Откуда пошла Сибирь?
То, что Сибирь начинается от Урала и заканчивается у тихоокеанского побережья (а если быть точнее, то у берегов Охотского и Берингова моря) – известно, пожалуй, каждому из школьного курса географии. В данном случае речь идет о происхождении названия.
Одно время было популярно связывать имя этого края с монгольским словом «шибир», означающим лесную чащу. Вроде бы во времена Чингисхана монголы так называли пограничную с лесостепью часть тайги.
Гипотеза выглядела стройной, да и монгольское «шибир» и русское «Сибирь» вполне созвучны. Однако есть маленькое «но» – не вызывает сомнения то, что само слово «Сибирь» распространялось с запада на восток. Это не то чтобы делает теорию несостоятельной, но дает ясно понять, что ни Чингисхан, ни другие монголы к присвоению этого конкретного названия этой конкретной территории не имеют никакого отношения.
По другой версии, слово пришло из тюркских языков. То ли это «сибэр», что значит «красивая», то ли «себер», что значит «метель». Версию развили до происхождения «Сибири» от названия племени «сипыр», жившего по реке Иртыш в районе современного Тобольска. Вот только в древнем-предревнем труде Иоганна Фишера «Сибирская история с самого открытия до завоевания сей земли российским оружием» (а издан этот опус был в Петербурге аж в 1774 году) четко указано, что иртышские татары слово «Сибирь» не использовали. И даже когда русские столицу Кучумова царства называли Сибирь, те самые «сипыры» называли ее не иначе, как Искер.
Так что Сибирью Сибирь назвали русские. Сначала это название распространялось только на земли Кучумова царства, а с продвижением русских первопроходцев на восток и на юго-восток переходило на все новые и новые земли.
«Остяки», «татары» и другие…
Западная Сибирь – обширная заболоченная равнина – была по современным меркам практически не заселена. К югу плотность населения немного повышалась, северные же районы были почти безлюдны. В первую очередь русские первопроходцы встретили здесь «самоедов» – энцев, ненцев и нганасанов. Кстати, слово «самоед» не имеет ничего общего с людоедством, а происходит от «самэемне» – земля саамов. Южнее самоедов обитали «остяки» и «вогулы» – ханты и манси. Заодно «остяками» русские назвали и селькупов. А все тюркоязычные племена были объединены под уже привычным названием «татары» – томские, чулымские, кузнецкие и т.д. От них отличали «белых калмыков» и енисейских киргизов.
Запутывало ситуацию то, что зачастую представителей одной народности, например кетов, русские называли разными именами – по соседям. На Верхнем Енисее за ними закрепилось название «татары», а на Среднем – уже «остяки».
Земля и ее обитатели
Всего в Западной Сибири перед походом Ермака проживало около 80 тыс. представителей различных местных племен, которых русские называли уже привычными для них именами – «остяки», «вогулы», «самоядь» и, конечно же, «татары». На севере местное население занималось в основном рыболовством и охотой, южнее – скотоводством и примитивным земледелием. Еще южнее скотоводство из оседлого становилось кочевым, а на северном Алтае кочевники вновь сменялись оседлыми охотниками-собирателями-земледельцами. Здесь же, на юге, развивались и ремесла. Особенно преуспевали в этом кузнецкие татары – их шлемы, кольчуги, копья, сабли и прочее холодное оружие охотно покупали соседи. Ну, а те, кому повезло подчинить себе кузнецов, получали все то же самое в виде дани.
Выражаясь научным языком, экономика местных племен была многоукладной – то есть сочетала в себе и элементы присваивающего хозяйства (охота, собирательство), и производящего (земледелие и скотоводство), и товарного – у тех же кузнецких татар. Что же касается общественных отношений…
Всевозможные «великие степные империи» образовывались южнее – в степях. Что, собственно, следует из их названия: Тюркский каганат не перешел границ тайги, Кыргызский каганат был создан енисейскими кыргызами, проживающими в верховьях реки, но его основные владения располагались южнее. В самих западносибирских землях противниками русской экспансии стали Сибирское ханство и его вассалы – Пелымское княжество, Кондинское княжество и Пегая Орда.
За тысячу шкурок
Сибирский хан Едигер, столкнувшись с притязаниями хана Кучума, оказался в крайне незавидном положении. Кучум опирался на Бухару и ее правителя, на узбекские, ногайские и бухарские отряды… А Едигер не мог рассчитывать на поддержку. Крым был далеко, Казань пала под ударами русских. В такой ситуации можно было плолагаться на помощь только последних. В 1555 году эмиссары Едигера Тягруд и Панчад обратились к Ивану IV с просьбой «прибрать Сибирь к рукам». Московский царь от такого «подарка» не отказался. Теперь Сибирское ханство формально принадлежало ему, да еще и платило за это тысячу соболиных шкурок в год.
Едигер попробовал сократить размер дани, но обмануть московского государя не удалось. А вот поддержка Ивана IV своему новоявленному вассалу оказалась чисто номинальной. «Теперь собираю дань, к господарю вашему послов отправлю; теперь у меня война с козацким царем (киргиз-кайсацким); одолеет меня царь козацкий, сядет на Сибири, но и он господарю дань станет же давать», – жаловался Едигер. И вышло, как говорится, по слову его. В 1563 году Кучум захватил власть в Сибирском ханстве, убив Едигера и его брата Бекбулата.
Запоздавшая помощь
Как уже говорилось раньше, в Северное Зауралье новгородцы ходили еще в XI–XII веках, а в устье Оби появлялись в XIV столетии. В 1499 году первый крупный поход в Зауралье совершил 4-тысячный московский отряд, а в 1552 году пало Казанское ханство. Сибирский хан Едигер был настолько «мотивирован» успехами Москвы, что через три года признал свою вассальную зависимость от западного соседа. Однако не всем такое решение пришлось по вкусу – Кучум, заручившись поддержкой своего родича, Абдулл-хана бухарского, набрал отряд из ногайских, узбекских и бухарских воинов и вторгся во владения Едигера. В 1563 году «изменник» был убит, и Кучум начал править в Кашлыке – до 1582 года, когда столица Сибирского ханства была взята отрядом Ермака.
Однако это было лишь началом присоединения восточно-сибирских земель. Тем более что эта кампания закончилась гибелью Ермака и рассеянием его отряда. Будь у Кучума побольше времени, дело пришлось бы начинать сначала, но в том же 1585 году в Сибирь прибыл отряд Ивана Мансурова, бывшего участника Ливонской войны – около 700 человек. По одной из версий, все они были стрельцами, но в реальности, скорее всего, отряд имел более пестрый состав. Мансуров должен был соединиться с Ермаком и вместе завершить разгром Кучума, но по понятным причинам этого не произошло. В сентябре 1585 года воевода привел своих людей в Кашлык, а после, опасаясь нападения сибирских татар, отошел к устью Иртыша. Там был воздвигнут для зимовки Обский городок. Но пережить зиму спокойно не удалось.
Иван Алексеевич и не подозревал, что зимовать сотоварищи он собрался прямиком на месте одного из главных местных святилищ. Поэтому явившееся изгонять «святотатцев» немалое остяцкое войско было для него полной неожиданностью. Битва за Обский городок продолжалась целый день – хоть и с трудом, но людям Мансурова удалось отбиться. Назавтра остяцкие «князцы» решили прибегнуть к высшим силам и выкатили на поле перед крепостицей «белогорского шайтана». Деревянный идол должен был, по-видимому, обеспечить им победу, но вышло по-иному. Стрельцы попросту навели на шайтана пушку – и чугунное ядро расколотило его в клочья. При этом, что характерно, никаких громов, молний и прочих божественных кар на святотатцев почему-то так и не обрушилось. Озадаченные «князцы» увели своих деморализованных бойцов, а на следующий день часть остяков принесла Мансурову в знак покорности щедрый ясак. Мало того, шестеро «князцов» из низовий Оби и Северной Сосьвы на следующий год явились в Москву проситься под руку «Белого царя».
Зимовье, острог, город…
Основным инструментом покорения Сибири стала не сабля и не мушкет. Им стал топор. Первой постройкой, возводимой первопроходцем или промышленником в сибирской тайге было «зимовье» – топящаяся по-черному изба с сенями, плоской крышей и маленькими окнами. Если было время – зимовье делали «нагорным». В этом случае выше перекрытия сруб поднимали на метр-полтора, получая этакую башенку с парапетом. Огороженное «тыном» – частоколом из вертикально установленных бревен с амбразурами для стрельбы, зимовье превращалось в острожек. При этом стена могла быть «стоячей» – вертикальной, или «косой» – с наклоном внутрь. Ну, а если башен, «выросших» из зимовий становилось несколько, и тын между ними обзаводился помостом для «верхнего боя», острожек превращался в острог.
Город был сооружением посолиднее. Его стены составлялись из «городней» – соединенных между собой прямоугольных срубов с башнями – и получалась этакая цепь бревенчатых изб, огораживающая внутренние постройки. Причем если в европейской части России срубы засыпались землей и камнями, чтобы быть более устойчивыми к обстрелам, то в Сибири они часто использовались по прямому назначению – как склады, амбары, казармы и даже часовни.
Кучумово наследство
Успехи Ермака и Мансурова показали, что освоение «закаменных земель» может – при планомерном подходе – быть успешным. Надо только окончательно решить «кучумов вопрос». В 1586 году за Урал был отправлен новый отряд под командованием двух воевод – Василия Сукина и Ивана Мясного. В нем было всего 300 человек – в том числе и выжившие Ермаковы казаки. Этому отряду не нужно было кого-то искать и с кем-то объединяться в бескрайней сибирской тайге. Не пытались они и поймать Кучума. Вместо этого на реке Туре казаки и стрельцы воздвигли небольшую крепость, давшую начало будущей Тюмени, а через год новый отряд Данилы Чулкова спустился до слияния Туры и Тобола, двинулся вверх по реке и неподалеку от Кашлыка построил еще одну крепость – будущий Тобольск.
Это уже была инфраструктура! Сукин, Мясной и Чулков не стали изобретать велосипед, а поступили точно так же, как и все покорители чужих владений ранее – начали застраивать край своими опорными пунктами. Так же действовали крестоносцы в Прибалтике и Палестине, римляне в Галлии и Германии, генуэзцы в Крыму…
В Кашлыке тем временем переменилась власть. Воспользовавшись разгромом Кучума, престол захватил Сейд Ахмед, которого русские называли Сейдяком. В отличие от пришлого Кучума, Сейдяк происходил из местной аристократии и приходился племянником казненному Кучумом Едигеру и родным сыном его брату и соправителю Бекбулату, тоже не избегнувшему казни. История гласит, что Чулкову удалось «заманить» Сейдяка в Тобольск. Что скрывается под этим словом – «уговорить» или «завлечь обманом», – непонятно. Вероятнее все же первое – Сейдяк, как и его дядя Едигер, великолепно понимал, что в случае противостояния с Кучумом помочь ему смогут только русские.
В результате Кашлык опустел, а роль главного города Сибири занял Тобольск. Сейдяк и верхушка сибирской знати получили щедрые пожалования «за службу». Но в Москве не спешили складывать все яйца в одну корзину и отправили послов заодно и к Кучуму – прозондировать почву на счет того, как смотрит бывший правитель на восстановление его на престоле в обмен на полную зависимость от Москвы. На счастье Сейдяка, Кучум это предложение отверг и продолжил войну.
Здесь бывший хан допустил огромную ошибку – вместо того, чтобы настроить местных татар против московитов, он принялся им жестоко мстить за предательство и переход на сторону его противников. Эта «вендетта» закончилась тем, что в отряде Владимира Кольцова-Москальского, который в 1591 году разгромил армию Кучума у озера Чиликула, одинаково отважно бились с воинами бывшего сибирского правителя не только московские ратники и казаки, но и немалое число местных татар.
Впрочем, самому Кучуму и на этот раз удалось уйти в степи.
Пока битый хан приходил в себя, русские воеводы в 1593 году вывели из игры Пелымское княжество, выстроив на его территории крепость Пелым, Кондинское княжество, а после лишили Кучума последнего союзника – правителя Пегой Орды «князца» Вони. На южной границе тоже не сидели сложа руки – в 1594 году была построена крепость Тара, а через год ее гарнизон под началом Бориса Доможирова нанес Кучуму очередное поражение. Впрочем, сам бывший хан и в этот раз сумел сбежать. Окончательное поражение упрямому «мстителю» нанесли только через три года, в 1598-м, опять-таки тарские служилые и союзные татары.
Кучум традиционно сбежал с поля битвы с немногими ближними людьми – и на этот раз навсегда. Он откочевал в степи центрального Казахстана, где был убит местными жителями в 1601 году. Когда весть об этом долетела до сибирской тайги, даже самые упорные противники русских поспешили заявить о своем переходе под власть московского царя.
Сибирский хлеб
Одной из основных проблем при освоении Сибири стало пропитание. Первопроходцы, промышленники и переселенцы с Руси были вынуждены ломать свою хлебно-злаковую диету, ведь хлеба в Сибири не было. Невеликие урожаи местных земледельцев не смогли бы прокормить и коренное население.
И – вот парадокс – несмотря на не переводящуюся в сибирских реках рыбу и полные леса дичи, русские голодали, болели цингой и гибли без привычного хлеба, сказывая: «Едим траву и коренья», «чего на Русии скотина не ест – то мы едим», «помирали голодную смертью и души свои сквернили – всякую гадину и медвежатину ели». Кстати, помимо медвежатины, «нечистой» считалась у русских и оленина. Чтобы обмануть себя, поселенцы пересушивали рыбу, перетирали в муку и пекли из нее лепешки.
Меховой клондайк
Сибирь сурова… Впрочем, перефразируя известную поговорку о «равных» и тех, которые «равнее», можно сказать, что вся Сибирь, конечно, сурова, но отдельные ее места суровее. По сравнению с «Кучумовым наследством» северная часть Западной Сибири гораздо более негостеприимна – но при этом ее освоение началось едва ли не раньше, чем Ермак Тимофеевич повел своих казаков «за Камень».
Наверное, лишний раз стоит напомнить, что устье Оби еще в XIV веке посещали новгородские ладьи. Ну и заодно упомянуть «меховой» характер русской экспансии на Восток. Чем суровее зима, тем пышнее соболь – и северные территории в этом плане были более привлекательны для русских купцов и промышленников, чем южные районы сибирской тайги, несмотря на их более благоприятный климат.
О Мангазее на Руси заговорили еще в 70-е года XVI века. Причем, упоминая название этого края, купцы, промышленники и государевы люди неизменно добавляли эпитет «златокипящая». Соболь из Мангазеи шел отменного качества и в огромных количествах – жалкая тысяча шкурок ежегодной едигеровой дани терялась в половодье мангазейских мехов.
Что же такое Мангазея? Подхватив коми-зырянское словечко «молгон» – «крайний, конечный», – русские промышленники состряпали из него название «молгонзеи», имея в виду, что это «крайняя, окраинная страна». Ну, а чуть позже непривычное для русского языка «молгонзея» трансформировалась в «Мангазею». Этого названия удостоились территории в низовьях Оби по оба берега реки Таз. В довесок к собственным богатствам, этот край имел еще один «бонус»: из Таза по волоку можно было выйти в Турухан и дальше в Енисей. Тут перед промышленниками открывалось широчайшее пространство для маневра – Таймыр, Нижняя Тунгуска и другие реки Восточной Сибири. Неудивительно, что оборотистые купцы и промышленники «взялись» за этот край – в отличие от кучумовых владений, здесь не нужны были многосотенные отряды казаков, стрельцов и служилых людей. Следовательно, можно было обойтись без государственной поддержки.
Когда «государевы люди» спохватились, Мангазея уже была основательно освоена купеческой братией. Здесь стояли городки и остроги, шла оживленная торговля с местными племенами, а часть из них и вовсе подчинилась купцам и платила им ясак.
С точки зрения государства все это было «воровством» – так в то время называлось государственное преступление. И в 1600 году, чтобы утвердить в здешних краях попранные «государевы интересы», в Мангазею отправился отряд в 150 человек под командованием воевод Мирона Шаховского и Данилы Хрипунова. Об их приключениях впору снимать фильмы – сначала в Обской губе корабли двух воевод были затерты льдами; потом вынужденные пробираться «сухим путем» государевы люди подверглись нападению местных жителей. Те вроде бы взялись сопровождать отряд, но улучив момент, атаковали русских, убили около 30 человек и захватили часть грузов. Причем нападение было спланировано и организовано мангазейскими купцами, желавшими и дальше быть хозяевами здешних земель.
С большим трудом остатки отряда Хрипунова и Шаховского достигли Таза и укрепились в одном из построенных промышленниками близ полярного круга городков. Ни о каком контроле над деятельностью местных «предпринимателей» не могло быть и речи – буквально на глазах у ослабленных служилых людей продолжалось «воровство».
Год спустя ситуацию удалось переломить. Новый отряд Василия Мосальского и Савлука Пушкина сменил измученных людей Хрипунова и Шаховского. Городок был перестроен и расширен, торговцы и промышленники обложены таможенными пошлинами, а ясак с местных племен начал собираться не в купеческий карман, а в казну. В Мангазею пришел закон…
Благословенная Мангазея
Центр «златокипящей государевой вотчины» к 1625 году был крупнейшим и красивейшим городом Сибири. Три гектара территории города окружала деревянная стена с пятью башнями. Главная из них – Спасская – имела 12 м в высоту. Внутри городских стен располагалось около 200 дворов. Был свой ремесленный посад с 50 ремесленниками, стояло три церкви, вели городскую летопись служилые люди Гороховы, и даже было создано первое в Сибири литературное произведение – «Сказание о Василии Мангазейском», который, к слову, стал первым сибирским святым. Кстати будет упомянуть и то, что именно с Мангазеей связано начало деятельности таких знаменитых сибирских первопроходцев, как Ерофей Хабаров и Демид Пянда.
Расцвет и упадок «златокипящей вотчины»
Городок, ставший опорой государевых людей, получил то же имя, что и весь край – Мангазея. Через 6 лет в устье реки Турухан было построено Туруханское зимовье, а у слияния Енисея и Елогуя – Инбатское. В царские закрома потек нескончаемый поток «мягкого золота». Не в накладе остались и купцы: налоги и сборы с лихвой компенсировались их собственной возросшей прибылью – ведь заниматься промыслом под защитой государевых людей было не в пример спокойнее. Мангазея стремительно разрасталась. Приполярный город был окружен стеной с мощными деревянными башнями, на одной из которых даже установили куранты. Здесь сбывали свою добычу промышленники, проворачивали дела купцы, собирались и отдыхали экспедиции, готовившиеся к долгому и опасному пути вглубь северной Азии…
Закат Мангазеи начался после 1620 года, когда под страхом смертной казни был запрещен «мангазейский морской ход». Морской путь из европейской России в устье Оби через северные моря был небезопасен. Уследить за контрабандным вывозом мехов и прочим «воровством» на нем было гораздо сложнее, чем на известных наперечет «черезкаменных путях», да и меха были тем специфическим видом товара, который легок, дорог и при этом очень не любит соседства с водой.
А самой главной причиной запрета морского хода была защита торговых интересов – в том числе и тех мангазейских купцов, которые, вполне вероятно, недобрым словом поминали царских ближников и бояр за такое решение. В описываемое время западноевропейские предприниматели – в основном англичане и голландцы – изо всех сил пытались освоить морской путь на Обь для самостоятельного ввоза сибирских мехов. Естественно, при удаче этой авантюры государственная казна оставалась с носом, да и купцов с промышленниками ждали не лучшие времена: европейские мореплаватели, став транспортными монополистами, смогли бы диктовать свои цены на пушнину – собственно, что и происходило позднее в Архангельске.
И все же запрет «морского хода» больно ударил по самой Мангазее. До 30-х годов XVII века город еще держался, но потом «испромышливание» соболя, смещение торговых путей и перемещение центров ясачного сбора привели к тому, что Мангазея опустела. Новым центром края стал Туруханск. А город, который еще 15 лет назад слыл красивейшим и крупнейшим в Сибири, был брошен жителями в 1672 году, и вскоре тайга поглотила его деревянные стены и башни…
