Пьер-Огюстен Карон был сыном простого часовщика, и его детство не давало ни малейшего намека, что он станет великим комедиографом, ловким тайным агентом двух французских королей и героем французских же революционеров. Однако ему удалось и это, и даже большее.
Принцессы, суды и шантаж
Скромная жизнь часового мастера пришлась не по нраву охочему до денег и славы молодому человеку. Осваивая ремесло отца, он попутно занимался музыкой, полагая, что в будущем это поможет ему преуспеть. Время показало, что он не ошибся.
Стремясь приблизиться к сильным мира сего, Огюстен женился на богатой вдове с небольшим имением и добавил к своей скромной фамилии благородное дополнение – де Бомарше. После этого новоявленный аристократ добился аудиенции у Людовика XV, а затем поста контролера королевской кладовой. Пользуясь расположением монаршей семьи и лично короля, после Бомарше получил должность учителя музыки четырех принцесс – побочных дочерей Людовика XV. Теперь он мог проводить довольно много времени в кругу влиятельных особ. Оставалось только ждать подходящего случая, чтобы использовать появившиеся связи.
Скоро на сметливого учителя обратила внимание сама мадам де Помпадур. Всесильная фаворитка короля до своего возвеличивания звалась просто Жанной Пуассон. Ее отец был служащим у крупного парижского банкира по фамилии Дюверне. Ему-то Помпадур и отрекомендовала господина де Бомарше. При его посредничестве финансист вскоре начал получать крупные военные заказы из Версальского дворца. Распрощавшись со своими принцессами, Бомарше стал финансовым агентом Дюверне и политическим – Людовика XV.
Однако честолюбие все еще не давало Бомарше спать спокойно. Серьезных дел ему не поручали, а мелкие придворные интриги не сулили большой славы, хотя и приятно наполняли карманы. А вскоре появились и другие причины для нервной бессонницы. Дюверне скончался, не выплатив компаньону значительную сумму. Наследники же не только отказались признать этот долг, но и обвинили самого Бомарше в обмане. Затеяв судебную тяжбу, он оказался обвиняемым в даче взятки, а затем – и вовсе лишенным гражданских прав. Процесс был громкий; на следующий день после осуждения почти весь парижский бомонд пожелал нанести Бомарше визиты, а принц Конде дал обед в его честь.
Бомарше сам приложил руку к тому, чтобы о его деле говорили во всей Франции и даже за ее пределами. Он написал и издал «Мемуары», в которых не только объяснял дело со своей позиции, но и жестоко изобличал нравы тогдашнего общества. «Мемуары» сделали его героем и мучеником в глазах революционеров, хотя сам он не был деятельным сторонником их дела.
Резонансное разбирательство привлекло к Бомарше серьезное внимание министра полиции де Сартина. Он умело служил Людовику XV и особенно его фавориткам. Время маркизы де Помпадур уже закончилось, и чиновнику приходилось иметь дело с ее ограниченной и взбалмошной преемницей – графиней Дюбарри. Ее противники охотно использовали сведения о бурном прошлом королевской любовницы, и де Сартину часто приходилось делать все возможное, чтобы замять очередной скандал. Бомарше, уже примелькавшийся при дворе и доказавший свое умение обращаться с общественным мнением, показался министру подходящим человеком для подобных поручений.
Людовик XV имел собственную тайную службу – так называемый «королевский секрет». Цели ее варьировались от внешней разведки и скрытого влияния на политику других государств до обслуживания прихотей очередной фаворитки короля. В самых важных делах агенты отчитывались непосредственно перед Его Величеством. Бумаги, связанные с тайной службой, король хранил в ящиках своего секретера. Открыть его можно было только одним ключом, который Людовик всегда держал при себе.
Сартин вербовал нового агента не про запас, а уже имея в виду серьезное задание для него. О прошлом мадам Дюбарри пока только шептались, но могли вот-вот заговорить в полный голос. Виной нового переполоха был Тевен де Моранд, автор обличительного памфлета «Записки публичной женщины». Моранд находился в Лондоне, где и издавал столь неприятные для французского двора книги. Туда-то и направился Бомарше.
Задача, которая должна была стать его боевым крещением, требовала ни много ни мало – сотворить чудо. К Моранду уже посылали агентов с приказом предотвратить распространение «Записок» любыми способами. Абсурдные в своей наглости условия, выдвинутые шантажистом, спровоцировали посланцев французского короля на проявление силы. В итоге агенты познакомились сначала с толпой враждебно настроенных англичан, затем – с водами Темзы, а сам Моранд недвусмысленно дал понять, что вступать в переговоры вторично он не намерен.
По прибытии в Лондон Бомарше почувствовал, как нелегко быть французом за пределами своей страны. Любой выходец с той стороны Ла-Манша вызывал подозрения в шпионаже. Однако видимые жизнелюбие и легкомысленность Бомарше постепенно уменьшили количество косых взглядов в его сторону. Агент назвался шевалье де Ронаком и принялся налаживать связи со своим противником. Он и не думал скрывать от Моранда свои истинные цели. Игра была рискованная: ничто не мешало шантажисту разоблачить инкогнито Бомарше. Но тот с первой же встречи пустил в ход не только выгодные предложения, но и личное обаяние, подкрепленное даром красноречия. Моранд и сам не заметил, как перешел от высокомерного отрицания любых компромиссов к обсуждению деталей сделки. Он настаивал на немедленной выплате 32 тыс. ливров и солидной пожизненной пенсии для себя, а в случае своей смерти – для своей супруги. Бомарше прекрасно знал, что ради своей фаворитки король готов и на большее, а потому предпочел согласиться, пока Моранд не выдвинул новых условий. На другой день шантажист полностью уничтожил тираж «Записок публичной женщины», получил требуемую сумму и пригласил Бомарше отобедать. После еще нескольких часов уже вполне светской беседы оба шевалье расстались, совершенно довольные друг другом. В своем отчете Бомарше указал не только на блестяще выполненное задание, но и на нового агента французской короны: Моранд согласился пополнить ряды «королевского секрета».
Очаровательный шевалье
По возвращении на родину Бомарше узнал пренеприятнейшие новости: Людовик XV скончался, и имидж его последней фаворитки уже не представлял особенной ценности в глазах нового короля. Публикация «Записок публичной женщины» была бы неприятным, но отнюдь не трагичным событием. И теперь Людовик XVI не был особенно склонен выполнять французскую часть договора с шантажистом. Более того, оплата услуг самого «шевалье Ронака» также находилась под вопросом. Улаживать эти вопросы с Морандом ему предстояло самостоятельно. Кипя от возмущения, Бомарше написал бывшему противнику письмо, в котором не столько извинялся за нарушение обязательств, сколько жаловался на несправедливость нового монарха, не пожелавшего оплатить даже дорожные расходы своего агента.
Опала оказалась недолгой. Несмотря на выказанное пренебрежение, Людовик XVI нуждался в ловком и изворотливом агенте не меньше своего покойного деда. Легкомысленная и расточительная Мария-Антуанетта вызывала не меньший поток памфлетов, чем фаворитки покойного короля. Остановить их распространение было зачастую невозможно, да Бомарше и не особенно старался, тая обиду. Но вскоре он получил новое задание, куда более важное, чем все предыдущие. По иронии судьбы, ему предстояло вернуться на Туманный Альбион. Людовик XV скончался, не приведя в порядок дела, и сейчас они грозили всплыть перед напряженными взглядами всей Европы. Речь шла не о женщине рядом с королем, а о самой Франции.
Бомарше ожидал поединок на знакомом поле и снова с шантажистом, избравшим своей жертвой монарха. Шевалье д’Эон де Бомон, долгое время служивший Франции верой и правдой, теперь угрожал предать гласности некоторые секретные документы. Да такие, что их обнародование сразу же повлекло бы за собой острый франко-английский кризис и начало войны. Однако для Бомарше ситуация осложнялась тем, что д’Эон был не просто равным, а во многом – и превосходящим его агентом того же французского «королевского секрета». Но напугать человека, искренне наслаждавшегося своими интригами, было непросто. Бомарше снова извлек на свет личину господина де Ронака и отбыл в Лондон.
Шарль д’Эон де Бомон приступил к выполнению щекотливых поручений французского короля в довольно юном возрасте и сразу зарекомендовал себя как превосходного агента. Одной из самых ярких операций в его карьере было налаживание связи между Людовиком XV и Елизаветой Петровной в обход ее фаворита-англомана. В Россию отправились шевалье Дуглас и юный д’Эон. Последний был одет в женское платье, представлялся мадемуазель Лией де Бомон и не выпускал из рук «Дух законов» Монтескье: в переплете было спрятано собственноручное письмо Людовика XV к Елизавете и шифр, которым надлежало воспользоваться, если Ее Величество захочет вступить в переписку. По прибытии в Санкт-Петербург девица де Бомон очаровала весь двор и саму императрицу, которая вскоре удостоила ее чести быть своей личной чтицей. Первой книгой, которую благодарная «мадемуазель» предложила вниманию своей венценосной покровительницы, был «Дух законов». За все время пребывания в Санкт-Петербурге шевалье ни разу не ошибся, безупречно сыграв роль скромной застенчивой девушки. Свой талант перевоплощения он использовал затем еще не раз.
Впоследствии д’Эона направили в Англию, где он собирал сведения о действующей армии и особенно – о состоянии побережья: король всерьез рассматривал возможность десанта на ненавистный остров. Переписка шла напрямую с Его Величеством. Маркиза де Помпадур интригами добилась отзыва д’Эона и его фактического публичного разжалования. Оскорбленный шевалье отказался возвращаться во Францию и потребовал восстановления в должности. Свои притязания он подкрепил угрозами: в его руках собралось достаточное количество документов, публикация которых спровоцировала бы немедленное начало войны.
Дальнейшая судьба шевалье д’Эона протекала спокойно и размеренно. Всю оставшуюся жизнь он провел в женском обличье, не оставляя при этом деятельного интереса к военным делам. Но революция 1789 года лишила его королевской пенсии и вынудила бежать в Англию, где он и скончался в весьма преклонном возрасте. Общественное любопытство по поводу настоящего пола бывшего шпиона было так велико, что после смерти тело д’Эона подверглось тщательному врачебному осмотру, вердиктом которого стало: мужчина.
На этот раз Бомарше возвращался к друзьям – в прошлый визит его обаяние покорило не только Моранда. Однако и д’Эон был окружен отнюдь не врагами: за время переговоров с королем он стал здесь всеобщим любимцем. Перед проницательностью шевалье пасовали самые прожженные интриганы, а перед его шпагой – самые отчаянные сорвиголовы. Шевалье считался только с собственными представлениями о своем личном благе: ни испугать, ни воззвать к его чести было решительно невозможно. Казалось, он видит «Ронака» насквозь; впрочем, так оно и было, хотя д’Эон для развлечения и прикидывался непонимающим. Какому угодно другому агенту это создало бы дополнительные препятствия – но Бомарше смог и это повернуть себе на пользу. Вскоре двух прирожденных авантюристов связали узы самой искренней дружбы.
Однажды в порыве откровенности д’Эон признался, что ввязался в шантаж исключительно для обеспечения своей безопасности и прозрачно намекнул, что согласен все прекратить, если король простит ему грехи и выделит достойное место. Наконец-то дело стронулось с мертвой точки, и Бомарше погрузился в активную переписку с Парижем. Людовик XVI был не прочь пойти на мировую, но шевалье уже обладал славой раскаявшегося французского шпиона, и помимо лондонских обожателей у него появлялись и недоброжелатели. Переезд д’Эона в Париж мог спровоцировать новые обвинения Франции в шпионаже.
Пока король и его советники решали, как справиться с новой скользкой ситуацией, события в Лондоне не стояли на месте. Очаровательного шевалье подвела слабость к одной из любовниц, муж которой справедливо посчитал свою честь задетой. Оскорбленный супруг в бешенстве настаивал на дуэли. Д’Эон, один из лучших фехтовальщиков в Европе, не боялся дать ему удовлетворение. Но ирония судьбы заключалась в том, что в таком случае шпаги скрестили бы не просто муж и любовник, а высокопоставленный чиновник и шпион. Узнав об этом, король категорически запретил д’Эону принимать вызов.
Ситуация накалялась, светский скандал грозил перерасти в политический. Посовещавшись, д’Эон и Бомарше разработали план – абсурдный, и потому действенный. Шевалье в очередной раз воспользовался своим актерским талантом, и вскоре по Лондону поползли слухи: господин д’Эон на самом деле… госпожа! Мужчины передавали новость недоверчивым шепотом, женщины заявляли в голос, что мадемуазель де Бомон была их близкой подругой. Из Парижа пришло специальное подтверждение – шевалье и в самом деле девица. После этого дуэль становилась невозможной; супруга оскорбленной стороны особенно упирала на то, что и причин для нее быть не может. О шпионаже в свете последних событий попросту забыли, и Людовик XVI наконец решился принять экстравагантного агента на родине.
Американские авантюры
Сопровождая д’Эона, который отныне назывался «мадемуазель», в Париж, Бомарше размышлял о злом роке, который к каждому его возвращению во Францию готовит неприятные новости. Из Мадрида ему написала сестра: ее жених отказался выполнить брачное обязательство, и девушка нуждалась в защите брата. Бомарше немедленно выехал в Испанию. Решение семейных вопросов затянулось, но через некоторое время он был даже рад этому.
В хлопотах о деле сестры Бомарше сблизился с британским послом лордом Рошфором. Тот с радостью и удивлением обнаружил, что у него и тогда уже знаменитого писателя нашлось множество общих знакомых в Лондоне. Часто появляясь в свете с д’Эоном, Бомарше стал вхож в те же круги. Именно так он познакомился с Артуром Ли, представлявшим в Англии интересы американских колоний. Об этом знакомстве и последовавшей за ним дружбе французский агент предпочел умолчать. В глазах лорда Рошфора он изображал просвещенного, но несколько легкомысленного человека. Послу было приятно говорить с ним об искусстве, а после нескольких бокалов вина он неизбежно переходил к политике. Бомарше требовалось только слегка направлять разглагольствования англичанина, чтоб получить ценнейшую информацию.
Сведения о положении английских войск в Америке и дружба с Артуром Ли вместе оказались определяющими факторами для того, чтобы в своих отчетах Бомарше начал особенно выделять все вопросы, касавшиеся Нового Света. Он вдохновенно расписывал и тут же четко и логично аргументировал неизбежное поражение Великобритании в войне за американские территории – что было, конечно же, весьма желательно для Франции. Однако Бомарше считал неправильным просто ждать, когда все произойдет само собой. В своих письмах он неизменно побуждал короля оказать инсургентам максимальную поддержку. Король колебался – поддержка мятежников и республиканцев, даже за океаном и в пику Англии, казалась ему опасной. Бомарше настаивал, не стесняясь по несколько раз указывать на одни и те же факты.
В конце концов, Его Величество сдался перед напором своего агента. В помощь американским повстанцам из французской казны был выделен миллион ливров. Все хлопоты по связям с колонистами взял на себя Бомарше. К вящей радости Артура Ли и всех сочувствующих американскому делу, в Лондоне вновь стал появляться шевалье де Ронак. Войдя во вкус, неутомимый агент основал собственную торговую компанию для поставок оружия в Новый Свет. Ее создание также пришлось проспонсировать королю, хотя он делал это с большой неохотой – его изрядно смущало состояние государственной казны, и еще больше – симпатии Бомарше к мятежникам. Впрочем, тот, сохраняя героический ореол в глазах поборников республики, ни разу не дал монарху повода усомниться в своей верности и лояльности.
Субсидирование американских мятежников со стороны Франции должно было оставаться тайным – Англия, да и многие другие европейские державы вряд ли проявили бы понимание. Однако Бомарше поддерживал секретность зачастую довольно странными способами. В день отплытия одного из первых кораблей, нагруженного оружием для американцев, агент «вспомнил» о своей славе драматурга и привез в Бордо постановку «Севильского цирюльника». Одним днем дело не ограничилось – в городе состоялся настоящий миниатюрный фестиваль.
Под прикрытием компании Бомарше к берегам Северной Америки устремились более пяти десятков кораблей. Считалось, что они держат курс в Карибское море, но в последний момент капитаны повернули к северным колониям. Такой способ финансирования повстанцев был применен впервые. Помощь, оказанная американцам французской стороной, сыграла не последнюю роль в их победе в войне за независимость. Бомарше сразу же был назначен полномочным послом Франции в Тринадцати колониях. Американцы приняли его с теплотой и радостью, искренне видя в нем одного из главных своих благодетелей. Добиться от них заключения союзного договора с Францией было нетрудно – они и сами желали предложить королю свою дружбу.
Сам Бомарше уже не имел больших симпатий к своему правителю, хотя до конца воздерживался от угрожающих действий в его адрес. С падением Бастилии и установлением республиканских порядков его мир пошатнулся. Воплощение социальных идеалов требовало слишком больших жертв, на которые он лично готов не был. Бомарше был уже в преклонном возрасте и не особенно желал ворошить свое бурное прошлое. До самой своей смерти в 1799 году бывший агент занимался мирными научными изысканиями в области авиации и аэронавтики. Мощная разведывательная служба Фуше развивалась уже без его участия.
