В ожидании нового XIX века Франция, казалось, задалась целью сотрясти основы основ. Взятие Бастилии, казнь королевской семьи, установление новых революционных порядков – привычный мир рушился буквально на глазах. Люди разделились на две группы: тех, кто нашел под его обломками свою смерть, и тех, для кого они стали лестницей к величию и славе. Во главе этих вторых стоял Наполеон Бонапарт – человек, давший имя целой эпохе. Он опирался на собственный военный гений, великолепную армию и тайную полицию, изрядно усложнявшую жизнь его многочисленным противникам.
Аббат и Нимфа
Во времена революционного террора большинство дворян-роялистов предпочли покинуть Францию. Многие из них нашли приют в Англии и немецких княжествах, но продолжали грезить о возвращении на родину и реставрации монархии. Мечтали аристократы весьма деятельно, стараясь создать ненавистной новой власти как можно больше неудобств. Отчаянные сорвиголовы, оставшиеся во Франции, прилагали все силы для достижения той же цели. Эта тихая война очень скоро перестала быть внутренним делом французов: с выдвижением Наполеона на первые роли роялисты стали получать мощную поддержку со стороны Англии. Британские агенты помогали в налаживании связи с Францией и организации заговоров. Их усилиями были подготовлены и несколько покушений на Бонапарта.
В 1806 году Наполеон объявил о начале континентальной блокады Англии. Предпринятые им меры должны были разрушить британскую экономику. Торговля и даже переписка с Англией находились под категорическим запретом; найденные английские товары уничтожались, а люди, подозревавшиеся в сношениях с Туманным Альбионом, попадали под арест. Тем не менее, даже в таких жестких условиях англичанам и их союзникам-роялистам удавалось не только поддерживать связь с континентом, но и проворачивать блестящие в своей наглости операции. Полицейская служба под руководством Жозефа Фуше насмерть схватилась с врагами Империи.
Издавая указ о блокаде, Наполеон хотел поставить Британию на колени. Однако в ответ на запрет на торговлю с островом подняли голову контрабандисты. Жители приграничных районов во все времена вели свои не слишком законные дела, но теперь их ремесло стало востребованным, как никогда раньше, – и в той же степени прибыльным. Чем жестче становились законы, тем с большей охотой крестьяне и рыбаки соглашались доставлять секретные сведения или тайно переводить людей через границу. Письма отправлялись через Голландию или Данию, а иногда и напрямую через Ла-Манш.
Одним из них был аббат Леклерк. Современники характеризовали его как деятельного, отважного и необычайно ловкого человека, наделенного к тому же большим личным обаянием. Во времена террора Леклерк оставался в Париже под личиной адвоката по фамилии Буавалон. Едва ли не все донесения роялистских агентов проходили через его скромное жилище на улице По-де-Фер, чтобы затем попасть к эмигрировавшим членам королевской семьи.
В 1803 году англичане узнали о подготовке наполеоновского вторжения на остров. Получаемых сведений катастрофически не хватало. К «господину Буавалону» с предложением сотрудничества обратился другой аббат-роялист – Ратель, уже давно получавший внушительное жалование с другой стороны пролива. Его присутствие требовалось в Лондоне, а Леклерку делегировались все полномочия по руководству секретной службой во Франции.
Леклерк без колебаний согласился, даже не упомянув об оплате. Он стал одним из первых примеров бескорыстного шпиона, фанатично преданного своему делу. Небольшие денежные суммы, перечислявшиеся ему из британской казны, целиком уходили на вербовку новых агентов, подкупы и дорожные расходы – аббату приходилось метаться по всему северу Франции. Его постоянным спутником был секретарь Пьер-Мари Пуа.
Приезжая вечером в одну из маленьких рыбацких деревушек, наряженный важным господином Пуа первым делом шел в местный кабак. Там он заказывал солидный обед и предлагал рыбакам угощение за свой счет. Щедрые жесты, подкрепленные дармовой выпивкой, немедленно располагали к нему сердца всех собравшихся. Убедившись в их дружелюбии, Пуа переходил ко второй части представления. Называясь «адвокатом Ларозом», он принимался сетовать на препятствия в работе, которые создает ему напряжение между Францией и Англией. Якобы один из его клиентов умер, а единственный наследник эмигрировал и теперь не может не только вступить в права наследования, но даже и узнать о смерти родственника. Горестно покачивая головой, но не забывая следить, чтобы стаканы у слушателей оставались полными, «Лароз» даже зачитывал выдержки из письма, демонстрируя полное отсутствие малейшего намека на политическую окраску дела. Как правило, кто-нибудь из рыбаков соглашался передать письмо на один из английских кораблей, постоянно находившихся неподалеку от побережья. Англичане с нетерпением ждали этой, казалось бы, невинной корреспонденции – между строк многословного письма невидимыми чернилами были записаны секретные сведения, добытые Леклерком. Сомневаться в их достоверности не приходилось: ловкий аббат имел осведомителей в военном министерстве и даже на императорском флоте.
Сбор информации и вербовка были двумя главными коньками Леклерка. Особенно тянулись к нему женщины. Священнослужитель разменял уже пятый десяток, был физически непривлекателен и придерживался строгого целибата, однако это ничуть не умаляло количество его восторженных поклонниц. Среди них были как супруга городского учителя, регулярно выступавшая в роли почтового курьера, так и вдова офицера королевского флота, мадам де Русель де Превиль, не единожды укрывавшая аббата в своем доме. Почтенная матрона жила уединенно, посвятив себя помощи роялистам и воспитанию детей. Одна из ее старших дочерей, кокетливая и простодушная до глупости 18-летняя девушка, проявила неожиданный интерес к делу аббата.
Очаровательная Нимфа – такое прозвище мадемуазель получила за грациозность и изящество – переоделась в мужское платье и принялась разъезжать по стране, доставляя рискованные письма аббату или его агентам. Иногда ее сопровождал Пуа, но вскоре необходимость в этом отпала. Несмотря на невероятную легкомысленность мадемуазель де Превиль, все ищейки из тайной полиции словно слепли, когда речь заходила о поимке Нимфы.
Однако сам Леклерк, при всей ловкости, не обладал фантастическим везением своей юной помощницы. Фуше, считавший его деятельность едва ли не личным оскорблением, все сильнее сжимал кольцо вокруг роялиста. Уже были схвачены несколько шпионов, регулярно поддерживавших контакт непосредственно с аббатом. Леклерку и Нимфе пришлось укрыться в доме мадам Дени в Аббевиле. Туда сразу же нагрянул полицейский отряд. Но везение мадемуазель де Превиль не отвернулось от нее и в этот раз, сыграв на руку заодно и аббату: беглецам удалось выбраться через тайный ход. Затем их дороги разошлись: Леклерк бежал в Сент-Омер, а Нимфа… вернулась домой. Мать предпочла тут же отправить ее к родственникам, велев скрываться самым тщательным образом. Наплевав на материнские увещевания, Нимфа часами сидела у окна и даже произвела фурор на публичном балу. Но однажды она просто исчезла, не сказав никому ни слова.
Позже шпионка мелькала в разных уголках Европы, оставаясь неуловимой для французской полиции. В конце концов ей и Леклерку был заочно вынесен смертный приговор. После этого девушка осела в Англии, получая от правительства официальную пенсию в знак признательности за ее заслуги. В Лондоне Нимфа в последний раз встретилась с Леклерком. Тот переждал в английской столице самое опасное для себя время, а затем вернулся на континент – продолжать дело, которому был фанатично предан.
Человек из одних мозгов
Активные действия британских агентов на территории Франции не привели к главному результату – свержению Наполеона. Постепенно тайная полиция Фуше превратилась в мощнейшую организацию, оставившую далеко позади секретные службы любой другой европейской страны. Анн Жан Мари Рене Савари, преемник всесильного министра тайной полиции, не смог удержать эту сложную машину в надлежащем виде. Однако именно благодаря ему Наполеон заполучил одного из самых преданных и, что важнее, самых эффективных сторонников, вписавшего немало страниц в историю военной разведки.
Жозеф Фуше уступал могуществом разве что Наполеону. Это и погубило его блестящую карьеру. В какой-то момент император приказал министру полиции покинуть пост. Оскорбленный Фуше, желая усложнить жизнь своему преемнику Савари, спрятал или уничтожил большую часть важных документов. И когда тот вступил в должность, налаженная, как часы, система осведомителей была ему уже недоступна. Даже личный приказ Наполеона не заставил Фуше вернуть документы.
Савари пришлось восстанавливать агентурную сеть практически с нуля. Он видел незнакомых людей, приходивших за оплатой своих услуг, и расспрашивал о них своих подчиненных. Постепенно ему удалось воссоздать подобие системы Фуше и даже наладить шпионаж в высших слоях общества. Однако той степени контроля и осведомленности, которой обладал его предшественник, Савари так и не смог добиться.
Карл Шульмейстер был уроженцем Эльзаса и сделал состояние на бакалейной торговле. Продолжая традиции жителей приграничья, он активно занимался контрабандой, имея с нее стабильный доход. Шульмейстер вовсе не был скромным мещанином: он грезил высшим светом и брал уроки танцев у лучших европейских преподавателей, надеясь стать «своим» среди титулованных особ. Савари случайно познакомился с предприимчивым молодым человеком еще в свою бытность скромным полковником, и твердо решил, что этот человек поможет ему подняться на вершины власти. Шульмейстер имел те же виды на Савари, и они прекрасно поладили.
Несколько лет спустя, в 1804 году, дослужившийся до генеральского чина Савари предложил Шульмейстеру взяться за первое по-настоящему серьезное дело. Наполеон желал устранения герцога Энгиенского – одного из младших принцев крови, бежавшего из страны после падения Бастилии. Герцог не был хоть сколько-нибудь активным интриганом. Он жил в Бадене на деньги, выделяемые английским королем, и старался не привлекать к себе внимания. Однако в глазах Бонапарта казнь именно этого представителя королевской семьи должна была послужить уроком для неуемных роялистов. Шульмейстера мало заботили причины и еще меньше – чистота рук. Он получил задание от императора и понимал, что другого такого шанса уже не будет.
Готовясь к похищению, Шульмейстер узнал, что герцог часто посещает любовницу в Страсбурге. Не воспользоваться такой очевидной слабостью было нельзя. Женщину арестовали как подозрительную личность. Ее содержали в Бельфоре, неподалеку от границы с Баденским герцогством. По принуждению Шульмейстера ей пришлось написать любовнику письмо с просьбой о помощи. Молодой герцог тотчас отозвался и отправился за возлюбленной. Он рассчитывал подкупить тюремщиков и увезти женщину в Баден. Однако едва он пересек границу, как оказался в плену. Герцога доставили в Венсенский замок и через несколько дней казнили по приговору военного суда.-0
Шульмейстер получил огромное вознаграждение и, что было для него намного более значимо, внимание монарха. «Человек, составленный сплошь из мозгов, без сердца», – так отрекомендовал его Савари, представляя лично императору. Наполеону импонировали такие люди. Шульмейстер понял, что теперь его жизнь началась по-настоящему.
Талант Шульмейстера-шпиона в полной мере проявился в кампании 1805 года. Он был направлен в самое сердце австрийской армии – к фельдмаршалу Маку. Тот славился своей ненавистью к французам и лично к Наполеону, но отнюдь не умом и не военными талантами. Лучшего нельзя было и пожелать.
Агент Наполеона прибыл в Вену с поддельными документами, выдавая себя за жертву политических репрессий. По неизвестной причине он приписал себе венгерское происхождение и так вжился в роль, что австрийцы, проведшие бок о бок с Венгрией не одно столетие, купились на его игру. Мака особенно впечатлили ярость и жажда мести, которые изгнанник якобы испытывал по отношению к «корсиканскому узурпатору». Уже одного этого было достаточно, чтобы завоевать симпатии главного военачальника грядущей кампании. Когда же Шульмейстер предложил ему «самые достоверные» сведения о военном и гражданском положении во Франции, фельдмаршал размяк окончательно и своей рукой ввел «венгра» в штаб. Вскоре французский агент получил в свое ведение австрийскую военную разведку.
Осведомленность Шульмейстера, таким образом, была исчерпывающей. О каждом шаге и о любой идее австрийского командования тут же подробно докладывалось в Париж. Одного этого с лихвой хватило бы для победы в войне, однако Шульмейстер пошел дальше и развернул одну из самых масштабных в истории операций по дезинформации врага. Агент показывал фельдмаршалу недовольные письма наполеоновских солдат и свидетельства своих «осведомителей» о растущем напряжении в армии, повсеместно вспыхивающих городских беспорядках и прочих признаках скорого падения императорской короны. В действительности в это время популярность Наполеона среди соотечественников была на пике, а армия готова была идти за ним хоть в преисподнюю. Однако Мак, ослепленный собственными предубеждениями, легко верил рассказам Шульмейстера. Если же у него и возникали какие-то сомнения, их опровергали донесения проверенных штабных офицеров. Шульмейстер считал их надежными с большим основанием, нежели фельдмаршал: он регулярно выписывал для них жалованье из Парижа.
Убежденный вдохновенной ложью своего фаворита, Мак решился покинуть Ульм – крайне важный стратегический пункт. Фельдмаршал рассчитывал догнать «отступающую» французскую армию, усталую и кипящую недовольством, и разбить ее наголову. Однако тут на него один за другим посыпались неприятные сюрпризы. Сначала австрийские войска встретил маршал Ней, уверенно движущий свои силы навстречу и откровенно навязывавший бой; затем французские флаги показались на флангах; и, наконец, принц Мюрат отрезал австрийцам пути к отступлению. Через несколько дней Мак был вынужден сложить оружие.
Шульмейстер тем временем снова объявился в Вене. Рассказывая взахлеб о своем полном опасностей броске через линию фронта, он сумел попасть на самые закрытые военные советы. Кипа фальшивых документов и незаурядное красноречие помогали ему водить за нос военачальников, австрийского императора и русского царя почти так же, как до того он делал это с Маком.
Шульмейстеру удавалось невозможное, но это не могло продолжаться долго. Чем ближе французские войска подступали к Вене, тем сильнее трещала по швам сплетенная им паутина лжи. Уже ползли первые слухи о том, что он французский шпион. Вскоре Шульмейстер был арестован. Его ждал скорый военный суд и почти неминуемая смертная казнь. Однако через несколько дней Мюрат занял Вену, и шпион был спасен.
Австрийская операция стала вершиной карьеры Шульмейстера. Задание было выполнено, и выполнено блестяще. Несмотря на то, что агент и не думал уходить на покой и несколько раз отказывался от почетных и высокооплачиваемых должностей, подобных по масштабу дел у него больше не было. Его последней серьезной задачей стала организация деятельности французских агентов во время Эрфуртского конгресса 1808 года, когда российский император находился под таким пристальным наблюдением, что даже его любовницы, все до единой, наутро держали отчет перед Шульмейстером.
Звезда «человека из одних мозгов» окончательно закатилась в 1810 году. Надеясь продлить династию, Наполеон заключил брак с австрийской принцессой Марией-Луизой. Молодая императрица имела все основания ненавидеть Шульмейстера, и вскоре, в результате ее интриг, шпиону предложили оставить службу и покинуть двор.
Революция, наполеоновские войны и беспорядочная Реставрация Бурбонов ввели Францию в бурлящий XIX век. Ей больше не суждено было достигнуть того положения на политической арене, которое она когда-то занимала. И вооруженные силы, и тайная служба вскоре пришли в упадок и больше не могли служить стране надежной защитой. Но ее соседки – Англия и начавшая объединение Германия – именно в XIX веке проявили себя как никогда раньше.
