Человек ищет, где лучше, да и рыба из известной пословицы занята тем же самым. Жители деревень переезжают в города, горожане срываются в другие страны. А коренные обитатели крупного мегаполиса нет-нет да и выскажут недовольство обилием чужаков. Однако вряд ли приехавшие люди способны создать местным столько проблем, сколько создают мигранты-животные. Те могут подчистую уничтожить всю еду, дома, а иногда весь вид коренных жителей.
Кроличий рай
Пожалуй, наиболее пострадавшая от животных-мигрантов страна – Австралия. Отправлявшиеся сюда колонисты не представляли в полной мере, с чем им придется столкнуться, поэтому в числе прочего скарба взяли с собой кроликов – дешевый и быстро возобновляемый источник вкусного мяса. Изначально их держали в клетках, но однажды землевладелец и заядлый охотник Том Остин решил выпустить зверьков, чтобы вдоволь пострелять. Его примеру последовали и многие другие колонисты.
В течение 10 лет кролики расплодились до невиданных масштабов. На континенте у них не было естественных врагов, мягкий климат позволял не прерывать воспроизводство себе подобных даже зимой, а обширные зеленые равнины вдоволь снабжали их пищей.
Вот только эту пищу кролики отбирали у местных видов, размножающихся с куда меньшей скоростью. Сокращение численности последних австралийцы заметили нескоро. Люди принялись истреблять по два миллиона кроликов ежегодно, но это не спасало ситуацию. Ушастые активно уничтожали флору, поедая молодые побеги деревьев и кустарников. Когда старые деревья отмирали, на месте леса оставалась лишь пустошь, ведь молодые побеги на смену так и не выросли.
Когда местные жители поняли, что ружья и силки бессильны, они прибегли к весьма необычному способу борьбы со зверьками. В начале XX века в Австралии построили забор, протяженностью практически в две тысячи километров. Монументальное сооружение носило официальное название «Забор №1 для защиты от кроликов» и тянулось через весь континент. Вдоль забора дежурили патрульные, вначале на верблюдах, затем на велосипедах и автомобилях, следившие за тем, чтобы грызуны не пытались сделать подкоп, да и вообще не приближались к сооружению.
Но забор не смог полностью решить проблему, и тогда австралийцам пришлось использовать биологическое оружие против захватчиков континента. В середине XX века в кроличью популяцию занесли вирус, вызывающий миксоматоз – образование опухолей в области головы и наружных половых органов, а затем и гибель животного. Болезни удалось успешно проредить ушастое поголовье, однако у выживших кроликов сформировалась устойчивость к вирусу. Спустя 50 лет количество животных вновь достигло 200 – 300 млн., поэтому ученым пришлось заразить зверьков очередной болезнью. Сейчас в Австралии затишье, однако, как показывает опыт, это лишь временная передышка.
Сами австралийцы стараются по возможности извлекать пользу из ситуации. Например, они активно шьют на экспорт одежду и головные уборы из кроличьих шкурок.
Забор против кроликов отнюдь не самый большой в мире. В той же Австралии находится забор для защиты от динго, протяженность которого составляет более 5 тыс. километров. Он защищает стада овец от любителей полакомиться бараниной – диких собак, еще одного вида, привезенного в Австралию, правда, 2,5 тыс. лет назад.
Корабль в пустыне
Есть у Австралии проблемы покрупнее кроликов – дикие верблюды. В XIX веке этих животных перевезли на континент из Индии, Афганистана и с Аравийского полуострова. Верблюдов использовали в качестве личного транспорта, а также для перевозки грузов – до тех пор, пока их нишу не заняли поезда и машины. С развитием автомобильных и железных дорог корабли пустыни оказались представлены сами себе. И предсказуемо ушли бродить по австралийским пустыням, благо на континенте их имеется в избытке.
Поскольку естественных врагов в Австралии у верблюдов нет, животные вольготно расположились в центральной части материка. Уже в нынешнем столетии их численность перевалила за миллион.
Казалось бы, что страшного в том, что где-то в отдаленной пустыне обитают дикие верблюды. Однако эти крупные животные потребляют много воды, которая в пустыне в дефиците. Стадо способно быстро осушить артезианский источник, оставив местные виды животных и растений страдать от жажды. А если начинается засуха, верблюды в поисках живительной влаги крушат заборы, краны, водяные вышки и даже туалеты. Кроме того, порой они бродят по австралийским дорогам, создавая угрозу для автомобилистов, а также со скуки ломают ветряки.
Разумеется, власти пытаются бороться с чрезмерно размножившимися верблюдами. Их отстреливают с вертолетов, мясо экспортируют в арабские страны, где оно считается деликатесом. Но далеко не все австралийцы поддерживают подобный метод сокращения популяции верблюдов. Они справедливо подмечают, что и стрелок, и мишень находятся в движении. Безболезненно умертвить животное в таких условиях невозможно – пули наносят болезненные раны, которые далеко не сразу приводят к смерти. Да и эффективность подобной меры оставляет желать лучшего – поголовье диких верблюдов продолжает увеличиваться.
Оккупант из тростника
Еще один австралийский оккупант – жаба ага, она же тростниковая жаба. Изначально эта крупная амфибия, вес которой может достигать 2 кг, обитал в Южной и Центральной Америке. Оттуда его и привезли в 1930-х годах в Австралию в надежде, что жабы помогут справиться с жуками – вредителями, портящими плантации сахарного тростника.
Жуками тростниковые жабы не заинтересовались, зато им пришлись по вкусу другие австралийские аборигены. И если изначально никто не видел проблемы в том, чтобы выпустить на волю несколько десятков амфибий (в Австралию привезли всего 102 жабы), то вскоре они стали наносить ощутимый вред экосистеме. В отсутствие естественных врагов амфибии стали с огромной скоростью размножаться и начали победное шествие по континенту. Мало того что они сами поедали разнообразную живность, темно-бурые амфибии, покрытые ороговевшей бородавчатой кожей, чрезвычайно ядовиты. А полакомиться ими находится немало желающих: птицы, крокодилы, крупные ящерицы, змеи, сумчатые куницы и собаки динго пытаются отведать необычных мясистых жаб. К сожалению, подавляющее большинство этих попыток оканчиваются смертельным отравлением.
Поскольку животные, которые теоретически могли бы проредить популяцию тростниковой жабы, оказались неспособны сделать это, австралийским ученым пришлось взять проблему в свои руки. Они выбрали кандидатов на урегулирование численности жаб – Iridomyrmex, или мясных муравьев. Мясными они прозваны не случайно – несмотря на свои скромные размеры (не более сантиметра), эти агрессивные насекомые нападают на все живое, даже на своих родственников из других муравейников. Местные фермеры нередко передают этим грозным насекомым обязанности по утилизации падали, а живые животные всеми силами избегают встречи с крошечными агрессорами.
Австралийские виды жаб также избегают муравьев. Во-первых, здешние амфибии ведут преимущественно ночной образ жизни, днем отдыхая в траве, где маленьким муравьям сложно их заметить, или в воде, где насекомым их вообще не достать. Однако жаба ага – иностранка, и врожденные инстинкты, которые могли бы уберечь от местных насекомых, у нее отсутствуют. Молодняк тростниковой жабы активен днем (возможно, потому, что ночью их вполне могут съесть собственные взрослые родичи) и предпочитает жить на берегах многочисленных озер.
Люди не раз находили останки молодых жаб, объеденные муравьями. Однако было неясно, напали ли мясные муравьи на живую особь или довольствовались мертвой. Чтобы разобраться, есть ли шанс натравить муравьев на жаб, ученые проанализировали, как ведут себя лягушки разных видов при встрече с насекомыми. Оказалось, что, в отличие от местных разновидностей, тростниковые жабы при укусе муравья не начинают отбрыкиваться, а замирают. Тактика рассчитана на то, что животное, схватившее в пасть агу, быстро почувствует вкус яда и выплюнет несъедобную амфибию целой и невредимой. Однако с муравьями, на которых яд не действует, такое поведение не срабатывает.
Похоже, мясные муравьи и правда могут справиться с засильем тростниковых жаб. Однако прежде, чем заселять берега озер на севере Австралии полчищами насекомых, нужно оценить, как они повлияют на экосистему, и не станут ли их жертвами и прочие животные.
В штате Квинсленд на северо-востоке Австралии существует праздник уничтожения тростниковых жаб, в котором могут поучаствовать все желающие. Пойманных жаб волонтеры передают в специальные пункты сбора, и впоследствии аг убивают наиболее гуманным образом. А людей, изловивших наиболее крупные экземпляры, награждают призами.
Пряничный домик для гигантской улитки
Австралия – яркий, но не единственный пример страны, пострадавшей от необдуманного ввоза животных. В последнее время все чаще в домашних террариумах можно встретить диковинного зверя – огромную африканскую улитку ахатину. Это неприхотливое существо может обитать в небольшом террариуме, на дно которого насыпан слой земли толщиной сантиметров 5. Питается оно овощами и фруктами, не гнушаясь доедать за хозяином яблочные огрызки и обрезки огурцов и помидоров, оставшиеся после приготовления салата. Ахатины с удовольствием купаются под тонкой струйкой воды и даже позволяют хозяину погладить их. Животные не издают назойливых звуков, не могут случайно травмировать человека во время игры и обладают довольно экзотической внешностью, по крайней мере, для людей, привыкших к скромным габаритам виноградных улиток. Казалось бы, ахатина – идеальный домашний питомец. Однако в некоторых странах вы можете сесть в тюрьму, если заведете себе такую зверушку.
Изначально ахатины жили в Восточной Африке – влажный тропический климат идеально подходил им. В таких вольготных условиях раковина улитки могла вырасти до 25 см в длину, а тело – до 30. Ахатины неспешно ползали по деревьям в тропическом лесу, поедая их плоды и листья, а местные жители, в свою очередь, поедали медлительных моллюсков.
Расселению ахатин поспособствовала японская армия. Японцам настолько полюбились блюда из этих улиток, что они перевезли моллюсков с островов в южной части Тихого океана к себе на родину. В Японии начали возникать фермы по разведению ахатин. Кушанья из моллюска, как и многие блюда восточной кухни, быстро обросли своей мифологией. Считалось, что суп из ахатины – прекрасное лекарство от туберкулеза. Любопытные туристы охотно верили байкам и, возвращаясь из Страны восходящего солнца, в качестве сувениров увозили чудодейственное «лекарство». Так ахатины очутились в Индии, Тайване, Сингапуре.
Есть несколько версий, как именно это бедствие оказалось в Филадельфии. Винят и незадачливых туристов, привезших ахатин из Японии, и счастливую семью, отдыхавшую на Гавайях. Якобы улитки очень полюбились маленькому сыну пары. Мальчик заботился о них, а когда подошло время отъезда, уговорил родителей забрать питомцев к ним домой в США. Под подозрение попал и один незадачливый натуралист, который привез ахатин во Флориду с намерением изучить их, но случайно упустил свой объект исследований, и тот сбежал.
Как бы то ни было, южные штаты пришлись ахатинам по вкусу. За год улитки успели так размножиться, что стали настоящим бедствием для местных жителей. Они уничтожали посевы и листву на деревьях.
Не секрет, что порой питомец способен перевернуть дом вверх дном. Невоспитанный щенок может погрызть ножки мебели и уничтожить обивку дивана, кошка – порвать занавеску или уронить содержимое полок на пол. Однако вряд ли кто-то подозревает, что и тихие ахатины способны на подобное. Пожалуй, наибольшей неожиданностью для жителей Флориды стало то, что улитки попытались съесть их жилища. Все дело в том, что ахатинам для строительства раковины нужен кальций, а фасады домов в южных штатах покрыты штукатуркой, которая содержит это вещество. Добывая его, моллюски старательно соскребали штукатурку со стен своим языком-теркой. К счастью, американцам удалось остановить нашествие ахатин. Но сегодня в частных домах запрещено не только их разведение, но и просто содержание.
Нам подобное не грозит – белорусский климат не подходит для того, чтобы теплолюбивые ахатины могли жить на воле. Так что можно продолжать наслаждаться общением с этим интересным домашним животным, не опасаясь, что вырвавшиеся из террариума питомцы атакуют дома.
Козел Иуды
Галапагосы – группа островов, расположенных в экваториальной части Тихого океана. В первую очередь они знамениты тем, что именно здесь Чарльз Дарвин проводил свои научные исследования, ставшие первым шагом к созданию эволюционной теории происхождения видов.
На архипелаге обитают знаменитые галапагосские черепахи. Именно эти огромные неторопливые земноводные, вес которых может достигать 400 кг, а длина – 1,8 м, натолкнули знаменитого натуралиста на мысли о его теории. Дарвин обнаружил, что размеры и форма панциря черепах в различных популяциях на разных островах отличаются. На островах с влажными высокогорьями жили крупные особи с короткой шеей и куполообразным панцирем, а вот обитатели островов с сухими низменностями были поменьше, с седлообразной формой панциря и длинными шеями.
К сожалению, галапагосские черепахи оказались под угрозой исчезновения. Моряки, останавливавшиеся на острове, использовали этих больших медлительных животных в качестве живых консервов. Черепах отлавливали и складывали в трюмы кораблей, где они могли жить без еды и воды несколько месяцев, пока не отправлялись на камбуз.
Однако голодные матросы оказались не единственной опасностью, подстерегавшей галапагосских черепах. В первой половине XX века на остров завезли свиней, коз и других домашних животных. Разумеется, в отсутствие хищников мигранты моментально начали плодиться, расселяться и беспардонно вмешиваться в местную экосистему. Например, в засушливый сезон козы с удовольствием питались кактусами, теми самыми, которые составляли основу черепашьего рациона в летний период. Огромный суккулент, росший пару сотен лет, исчезал под натиском копытных за пару недель.
Животные вытаптывали растительность, разоряли гнезда птиц и рептилий и значительно уменьшили количество черепах. Власти островов заметили проблему и стали предпринимать усилия, чтобы сдержать численность мигрантов. И если свиней достаточно успешно удалось извести при помощи отстрелов и ядов, то козы не собирались сдаваться так просто. Пришлось идти на довольно экзотические меры. Против коз разработали целую программу по уничтожению. Например, одна из стратегий называлась «козел Иуды»: на предварительно отловленных животных надевали ошейники с радиомаячками и отпускали на волю. Вскоре козлы возвращались в свои стада, а люди выслеживали животное по маячку и расстреливали «предателей» и их товарищей с вертолетов. Также использовалась стратегия «коза Маты Хари» – пойманным козам не только надевали ошейник с маячком, но и вставляли имплант, провоцировавший течку, и таким образом собирали всех окрестных самцов. Вскоре над стадом появлялся тот же вертолет.
Совместные усилия экологов и правительства увенчались успехом. Козы были истреблены, а популяцию огромных черепах удалось спасти. На начало XXI века их численность составляла порядка 19 тыс. особей. Угроза вымирания им больше не грозит.
Опасный сувенир
Неприятные мигранты есть не только в далеких и экзотических странах, но и практически у нас под боком. После отдыха на Черном море чемоданы многих туристов оказываются забиты ракушками. Зимой нет-нет да и захочется поднести их к уху и насладиться шумом далекого прибоя.
Сложно представить, что рапаны – моллюски, чьи раковины продают местные жители в качестве сувениров, украшая их незамысловатыми пальмами и надписью вроде «Алушта-2017», еще 100 лет назад в Черном море вообще не встречались. Естественный ареал обитания этих животных – Дальний Восток и побережье Японии. И только в конце 1940-х они оказались в Черном море, нелегально прибыв на каком-то советском корабле. У этих моллюсков довольно длительная личиночная стадия (до нескольких недель). В это время длина их тела достигает всего 1,7 мм. По всей вероятности, такие крохи попали в балластные воды судна и вместе с ним проделали путь до Черного моря, где затем вышли на волю и продолжили свое развитие.
В своей изначальной среде обитания, Желтом, Японском и Восточно-Китайском морях, у рапанов есть естественные враги – морские звезды, которые успешно сдерживают их численность. Однако в теплом Черном море эти хищники не водятся. Рапаны, никем не сдерживаемые, быстро заняли всю территорию, проникнув и в соседние моря – Азовское и Средиземное.
К сожалению, рапаны – это не только красивая ракушка и вкусное мясо. В первую очередь это свирепые хищники, питающиеся другими моллюсками – мидиями и устрицами. У мелких мягкотелых они просверливают отверстие в месте смыкания двух раковин, используя в качестве «дрели» свой язык – радулу. Сталкиваясь с более крупными жертвами, рапаны размыкают створки раковины мускульным усилием ноги и съедают добычу.
Эти пришельцы стали настоящим бедствием для стран, находящихся на Черноморском побережье. Моллюски уничтожали устричные банки, поедали мидий и активно размножались в теплых водах. Проникли они и в другие моря, однако многие страны, заинтересованные в устричном промысле, сумели справиться с их нашествием. Впрочем, на черноморских рапанов в последние годы тоже открыта охота: в последние десятилетия их стали употреблять в пищу (если подвергать мясо термообработке всего несколько минут, оно выходит нежным, однако если передержать рапана на огне, по вкусу он начнет напоминать резиновую подошву). Сувенирный промысел также сыграл свою роль – обилие желающих привезти домой красивую ракушку подстегивает местных жителей активнее охотиться на рапанов. Если уж у этого хищного моллюска нет естественных врагов, нам придется сыграть их роль.
Конечно, никакого моря в раковине рапана нет. Прикладывая к уху ракушку, мы слышим звуки окружающей среды, резонирующие со стенками, а также звук тока крови. Аналогичного эффекта можно добиться, приложив к уху чашку.
Практически во всех бедах, которые доставляют животные-мигранты, виноват человек. Именно он, руководствуясь жадностью, по незнанию или просто из-за безалаберности (вспомните историю с ученым, упустившим ахатин) привозил чужаков в новые страны и континенты. К счастью, мы умеем учиться на собственных ошибках. Представляя последствия, к которым может привести подобный переезд, и стараясь сохранить окружающую среду в первозданном виде, специалисты старательно моделируют ситуации, не навредит ли гость местной флоре и фауне, и лишь затем дают добро на разведение нового вида. Мы стали умнее и предусмотрительнее, поэтому есть надежда, что катастрофы больше не случится.
