Согласно статистическим подсчетам американкой океанографии, в разных точках мирового океана за всю историю мореходства затонул без малого миллион судов. Если копнуть еще глубже, то оказывается, что большинство из них пошло ко дну в последние пять веков – начиная с эпохи Великих географических открытий и заканчивая современностью. В любой исторический период флот выполнял две основные функции – военную и торговую. И сегодня именно торговые суда с богатыми грузами на борту сильнее всего будоражат воображение искателей приключений. Сразу же всплывает в памяти «Двадцать тысяч лье под водой» Жюля Верна и короткий диалог капитана Немо с рассказчиком:
«– Ведомо ли вам, господин профессор, – спросил капитан улыбаясь, – что воды хранят в своих глубинах такое богатство?
– Мне было известно, – отвечал я, – что в морской воде содержится в растворенном виде два миллиона тонн серебра.
– Верно! Но, чтобы выделить серебро из воды, потребовались бы большие и неоправданные расходы. А тут я собираю то, что утрачено людьми. И не только тут, но и в тысяче других мест, где случались кораблекрушения; места эти нанесены на мою карту морского дна. Вы воочию видите, что я владею миллионами, не так ли?»
Капитан фантастического «Наутилуса» был абсолютно прав – множество мест на дне морей и океанов имеет совершенно отчетливый золотой блеск.
Серебро Второй мировой войны
В нынешнем году американская компания Odyssey Marine Exploration, специализирующаяся на поиске затонувших сокровищ, завершила операцию по подъему груза погибшего судна «Герсоппа» (Gaersoppa). Этот клад стал самым крупным в истории морской археологии. OME сорвала куш в почти 3 тыс. серебряных слитков, общим весом более 108 тонн!
Британское судно «Герсоппа» перевозило груз серебра в качестве оплаты за поставки оружия. В 1941 году немецкая торпеда потопила корабль в 500 км от Ирландии. Но долгое время война и послевоенные заботы не позволяли заняться поисками груза, тем более что владельцам судна выплатили страховку. И только совсем недавно американская компания профессиональных охотников за кладами выиграла право на разработку «Герсоппы».
Правда, с самого начала возникла серьезная проблема: сначала корабль необходимо было найти. Впрочем, в этом помощь оказал российский научный центр «Южморгеология». Вторая трудность заключалась в том, что ценный груз пришлось поднимать аж с 5-километровой глубины. Это довольно сложная задача, но Odyssey Marine Exploration справились с ней блестяще. За год в два приема они вытащили с морского дна 2 777 серебряных слитков высшей пробы. Это составило 99% затонувшего груза и стало блестящим примером проведения кладоискательской операции. Общая сумма приза составила 73 млн. долларов, которые практически полностью достанутся добывающей компании.
Трюмы испанского галеона
Но пусть заголовки новостей не вводят читателей в заблуждение. Клад, поднятый с «Герсоппы», крупнейший, но отнюдь не самый дорогой. 78 млн. долларов, конечно, кругленькая сумма, но даже она меркнет перед состоянием Мела Фишера, который спасал сокровища с испанского галеона, затонувшего в XVII веке. Удачливый американец сумел достать из вод Флоридского залива драгоценности на сумму в 450 млн. долларов! Это баснословное состояние перевозило в своих трюмах судно под названием «Нуэстра Сеньора де Аточа» (Nuestra Senora de Atocha).
Начало XVII столетия было для Испании трудным временем. С одной стороны, империя благоденствовала в блеске золотого века. Правящая династия Габсбургов имела огромный вес на политической арене Европы. Владения короны включали обширные земли Старого света, а также колонии в Северной, Центральной, Южной Америках, Индии, Африке, включая множество островов и архипелагов. Поистине, это было гордое и светлое время могущества Мадрида.
Но с другой стороны, ко времени описываемых событий Испания уже трижды объявляла о своем банкротстве и неспособности содержать многочисленную армию. Монархи, раззадоренные поколениями реконкисты, не могли унять свой воинственный пыл и ввязывались в многочисленные военные конфликты. Даже золото американских колоний не могло решить финансовые проблемы честолюбивых идальго. Напротив, его огромный приток из-за моря породил страшную инфляцию, взвинтившую цены на товары по меньшей мере в 5 раз. Неурожаи и эпидемии косили народ, а монетный двор пытался залатать дыры в бюджете, повышая налоги и пошлины.
Итак, на земле стояла ранняя осень 1622 года. Королевский флот Испании, осуществлявший перевозки товаров из Нового Света в Старый, в количестве 28 кораблей собрался на обласканной солнцем Кубе. Среди них был галеон «Нуэстра Сеньора де Аточа», всего два года назад спущенный на воду с лучших верфей Гаваны. Трюм корабля буквально ломился от драгоценного груза. Согласно товарным отчетам, общий вес золота, серебра, драгоценных камней, ювелирных изделий и монет на Аточе превышал 40 тонн! И это не считая контрабандных драгоценностей, а также прочих товаров – меди, табака и оружия. Помимо этого, корабль был перегружен людьми. Кроме 133 членов экипажа на нем находилась почти сотня солдат, 48 гражданских лиц и множество рабов.
Переменчивая новорожденная луна сулила морякам хорошую погоду. Доверившись приметам и собрав эскадру и конвой, командование повело флот в море. 4 сентября корабли покинули приветливую Гавану и вышли к Флоридскому заливу.
И вот тогда-то, когда к безопасным берегам уже было невозможно вернуться, на королевский флот Испании налетел страшный тропический шторм. Стройный морской порядок был нарушен, галеоны рассеялись по заливу и стали один за другим исчезать из виду. «Нуэстра Сеньора де Аточа» потеряла управление и со всего маху налетела на рифы. Набитые бока галеона треснули, и корабль очень быстро ушел под воду. Из всех пассажиров смогли спастись только 5 человек.
Из 28 кораблей в тот злосчастный шторм затонуло 8. Оставшиеся на плаву галеоны кое-как собрались в группу и понуро направились к родным берегам.
Вообще говоря, район Мексиканского залива и Карибского моря представлял огромную опасность для грузовых судов. В этих водах часто бушевали тропические штормы. Разгул стихии неожиданно мог смениться полнейшим штилем, укладывающим суда в дрейф несколько дней, так как опавшие паруса никак не могли наполниться ветром. Внешне приветливые воды таили в себе множество острых рифов и длинные песчаные отмели. Ну и в довершении ко всем перечисленным природным бедам добавлялся бич мореходов – пираты. Им давали приют знаменитая Тортуга, Порт-Роял на Ямайке, Нассау на Багамах, а также многочисленные поселения в Гондурасе, Гваделупе и даже на подконтрольной испанцам Кубе! В теплых водах у берегов Центральной Америки нашли свое последнее пристанище десятки кораблей и сотни человеческих душ.
Поиски сокровищ
Благородные металлы названы так не случайно. Их главное свойство в том, что они не подвергаются коррозии. Железо может проржаветь до трухи, но серебро и в особенности золото не исчезнут и не изменят своих свойств даже в соленой морской воде. Так что сохранности затонувшего груза по сути ничего не угрожало. Но вот король Испании Филипп IV угрожал всем и каждому расправой, в ярости требуя немедленного возврата утерянных сокровищ. Военные расходы высасывали из казны все соки, и каждый эскудо был на счету. А тут свыше 40 тонн драгоценностей лежит под водой среди обломков только что отстроенных королевских галеонов!
Королевская воля, да еще высказанная самым резким образом, начала выполняться с прилежным рвением и тщанием. Уже на следующий месяц поисковая экспедиция под руководством капитана Гаспара де Варгеса без особого труда отыскала место гибели «Аточи». Судно лежало на глубине каких-то 16 м – его бизань-мачта просто торчала из воды. Рассудив, что по такому однозначному ориентиру команда без труда отыщет его снова, экспедиция направилась на поиски остальных судов, которые тоже перевозили ценные грузы. Но проклятые шторма снова посмеялись над потугами испанцев и в одну из октябрьских ночей разметали все видимые признаки затопления галеона. Гаспар де Варгес не только не нашел другие суда, но и потерял почти обретенную «Аточу».
Капитан нанял на работу лучших ловцов жемчуга. Их способности нырять глубоко и проводить под водой свыше трех минут оказались очень востребованы. Кроме того, в помощь экспедиции были направлены ведущие инженеры и техники того времени. Но, увы, кроме горсти монет и частей обшивки корабля капитан не смог ничего найти.
А через три года на поиски сокровищ прибыл капитан Франсиско Нуньес Мелиан, кубинский королевский казначей. Цель у него была все та же – достать золото с морского дна. А вот условия уже совершенно иные. Согласно договору, заключенному с испанскими властями, он получал третью часть всех поднятых сокровищ. Таким образом, коммерческая охота за кладом галеона началась уже в первой четверти XVII века.
Мелиан оказался предприимчивым и изобретательным человеком. Для облегчения работы ныряльщиков он отлил в Гаване 680-фунтовый колокол из бронзы, оборудовал его смотровыми окошками и сиденьями. Получилось самая настоящая подводная станция, в которой ныряльщики могли отдыхать и заполнять легкие воздухом. Поздней весной 1626 года Мелиан приступил к работе. Огромный колокол медленно передвигали по отмели и внимательно осматривали изменчивый песок под ногами. Уже 6 июня предприимчивость капитана была вознаграждена – раб-ныряльщик поднял со дна слиток серебра! Сам раб, кстати, тоже оказался награжден: ему даровали свободу. В скором времени были выловлены еще 350 серебряных слитков, множество монет, пушки, медь и менее ценные грузы. Однако оказалось, что Мелиан нашел не «Аточу», а «Санта Маргариту», затонувшую в числе 8 галеонов. Самый богатый корабль все еще лежал где-то под водой. До 1630 года капитан Франсиско Нуньес Мелиан умело руководил экспедицией. За труды и успехи ему была пожалована почетная должность губернатора Венесуэлы. В 1644 году он умер, и продолжить дорогостоящие поиски, зашедшие в тупик, никто не смог. Уже в корабельном перечне 1688 года «Нуэстра Сеньора де Аточа» числилась как пропавший корабль. Целых три с половиной века сокровища ожидали своего спасителя.
Мечтатель Фишер
21 августа 1922 года в семье Фишеров, обосновавшейся в Индиане, родился тот самый человек, которого ждал затонувший галеон. Молодой Мел Фишер обладал живым умом, яркой фантазией и неиссякаемым любопытством. Его с детства интересовали подводные исследования. Для своих первых погружений он соорудил собственный вариант акваланга из кастрюли, шланга и велосипедного насоса.
Фишер окончил школу и поступил учиться в университет Алабамы на инженерную специальность. Он успел поучаствовать во Второй мировой, возводя заново разрушенные мосты и строя дороги. А вернувшись с войны, решил обосноваться в Калифорнии и начал тихо и мирно разводить цыплят на ферме.
Но манящее море было совсем рядом – и обещало, и звало, и неудержимо манило Фишера. Он всерьез занялся дайвингом. Потом для таких же увлеченных маринистов открыл магазин водолазного снаряжения. Море обласкало своего любимца и подарило ему жену. Долорес жила на соседней ферме и после пары уроков сильно полюбила дайвинг. А еще через несколько – и улыбчивого инструктора Фишера. Молодые люди поженились, продали цыплят и полностью посвятили себя любимому занятию.
Поистине, это была семья романтиков и искателей приключений. Долорес полностью разделяла увлечение мужа и была его бессменной спутницей во всех предприятиях. Подводный мир, который исследовали супруги, был красив нерукотворной красотой. Но по некоторым находкам у побережья и в расщелинах подводных скал Фишер прекрасно понимал, что соленые воды скрывают не только кораллы и медуз. Он начал изучать архивные записи и в один прекрасный момент понял, что жаждет найти подводные сокровища. Попытать удачу супруги отправились в поисковую экспедицию в Мексиканский залив. По окончании экспедиции у Фишера на счету была пара ценных находок и море энтузиазма по поводу собственного проекта. Он решил разыскать золото испанских галеонов, затонувших у флоридских берегов в XVII веке. И ради своей затеи пошел ва-банк. Мел продал все свое имущество и в 1963 году вместе с семьей переехал на восточное побережье, в городок Ки-Уэст. Совместно с Кипом Вагнером, таким же одержимым энтузиастом, он основал фирму «Трэжерс Сэлворз Инкорпорэйтед».
17 лет поисков
Поиски кладов, да еще и подводные, требуют немалых денег. Инвесторы и банкиры не спешили делиться своим состоянием с сомнительными кладоискателями, однако Фишер смог убедить многих из них простым способом: он погружался в воду недалеко от побережья и аккуратно зарывал в песок несколько старинных монет. Ну, а потом, в доказательство тезиса о том, что отмели Флориды усыпаны золотом, он просто предлагал сомневающимся самим принять участие в поисках. Совершенно бесплатно – за счет его фирмы. После этого инвестора отвозили в указанный на карте район, давали в руки металлоискатель и под присмотром погружали на глубину. А после восторженно радовались «нежданной находке», когда новичок-кладоискатель, сияющий от счастья, всплывал с зажатыми в руке монетами.
В 1968 году сумма была собрана – начались пробные поиски. Четверо подросших сыновей Фишера охотно помогали отцу в осуществлении его мечты. Самой большой проблемой для кладоискателей оказался песок. Подвижные крупинки под действием течений и волн перемещались с места на место и ни на минуту не останавливались, вырытые траншеи на следующее утро снова были занесены песком, и усилия экспедиции долгое время пропадали втуне. Но смекалка и инженерная подготовка Фишера помогли найти выход. Мел придумал незамысловатое устройство Г-образной формы, которое перенаправляло водяную струю из-под винта лодки прямо на дно. Благодаря такой пушке легкий песок вымывался с большой площади в считанные минуты, и водолазы могли без проблем обследовать дно. Это устройство получило название «почтовый ящик». И вот, уже после целого года бесплодных поисков, очередной участок, освобожденный от песка, заблестел россыпью золотых дублонов. Прочистив прилегающие участки дна, команда возликовала. На флоридской отмели лежало больше 2,5 тыс. золотых монет. Благодаря этой находке фирма Фишера смогла выплатить деньги многочисленным кредиторам и основательно подготовиться к самым главным поискам – сокровищам галеона «Аточа».
В 1970 году был установлен квадрат поисков галеона. Информацию о затонувшем корабле смог найти историк Юджин Лайонз, профильтровавший множество пыльных документов в Севильском Архиве Индии, содержащем документы, касающиеся испанских колоний в Америке. Там он отыскал отчеты поисковых экспедиций капитана Варгеса и губернатора Мелиана. Вместе с копиями этих документов и товарными книгами кораблей, затонувших у флоридских берегов, Лайонз вернулся в Ки-Уэст и рассказал о своих находках Фишеру. Квадрат поисков представлял собой территорию в 150 миль и располагавшийся не ближе 56 км от побережья Флориды. Для облегчения поисков было заказано дорогостоящее оборудование, зафрахтованы крупные и мелкие суда, набран целый штат специалистов. Фишер даже подумывал о дельфинах, специально обученных находить драгметаллы на дне моря, но почему-то не воплотил в жизнь эту идею.
Целый год продолжались поиски. Экспедиция безрезультатно прочесывала милю за милей, но ничего не находила. Вообще говоря, поиск морских кладов довольно рутинное занятие. Никаких приключений, никакой романтики. Пристальное слежение за самописцем магнитометра, показаниями эхолота, проверка курса, гул в работающем «почтовом ящике». Дежурный аквалангист с грустью покосился на пискнувший детектор металла. Снова лезть в воду ради очередной консервной банки или обода сгнившей бочки ему не хотелось, но инструкция четко предписывала проверять все аномалии. Глубина составляла всего 6 м. Дайвер неспешно экипировался и нырнул. Но на этот раз он наткнулся не на железный мусор. Прямо под катером из слоя песка торчало дуло испанского мушкета. Немного поодаль нашлась сабля. А еще дальше виднелся большой железный якорь. Аквалангист всплыл на поверхность и поставил сигнальный буй над местом находки. После передал сообщение на главный корабль. С него в точку обнаружения послали подводного фотографа Дона Кинкайда. Протокол требовал запечатлеть на пленке все артефакты перед их поднятием на поверхность. Кинкайд сделал несколько снимков оружия и уже подобрался к якорю, когда какой-то предмет привлек его внимание. Забыв об осторожности и инструкции, он как завороженный протянул к предмету руку и крепко сжал в пальцах прохладный металл. Когда Кинкайд понял, что держит в руках, он резко рванулся на поверхность и забросил на палубу катера цепь из чистого золота длиной в 2,5 м! В тот день экспедиция праздновала находку и чествовала удачливого фотографа.
Дальнейшие поиски принесли новые находки – столовое серебро, инкрустированное драгоценными камнями, множество серебряных монет, несколько слитков золота.
Но все это было лишь бледной тенью богатейшего груза «Аточи». А само расположение находок подсказывало, что галеон развалился как минимум на 3 части, которые впоследствии разбросали в разные стороны течения и штормы. В 1973 году дайверы нашли «испанский банк» – целые залежи серебряных монет. А вскоре был обнаружен серебряный слиток с порядковым номером на боку. Юджин Лайонз сверился с имеющимися документами и в грузовом манифесте галеона «Аточа» нашел данные об этом предмете. Зафиксированный вес в документе и вес находки совпадал в точности. Сомнений быть не могло – море отдавало Фишеру и компании свою золотую тайну.
Но еще целых 12 лет экспедиция шла к этим сокровищам по оставленному следу из россыпи монет, украшений и пушек. В 1975 году океанская пучина, как древний языческий бог, потребовала себе жертву в обмен на доступ к кладу. Исследовательский буксир с командой из 11 человек неожиданно стал набирать воду. Вовремя среагировать не успели – дело происходило ночью. Судно очень быстро накренилось, заблокировав в одном из подпалубных отсеков аквалангиста Рика Гейджа, сына Мела Фишера Дирка и его жену Анхель. Тонущий буксир забрал их с собой на холодное морское дно. Мел Фишер сильно горевал о потере сына и невестки, но не позволил горю сломить себя.
И только в 1985 году дежурный катер подобрался к главному призу. Магнитометр буквально разрывался, сигналя дайверам о залежах металла под водой. Аквалангисты сверились с эхолотом – оказалось, что они проплывали над скалистым рифом. Решено было проверить аномалию. Дайверы погрузились под воду и подплыли к нагромождению камней. Их изумлению не было предела, когда они поняли, что риф аккуратно сложен из слитков серебра!
За все время разработки этого места было поднято свыше 3 тыс. изумрудов, 150 тыс. монет и тысяча серебряных слитков, общим весом в 40 тонн! Изменчивое море наконец-то отдало клад галеона в настойчивые руки Мела Фишера. На сегодняшний момент все поднятые экспедицией сокровища оцениваются в 450 млн. долларов. А совсем недавно эта цифра выросла сразу на полмиллиона – в 2011 году было найдено золотое кольцо с 10-каратным изумрудом. В ходе тщательного протоколирования и сверки с товарным манифестом был сделан громкий вывод: все поднятые сокровища составляют примерно половину от общего груза Аточи. Так что еще полмиллиарда долларов блестит золотом и серебром где-то на песчаном флоридском дне.
Самый удачливый охотник за морскими сокровищами умер в 1998 году. Баловень судьбы оставил после себя действующий музей в реставрированном испанском галеоне, центр подводных исследований на восточном побережье, несколько благотворительных фондов. Дело Мела Фишера продолжают его сыновья и их компаньоны. Их исследовательские суда продолжают курсировать у побережья Флориды, выискивая разбросанные по золотому дну сокровища истории.
Совсем недавно группа водолазов, из любопытства осматривающая остов затонувшего корабля на дне Балтики, обнаружила три десятка бутылок с шампанским. Взяв одну из них на берег и проведя над ней полевой консилиум, дайверы пришли к следующим выводам. В бутылке находится шампанское «Клико», произведенное в период с 1782 по 1788 год. Сам затонувший корабль, судя по всему, направлялся в Россию и вез множество подарков для Екатерины II. Между прочим, «кликовское» шампанское было излюбленным напитком русского двора вплоть до ХХ века. Таким образом, поднятое со дна моря вино может оказаться самым старым шампанским в мире. И, как следствие, очень дорогим. Цена одной такой бутылки колеблется в районе 70–80 тыс. долларов. Веселые дайверы решили отметить находку и, недолго думая, вскрыли трофей. По словам одного из аквалангистов, это было самое вкусное шампанское в его жизни. В его букете чувствовались дубовые и табачные тона, которые приятно оттеняли сладковатый привкус.
