Селиться в Австралии не имеет смысла.
Здесь нет ни промысловых животных,
ни полезных растений, в том числе лесов.
А главное – совершенно отсутствуют полезные ископаемые.
Неизвестный австралийский поселенец
На удачу
Эдвард Харгрейвз был профессиональным золотоискателем. Когда в Калифорнии обнаружили золотые россыпи, он стал одной из многочисленных австралийских жертв «желтого дьявола». Однако долина Сакраменто не наполнила его карманы золотым песком, и в 1851 году Эдвард вынужден был вернуться на родину. Но «золотая лихорадка» не отпустила его. Холмы Нового Южного Уэльса напомнили ему ландшафты Калифорнии, и Эдвард, не обладая никакими геологическими познаниями, смело предположил, что в австралийской земле тоже есть золото.
Соотечественники подняли его на смех, но Харгрейвз упрямо настаивал на своем. В один прекрасный день он нанял опытного проводника из местных и отправился с ним на поиски своего «эльдорадо». Наверное, так же приступали к своим поискам клада бессмертные герои Марка Твена – Том Сойер и Гек Финн. Дойдя до притока реки Маккуори, Харгрейвз решил, что «сухое дерево, под которым надо копать» находится именно здесь…
Казалось бы, у этой истории может быть только один конец: незадачливый дилетант ничего не находит и, посрамленный, возвращается домой под насмешки соседей. Но Эдвард Харгрейвз действительно нашел золото – он накопал земли прямо с поверхности, промыл ее в ближайшем бочажке и увидел на дне сита небольшие самородки. «Вот же оно! Запомни, этот день станет знаменательным в истории Нового Южного Уэльса! – кричал он проводнику, размахивая ситом. – Меня сделают бароном, тебя – дворянином, а из моей старой лошади посмертно сделают чучело, которое в стеклянном ящике будет выставлено в Британском музее!»
По поводу барона, дворянина и Британского музея Харгрейвз несколько ошибался – но вот насчет знаменательного дня был целиком прав.
Находки без лихорадки
Первое золото обнаружили в Австралии еще в 1814 году. Тогда «повезло» каторжникам, которые нашли несколько небольших самородков во время постройки дороги к Батерсту. В 1823 году удача улыбнулась помощнику инспектора Джеймсу Макбрину, который обнаружил самородки в ручье Рыбы. В 1825 году за кражу золота был осужден некий преступник, который во время суда утверждал, что нашел самородки в придорожном кустарнике, а в 1839-м Эдмунд Стрзелкем обнаружил желтый металл в Долине Кливленд. Между прочим, все эти находки были сделаны в Новом Южном Уэльсе. Но особо богаты на открытия были конец 40-х и начало 50-х годов XIX века. В 1848-м и в 1849-м золото было найдено в Пиренейских Горах Виктории, в январе 1851-го его обнаружили в Батерсте, а через несколько месяцев – в Варандуте.
Эпизодические находки желтого металла происходили на территории южного континента на протяжении всей первой половины XIX века. Но, как это неоднократно случалось ранее, именно находка Харгрейвза, сделанная на участке, который сам золотоискатель нарек Офиром, положило начало той «массовой и бесконтрольной добыче золота», которая, согласно словарям, и называется «золотой лихорадкой».
Про австралийские темпы
Золотая лихорадка могла бы начаться в Австралии гораздо раньше. Виной тому, что до открытия Харгрейвза все было «шито-крыто», стала одна особенность Зеленого континента. Не стоит забывать, насколько своеобразным контингентом заселяли эти земли англичане. Каторжники – как отбывающие свой срок, так и перешедшие на поселение – вызывали хроническое беспокойство у местной колониальной администрации, и чиновники старались оградить свою буйную «паству» от наиболее волнующих новостей. Когда в 1842 году священник Уильям Кларк обнаружил в Австралийских Альпах золотой самородок величиной с кулак и принес радостную весть губернатору, тот в ужасе прошептал: «Ради бога, спрячьте свою находку, если не желаете, чтобы каторжники нам всем перерезали глотки». Так же, «на тормозах», местные власти спустили и находку золота в Новом Южном Уэльсе шесть лет спустя. Между прочим, золотой песок был обнаружен неподалеку от того места, где тремя годами позже начнет копаться в земле непоседа Харгрейвз. Но в тот раз администрации края удалось отбиться от просьб произвести геологическую разведку этой местности. Зачем беспокоить бывших каторжников призраком «желтого дьявола»? И без того забот хватает!
Еще одной особенностью Австралии было то, что она не являлась единой колонией. Разные территории подчинялись своим администрациям, да еще и населены были довольно редко – к 1851 году во всей Австралии проживало менее полумиллиона человек (кроме аборигенов, которых, естественно, никто не считал). Ни железных дорог, ни телеграфа на континенте не было. В таких условиях известия даже о самых громких событиях распространялись очень медленно.
Однако Эдвард Харгрейвз не собирался сидеть сложа руки. Найденные самородки и золотой песок он повез в Сидней и там заявил о своей находке. 15 мая 1851 года утренняя газета Sydney Morning Herald огорошила своих читателей сногсшибательной новостью. Офир в Новом Южном Уэльсе! А для тех, кто ничего не знал про мифическую страну, где царь Соломон добывал золото и слоновую кость, разъяснила, что неподалеку от городка Батерст найдены золотые россыпи. Сиднейцы оказались внимательными читателями – «золотая лихорадка» накрыла город уже к обеду. Государственные служащие, рабочие, торговцы бросали свою работу и, вооружившись ломами, лопатами и ситами, устремлялись в Офир. Вскоре к ним присоединились матросы с кораблей в Сиднейской гавани и солдаты гарнизона. Цены на продовольствие взлетели до небес, а хитом продаж стали широкополые «калифорнийские» шляпы, кирки и сита. Позже новость достигла самых отдаленных уголков Нового Южного Уэльса, и за жителями Сиднея потянулись остальные. Как говорится, «процесс пошел».
На первый взгляд, поступок Харгрейвза выглядел странным. Что стоило удачливому авантюристу продолжать мыть золото только для себя? К чему стремился Эдвард? К славе? Все не так просто. Источник внезапного обогащения надо было узаконить – а тут Харгрейвз получил в качестве награды еще и титул, правда, не барона, а «специального уполномоченного территории Офир». За 1852 год в его «вотчине» было добыто 26,4 т чистого золота. Однако славу «австралийского Эльдорадо» получил не Офир, а Балларэт, где желтый металл был обнаружен 6 месяцев спустя, а еще немного позже титул перехватили прииски в Бендиго-Крик.
Учитывая местные реалии
Принимая во внимание «особый контингент», проживающий в Австралии, местные колониальные власти были вынуждены назначать «специальных уполномоченных» и увеличить полицейские силы. Все это должно было помочь справиться с ростом преступности, который вызывала каждая «золотая лихорадка». Финансировать «заботу о собственной безопасности» старатели должны были из своего кармана: лицензия золотоискателя стоила один фунт ежемесячно – приличные по тем временам деньги.
Надо сказать, что австралийские чиновники как в воду глядели. Вскоре каждый второй австралиец мужского пола называл себя золотоискателем.
С местным колоритом
Балларэт, который находился всего в ста километрах от Мельбурна, подвергся поистине опустошительному приступу «золотой лихорадки». «За последние три недели город Мельбурн практически остался без мужского населения, дома опустели, торговля замерла, и даже школы закрыты», – писали очевидцы. Вскоре из всего мужского населения в городе остался один-единственный полисмен предпенсионного возраста. Зато вокруг приисков выросли настоящие палаточные города. Все достаточно сильно напоминало Калифорнию, но имелись и местные тонкости.
Главную «улицу» старательского поселка занимали магазины, пивные, лавки мясников и булочные. Сами же старатели разбивали свои палатки кто где хотел и были необычайно легки на подъем. Любой австралийский золотоискатель прослыл бы невероятным копушей, если бы не был в состоянии собрать свои пожитки за полчаса-час. Впрочем, таковых было не особенно много – кроме самой палатки у старателя из «недвижимости» был гамак, застеленный старыми мешками, одеяло и сундук, в котором он хранил хлеб, рис, кофе и сахар. Мясо же старались подвесить на дерево или под полог палатки. Постоянным спутником австралийца была собака, и оставлять мясные продукты в пределах досягаемости ее зубов было чревато вынужденным постом. Все остальное местный старатель и так носил с собою постоянно, резонно не доверяя собратьям по лагерю (все же прекрасно знали, за какие заслуги попадали на «зеленый континент» его белые обитатели), а потому представлял собою весьма живописное зрелище. За поясом его всегда красовался нож, рядом на веревке болталась жестяная кружка, а чугунок и сковородка подвешивались на кирку. У особо хозяйственных имелась еще вилка. И только если старатель устраивался где-нибудь на долгое время, то у входа в палатку складывался очаг.
Австралийцы старались никогда не носить с собой золото, предпочитая оставлять его на хранение местным властям, а те под конвоем отправляли желтый металл в банки Мельбурна и Сиднея. Делалось это тоже не от хорошей жизни. Переходя с места на место, старатель легко мог стать добычей разбойников. И если повезет – отделаться вывернутыми карманами и потерей всего имущества. Но нередко такая встреча могла стоить путнику жизни. «Романтики с большой дороги» либо убивали жертву на месте, либо оставляли привязанной к дереву на поживу муравьям и москитам. Даже в старательском лагере нельзя было чувствовать себя абсолютно спокойным – иначе откуда взяться местному правилу: прежде чем войти к кому-нибудь в палатку, надо громко попросить разрешения. В противном случае хозяин имел полное право стрелять без предупреждения.
Рекорды золотой лихорадки
5 февраля 1869 года старатели Джон Дисон и Ричард Оутс переезжали с одного участка на другой. Накануне шли дожди, и их повозка застряла в грязи. Пытаясь вытолкать транспортное средство, Дисон и Оутс почувствовали, что колесо упирается в какой-то камень, и взялись за кирки. К их удивлению, помехой оказался гигантский золотой самородок весом в 69 кг. В Молиагуле – старательском городке, в который два счастливчик доставили свою добычу – не оказалось весов подходящего размера, и самородок, получивший имя «Желанный Незнакомец», распилили на куски и под охраной отправили в Мельбурн.
А тремя годами позже Отто Холтерман нашел «Плиту Холтермана» – обломок золотоносной жилы весом 286 кило, в котором насчитывалось 57 кг чистого золота.
Прививка от мультикультурности
Поначалу «золотая лихорадка» затронула только жителей Зеленого континента. И в первый год – пока золото еще лежало под ногами – именно они сняли все «сливки». В декабре, когда летняя жара стала совершенно нестерпимой, часть золотоискателей «первой волны» вернулась в Мельбурн и Сидней. Привычка хранить найденное золото в банках способствовала сбережению нажитого – и вот уже по улицам начали фланировать дочки и жены удачливых старателей, одетые по последней моде, а их отцы и мужья весело проводили время в отдельных пивных. Но уже в начале 1852 года в Австралию потоком ринулись выходцы из Америки. Соединенные Штаты находились ближе к новоявленной «стране Офир», и скоро «ветераны» Калифорнии уже осваивали прииски Виктории и Нового Южного Уэльса. А через океан шли корабли со старателями из Европы – в основном англичанами, но хватало там и немцев с французами, попадались итальянцы и испанцы. В Европе весть об австралийском золоте произвела эффект разорвавшейся бомбы. За места на отходящих в Австралию пароходах вспыхивали драки. Только из английских портов было отправлено один за другим 45 кораблей, битком набитых охотниками за «желтым дьяволом». Путь до Зеленого континента занимал от 90 до 140 дней, и неудивительно, что многие суда, пришедшие в Мельбурн и Сидней в 1852 году, несли на своих мачтах желтые флаги – свидетельство начавшейся на борту эпидемии. Но корабли шли – порой ежедневно – и выплескивали на причалы новые и новые сотни старателей. Всего за 1852 год в Австралию приехало 370 тыс. иммигрантов. При том, что еще в 1851-м на континенте проживало всего 437 тыс. человек, это почти удвоило его население. А к 1860 году количество белых австралийцев уже превысило 1 млн. 100 тыс. человек!
Особенно быстрыми темпами росло население Нового Южного Уэльса (со 197 до 337 тыс.) и Виктории (с 77 до 589 тыс. за 2 года). К англичанам австралийцы относились терпимо, немцев и скандинавов принимали «на ура», французов и итальянцев недолюбливали… Но наибольшее беспокойство у них вызвало «китайское нашествие».
Ближайшими к Австралии провинциями Китая были Гуаньдун и Фуцзянь. Когда в Поднебесной узнали про австралийское золото, сюда устремились тысячи китайцев. Деньги для поездки брались в долг – нередко в залог оставлялись даже родственники, – и вот уже на приисках зазвучала китайская речь. «Китайцы живут, питаясь воздухом», – жаловались содержатели мясных лавок. И действительно – они не делали покупок, не пили в пивных, не играли в карты. Только работали, копили и отправляли накопленное на родину. А из южного Китая шли все новые и новые корабли. Вскоре в Австралии оказалось более ста тысяч выходцев из Поднебесной. К 1861 году они составляли 3,3% населения континента.
Первыми, как уже говорилось, возмутились «китайским беспределом» торговцы, затем – наемные рабочие: китайцы нещадно демпинговали, соглашаясь на любую работу за «смешные», по меркам австралийцев, деньги. Позже начали бурлить прииски: ни один австралийский, американский или английский старатель не мог спокойно наблюдать, как трудолюбивые, словно муравьи, китайцы день за днем добывают золото. Тот самый металл, который каждый считал своим.
Обеспокоенность старателей вскоре начали разделять и банкиры – ведь вывезенное в Китай австралийское золото навсегда изымалось из торгового оборота и не приносило никому никаких доходов. Кроме «проклятых китайцев». Вскоре газеты заговорили о «нашествии чужой расы». Для приходящих в Австралию кораблей была установлена своеобразная квота: один китаец на десять тонн водоизмещения. Потом – на 100, а под конец только самые большие суда того времени смогли бы завозить в Австралию выходцев из Поднебесной: на борт разрешалось брать лишь одного китайца на каждые 500 т водоизмещения!
Наконец, на приисках Виктории стал достоянием общественности факт, что здесь работает 23 тыс. китайских мужчин и только 6 женщин. «Китайцы преследуют австралийских женщин», – возмутилась толпа. Стихийно вспыхнувший погром стоил жизни троим выходцам из Поднебесной.
Волнения были подавлены полицией, но, как говорится, «осадочек» остался. К 1880 году в Австралии был принят целый ряд законов, которые полностью закрыли въезд в страну «небелым» иммигрантам.
Филологическая лотерея
С 1901 по 1958 году в Австралии действовал закон, согласно которому для получения въездной визы необходимо было сдать экзамен по любому из европейских языков. Язык выбирался таможенными инспекторами произвольно. Иммигранту предлагалось написать под диктовку 50 слов, и если он был не в силах воспроизвести их на бумаге, то в праве на въезд бедняге отказывали. Естественно, «любым» языком чаще всего был английский, но для нежелательных визитеров в запасе могли быть и более экзотические варианты. Так, в 1934 году чешскому писателю Эгону Кишу было предложено написать злополучные полсотни слов на галльском языке. Киш был членом коммунистической партии Австрии, и по этой причине его очень не хотели видеть на Южном континенте.
Золото и конституция
Время «золотой лихорадки» стало для Австралии поистине «золотым веком». Сложно даже назвать ту область жизни на континенте, которая не изменилась благодаря ей. В 1853 году для удобства обслуживания приисков на континент начали ввозить подрессоренные дилижансы. В 1854-м из Вильямстауна в Мельбурн отправился первый поезд. Через год вошла в строй железная дорога, связывающая Сидней с окрестностями. А еще год спустя открылась пароходная линия Лондон–Мельбурн. Теперь будущие золотоискатели могли добраться до Зеленого континента за 65 дней. В 1858 году начала работать телеграфная линия Мельбурн–Сидней. Это не говоря о том, что для того, чтобы кормить возросшее население, пришлось вдвое увеличить посевные площади.
Добываемое золото не только вливалось в экономику Австралии, не только обеспечивало рост населения за счет иммиграции, но и затрагивало социальную сферу. Если в 1850 году простой рабочий получал 18 фунтов в год, то в 1852 году его «ставка» выросла до 50 фунтов – дефицит рабочих рук в других, не связанных с добычей золота отраслях был значителен.
На приисках тем временем все развивалось по привычному сценарию. Может, за исключением того, что содержатели баров и притонов получали чуть меньший доход – ведь добытое золото старатели в основном сдавали в банк.
Но никакой «местный колорит» не мог отменить железный закон прииска – золота становилось все меньше, добраться до него делалось все сложнее. Открытие новых месторождений в Квинсленде, Западной Австралии, на Северных Территориях и на Тасмании не сильно замедлило этот процесс. Старатели вынуждены были объединяться в артели, а количество добытого золота неуклонно снижалось. 1852 год, когда желтого металла было добыто на 81,5 млн. долларов, больше не повторился. К слову сказать, именно на этом этапе начались преследования китайских старателей, о которых уже говорилось выше.
К середине 50-х выплаты за лицензию на золотодобычу стали серьезным бременем для большинства простых старателей. По приискам поползла волна недовольства. Людей не устраивали высокие налоги, полицейский произвол, да и обстановка в общем. Традиционно особо активными смутьянами были ирландцы. В 1854 году на приисках Балларэта вспыхнул бунт, закончившийся столкновением с войсками. 25 старателей погибли, еще 30 были ранены. Но, несмотря на то, что волнения золотоискателей удалось подавить, для всей Австралии это событие имело три весьма далеко идущих последствия.
Узнав о том, что зачинщиками волнений были ссыльные, власти приняли решение приостановить, а потом и вовсе прекратить отправку каторжников в Австралию. С 1854 года туда приезжали только законопослушные иммигранты. Были отменены и лицензионные выплаты. Но самым значительным итогом восстания в Балларэте была конституция. К тому моменту британское правительство предложило быстро богатеющим австралийским колониям выработать собственный свод законов. Землевладельцы и буржуазия Зеленого континента активно продвигали «английский» вариант самоуправления – решать все вопросы должна была местная «палата лордов», а право голосования было ограничено высоким имущественным цензом и зависело от общественного положения – если говорить проще, его планировалось дать лишь богатым и влиятельным. Старатели же и горняки ратовали за всеобщее и равное избирательное право – и после событий в Балларэте перепуганные волнениями «аристократы» вынуждены были отступить.
Начинался ХХ век. Заканчивалась «золотая лихорадка». В новое столетие Австралия вступала самой урбанизированной страной мира с почти 3-миллионным населением, развитой горнодобывающей промышленностью и неплохими видами на будущее. И все это – благодаря «золотой лихорадке».
Соверен Хилл
Одним из мест, где хранится память о годах «золотой лихорадки», стал Соверен Хилл. В 70-е года ХХ века неподалеку от Мельбурна была построена копия старательского городка времен расцвета добычи желтого металла, где любой турист может ощутить себя настоящим старателем.
Ненайденная жила
Золотая жила, тянущаяся на многие десятки миль. Она скрывается в самых недоступных дебрях. Многие о ней слышали, но никто не видел… Легенды о таких местах ходили и по Калифорнии, и по Аляске. Есть они и на Зеленом континенте.
Впервые затерянный в Центральной Австралии хребет с многомильной золотой жилой обнаружил в 1892 году Льюис Лассетер: старатель возвращался из неудачного похода к хребту Макдонелла, когда в ручье нашел камень с прожилками золота, а потом и всю жилу. Вернувшись к цивилизации, бывший моряк взял в компаньоны некоего Хардинга, и в 1900-м они снова посетили те места. Вдвоем они даже начали добычу – пробираться в сердце центральноавстралийских пустынь больше никто не захотел, еще не были исчерпаны более доступные месторождения. В 1916 году на поиски «жилы Лассетера» отправились две правительственные экспедиции, но вернулись, не обнаружив ни хребта, ни жилы.
Наконец, в 1930 году сам Льюис Лассетер решил тряхнуть стариной. С 6 спутниками на вездеходах при поддержке авиации он отправился к своему «Эльдорадо» и… не нашел его. Спутники старого старателя засобирались в обратный путь, фонды экспедиции были исчерпаны, и Льюис отправился дальше один… Только через полгода спасательная экспедиция встретила племя аборигенов, которые рассказали им о смерти Лассетера и передали его личные вещи и дневники.
А поиски «жилы Лассетера» в Австралии ведутся и в настоящее время.
