо техники не оправдало – частенько торпеды сбивались с курса, взрывались, не доходя до цели, или зарывались носом в ил. Именно так и произошло в день испытания первой «Кайтэн» в бухте Токуяма – запутавшаяся в водорослях, торпеда вместе с пилотом навеки ушла на дно…
Более дорогой альтернативой торпедам стали мини-подводные лодки. Малютки «Кюрю» и «Кайрю» запускались в гавань противника, быстро находили нужный корабль и успешно отправляли машину на дно, а экипаж – на небо. Промахов за такими субмаринами не замечалось, но стоил такой одноразовый «спичечный коробок» слишком дорого.
Заметим, что японский флот еще задолго до войны славился своими водолазами. Их набирали из юношей, родившихся в рыбацких семьях и с малолетства умеющих хорошо ориентироваться под водой. Они были не только блестяще обучены, но и фантастически, по тем временам, технически вооружены. В 20-е годы, когда в Европе погружали под воду буквально «шкафы с трубочками», японские водолазы уже пользовались ластами, были легки и бесшумны, а их кислородные системы почти ничего не весили. Именно благодаря их искусной работе, в феврале 1942-го японцы смогли успешно десантироваться в Гонконге и Сингапуре, путь к которым был буквально усеян подводными минами.
Конечно, за неделю обучить всем премудростям мастерства невозможно. Но японское командование особенно не привередничало и лихими темпами из отчаянных юнцов штамповало смертников для подразделения «фукурю» («драконы подводного грота»).
Под водой они подбирались к днищам американских кораблей, ставили на них магнитные мины и приводили механизм в действие. Их сложно было вычислить, и если мина не срабатывала, водолаз мог прикрепить другую. В принципе, пусть небольшой, но все-таки часовой механизм позволял камикадзе отплыть на безопасное расстояние. Но японский кодекс чести и здесь не дал осечки. Никто из «морских драконов» не вернулся на базу…
Конец
…Долго и мучительно умирал «отец камикадзе», адмирал Такидзиро Ониси. Он не вынес позора. 15 августа 1945 года, узнав о решении императора Хирохито подписать акт о капитуляции, как истинный самурай, он сделал харакири… Но рука старого адмирала, привыкшая держать перо, а не меч, дрогнула, и вот уже почти сутки лежал он в луже крови. На пороге комнаты беззвучно рыдали родные, а старый врач, которому раненый запретил даже подходить к себе, шепотом читал молитвы. Ониси позвал только старого друга и, уже чувствуя дыхание смерти, сжал его руку. «Жаль… – прошептали губы умирающего. Смолкли рыдания, застыли близкие, вслушиваясь в последние слова.
– Жаль утративших свежесть цветов.
Обращаюсь потерянным взором
К череде убегающих дней
Ночью под проливным дождем».
Так, со стихами средневековой поэтессы на устах покинул этот мир Отец камикадзе. Возможно, дух Такидзиро Ониси вместе с душами его многочисленных «детей» до сих пор витает под сводами храма Ясукуни. Или упокоился он где-то в тихой обители, где вспоминает о тысячах юношей, отправленных им на бессмысленную смерть в проигранной войне…
P.S. Кстати, в этом году в Японии готовятся снять фильм о камикадзе. Мэр Токио Синтаро Исихара, известный ультранационалист, уже написал сценарий и нашел режиссера. Как заявил мэр на пресс-конференции, на такую мысль его натолкнули беседы с бывшим поваром авиабазы Тиран, где готовились к своему последнему вылету отряды «детей божественного ветра». Пока столичные власти выбирают достойную кинокомпанию…
…Сбитый американской ракетой японский самолет свечой пошел вниз, оставляя за собой плотный черный след. Через несколько минут треск ломающихся верхушек деревьев заглушил скрежет разрывающегося металла. Самолет не сразу зарылся носом в землю, бензобаки не взорвались, и кто-то из пассажиров вполне мог выжить… Так, очевидно, думали американские солдаты, спустя час отдиравшие заклинившие люки. Но чуда не произошло, и их встретили только мертвецы. Среди тел пилотов и сопровождающих офицеров, американцы обнаружили странный труп. Пожилой человек в адмиральской форме крепко сжимал в мертвых руках меч и широко открытыми глазами смотрел ввысь… Так 18 апреля 1943 года закончил свой путь «дьявол Перл-Харбора», знаменитый адмирал Ямамото.
Знаменитый воин XVIII века Ямамото Цунэтомо определил смысл жизни самурая так: «Путь самурая – это смерть. В случае необходимости выбора между жизнью и смертью незамедлительно выбирай последнюю. В этом нет ничего сложного. Просто соберись с духом и действуй. Тот, кто выбрал жизнь, не исполнив свой долг, должен считаться трусом и плохим работником».
Финальным аккордом для многочисленных отрядов камикадзе стала битва на Окинаве. Весной 45-го японская Императорская армия применила все, что могло двигаться и убивать. На союзные войска обрушился настоящий смертоносный «божественный ветер». Эскадрильи камикадзе потопили больше 30 кораблей и повредили почти 300. Про страшную гибель огромного американского линкора «Буш» деды до сих пор рассказывают внукам…
К концу второй мировой войны японской морской авиацией было подготовлено 2525 летчиков-камикадзе, еще 1387 предоставила армия. В результате атак камикадзе был потоплен 81 корабль.
