Для расширения испанского протектората в Новом Свете в 1770 году от берегов Перу отчалил военный корабль «Сан Лоренцо» под руководством капитана Фелипе Гонсалеса де Аэдо. В задачи Гонсалеса входило объявление тихоокеанских земель территорией Испании. Оставив за спиной свыше 2 тыс. морских миль, «Сан Лоренцо» наткнулся на клочок суши посреди океана. Это был загадочный остров Пасхи, известный к тому времени уже почти полвека. Капитан заново «открыл» эту землю и нарек ее в честь испанского короля Карла III – Сан Карлос. После долгого морского путешествия Гонсалес захотел прогуляться по побережью острова и составить его карту. Вместе с частью экипажа он сошел на берег и обнаружил, что остров населен людьми! Как раз на такой случай у капитана при себе была декларация о протекторате, которую Гонсалес и зачитал ничего не понимающим аборигенам. Вожди местных кланов внимательно осмотрели бумагу, с которой читал капитан, и неожиданно для пришельцев поставили свои подписи под документом…
Спустя почти сто лет в руки европейцев попали деревянные таблички с искусно вырезанными на них знаками. Они были очень похожи на подписи вождей туземных кланов с испанской декларации о протекторате. Причудливая цепь символов компактно и красиво располагалась на деревянных табличках. С первого взгляда становилось понятно, что это не узор и не орнамент – слишком сложны и слишком техничны были группы символов. Все исследователи, когда-либо державшие в руках эти артефакты, с первой же минуты понимали – это осмысленный текст неизвестной письменности.
Над его расшифровкой ученые бьются с конца XIX века и до наших дней.
О чем молчит остров Пасхи
Этот удивительный способ письма напрямую связан с загадочной историей населения острова Пасхи. Прежде всего, Рапа-Нуи, как называют свою землю островитяне, – один из самых удаленных от большой земли обитаемых островов. До побережья ближайшего континента – Южной Америки – 3,5 тыс. км на восток. А ближайший населенный пункт располагается в Полинезии – в 2 тыс. км к западу.
Абсолютно очевидно, что аборигены не возникли на острове из ниоткуда, а мигрировали сюда из других областей. Встает, по меньшей мере, два вопроса: откуда и как давно? У исследователей нет единства по поводу прародины рапануйцев. Часть ученых говорит о том, что островитяне приплыли на остров с островов Полинезии – с запада. Другие специалисты утверждают, что Пасхи был заселен выходцами из Южной Америки – с востока.
А сам остров Пасхи свидетельствует о правомочности обеих версий. Дело в том, что здесь встречаются растения, характерные как для Полинезии, так и для Южной Америки. В частности, тотора – вид камыша, родиной которого считаются берега озера Титикака. С другой стороны, на острове Пасхи в прошлом росло большое количество растений под названием софора торомиро, которое встречается в первую очередь в Южной Азии, Океании и Австралии. Если не рассматривать возможность, что семена занесли на остров мигрирующие птицы, то обе версии о прародине рапануйцев могут оказаться верными.
Еще одним подтверждением того, что волн миграции было несколько, выступает такой факт: при всей географической изоляции поражает, что рапануйцы создали и развили свою самобытную культуру, на удивление богатую для такого крошечного островка, затерянного в океане. Примером высокого развития как раз и выступают таблички ронго-ронго, письменность на которых свидетельствует о культурном прогрессе этноса. Можно даже предположить, что волн миграции на остров было несколько и каждая последующая оказывала оздоравливающий эффект на рапануйское общество.
Другой факт из преданий рапануйцев также свидетельствует о смешанном типе общества островитян. До прихода на остров Пасхи европейцев рапануйцы делились на «длинноухих» и «короткоухих», причем первые составляли правящую элиту. При этом классовое деление происходило именно по племенному признаку – длинноухие отличались от короткоухих как внешне, так и внутренне, то есть были носителями другой культуры. Свидетельства прибытия на остров флотилии инков в XV веке на плотах из бальсы наводят на мысль, что как раз тогда и могла оформиться граница, разделившая народ острова на высших и низших.
В наше время добраться сюда не так уж и просто. Самолет на Рапа-Нуи летит из Чили пять часов, и это в век космических скоростей и мгновенных реакций! Нам может показаться фантастическим подвигом предположение о том, что древние люди при своем примитивном уровне развития смогли пересечь несколько тысяч километров бездонного океана на утлых пирогах или плотах.
Однако следует принять во внимание тот факт, что народы моря совсем иначе воспринимают водную стихию. Океан для них – не бушующий соперник и враг, а в первую очередь кормилец и друг. С ранних лет все мальчишки полинезийцев, индейцев, чукчей и любого другого морского народа обучаются морскому промыслу и искусству мореплавания. Кроме того, следует помнить, что Тихий океан назван так не случайно. Магеллан переплывал его почти 4 месяца – и все это время ни один шторм не потревожил его экспедицию. Так что для полинезийских мореходов проплыть расстояние в несколько тысяч километров по сравнительно спокойному океану представлялось задачей пусть и не самой легкой, но вполне выполнимой.
Так или иначе, народ острова Пасхи, подпитываемый волнами миграции, сумел развить собственную систему письменности. А по мнению некоторых ученых, даже не одну: на острове Пасхи могли существовать три вида письменности: та’у, мама и ронго-ронго. Каждая из них использовалась в определенных случаях. Предполагают, что письменность ронго-ронго предназначалась для культовых целей, мама использовали при летописании, а на та’у писали в повседневной жизни.
Христианское милосердие
Европейцы не задерживались долго на острове Пасхи. Экспедиции приплывали к диковинному острову полюбоваться на статуи-моаи, посмотреть на аборигенов, составить карты… Во время таких посещений визитеры периодически видели у островитян предметы из дерева торомиро (софора торомиро, семейство бобовых). Эти предметы – часто просто дощечки, отшлифованные куски древесины – были покрыты причудливой цепью символов. Похожие знаки встречались и на камнях острова Пасхи.
2 января 1864 года на Рапа-Нуи из Чили прибыл миссионер Эжен Эйро. Он поселился на острове и основал там приход. Эйро проповедовал аборигенам христианскую веру и те, не без опаски, но все-таки проникались доверием к пришельцу и даже крестились. Эйро стал первым европейским поселенцем на острове Пасхи и имел возможность на протяжении нескольких лет непосредственно наблюдать за жизнью и бытом рапануйцев. Из наблюдений Эйро стало известно: «Во всех их домах можно найти деревянные таблички или жезлы, покрытые разнообразными знаками; это фигурки животных, неизвестных на острове, которые островитяне вырезают острым камнем. Каждая фигурка имеет собственное название. Но так как они придают им слишком мало внимания, это заставляет думать, что таблички – остатки примитивного письма; они хранят их по привычке, не зная значения их. Аборигены не умеют ни читать, ни писать».
К 1866 году на острове уже функционировала довольно крепкая христианская община, а проповедовать Эйро помогал священник Ипполит Руссель. 19 августа 1868 года Эжен Эйро умер от туберкулеза. Его последними словами был вопрос, все ли аборигены крестились. Руссель ответил ему утвердительно.
Ипполит Руссель за время своей миссии на острове делал много записей о культуре и быте рапануйцев. В числе прочего, он собрал несколько деревянных табличек с письменностью острова Пасхи. Одну из таких табличек в качестве подарка миссионеры Рапа-Нуи преподнесли епископу таитянскому Флорентин-Этьену (Тепано) Жоссану, который славился большим интересом к жизни и культуре тихоокеанской паствы.
Жоссан, пожалуй, стал первым человеком, осознавшим важность этих артефактов. Он попросил Русселя собрать как можно больше табличек с рапануйским письмом. Этот этап в истории изучения ронго-ронго – как называли свою письменность жители острова Пасхи – можно назвать поисковым. И результаты его оказались удручающими: из того огромного количества дощечек, о котором писал Эйро, в итоге удалось разыскать всего несколько экземпляров ронго-ронго. Более поздние исследователи высказали предположение, что сам Эйро или другие священники при крещении островитян убеждали тех уничтожать ценные памятники письма – как языческие пережитки прошлой веры.
Однако таитянский епископ Жоссан был рад и этой коллекции. Он долго вглядывался в таблички, которые ему присылал Руссель, тщательно перерисовывал причудливые символы в виде диковинных зверей, растений, рыб, но проникнуть в смысл текста, конечно, не мог.
Первые попытки дешифровки
Следует отметить, что повторное открытие острова Пасхи способствовало интересу к этой земле и ее населению со стороны работорговцев. Дармовая рабочая сила была нужна везде, и торговцы черным деревом периодически заглядывали к рапануйцам. В 1862 году случилась катастрофа – с острова Пасхи на 8 кораблях были вывезены, по меньшей мере, 1,5 из 2,5 тыс. жителей! После этого ужасающего инцидента, благодаря усилиям Франции при посредничестве Жоссана и правительства Таити, работорговля в этом регионе была пресечена. Из полутора тысяч угнанных в рабство рапануйцев выжили и смогли вернуться на родину всего 15 человек.
Но нет худа без добра. На Таити епископ Жоссан сумел разыскать привезенного раба-рапануйца по имени Меторо Тау а Уре, который утверждал, что умеет читать, а точнее, петь ронго-ронго. Сами таблички, по словам Меторо, предназначались для проведения религиозных ритуалов и представляли собой своеобразную шпаргалку для жрецов, ведущих церемонию. Таким образом, появилась версия, что ронго-ронго является памятником мнемотического письма, где схематичные, усеченные знаки-символы не фиксировали непосредственно текст, а были нужны для напоминания чтецу о порядке событий и ключевых смысловых точках повествования.
Епископ возликовал и вместе с Меторо принялся за работу. Они трудились 5 лет, и в результате мир увидел первую попытку расшифровки ронго-ронго – «Список Жоссана». В работе приводилась дешифровка табличек A и B с приложением записей песнопений. Знаки рапануйского письма оказались первой и единственной системой письменности в Полинезии до контакта с европейцами. Запись символов – строковая, методом бустрофедона, то есть направление письма и чтения ронго-ронго зависит от четности каждой строки. Достигнув границ носителя, писец переворачивал табличку вверх ногами и продолжал писать следующую строку зеркально от предыдущей. Это напоминает поворот быка на пашне, когда плуг не выходит из земли и не вспахивает отдельно каждую борозду. Бустрофедоном написаны многие тексты народов Средиземноморья.
А общий смысл деревянных табличек, в варианте Меторо, действительно представлялся религиозным текстом. Содержание в целом сводилось к обширному мифу о сотворении мира с множеством повторений. Героями этих мифов выступали полинезийские боги в их рапануйской версии. Они творили небо, землю, светила и всех живых существ по общемировой системе соединения (совокупления) с отдельными предметами или сущностями. Более точное понимание текста табличек, равно как и самой системы письменности, оказалось невозможным – Меторо, как выяснилось, не столько прочитывал сами таблички, сколько воспроизводил по памяти песнопения жрецов, которые читали с этих табличек во время ритуалов. Напрямую же указать, что означает и как читается каждый отдельный символ, Меторо не мог.
Лунный календарь
Зато, по слухам, это мог сделать Уре Ва’е Ико, старик, живущий на острове Пасхи. Он якобы обучался чтению табличек при дворе последнего рапануйского вождя Нга’ары много лет назад. Воспользоваться этой возможностью сумел Уилл Томсон, казначей парохода «Могикан». Он высадился на Рапа-Нуи и разыскал ученого аборигена.
Уре Ва’е Ико к тому времени уже принял крещение и наотрез отказался читать дьявольские таблички. Все доводы, задабривания и даже угрозы Томсона разбивались о феноменальное упрямство старика. Склонить его к сотрудничеству помог ром – казначей попросту опоил Уре и уговорил прочитать текст табличек. Томсон не говорил по-рапануйски и в качестве переводчика привлек землевладельца Александра Сэлмона, который записал слова старика. Опыт получился интересным. Уре Ва’е Ико тоже пел текст табличек, сверяясь с символами, повторил мотив о космогонии и даже вывел любовную песню.
Но не все оказалось так просто. Все последующие исследователи сильно сомневались в качестве переводов и первых толкований ронго-ронго. Во-первых, ни Томсон, ни Жоссан не были специалистами в области языков, они были учеными-любителями. Во-вторых, переводчик Алекс Сэлмон знал рапануйский язык не так хорошо, как хотелось бы. В-третьих, детальный анализ дешифровок показал огромное количество погрешностей и обильное внедрение современных слов и понятий таитянского, испанского, французского и английского происхождения. Так, в одном из переводов Уре Ва’е Ико использует выражение «французский флаг», что никак не согласуется с древней и изолированной системой письменности Тихого океана. В-четвертых, респондент Жоссана в некоторых местах придумывал истории на ходу, а респондент Томсона при чтении был банально пьян.
Но изыскания Томсона не были уж совсем бесплодными. Его собственная расшифровка одной из табличек ронго-ронго (С, «Мамари») открыла миру единственный однозначно понятый фрагмент текста рапануйского письма. Эта табличка прямоугольной формы сохранилась в прекрасном состоянии, несмотря на то, что считается самой старой. Томсон сумел расшифровать 2,5 из 14 строк ронго-ронго и идентифицировать их как лунно-солнечный календарь островитян. Ключами к шифру послужили названия ночей лунного месяца на Рапа-Нуи и обилие знаков «полумесяц», встречающихся в этой части таблички. Так стало известно, что артефакты с текстом ронго-ронго могли быть не только системой религиозных символов, но и иметь вполне практическое значение, ведь по календарю можно узнать начало цикла сельскохозяйственных работ на острове.
Особенно следует отметить, что это все были попытки чтения и расшифровки готового текста. Рапануйцев, владеющих методом письма ронго-ронго, судя по всему, действительно уже не было в живых к началу христианской миссии Эжена Эйро на острове Пасхи.
Современная дешифровка
С конца XIX века интерес к ронго-ронго стал расти. Усилиями исследователей была собрана коллекция из 25 табличек, которые сейчас хранятся в разных музеях мира (2 из них – в Кунсткамере Санкт-Петербурга). Таблички содержат 14 803 знака, из которых уникальными являются по меньшей мере 52 иероглифа. Часть из них была охарактеризована как символические, другая часть – как геометрические. В целом символьный ряд ронго-ронго оказался очень архаичным и самобытным. Он изображает человека и части тела, птиц, рыб, животных, астрономические объекты и предметы быта. Размер знаков в среднем составляет 1 см.
Текст наносился на красивые и тщательно отшлифованные куски древесины или изделия из нее. Так, помимо собственно дощечек, в музеях представлены ронго-ронго, выполненные на жезлах, нагрудных украшениях, обломке весла, фигурке человека-птицы и шкатулке, которую стали называть «парижская табакерка». Примерное время изготовления самых старых табличек ронго-ронго колеблется в районе XV века н.э. Примерно в это время некогда лесистый остров Пасхи превратился в кустарниковый край, сделав древесину редким и ценным материалом.
Серьезными исследованиями в области дешифровки ронго-ронго занимались несколько десятков ученых. Интересную версию дешифровки предложил венгерский исследователь Вилмош Хевеши. Он обратил внимание, что Полинезия была заселена выходцами из Юго-Восточной Азии. Процесс переселения шел интенсивно со 2 тысячелетия до н.э. Известно, что одна из самых развитых культур древности – Индская (Хараппская) цивилизация – имела письменность. Ее закат пришелся на XVIII–XVII века до н.э. Народы Инда покинули территорию современного Пакистана и переместились к юго-востоку, на полуостров Индостан. Таким образом, они могли составить ту самую волну миграции, которая заселила Полинезию и докатилась до острова Пасхи. Вилмош Хевеши сопоставил изображения письменности долины Инда и изображения табличек ронго-ронго и обнаружил поразительное сходство 174 иероглифов двух письменных систем. Эта версия получила большой резонанс в научном мире. С одной стороны, казалось непостижимым сохранение системы письма при миграции, которая длилась 3 тыс. лет, прежде чем дойти до Рапа-Нуи. С другой – изображения знаков двух письменностей действительно обнаруживали сходство в форме символов и способе чтения бустрофедоном. Только потом стало известно, что Хевеши аккуратно подделал некоторые символы, чтобы добиться большего количества совпадений.
Советский историк и дешифровщик Ирина Константиновна Федорова посвятила всю свою жизнь разгадке ронго-ронго. После многолетнего и комплексного изучения вопроса рапануйской культуры и письменности, Федорова пришла к выводу, что ронго-ронго базируется на принципе омонимии. То есть символ, изображающий какой-то предмет, отсылает читателя не к этому предмету, а к его названию, слову, которое может иметь несколько значений. К примеру, знак «небо» будет звучать как rangi. Но в рапануйском языке слово rangi – это еще и название тростника. Однако результаты исследований Федоровой научное сообщество воспринимает не как итог дешифровки, а как версию, потому что итоговый набор слов не складывается в связный текст и допускает множество субъективных толкований. Кроме того, в переводах Федоровой единственный признанный дешифрованным отрывок – календарь ронго-ронго – вообще не содержит указания времени.
Причины неудач
Полностью расшифровать ронго-ронго ученым не дают несколько обстоятельств. Во-первых, неполные 15 тыс. символов – слишком малое количество текста для анализа при отсутствии синхронных памятников. Во-вторых, исконно рапануйский язык мог существовать только до 1862 года. После этой даты количество жителей острова Пасхи катастрофически сократилось – до нескольких сотен человек, – а прирост обеспечивался переселением жителей с материков. В-третьих, в языковой среде наблюдается прямое влияние культурной интеграции пришельцев – рапануйский язык испытывает сильнейшие искажения и заимствует слова из таитянского, испанского, английского и других языков. С точки зрения развития языка – это вполне нормальная ситуация; с точки зрения дешифровки – серьезное препятствие.
Над расшифровкой ронго-ронго лингвисты бьются уже полтора столетия. Периодически ученый мир будоражат заявления исследователей о прорыве и дешифровке текстов. Так, об этом в разное время заявляли Тур Хейердал, Стивен Фишер, Ирина Федорова и другие. Но обычно подобные заявления не выдерживают критики мирового лингвистического сообщества и становятся всего лишь версиями, интерпретациями таинственных табличек.
Что же хранят в себе тексты ронго-ронго? Это инструкции к временам года, летопись Пасхи, магические заклинания? Пока ученые ответ на этот вопрос дать не могут.
