Более 170 лет назад на трон Австрии взошел император, которому предстояло править долгие десятилетия. При нем страна пережила множество потрясений, трансформировалась в дуалистическую монархию, участвовала в различных войнах, включая Первую мировую. Звали этого монарха Франц Иосиф Габсбург, и многие наверняка помнят его по книге Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка». Впрочем, там Франц Иосиф показан дряхлым и немощным стариком. Но мы решили вспомнить побольше об этом правителе, руководившем этаким «Евросоюзом в миниатюре», известным еще как Дунайская монархия, так как многие его земли лежали на Дунае.
На трон в горячие годы
18 августа 1830 года в семье принца Франца Карла родился наследник – Франц Иосиф. Как и многие августейшие особы, взрослел он быстро и уже в детском возрасте был представлен дяде – императору Фердинанду. А в 13 лет отправился в армию, правда, на льготных условиях – сразу в звании полковника. Служба отразилась на всей его жизни – до самой смерти император предпочитал военную форму и носил ее везде, где позволял этикет. А дисциплина, порядок и ответственный подход к любому делу стали стержнем характера Франца Иосифа. Всю жизнь он работал по 12 и более часов в сутки и требовал того же от подчиненных.
Пока принц подрастал, в империи назревала катастрофа. Нарождающаяся буржуазия жаждала прав и привилегий, но дворянство не желало их предоставлять. Один из величайших людей XIX столетия, канцлер Клеменс фон Меттерних, считал, что систему нужно реформировать, но осторожно, опираясь на три «армии» – военных, чиновников и священников. Вдобавок государство раздирали противоречия между народами.
В марте 1848 года депутаты венгерского сейма (а Венгрия тоже была под властью Вены) утвердили проект конституции. В нем упоминалось немало гражданских свобод, немыслимых для консервативного государства. Так что население столицы встретило его восторженными митингами. Но правительство отреагировало жестко и подавило «бунт». Без жертв не обошлось, и эффект вышел обратный – собраний на улицах Вены стало больше, и все они требовали покарать «убийцу граждан» фон Меттерниха. Именно в этот момент император впервые попросил совета у наследника. Франц Иосиф высказался однозначно: отправить канцлера в отставку. Меттерних ушел, но и это не решило проблему: через пару дней заволновался Будапешт. Местные власти потребовали утвердить новую конституцию, и император снова пошел на уступки. Но митинги возобновились и в Вене. В мае Фердинанд пообещал созвать Конституционное собрание для разработки нового государственного устройства. И на всякий случай сбежал вместе с двором в Инсбрук под защиту верных частей.
Пожар революции разгорался по всей империи, надежда оставалась только на армию. И она не подвела – войска фельдмаршала Радецкого отбили вторжение Сардинского королевства, решившего воспользоваться ситуацией. В Праге тем временем действовал другой фельдмаршал – Виндишгрец, который не церемонился ни с кем. Его войска расстреляли столицу Богемии – так тогда называлась часть Чехии – из пушек, а затем жестоко подавили восстание. И это неудивительно: в Праге от шальной пули погибла жена полководца и был ранен старший сын. После такого волнения в Австрии поутихли и неумиротворенной осталась лишь Венгрия. Армии потихоньку стягивались туда, и в августе правительство отменило обещанную ранее автономию. В Будапеште к власти тут же пришли националисты, но войск у них почти не было.
Казалось, у Венгрии нет шансов, но внезапно вновь взбунтовалась Вена: митинги переросли в погромы, разъяренная толпа убила военного министра. Во второй раз Францу Иосифу вместе с императором пришлось покинуть столицу, а усмирять непокорный город явился Виндишгрец. Он, по своему обыкновению, миндальничать не стал и использовал «пражский рецепт» – бомбардировку и расстрелы. По самым скромным подсчетам, погибли несколько тысяч горожан, но порядок, как его понимал фельдмаршал, восстановился. Вот только и военные, и чиновники поняли: империи нужны перемены. И они задумали посадить на трон молодого Франца Иосифа. В эту идею заложили сразу несколько смыслов – от возможности контролировать юного монарха до демонстрации народам Австрии, что у них есть новый государь, склонный к переменам. И 2 декабря 1848-го в Ольмюце (теперь Оломоуц, Чехия) император Фердинанд зачитал манифест об отречении, а на трон взошел Франц Иосиф I.
Юный правитель «Евросоюза в миниатюре»
Но что за государство досталось юному монарху? Когда мы сегодня говорим «Австрия» и «Венгрия», то представляем себе две маленькие страны суммарной площадью меньше Беларуси. Однако полтора века назад дела обстояли иначе – Австрийская империя была могущественной державой. Милан, Прага, Львов, Краков, Загреб находились в пределах одной страны. В империю входили север Италии, запад Украины, Чехия и Северная Сербия. По площади она превосходила любое из современных европейских государств, не считая России, а населяли ее 30 млн. человек (к концу правления Франца Иосифа – 53 млн.). Правда, это было и силой, и слабостью империи: это население не было однородным.
Самыми верными монархии были немцы – даже сам Франц Иосиф называл себя немецким князем. Они составляли около четверти населения и жили не только в самой Австрии, но и в крупнейших городах. Венгров насчитывалось лишь около 5 млн., но они хорошо помнили свое независимое прошлое. Больше всех в империи было славян – около половины населения, – но они оказались слишком разными. В Австрии жили чехи, словаки, поляки, украинцы, словенцы, хорваты, сербы, а чуть позже и босняки, и все они по-разному относились к своему будущему. Так, национальное сознание украинцев, словенцев и словаков еще только просыпалось. Поляков устраивала власть Вены, хотя иногда они мечтали о возрождении Речи Посполитой под рукой Габсбургов. Чехи постоянно ссорились с немцами, хорватов волновал венгерский национализм, пытавшийся лишить их национальной идентичности. А сербы надеялись на воссоединение с недавно возникшей Сербией. Схожие мечты были и у итальянцев, грезивших о едином государстве на Апеннинах.
Многие народы империи требовали автономии, но слышало ли их правительство? Вряд ли, хотя юный и вроде бы склонный к переменам император поначалу играл в либерализм. В Конституционном собрании даже звучали проекты разделить страну на равноправные регионы по национальному принципу, но в марте 1849-го парламент распустили. В ответ на это в апреле Венгрия провозгласила независимость. Судьба государства повисла на волоске: венгры контролировали около трети территории, а их уход мог спровоцировать отделение и других народов.
Сегодня Евросоюз решает вопросы на заседаниях парламента и в чиновничьих кабинетах. А вот его предок, Дунайская монархия, не стеснялся прибегать к военной силе. В Венгрию вторглись войска, и не только австрийские – с востока на Будапешт наступал русский корпус Паскевича. Так российский император Николай I, ненавидевший революции, помогал своему коллеге. Через несколько лет, во время Крымской войны, он горько пожалеет об этом, когда Австрия займет недружественную позицию. Но тогда монархи действовали сообща и подавили восстание. Мятежников казнили, а страна вернулась к идее унитарного государства с ликвидацией местных автономий. Так советники юного Франца Иосифа (а конституцию составляли самые реакционные из них) восстановили абсолютизм.
Правда, уже через несколько лет у австрийского императора нашлись более приятные заботы. В июне 1853 года он посетил семью своей нареченной Елены Баварской и… влюбился в ее младшую сестру, красавицу Елизавету, знаменитую принцессу Сиси. Впервые монарх наплевал на чувство долга и поступил так, как хотел – отказался от брака с Еленой и попросил руки ее 15-летней сестры. Напор юного жениха вскружил голову Елизавете, так что в августе состоялась помолвка, а в апреле 1854-го пара обвенчалась в Вене. Вот только этот брак не принес счастья никому. Елизавета любила Франца Иосифа, особенно в юности, но ее угнетала чопорность венского двора и бесконечные правила этикета. Все чаще императрица сбегала от мужа и властной свекрови (а заодно и тети) Софии Баварской. Францу Иосифу приходилось защищать жену перед матерью, но и он не всегда мог противостоять властной родительнице. Дошло до того, что София запретила Елизавете кормить детей грудью и забирала их у нее вскоре после рождения, не доверяя «глупой молодой матери». Император ничего не смог сделать – единственное, чего он добился, так это разрешения для Елизаветы видеть детей почаще. Неудивительно, что отношения между супругами быстро охладели, так что монарх смог больше времени уделять государственным делам.
Поражения внешние и внутренние
А дел накопилось немало. В 1859-м Австрию снова попробовали на прочность сардинцы, но теперь при поддержке французов. Император возомнил себя полководцем – и с треском проиграл пару сражений. После чего Ломбардия вместе с ее жемчужиной, Миланом, перешла к Сардинии, а Франц Иосиф распрощался с мечтой стать военачальником. Больше он никогда не лез к профессиональным военным с советами. Вот только от проблем это его не избавило – всего через полтора года Сардиния объединила Италию, и на границах империи образовалось большое королевство, с вожделением посматривавшее на австрийскую Венецию.
Не лучше обстояли дела и в Германии – тогда еще конфедерации многих земель. Тон в этом аморфном образовании задавали Австрия и Пруссия, боровшиеся за контроль над Германским союзом. Какое-то время казалось, что все закончится мирно – две страны вместе выступили против Дании и отобрали у нее Шлезвиг и Гольштейн. Но в 1866-м прусский канцлер Отто фон Бисмарк спровоцировал конфликт. Война между Австрией с одной стороны и Пруссией и Италией с другой оказалась скоротечной: плохо вооруженная и обученная австрийская армия с треском проиграла битву при Садове. В итоге, несмотря на победу над итальянцами, Францу Иосифу пришлось отдать им Венецию. Но в целом условия мира были щадящими – дальновидный Бисмарк понимал, что аннексировать австрийские земли нет смысла: это настроило бы против Пруссии Францию и Россию. И Австрию просто изгнали из Германского союза. А всего через 5 лет Пруссия объединила его под своей властью, создав Германскую империю. Впрочем, она и дальше поддерживала своего соседа, предвидя, что когда-нибудь им придется сражаться вместе.
Поражения снова накалили обстановку в империи: венгры пригрозили восстанием и получили автономию. 20 марта 1867 года было объявлено о заключении компромисса, по условиям которого единая монархия становилась двуединой. На карте Европы образовалась Австро-Венгрия – федерация Австрийской империи и Венгерского королевства. У каждого были свои правительство и парламент, а Франц Иосиф стал главой и верховным главнокомандующим двух держав. Самое интересное, что его права в Венгрии были ограничены больше, чем в Австрии: управлять королевством без согласия парламента он теперь не мог. Еще через полгода, 21 декабря, обе страны получили и конституцию, где гарантировались свобода слова, собраний, вероисповедания, тайна переписки и равенство народов империи.
Казалось, вот он – первый шаг к созданию Евросоюза уже в XIX веке. Но только казалось: права и свободы часто нарушались, да и равными нации оказались лишь на словах. На деле же немцы и венгры оставались привилегированными еще долгие десятилетия, но и они были недовольны компромиссом. Венгры – потому что армия оставалась под контролем монархии, и в Будапеште понимали, что в любой момент лояльные Францу Иосифу генералы подавят любой протест. Немцам же не нравилось то, что они утратили контроль над половиной страны. Как ни странно, победителем из этой ситуации вышел сам Франц Иосиф: ему удалось сохранить контроль над страной и не допустить ее распада, а ведь подобное после поражения от Пруссии было возможно.
Золотые годы Австро-Венгрии
Неудачи на внешнеполитической арене навсегда изменили отношение Франца Иосифа к зарубежным авантюрам. Империя от них отказалась, лишь изредка вмешиваясь в дела соседей. Вместо этого правительство занялось собственной экономикой, и та ответила взаимностью. Рост наблюдался почти везде – в сельском хозяйстве, добывающей промышленности, производстве… Особенно бурным он был в первые 7 лет после заключения компромисса, а весной 1873-го в Вене началась Всемирная выставка. Ее посетили десятки тысяч компаний и миллионы человек. Увы, страну ждала новая неприятность. В мае на Венской фондовой бирже случился крах, и государство оказалось на грани банкротства. Спас его банкир Альбрехт Ротшильд, и Франц Иосиф отблагодарил его, сделав бароном – невысокая цена за то, чтобы избежать катастрофы.
Благодаря Ротшильдам экономика продолжила расти. И хотя Австро-Венгрии было далеко до Германии или Великобритании, но постепенно она становилась индустриальной державой. Не в последнюю очередь благодаря тому, что Франц Иосиф и его правительство не мешали промышленникам. Императора многому научили поражения в боях, и он прислушался к тем, кто говорил: «Работает? Ничего не трогайте». Монарх не вмешивался в дела, в которых ничего не понимал, вроде перестройки Вены в последней трети XIX века. Даже когда ему жаловались, что город превращается в уродливое смешение стилей, Франц Иосиф отвечал: «Я в этом не разбираюсь». Может быть, поэтому через десятилетия бывшие граждане Австро-Венгрии с ностальгией вспоминали «старого доброго кайзера Франца Иосифа», который и царствовал, и правил, но редко мешал подданным жить. Хотя иногда нежелание разбираться превращало императора в ретрограда: он наотрез отказался пользоваться пишущей машинкой, не ездил в лифте и всего несколько раз прокатился на автомобиле. Правда, провести во дворец электричество он все же позволил.
А вот разрешить национальные противоречия император не смог. Консервативный двор был против уступок – особенно в славянском вопросе, но чехи, хорваты, сербы и другие народы империи требовали все больше прав. Как ни странно, это не мешало Францу Иосифу долгое время жить в мире с мощнейшей славянской державой – Российской империей. Впрочем, вечным этот союз быть не мог из-за соперничества на Балканах. Россия выступала за создание сильной Сербии, а Австро-Венгрия видела в ней угрозу своим югославянским землям. Решение этой проблемы при дворе Франца Иосифа нашли странное – в 1878 году добились контроля над Боснией и Герцеговиной, чтобы не отдать ее Сербии. Внутри страны это подали как победу: впервые при Франце Иосифе территория государства увеличилась. Правда, официально Боснию и Герцеговину включили в состав монархии только через 30 лет. Да и получить эту не самую богатую территорию Австро-Венгрия смогла лишь благодаря поддержке Германии. В итоге император совершил то, что некоторые историки считают страшной ошибкой – в 1879-м подписал тайный союз с Германской империей. Через 25 лет он, как и ненависть к Сербии, приведет страну к гибели.
Но пока смерть окружала императора. Его первая дочь София скончалась в двухлетнем возрасте. Его младшего брата Максимилиана I, императора Мексики, казнили республиканцы. Его единственный сын Рудольф в 28-летнем возрасте покончил с собой вместе с возлюбленной – 17-летней баронессой Марией Вечерой. По слухам, виноват был сам монарх, считавший, что Мария – плохой выбор для женатого наследника. Хотя ему ли было не знать, как ослепляет любовь? Рудольф так и не простил отца, написав прощальные письма всем, кроме него. Но даже эта трагедия не изменила поведения монарха. Лишь на время человек победил императора – на похоронах сына 58-летний Франц Иосиф бросился к гробу и зарыдал, но потом овладел собой. И эта сухость окончательно оттолкнула от него жену. Император все время работал, а императрица путешествовала и развлекалась. Лишь когда в 1898 году ее убил итальянский радикал, у Франца Иосифа вырвалось публичное признание в любви. Но скорбящий муж тут же снова скрылся под обликом отца народов, не имеющего чувств и сурово взирающего с парадных портретов.
На пути к катастрофе…
С каждым годом император все спокойнее относился к будущему государства. Так, в 1907-м перед выборами он уже не пугался прохода социалистов в парламент. Хотя другие монархи Европы опасались, что социалисты когда-нибудь отрежут им головы, как это случилось после Французской революции с Людовиком XVI. Впрочем, может быть, дряхлеющий монарх просто знал своих подданных? Ведь в реальности ни одна крупная партия в те годы не хотела ликвидации страны. Конечно, внутренних конфликтов становилось все больше – между чехами и немцами, венграми и хорватами, поляками и украинцами… Но Австро-Венгрия казалась незыблемой, а разговоры шли максимум о федерализации и равных правах для народов.
Правда, многое зависело уже не только от Франца Иосифа: в Европе запахло большой войной. В 1912 – 1913-м балканские страны провели «генеральную репетицию», сначала почти вышвырнув с полуострова некогда грозную Османскую империю, а потом унизив «слишком много хотевшую» Болгарию. Императора это ужаснуло, и в 1913-м он сказал: «Мы идем навстречу новой войне». Слова эти оказались пророческими, но спровоцировала войну сама Австро-Венгрия. 28 июня 1914 года Гаврило Принцип застрелил наследника престола – эрцгерцога Франца Фердинанда. В этом тут же обвинили Сербию, хотя желающих смерти 50-летнему принцу было очень много. В их числе были даже немцы с венграми, ведь наследник мечтал реформировать монархию и сделать ее триединой – на основе Австрии, Венгрии и Хорватии. Кстати, Франц Фердинанд тоже оказался пророком и как-то сказал: «Война с Россией – это для нас конец… Неужели австрийский император и российский царь должны свергнуть друг друга и открыть путь революции?»
23 июля 1914 года Европа сделала последний шаг к войне: посланник Франца Иосифа в Белграде вручил Сербии ноту, требовавшую изменить политику и разрешить австрийцам действовать в этой стране как у себя дома. Сербы последний пункт отклонили, и 25 июля император с привычным уже для него фатализмом подписал приказ о мобилизации. Возможно, усталый 84-летний старик просто не хотел видеть, как страну будут рвать на куски агрессивные соседи, и решил оттянуть распад монархии, нанеся первый удар. Как бы то ни было, 28 июля 1914 года началась Первая мировая, в которую оказались втянуты многие европейские страны. Вот только Австро-Венгрия к войне была не готова – вооружение устарело, а штабисты совершали дичайшие ошибки. Так что на востоке российские армии регулярно били австрийцев, а чехи и словаки массово дезертировали. Австро-Венгрии не удалось с ходу одолеть и крошечную Сербию – на это ушло почти полтора года! Да и то успех обеспечили немцы, без которых Дунайская монархия все чаще проигрывала. А летом 1916-го случилась страшная катастрофа – мы ее знаем под названием Брусиловский прорыв. Империя потеряла около миллиона солдат и офицеров, из них около 400 тыс. попали в плен! Рассчитывать после этого на победу было глупо. Оставалась одна надежда – хоть как-то свести эту войну к ничьей.
Ухудшалась ситуация и в тылу. Женщины заменяли на заводах ушедших на фронт мужчин, многие предприятия закрывались, вошли в обиход продуктовые карточки. Из-за нехватки еды активизировался черный рынок, а население все меньше верило в победу. Впрочем, пессимизм распространялся повсеместно, и никто уже не верил в скорую викторию. Тысячи километров окопов протянулись через Европу, сотни тысяч солдат и офицеров гибли или получали ранения ежемесячно – и всему этому дал толчок Франц Иосиф, подписав ультиматум. Возможно, он это знал и хотел для себя лишь скорой смерти, не желая быть свидетелем агонии государства. Как ни странно, большинство граждан Австро-Венгрии не винили «старого кайзера». Его по-своему любили и жалели, зная о несчастной личной жизни монарха. Жители империи не помнили предыдущих монархов и почти поверили в бессмертие Франца Иосифа. А он всеми силами поддерживал эту веру и находился на посту до последнего, несмотря на пошатнувшееся здоровье. Но 21 ноября 1916 года «вечный кайзер» скончался, а 30-го числа состоялись похороны. Без пышной церемонии и толп гостей – в годы войны было как-то не до этого. Первым за гробом шел Карл – наследник престола и будущий последний монарх Австро-Венгрии. До распада «Дунайского Евросоюза» оставалось совсем немного – 1 год, 11 месяцев и 12 дней.
Время правления Франца Иосифа I лучше всего описал Стефан Цвейг, родившийся в Австро-Венгрии: «Когда я пытаюсь найти надлежащее определение для той эпохи, что предшествовала Первой мировой войне и в которую я вырос, мне кажется, что точнее всего было бы сказать так: это был золотой век надежности… Все в этой обширной империи прочно и незыблемо стояло на своих местах, а надо всем – старый кайзер; и все знали (или надеялись): если ему суждено умереть, то придет другой и ничего не изменится в благоустроенном порядке. Никто не верил в войны, в революции и перевороты. Все радикальное, все насильственное казалось уже невозможным в эру благоразумия. Это чувство надежности было наиболее желанным достоянием миллионов, всеобщим жизненным идеалом». И эти слова, пожалуй, лучшая эпитафия, которую может заслужить монарх от своих подданных…
