Вечером 24 июня 1948 года информационное агентство восточной зоны оккупации Германии выпустило экстренное сообщение: «Из-за технических трудностей с 6 утра завтрашнего дня транспортный отдел Военной Администрации останавливает все пассажирские и грузовые перевозки между Берлином и западными зонами на неопределенный срок. Подача электроэнергии в западные сектора города будет сокращена до трех часов в сутки». Для большинства жителей города подоплека этих действий была очевидна. Перекрыв сообщение с западными зонами оккупации, советские власти намеревались вынудить бывших союзников по антигитлеровской коалиции вывести свои военные контингенты из Берлина. Блокада, продлившаяся без малого год, стала первым сражением нового геополитического противостояния, вошедшего в историю как холодная война.
Решение разделить Германию на зоны оккупации было принято союзниками почти за год до окончания войны. Берлин при этом признавался особой территорией, на которой будут размещены войска всех стран-победительниц и главный орган управления Германией – Контрольный Совет. Присутствие военных контингентов в городе, расположенном в центре советской зоны оккупации, считалось явлением временным. Как только обновленные германские органы власти докажут свою жизнеспособность, солдаты западных держав покинут Берлин. Временный характер пребывания военных контингентов в городе стал главной причиной того, что способы и пути доставки грузов из западных секторов в Берлин не были юридически оформлены. Впрочем, в ноябре 1945 года, обеспокоенные резким увеличением интенсивности воздушного движения над Германией, союзники вынуждены были согласовать несколько воздушных коридоров из Берлина в западные зоны оккупации, но сухопутные и водные маршруты оставались предметом устной договоренности военных комендантов.
Послевоенный Берлин представлял собой жалкое зрелище. Город лишился более трети населения, 70% зданий были превращены в руины, канализация и водопровод выведены из строя. При этом, как всякий большой город, Берлин остро зависел от поставок провизии. Зима 1946 – 1947 годов выдалась суровой, что еще больше усложнило положение. Раздел Германии имел специфические особенности. Территория восточной зоны традиционно являлась житницей страны, в то время как северные регионы образовывали индустриальную базу. Один американский корреспондент иронично, но весьма точно передал суть разделения страны: «Русским досталось сельское хозяйство, англичанам – промышленность, а янки получили красивый пейзаж». На Потсдамской конференции Черчилль поднимал вопрос адекватного обмена ресурсами между зонами соразмерно плотности населения в них, но успеха не добился. Поэтому США, Британия и Франция вынуждены были импортировать продовольствие в Германию, чтобы не допустить в своих зонах голода. Что касается Берлина, его снабжение практически полностью осуществлялось из восточной зоны.
Зародившиеся в годы войны надежды на бесконфликтное сосуществование коммунистической и капиталистической систем стремительно таяли. СССР и Запад имели диаметрально противоположные взгляды на устройство мира. Это в полной мере проявилось и в отношении к будущему Германии. Опасаясь быстрого экономического восстановления колыбели нацизма, Москва добивалась помимо полной денацификации страны международного контроля над Руром и Сааром и обязательного возмещения ущерба, который оценивался в 10 млрд. долларов. Не дождавшись международного решения по репарациям, советские войска приступили к демонтажу и вывозу оборудования немецких заводов и фабрик. Особенно активно этот процесс шел в западных секторах Берлина перед допуском туда военных контингентов Британии, Франции и США. Кроме того, Сталин настроен был окружить СССР поясом дружественных стран, чтобы застраховать себя от повторения катастрофы 1941 года. На Западе между тем стремительно росла истерия в связи с экспансией коммунизма в мире. Авторитет СССР как победителя германского нацизма привел к росту просоветских настроений в Европе и Юго-Восточной Азии. Не скрывавший своих антикоммунистических взглядов Черчилль забил тревогу, а его выступление в американском городе Фултон 5 марта 1946 года стало своего рода водоразделом новой политики Запада по отношению к СССР. Черчилль призвал все свободные нации объединиться и не допустить разрастания влияния Москвы. Для Берлина и контролируемой четырьмя державами Германии это имело очень серьезные последствия.
В соответствии с потсдамскими договоренностями на оккупированных территориях была разрешена деятельность любых партий, не скомпрометировавших себя связями с нацистами. В восточной зоне наряду с Коммунистической партией Германии функционировали Социал-демократическая партия Германии (СДПГ), христианско-демократический союз (ХДС), Либерально-демократическая партия (ЛДП) и Объединение свободных немецких профсоюзов. Несмотря на усилия оккупационных властей, поддержка коммунистов среди населения оказалась крайне низкой. И в преддверии назначенных на осень 1946 года выборов они пошли на объединение с социал-демократами, образовав Социалистическую единую партию Германии (СЕПГ), что позволило набрать в большинстве районов восточной зоны более 50% голосов. Однако в Берлине, где в западных секторах социал-демократы сохранили независимость, СЕПГ потерпела сокрушительное поражение. Лидеры немецких коммунистов объясняли свою неудачу агрессивной западной пропагандой в Берлине и развернули широкую кампанию борьбы с оппонентами в полном соответствии с методами, апробированными ранее в СССР. Социал-демократов обвинили в пособничестве нацистам, а агенты начальника полиции Берлина Пауля Маркграфа развернули масштабную охоту на политических оппонентов на территории западных секторов. Между тем экономическая ситуация в стране неуклонно ухудшалась. Ширился черный рынок, рейхсмарка обесценилась настолько, что неофициальной валютой стали сигареты. Особенно неблагоприятно обстояли дела в британской зоне оккупации; потрепанная войной империя едва справлялась с внутренними проблемами.
Позиции Британии на мировой арене стремительно переходили к США. В марте 1947 года президент Трумэн огласил новую политическую доктрину, согласно которой сферой интересов США признавался весь мир, а главной целью объявлялась борьба с коммунизмом. В Европе стратегия противодействия коммунистической экспансии сводилась к скорейшему восстановлению экономики дружественных Америке стран, в том числе и Германии, поскольку «семена коммунизма всходят лишь там, где царят хаос и разруха». В июне новый госсекретарь США Джордж Маршалл ознакомил мир с планом всесторонней финансовой, экономической и политической помощи Америки европейским странам, который вошел в историю как План Маршалла. Несколькими месяцами ранее британская и американская зоны оккупации Германии были объединены в так называемую Бизонию. В СССР восприняли это начинание как первый шаг к возрождению прежней Германии, а План Маршалла объявили замаскированной схемой американского порабощения Европы. Хотя план в равной степени распространялся и на страны Восточной Европы, Москва потребовала от своих сателлитов решительно отказаться от участия в нем. Лондонская конференция 1947 года по будущему Германии ясно показала, что отношения между бывшими союзниками достигли критического уровня.
Весной 1948 года началось формирование единого федерального правительства западных зон оккупации. Фактически эти действия шли вразрез с потсдамскими соглашениями, но после февральских событий 1948 года в Чехословакии, когда в результате конституционного переворота к власти пришла Компартия, западные страны не считали нужным более прислушиваться к мнению Москвы по вопросам будущего Европы. В марте глава Советской военной администрации в Германии маршал В.Д. Соколовский демонстративно покинул заседание Контрольной Комиссии, заявив, что деятельность ее утратила смысл. Это оказался поспешный шаг, который был воспринят большинством немцев как проявление слабости и неспособности СССР играть по правилам большой политики. Он также подтолкнул Запад к более решительным действиям. 20 апреля 1948 года в Бизонию влилась французская зона оккупации, образовав Тризонию. Создание Западной Германии становилось практически решенным вопросом.
В Москве посчитали, что действовать нужно решительно. Советский лидер предпочитал вести переговоры с позиции силы и не слишком верил в способность Запада на крайние меры. 25 марта 1948 года маршал Соколовский подписал приказ «Об усилении охраны и контроля на демаркационной линии советской зоны оккупации в Германии». Фактическим следствием этого документа стало сокращение до минимума железнодорожного и автомобильного сообщения между Берлином и западными зонами оккупации. Те редкие автомобили и эшелоны, что пропускались через границу, подвергались тотальному досмотру. 15 апреля советская сторона «порекомендовала» американцам немедленно эвакуировать подразделения связи, расквартированные в Веймаре, в связи с опасностью подрывных и террористических действий против них со стороны пронацистски настроенных элементов. Масла в огонь подливало то, что главой американской военной администрации в Германии был генерал Люсиус Клей, не скрывавший своих антикоммунистических взглядов. Клею не довелось участвовать в серьезных сражениях минувшей войны и проникнуться духом союзнического братства, что обычно относят к недостаткам этого человека. Однако с точки зрения проводимой США в тот период политики Клей был человеком на своем месте. Способности русского солдата он считал переоцененными, а лучшим вариантом решения проблем полагал агрессивно-атакующий. Не исключено, что советская сторона намеренно провоцировала генерала на неадекватные действия, изыскивая хороший повод для силового вытеснения западных контингентов из Берлина. Но Клей нашел иной путь. Не запрашивая санкции Вашингтона, он приказал перекрыть поставки коммерческих грузов на восток, ограничившись снабжением союзнических контингентов по воздуху. Через несколько недель советская «разведка боем» завершилась, и ограничения на доступ в Берлин были сняты. В Москве по итогам малой блокады сделали вывод, что западные державы не готовы идти на серьезное обострение ради германской столицы и, если проявить достаточную твердость, искусственно созданный островок демократии в центре советской зоны можно ликвидировать. По другую сторону баррикад мнения относительно намерений оппонента разделились. Политики полагали, что Москва блефует; разведка, напротив, считала, что СССР пойдет на все, за исключением разве что прямой войны, чтобы получить полный контроль над Берлином. В среде военных царило мнение, что вывод контингентов из города – это лишь вопрос времени, и потому лучше сделать это по собственной инициативе, а не под давлением русских.
Очевидно, именно отсутствием единого и взвешенного мнения относительно тактики действий объясняется тот факт, что очередная блокада Берлина обернулась большим сюрпризом для Запада. Закрытие сообщения с западными зонами оккупации советская администрация мотивировала введением там (в соответствии с Планом Маршалла) новой немецкой валюты. Условия обмена старых денег на новые были крайне жесткими, а это означало, что огромная масса рейхсмарок неминуемо хлынет в восточную зону через Берлин и вызовет торговый коллапс. Защитники введения экономической блокады обычно забывают указать, что бесконтрольная печать денег проводилась именно в восточной зоне благодаря захваченным станкам и клише Рейхсбанка. И уж совсем не вяжется с желанием перекрыть поток вышедших из обращения в Тризонии купюр практически полное отключение западных секторов Берлина от электроэнергии.
Нет сомнений, что с самого начала блокада города стала битвой за души берлинцев. Разумеется, никто не собирался морить население голодом. В Берлине, особенно в восточной его части, был накоплен значительный запас продуктов и топлива, а каких-то серьезных барьеров на границах секторов не существовало. Но, отоваривая продуктовые карточки в восточном секторе (а процесс этот, разумеется, строго контролировался), берлинцы формально признавали, что западные администрации бросили их на произвол судьбы и не способны обеспечить адекватные условия жизни в подконтрольных им секторах. Генерал Клей одним из первых осознал, насколько губительным будет проигрыш в этой идеологической битве. Он информировал Вашингтон, что готов выслать боевую группу саперов, которая возьмет под контроль автостраду, ведущую в Берлин, и восстановит мост через Эльбу, перекрытый, как заявила советская администрация, «по техническим причинам». В Штатах ужаснулись этому предложению, подразумевавшему открытые боевые действия между США и СССР. Советское военное присутствие в Восточной Европе было настолько значительным, что даже монопольное владение ядерным оружием не давало Америке явного превосходства, и результат подобного столкновения трудно было предсказать. Тогда Клей пошел проторенной дорогой – ответная блокада восточной зоны и снабжение города по воздуху. Правда, на этот раз обеспечивать всем необходимым приходилось не 6500 военнослужащих западного контингента, а более 2,6 млн. человек, по большей части женщин, детей и стариков. Для выживания такой массы людей требовалось как минимум 4 тыс. тонн различных грузов ежедневно. Задача практически невыполнимая, на что, очевидно, и рассчитывали в СССР.
Развернутая в Европе транспортная авиация США способна была доставлять не более 700 тонн в день, поэтому практически сразу в западных секторах Берлина были введены строгие нормы на все виды товаров. Американская операция по снабжению Берлина, возглавляемая на первых порах бригадным генералом Джозефом Смитом, получила наименование Vittle, что буквально означало «продовольствие». Практически одновременно с американцами к доставке грузов в западные сектора города подключились и британцы. Их операция называлась Plainfare. Франция к этому моменту серьезно увязла в Индокитае, поэтому снабжение французской зоны также легло на плечи США и Британии. На первых порах рабочей лошадкой воздушного моста в Берлин были двухмоторные армейские самолеты С-47 «Скайтрейн» (в Британии они именовались «Дакота»). Они пользовались тремя официально оговоренными воздушными коридорами, при этом доставляли в Берлин главным образом провизию, жидкое топливо и уголь, а назад везли производимые в Берлине товары – электроприборы, игрушки, книги и пр. Это позволяло сохранить хотя бы за частью берлинцев рабочие места. Для увеличения полезной нагрузки с самолетов старались снять как можно больше оборудования, благо челночные рейсы не требовали сложных систем навигации.
В верхах тем временем решался вопрос: как быть дальше. Бургомистр Берлина Эрнст Рейтер заверил генерала Клея, что жители готовы затянуть ремни потуже ради сохранения западных секторов. Но на смену лету пришла осень, а с ней – серьезное ухудшение погоды. В Вашингтоне все громче раздавались призывы уступить русским, прежде чем воздушные мост потерпит фиаско и западным военным придется удирать из Берлина, поджав хвост. Точку в спорах поставил Трумэн, который сформулировал дальнейшую стратегию просто и ясно: «Мы остаемся в Берлине – и точка». До сих пор функционирование воздушного моста носило почти стихийный характер. 23 июля с привлечением к операции генерал-лейтенанта Уильяма Таннера все поменялось коренным образом. Прославившийся в годы войны организацией слаженного воздушного снабжения войск Чан Кайши в Китае, генерал поставил процесс доставки грузов на поток. Он распорядился, чтобы все аэродромные и диспетчерские службы работали как часы – никаких задержек и накладок быть не должно. Процессы разгрузки и загрузки жестко лимитировались по времени, самолеты, не сумевшие по какой-то причине совершить посадку с первого захода, отправлялись назад, чтобы не создавать опасного скопления в воздухе (мера была принята после инцидента в «черную пятницу» 13 августа, когда на аэродроме Темпельхоф из-за неразберихи потерпели аварию несколько самолетов), пилотов обеспечивали горячим питанием прямо у машин, а бюрократические процедуры свели к минимуму. По настоянию Таннера и Клея парк С-47 постепенно заменили более быстроходными и вместительными С-54 «Скаймастер». Машины и экипажи собирали буквально по всему миру. Британская сторона, не располагавшая значительным количеством однотипных машин, вынуждена была привлекать самолеты самых разных типов, в том числе и фрахтовать гражданские лайнеры. В дело пошли даже летающие лодки, которые совершали посадку на озера Берлина вплоть до глубокой осени.
В первые недели блокады пресса восточной зоны открыто издевалась над усилиями Британии и США и называла их смехотворными. Но очень скоро желание потешаться пропало. Анализ последствий сворачивания торговых и транспортных сообщений с Западом, проведенный группой советских и восточногерманских специалистов, оказался удручающе печальным. Экономика восточной зоны серьезно зависела от поставок угля, стали, химикатов, стройматериалов, оборудования и других видов продукции из западных районов. СССР не в состоянии был компенсировать эти потери за счет своих ресурсов. Несмотря на ряд гуманитарных программ, нацеленных на поддержание жизни в городе, советская сторона проигрывала и сражение за души берлинцев. Массовая демонстрация у Бранденбургских ворот 9 сентября, на которой следом за экономическими стали выдвигаться политические требования, закончилась потасовкой с полицией восточного сектора. Советские войска вынужденно открыли огонь по толпе, несколько человек было убито. Это вызвало резкий всплеск антисоветских настроений в городе. Оккупационные власти поспешно ввели в обращение восточную марку, но и эта мера не получила популярности, а новая валюта даже в условиях блокады ценилась ниже, чем западная. Незамысловатые шаги противоположной стороны, напротив, находили широкий отклик у населения. Особенную роль сыграла скромная инициатива одного из американских пилотов. Оказавшись в Берлине, лейтенант Гейл Хелворсен с удивлением обнаружил, что многие немецкие дети никогда не пробовали шоколада. С тех пор, заходя на посадку в Темпельхофе, он стал сбрасывать привязанные к носовым платкам пакетики со сладостями и шоколадом в расчете, что дети подберут их. Все это делалось тайком от начальства, но тайное быстро стало явным. В штаб операции посыпались сотни писем от немецких детей, адресованные «Пилоту изюмного бомбардировщика», с просьбами привезти больше конфет. Хелворсена вызвали на ковер к Таннеру. Лейтенант ожидал чудовищного разноса от начальника, получившего у подчиненных говорящее прозвище Вилли Кнут. Но к огромному удивлению Хелворсена, Таннер не только не наказал его, а, наоборот, приказал поставить процесс на поток. В США сбор сладостей для детей Берлина охватил всю страну. Вскоре конфеты и шоколадки, упакованные в пакеты и увенчанные маленькими парашютиками, сбрасывали экипажи нескольких десятков самолетов, причем не из узкого окошка кабины, а через грузовой люк. Для сотен тысяч берлинцев «изюмные бомбардировщики» стали главным символом воздушного моста.
К февралю 1949 года в Москве поняли, что разговаривать с Западом с позиции силы не получилось. С каждым месяцем США и Британия наращивали объемы поставок, во французском секторе был отстроен новый аэродром. Доверие к западным союзникам со стороны немцев выросло многократно. Их перестали воспринимать как оккупационные силы. Вместе с тем контрблокада неумолимо подкашивала экономику восточной зоны. Утратив все козыри, в Кремле вынуждены были пойти на попятную. 4 мая 1949 года состоялись секретные переговоры между представителями СССР и США, и 12 мая длившаяся 343 дня блокада завершилась. В развязанном сражении на взаимное истощение СССР потерпел сокрушительное поражение. Тем не менее советская пропаганда назвала снятие блокады большой победой Советского Союза и всех миролюбивых сил. Воздушный мост продолжал функционировать еще несколько месяцев и без фанфар был свернут 1 октября. К этому времени авиация США и Британии совершила 278 228 самолетовылетов и перевезла 2 326 406 тонн грузов. Прямым следствием блокады стал рост недоверия к СССР в Европе. Своими действиями Сталин пробудил к жизни то, чего боялся более всего: объединение западных стран вокруг США перед лицом «красной угрозы». 7 сентября первая сессия Национального парламента провозгласила создание на территории Тризонии Федеративной Республики Германия. Москва ответила зеркальными мерами и 7 октября советская зона оккупации превратилась в восточногерманское государство – ГДР. Статус Берлина некоторое время оставался неопределенным, но 21 октября 1949 года западные державы пришли к соглашению, что Западный Берлин признается частью ФРГ. Германия и ее древняя столица были окончательно разделены на два противоборствующих лагеря.
