В первой половине XIX века новообразованные Соединенные Штаты Америки больше всего походили на медленно закипающий котел. Противоречия между северными и южными штатами неминуемо вели к гражданской войне. Реальная война началась еще до того, как сецессионисты – сторонники политики южных штатов – обстреляли форт Самнер, а Линкольн поставил солдат под ружье. И начали ее заговорщики и разведчики.
Недремлющее око
Задолго до начала гражданской войны Алан Пинкертон основал в Чикаго свое «Национальное агентство». Его постоянным клиентом стала железнодорожная компания, для которой детективы расследовали немало краж. Но накануне войны Пинкертон получил заказ, абсолютно отличавшийся от всего, с чем ему приходилось иметь дело раньше. «Национальное агентство» должно было вскрыть заговор против Линкольна, зревший в Мэриленде, и обеспечить безопасность будущего президента. Агенты Пинкертона продемонстрировали незаурядную ловкость и блестяще справились с заданием.
После инаугурации Линкольна обстановка в Соединенных Штатах накалилась до предела. Вашингтон был наводнен сторонниками Юга. В лучшем случае они были просто сочувствующими, в худшем – шпионами. Все решения, принятые членами правительства даже в кулуарах, сразу же становились известными мятежникам. В таких условиях президент счел, что лучше снова обратиться за услугами уже проверенного главы «Национального агентства». Вскоре Пинкертон получил официальное назначение: теперь он стал главой федеральной секретной службы. Впрочем, она состояла из все тех же сыщиков, с которыми он привык работать в Чикаго. Их знаком по-прежнему оставалось недремлющее око. Сохранился и девиз: «Мы никогда не спим».
Самым насущным интересом Пинкертона в тот момент было налаживание мощной контрразведывательной системы в северных штатах. Вместе с тем, он направил к южанам одного из лучших своих агентов – Тимоти Уэбстера. Молодой человек проявил себя прирожденным разведчиком еще во времена Балтиморского заговора, а война в полной мере раскрыла его талант.
Выдавая себя за фанатичного сторонника сепаратистов, Уэбстер проник в самое сердце мэрилендских мятежников. Тамошние сторонники Конфедерации оказались отрезанными от нее, но это не сделало их особенно уязвимыми. Окруженные федеральными войсками, сецессионисты оставались постоянным источником тревог для джентльменов в Вашингтоне. Уэбстер должен был покончить с их организованным шпионажем.
Он настолько вжился в роль, что вскоре начал возбуждать подозрения федеральных сыщиков, не посвященных в его тайну. В итоге Уэбстер оказался под арестом в Балтиморе как особенно опасный сторонник южан. По указанию Пинкертона арестанта перевели в другую тюрьму, пользовавшуюся среди конфедератов самой дурной славой, откуда агент чудесным образом «сбежал», чтобы вновь появиться в Мэриленде и снискать лавры героя. Его донесения не прерывались ни при каких обстоятельствах – даже во время собственного триумфального чествования.
Теперь репутация Уэбстера позволяла ему без помех стать своим в тылу южной армии. Он направился в Ричмонд – столицу Конфедерации и ее главный военный центр. Здесь Фортуна впервые отвернулась от разведчика. Уэбстера стали мучить острейшие приступы ревматизма, во время которых он терял способность двигаться. Один из таких приступов пришелся как раз на время очередного донесения.
Молчание Уэбстера привело штаб генерала Маккеллана в состояние, близкое к панике. Маккеллан как раз планировал наступление на Ричмонд, и сведения о силах и способах обороны города были нужны ему как воздух. Пинкертон также был глубоко обеспокоен сбоем в работе своего агента. По некотором размышлении он направил в Ричмонд детективов Скалли и Льюиса. Они должны были выяснить судьбу Уэбстера и при необходимости перехватить у него эстафету.
Скалли и Льюис были неплохими детективами, но по части шпионского таланта им было далеко до Уэбстера. Несколько случайных оговорок и нестыковок в их истории возбудили острое подозрение в умах южных контрразведчиков. Сразу после свидания с Уэбстером оба агента были немедленно взяты под стражу. Перед ними был поставлен простой выбор: виселица или сотрудничество с Конфедерацией. На одном из допросов Скалли не выдержал. После известия о предательстве товарища сломался и Льюис. Конфедераты получили исчерпывающие сведения о деятельности Уэбстера. Их было более чем достаточно, чтобы судить его по законам военного времени.
По настоянию Пинкертона и Маккеллана федеральное правительство направило в Ричмонд протест против казни Уэбстера. Однако конфедераты предпочли его проигнорировать, и Тимоти Уэбстер был казнен.
После ричмондской неудачи Алан Пинкертон с еще большим рвением принялся за соглядатаев Юга. Но он резко разошелся с президентом во мнениях после назначения Бернсайда главнокомандующим федеральных войск вместо Маккеллана. Конфликт с Линкольном завершился тем, что Пинкертон сложил с себя должность главы секретной службы и вернулся к делам своего агентства в Чикаго.
Фотоаппарат мистера Бейкера
Усилиями Алана Пинкертона Союз северных штатов смог побороть организованный шпионаж конфедератов на своей территории. Однако командование по-прежнему остро ощущало недостаток сведений из-за линии фронта. Иногда что-то узнавали агенты федеральной секретной службы, но бывало, что генералы направляли к южанам собственных разведчиков. Уинфилд Скотт однажды поступил так же, и ни разу за свою жизнь не пожалел об этом решении.
Одна из ярчайших историй американского шпионажа начиналась скромно: к генералу Скотту обратился мелкий чиновник по имени Лафайет Бейкер. Он уже давно настойчиво искал встречи и теперь, наконец, добился аудиенции. После приветствия он сразу перешел к делу и предложил себя на роль разведчика в рядах конфедератов. После долгой и обстоятельной беседы Скотт решил, что этот человек не иначе как послан ему свыше.
Вскоре Бейкер уже направлялся в сторону фронта. По пути его задержал и едва не застрелил солдат федеральной армии, посчитавший непонятного человека то ли перебежчиком, то ли дезертиром. Соблюдая большую осторожность, Бейкер все же добрался до патрульных конфедератов и… добровольно сдался. Большой опасности в нем не увидели: Бейкер выбрал идеальную по тем временам маскировку. Он увлеченно разыгрывал из себя путешествующего фотографа.
В 1860-х годах фотоаппарат оставался еще диковинной новинкой и никак не наводил американских военных на мысли о шпионаже. Фотографирование вражеских позиций еще не стало обыденной практикой, и странствующий фотограф стоял на одной доске с бродячими музыкантами и художниками. Даже в сознании самого Бейкера камера была не более чем прикрытием: он носил с собой поломанный аппарат, только имитируя съемку. К его подробным отчетам не было приложено ни одной фотографии местности или вооружения конфедератов.
Южане посчитали Бейкера безобидным и забавным малым, но опасались отпускать любого гражданского на свободу в непосредственной близости от линии фронта. Поэтому командующие стали передавать мнимого фотографа из одних рук в другие. Благодаря этому Бейкер побывал едва ли не во всех военных частях конфедератов, стоявших в то время в Вирджинии, и побеседовал со всеми видными военачальниками. Те не видели в нем опасности и были довольны сведениями об армии янки, которые он якобы почерпнул, путешествуя по северным штатам. Солдаты и младшие офицеры и вовсе проникались к Бейкеру пылким обожанием. Он охотно делал портреты бравых южных рыцарей, сражающихся за правое дело, и групповые снимки, обещая проявить их в самом скором времени.
На этом Бейкер и попался. Кто-то из наиболее сообразительных офицеров заметил, что даже самые первые «клиенты» так и не получили ни единого, даже плохонького снимка. Вскоре Бейкера арестовали по обвинению в шпионаже. Тот благоразумно решил не дожидаться военного суда, подкупил охранника и бежал к северной армии. По пути он снова только чудом разминулся с пулей бдительного федералиста-часового. Призвав на помощь весь свой дар убеждения, Бейкер смог предстать сразу перед генералом Скоттом и представил ему подробнейший отчет о своих странствиях. Бумаге шпион не доверял и не записал на ней ни единого из своих наблюдений – его феноменальная память была надежнее любой записной книжки.
Блестяще выполненная операция положила начало головокружительной карьере Бейкера-шпиона. Вскоре он сменил Алана Пинкертона на посту главы федеральной секретной службы – и в полной мере проявил свой незаурядный талант. Он продолжил линию Пинкертона в области контрразведки и сумел вскрыть несколько крупных шпионских сетей. К числу его заслуг относится, в частности, разгром сети мэрилендских почтмейстеров, беззастенчиво передававших конфедератам все мало-мальски важные сведения, отправляемые почтой или по телеграфу. Все время, что шла Гражданская война, Лафайет Бейкер выполнял обязанности военного, оставаясь формально лишь чиновником. И только после завершения военных действий он получил армейский чин, разом преодолев весь путь, отделявший рядового от генерала.
Неугомонные леди
Война – не женское дело, но это не помешало американкам принять самое активное участие в столкновении Севера и Юга. Тугие корсеты и огромные кринолины были бессильны удержать энергичных дам по обе стороны фронта.
Эмма Эдмондс принадлежала к числу самых отчаянных женщин. Она остригла волосы и под именем Фрэнка Томпсона вступила в ряды армии Союза. После краткого обучения ее полк оказался в распоряжении генерала Маккеллана – любимца Пинкертона, уделявшего большое внимание разведке и контрразведке. В Ричмонде только что был раскрыт и казнен Тимоти Уэбстер, и штаб остался без весьма ценной пары глаз и ушей во вражеской столице. Маккеллан срочно искал замену, и рядовой Томпсон приложил все усилия, чтобы получить почетное назначение.
Через несколько дней Эмма Эдмондс превратилась в негра по имени Кафф и пробралась на сторону армии Конфедерации. Пока она осматривалась, один из офицеров заметил праздно шатающегося раба и велел ему присоединиться к другим, работавшим в окопах. По иронии судьбы они располагались на предполагаемом пути Маккеллана. Эмма прошла такую же подготовку, как любой доброволец, но за день в окопах так натерла руки, что ее решили перевести на кухню. Там, осторожно направляя досужую болтовню прислуги, она собрала немало ценных сведений о силах конфедератов и даже о некоторых хитростях, которые готовились специально для столкновения с Маккелланом. Уже на следующий день она лично докладывала генералу о своих успехах.
Личина негра была одной из самых популярных среди разведчиков янки. Для маскировки шпионы пользовались нитратом серебра, который сильно затемнял кожу. В южных штатах в чернокожих видели не только низший класс, но и привычных соседей, поэтому негры обычно не возбуждали подозрений.
С этого момента карьера Фрэнка Томпсона пошла в гору. Эмма Эдмондс обладала поистине выдающимся талантом перевоплощения. Она неоднократно использовала уже проверенную роль негра Каффа, затем выдавала себя за ирландскую торговку и чернокожую прачку. Благодаря последней роли она получала доступ к личным вещам офицеров. Однажды во время стирки мундира Эдмондс нашла в кармане несколько важных документов, которые снискали ей еще большее благоволение командования.
Шпионские подвиги окончились в один миг. Фрэнк Томпсон был санитаром и все время между выполнением заданий проводил в госпитале. Там он и заразился малярией. Наотрез отказавшись от госпитализации, чтобы не раскрыть тайну своего пола, Эмма предпочла укрыться в частной клинике. Когда болезнь отступила, женщина узнала, что имя Томпсона внесено в список дезертиров. Тем не менее, через 20 лет после окончания войны Эдмондс сумела добиться от Конгресса восстановления своего доброго имени, получила почетную отставку и пенсию, а ее мемуары расходились тысячными тиражами.
Однако и те дамы, что предпочли остаться в стенах родного дома и продолжали шелестеть пышными юбками, сумели проявить себя не хуже солдат на передовой. В самом начале войны миссис Роза Гринхау была личной головной болью самого Алана Пинкертона. Эта вдова, все еще привлекательная и весьма уважаемая в обществе, жила в Вашингтоне, в непосредственной близости от штаба Маккеллана. По вечерам у миссис Гринхау собирались сливки общества – в том числе и штабные офицеры, что особенно нервировало главу только что созданной федеральной секретной службы. А веселая вдова и не пыталась скрыть своих симпатий к Конфедерации и презрения к аболиционистам – сторонникам освобождения рабов.
Пинкертон был готов биться об заклад, что миссис Гринхау – не просто разведчица, а еще и координатор целой сети, раскинувшейся вокруг военного штаба. Однако агентам понадобилось несколько недель постоянно следить за ней, чтобы получить подтверждение общеизвестного факта и арестовать шпионку. Влияние миссис Гринхау в Вашингтоне было так велико, что после короткого ареста ей разрешили удалиться в Ричмонд, не представ перед военным судом. С ее отъездом агенты Конфедерации потеряли ценного союзника, но вся организация так и не была раскрыта: сразу после визита полиции в дом маленькая дочь Розы Гринхау предупредила об этом всех знакомых матери.
В штате Виргиния действовала другая пламенная сторонница Конфедерации – юная Белл Бойд. Эта хрупкая южная леди обозначила свое отношение к федералистам самым недвусмысленным образом: она застрелила офицера, хотевшего поднять флаг над домом ее матери, из его же собственного пистолета. Суд признал убийство неумышленным, а 17-летнюю девушку – невиновной. Впоследствии мисс Бойд сделала все, чтобы ненавистные ей янки раскаялись в своем решении.
Беззастенчиво кокетничая с молодыми людьми в синих мундирах, Белл без особенного труда получала самую секретную информацию. Маршруты ее прогулок неизменно проходили именно через те места, которые военное командование не желало демонстрировать посторонним. Однако у солдат обычно не хватало духу остановить красавицу под крошечным кружевным зонтиком: та мастерски умела сморщить нос в презрительной гримасе и уничижительно высказаться о мужланах-янки, не идущих ни в какое сравнение с галантными южанами. И офицеры, и простые солдаты зачастую боялись подобных параллелей не меньше, чем гнева начальства. Их снисходительность только усиливалась после благосклонной улыбки мисс Бойд. А когда в ее доме остановился пытливый и любознательный журналист, девушка стала получать самые ценные сведения вообще без каких-либо усилий.
Вскоре информации набралось достаточно, чтобы сделать серьезное донесение в штаб конфедератов. Белл попыталась найти связного, но затея не увенчалась успехом, и девушка решила предстать перед генералом Джексоном лично. Прямо во время перестрелки между враждующими армиями она верхом на коне пересекла линию фронта, отрапортовала изумленному командующему о своих достижениях и тем же способом вернулась обратно. Удача мисс Бойд была феноменальна: ни в тот день, ни в последующие ее переходы «на ту сторону», обычно не менее эксцентричные, чем первый, на ее коже не появилось ни царапинки. Со связными ей повезло меньше. Один из них оказался агентом федералистов, и после его донесения Белл Бойд была арестована.
Федералисты, не в последнюю очередь по инициативе Линкольна, редко поступали с пойманными шпионами по всей строгости. Белл в очередной раз повезло: ее переправили в Ричмонд в обмен на нескольких пленных янки. Столица Конфедерации встретила ее как героиню. После войны о мисс Бойд не забыли: она неоднократно читала лекции в разных городах Америки и откровенно гордилась своим шпионским прошлым.
Прогрессивный XIX век сотрясал переменами все населенные континенты. Развитие техники и военного дела – лучшее сочетание для процветания разведки. Незаметные на первый взгляд действия агентов приводили к одним войнам, но, возможно, предотвращали многие другие.
