Капитан Гаррида озверело продолжал всаживать пули в уже мертвое тело. Внезапно патроны кончились… Он с ненавистью посмотрел на покойника. Мертвый Президент Чили сидел за своим рабочим столом. Его грудь покрывала парадная лента, а плечи чилийский флаг.
Капитан Роберто Гаррида молча смотрел на человека, которому когда-то присягал… Кровавые пятна расплывались на синей президентской ленте. И простреленный флаг соскользнул к его ногам.
Гаррида повернулся и молча вышел. Мертвый президент остался в своем кабинете…
Здесь было его место Службы. Здесь он пытался сделать свой народ счастливым.
Из этого разгромленного кабинета Сальвадор Альенде Госсенс, свободно избранный президент свободного Чили, шагнул в историю…
Сантьяго-де-Чили. 11 сентября 1973 года.
В 6:20 ему сообщили — на флоте мятеж.
По непонятной причине донесение запоздало. Уже почти сутки флот не подчинялся правительству. Но президент Альенде узнал об этом только сейчас.
Он требует немедленно соединить его с командующим сухопутными войсками.
К телефону экстренной связи недавно назначенный им генерал Аугусто Пиночет не подходит. Его нет нигде. Помощники пытаются разыскать командующих родами войск. Не отвечает никто.
Зловещая тишина в телефонной трубке не оставляет шансов. Помощники не рискуют вслух произнести то, о чем думает сам президент. Все ясно. Слово «путч» само, без подсказок, в один миг острой бритвой прорезало сознание и как будто застряло в мозгу.
То, о чем его предупреждали, кажется, свершилось. Он не верил в предательство военных, не хотел верить… Выходит, он ошибался.
В президентской резиденции на улице Томаса Мора никто не спит. После короткого совещания с охраной, Альенде принимает решение — направиться в президентский дворец Ла-Монеду и быть там до конца. Он еще почти не знает обстановку, но уже чувствует: мятежники предусмотрели все. Победить их невозможно. И тогда… Тогда остается одно — до конца выполнить долг. Свой долг.
Президент пропускает вперед охрану и на несколько минут задерживается в доме.
Он смотрит на жену. Они столько лет вместе — кажется, всю жизнь. Всю жизнь рядом и всю жизнь порознь. Власть и политика похитили его у Ортензии. Раньше он почти не думал об этом. Не замечал. На их свадебных торжествах его не было — он участвовал в каком-то важном заседании сената. Тогда оно казалось важным. О чем оно было?.. Он не помнит.
Наверное, он многого ей не сказал. Думал, успеет… Не успел. Думал — впереди вся жизнь… Но жизнь иссякла внезапно, в одно сентябрьское утро…
Сейчас он не желает ее обманывать. «Из Ла-Монеды я уйду только мертвым…» — его голос чуть-чуть дрожит…
Она сдержалась. Она сильная, она многое вынесла. Но к этому удару она не готова…
В одно мгновение, в один миг обрушилось на нее нежданное горе и раздавило, пригнуло к земле… Президент уже вышел на улицу, когда в доме раздался исступленный крик женщины… Альенде его не услышал.
У резиденции ожидают несколько автомобилей и грузовик. Охранники осматривают гранатометы. Альенде молча садится в машину.
Начинался последний и самый главный день в его жизни…
7:20 утра. Боевой президентский «кортеж» подъезжает к Ла-Монеде. Вместе с Президентом два десятка охранников. У них автоматы и несколько гранатометов.
Во дворец к Альенде начинает просачиваться информация. Армия расставляет боевые посты на перекрестках столицы. Захвачены телефонные станции — правительственная связь отключена. Войска входят в помещения министерств и коммунальных служб. Кое-где армия еще ссылается на президента — якобы по его приказу проводится операция по изъятию незаконного оружия. Одна за другой замолкают правительственные радио-станции.
Президент собирает своих сотрудников и охрану. Он говорит недолго. И каждое слово как будто отсчитывает последние минуты жизни слушающих его людей.
В армии мятеж. Надежды на спасение нет. Но он принял решение — добровольной сдачи не будет. Президент выполнит свой долг до конца. Он остается в Ла-Монеде и будет защищаться.
Женщинам он категорически приказывает покинуть дворец. Остальные пусть выбирают сами.
В ответ — молчание. Сотни беззвучных человеческих драм свершаются в эти минуты.
Они все обречены. И они знают это.
В открытом бою легче. И под шквальным огнем есть надежда выжить. А здесь, в Ла-Монеде, надежды нет. Путчисты не пощадят никого. И есть лишь один выход — бежать. Бежать сейчас, немедленно, пока еще есть время. Бежать пока не поздно. Оставить безнадежное дело. И остаться жить.
Бежать — значит предать. Не Альенде — самих себя. Честь, долг, убеждения восстают против малодушия. Но перед угрозой неминуемой гибели бледнеет многое. И из самых глубин человеческой души поднимается ледяной страх, парализующий чувству и волю… И есть лишь несколько мгновений, чтобы удушить его. И остаться.
От Альенде не уходит никто. Они приняли решение — умереть.
В 7:50 мятежники обнаруживают себя. Радиостанция «Агрикультура» передает обращение военной хунты. Они требуют от Альенде власти, от журналистов — молчания, от народа — покорности. Президент должен передать полномочия вооруженным силами и корпусу карабинеров, правительственные телевидение, радио и газеты «прекратить передачу информации», жители Сантьяго должны оставаться в своих домах. Неподчинившиеся будут уничтожены.
Обращение подписали: командующий сухопутными войсками Аугусто Пиночет, командующий ВМФ адмирал Хосе Торрибио Мерино, командующий ВВС генерал Густаво Ли и временный командующий корпусов карабинеров генерал Сесар Мендоса.
Сотрудники президента молчат. Все знают, как тяжело слышать президенту эти фамилии. Альенде верил всем им. И особенно верил Пиночету.
Немедленно после передачи манифеста неожиданно оживает телефон. Путчисты желают говорить с президентом. На проводе генерал Баэса — от имени хунты он требует сдаться. В обмен предлагает жизнь. Альенде резко отказывается.
Среди мятежников начинается паника. Никто не знает, согласятся ли войска подчиниться приказу о штурме дворца. Генералы требуют от Пиночета лично позвонить Альенде. Пиночет отказывается — тяжело говорить с человеком, которого ты предал. Он чувствует: Альенде все еще имеет над ним какую-то непонятную власть.
Но соратникам терять нечего. Дело сделано, и пути назад нет. Кто-то, у кого не выдержали нервы, зло обвиняет Пиночета в трусости. А может, дон Аугусто затеял двойную игру? Это нечаянное слово электрическим разрядом прошибает заговорщиков. Они отчаянно не доверяют друг другу.
Пиночет тоже нервничает. Он тоже еще не до конца уверен в своих силах. Как и генералы, он не знает, согласится ли армия штурмовать дворец. Ему во что бы то ни стало нужно добровольное бегство Альенде. Меньше всего ему хочется сейчас слышать голос президента.
Но по лицам «соратников» Пиночет видит — звонить придется. Глава хунты берет телефонную трубку. Окружающие его генералы замечают, как дергаются желваки на его лице.
Деревянным голосом он повторяет Альенде ультиматум. Президенту предоставят самолет и дадут возможность спокойно вылететь из страны. С собой ему позволят взять семью и ближайших сотрудников. В противном случае — в 11:00 начинается штурм. Альенде молчит.
Внезапно Пиночет срывается на истерику, начинает кричать, угрожать… «На что вы надеетесь?! Все под нашим контролем… У вас нет никого, никого нет… Вы умрете… умрете… слышите, вы все умрете…»
Альенде молчит. В трубке слышно лишь тяжелое, прерывистое дыхания дона Аугусто.
Давящую, гнетущую тишину разрезает, наконец, голос Альенде: «Угрозам подчиняются только трусы. И сдаются трусы. Такие, как вы». Президент нажимает на рычаг — разговор окончен.
Внезапно Пиночету становится легче. Он вдруг понимает — только что он говорил с покойником.
И неожиданно для окружавших его адъютантов генерал улыбается. Все удивлены: чему улыбается главнокомандующий? Президент принял ультиматум?..
Они не поняли — нет страшнее пытки для предателя, чем слышать голос того, кого он предал.
А генерал только сейчас осознал — ему никогда больше не придется слышать голос преданного им президента. И ему никогда больше не придется смотреть в его глаза. В этой жизни…
С этого момента путчисты действуют решительно.
В воздух поднята авиация.
Радиостанции «Порталес» и «Копорасьон» разбомблены, в эфире остается лишь «Магальянес». Альенде подключается к ее передатчикам и в эфир несутся его слова: «Я всегда буду рядом с вами… Я уверен, гибель моя не будет напрасной. Я уверен, что она будет, по крайней мере, моральным уроком и наказанием вероломству, трусости и предательству». Но многим из его сторонников их уже не услышать. Еще не взят штурмом президентский дворец, а в Сантьяго уже начались массовые убийства…
Альенде успевает выйти в эфир буквально в последние минуты. Едва его речь заканчивается, как путчисты врываются в здание радиостанции. Те, у кого в эти минуты приемники были настроены на «Магальянес», услышали прямо в эфире последние стоны расстрелянной свободы — оглушающий треск автоматных очередей, солдатскую брань, чей-то отчаянный крик. И хрип журналиста, захлебнувшегося собственной кровью прямо у микрофона…
До назначенного ультиматумом времени штурма Ла-Монеды остается совсем немного. Дворец «готов» к обороне. «Готов» настолько, насколько могут несколько десятков человек с автоматами быть готовыми к схватке с авиацией, танками и артиллерией. Защитники Ла-Монеды готовы не к обороне — они готовы к смерти.
Альенде пытается шутить. Потом неожиданно замолкает. Присаживается и долго смотрит перед собой. Кто-то тихо сказал: «Оставьте президента… он вспоминает…»
Он, действительно, вспоминал… Свою жизнь…
Чичо
Так его звали в детстве.
Сальвадор Альенде родился 26 июня 1908 году в портовом городе Вальпараисо в семье адвоката.
Его родной город окажется для него роковым. Через 7 лет после Альенде, в 1915 году здесь же появится на свет человек, с которым Альенде навечно свяжет история — Аугусто Пиночет. И именно на военно-морской базе Вальпараисо начнется путч 1973 года. Фортуна любит зло улыбаться.
Отец будущего президента происходил из небогатого, но старинного, по местным понятиям, рода. Семья Альенде гордилась своими неугомонными предками — за последнее столетие без их участия не обходилось ни одна война или революция. Начиная с великой войны за независимость Чили они сражались повсюду и со всеми.
Идеал семьи — свобода. В роду Альенде превыше всего ценили честь и очень мало дорожили богатством.
В 16 лет Чичо — чемпион страны среди юношей по десятиборью и плаванию. Он еще несовершеннолетний, а уже записывается добровольцем в армию, в кирасирский полк. Чичо — прекрасный наездник и отменный стрелок.
Но армия ему не полюбилась. Дух казармы и тупой муштры — не для него.
Чичо рос бунтарем. Он презирал тех, кто готов был покоряться обстоятельствам и безропотно подчиняться авторитетам.
Соседом семьи Альенде был старый сапожник-анархист.
Прошлое его было темным. Ходили слухи, что в юности он с оружием в руках боролся против правительства, сидел в тюрьме и еле-еле избежал виселицы. Никто не знал, правда ли это. Сосед регулярно снабжал Чичо брошюрами знаменитых бунтарей Бакунина и Кропоткина… Вместе они обсуждали, как избавить Чили от нищеты, как достичь всеобщего братства и справедливости… И тогда в глазах обычно спокойного, рассудительного старого сапожника начинали играть веселые дьявольские огоньки. Ему нравился Чичо. Старик верил, что когда-нибудь этот шустрый, непоседливый юноша сделает то, о чем он думал и мечтал всю жизнь…
В 1926 году Чичо — студент медицинского факультета университета в Сантьяго. Университет бурлит — все спорят со всеми и обо всем. Объединяет студентов лишь отвращение к чилийским олигархам и латифундистам, да ненависть к гринго, чувствующим себя полными хозяевами в стране.
В университете молодого Альенде впервые арестовывают за участие в выступлении против диктатуры президента Ибаньеса, пытавшегося насадить в Чили подобие итальянского фашизма.
Новый арест последовал в 1932 году. В это время тяжело заболевает его отец — на несколько дней Сальвадора выпускают из заточения, чтобы проститься с умирающим.
Чичо любил отца.
Позже Альенде вспоминал: «Отец сказал мне и брату, что оставляет нам в наследство имя честного человека, а это больше, чем материальные ценности».
Сын сбережет отцовское наследство.
«…Здесь покоится будущий президент Чили»
У него натура бойца.
Вся молодость Альенде — непрерывная схватка с властью и олигархами. Он отчаянно борется за то, чтобы миллионам нищих чилийцев стало хоть немного легче.
В 1933 году будущий президент становится одним из основателей Социалистической партии Чили. В 31 год Альенде — депутат чилийского парламента. Молодой врач — блестящий оратор, его выступления собирают десятки тысяч людей. Он абсолютно неподкупен (редкое свойство для чилийского депутата) — представители чилийских олигархов и американских компаний обходят его за версту.
1952 год — Альенде кандидат в президенты. Перед этими выборами все понимали — у левых нет никаких шансов. Но следующие выборы 1958 года приносят почти сенсацию — Альенде для победы не хватило всего 3%. Этот успех шокировал американцев. Чилийские выборы 1964 года Вашингтон решил взять в свои руки.
Сотрудники госдепа и ЦРУ быстро поняли — ставка на узколобых правых в Чили обречена. В нищей стране откровенные сторонники корпораций приговорены к поражению.
Нужен был кто-то, похожий на Альенде. Кто-то, на ком нет клейма открытого ставленника олигархов и Вашингтона. Кто-то, кто сможет убедить хотя бы часть бедняков, что он тоже (как и Альенде) за справедливость и против крупного капитала. Кто-то, кто почти неотличим от Альенде. С одним маленьким исключением — этот кто-то должен быть полностью подконтрольным США и воротилам из медных корпораций.
Таким человеком становится Эдуардо Фрей, кандидат от Христианско-демократической партии. Его лозунг — социальные реформы без революций и потрясений. Американцы берут Фрея на буксир — большая половина его предвыборных расходов оплачивается ЦРУ.
Но «перехват» лозунгов Альенде все еще не дает Фрею решающего преимущества. Тогда американцы решают использовать безотказное средство — страх.
Либерального социалиста Альенде, убежденного сторонника демократии и ненасилия, обвинили… в сталинизме. Чилийцев начали запугивать ужасами коммунистической диктатуры. Выдумывались тысячи небылиц и запускались самые невероятные слухи. О достоверности никто не заботился.
Страх сделал свое дело. С небольшим перевесом Фрей победил.
После выборов Альенде горько пошутил: «Когда я умру, на моем надгробии будет высечено: «Здесь покоится будущий президент Чили».
Он был не прав — история только начинала открывать главную страницу его биографии.
Прорыв
Хитроумная победа Фрея оказалась капканом.
Украв лозунги Альенде, он пообещал социальные реформы. Но слова так и остались словами. Между тем, экономика страны сползала в хаос.
Чилийцы все больше и больше убеждались — доктор Альенде вновь оказался прав. К прежним сторонникам, преданно голосовавшим за него все предыдущие годы, прибавлялось сотни тысяч новых, разочарованных обманом властей.
22 января 1970 года Сальвадор Альенде провозглашается кандидатом на пост президента от «Народного единства» — блока всех левых сил, от коммунистов до прогрессивных католиков.
Начинается бешеная предвыборная борьба. В СМИ перевес у «мумий» (так в Чили называют ультраправых). Они выливают на Альенде потоки зловонной лжи и грязи.
Но запугивание призраком коммунизма не проходит — пластинка отыграла свое. Уже мало кто верит, что Альенде посягнет на демократию.
За его спиной профсоюзы и тысячи активистов левых партий. 62-летний Альенде — кумир молодежи. Студенты расписывают все стены Сантьяго его лозунгами. Он неудержимо идет к победе.
По свидетельству журналистов, имен но в это время госсекретарь США Генри Киссинджер произносит: «Я не вижу, почему мы должны пассивно стоять и наблюдать, как страна становится коммунистической, благодаря безответственности ее народа». На календаре — июнь 1970 года. До решающего голосования остаются считанные недели.
Американцы и транснациональные компании вновь серьезно включаются в игру. Особенно активны корпорации ИТТ, «Анаконда», «Коннекот коппер». Для них чилийские выборы — это не вопрос абстрактных государственных интересов или идеологии. Для них это вопрос собственности. ИТТ контролирует все средства связи в Чили, а «Анаконда» и «Коннекот коппер» больше половины производства меди в стране.
К их удивлению деньги не помогают. Проверенные технологии дают сбой.
4 сентября 1970 года происходит сенсация — впервые на Американском континенте кандидат от левых сил на свободных выборах получает большинство голосов.
Но это еще не победа. По чилийским законам 24 октября должен был быть созван конгресс для того, чтобы окончательно определиться между ним и его ближайшим конкурентом Джордже Алессандри. Это значит — у американцев еще остается шанс.
Победа
У Вашингтона еще есть шанс, но уже нет времени. До Конгресса остается всего лишь семь недель.
Позднее СМИ цитировали откровенный рассказ Генри Киссинджера о тех днях. По его словам, президент Никсон отдал четкое распоряжение директору ЦРУ Ричарду Хелмсу «посмотреть, что можно сделать, чтобы Альенде не пришел к власти. Если есть хотя бы один шанс из десяти от него избавиться, мы должны попробовать. Если Хелмсу нужны 10 миллионов, мы их дадим… Следует прекратить всю помощь Чили. Мы будем давить экономику страны, пока она не запищит».
В воздухе витает идея подкупа членов Конгресса. От нее быстро отказываются. Те, кто хорошо знают обстановку внутри Чили, «на пальцах» объясняют вашингтонским стратегам: если Конгресс пойдет против воли народа, в стране произойдет революция.
Президент Никсон лично отметает все попытки сплести политическую интригу. По его мнению, делать ставку необходимо на армию. ЦРУ поднимает всю свою агентуру. Но военные один за другим отходят в сторону. В армии исключительно силен авторитет главнокомандующего Рене Шнейдера. Все знают — без него и муха не пролетит.
Американские резидентуры в Сантьяго работают круглосуточно. Задача для всех одна — поиск конфиденциальных выходов на главнокомандующего. В конце концов, на горизонте всплывает одна кандидатура. Генерал Камило Валенсуэло готов попытаться склонить Шнейдера к мятежу. Валенсуэло немедленно получает крупную взятку и приступает к делу.
Но переговоры провалились. Шнейдер и слышать не хочет о мятеже. Валенсуэло докладывает представителям ЦРУ — без Шнейдера путч обречен.
Американцы продолжают поиск вариантов. День и ночь в Вашингтоне и Сантьяго проходят заседания. Прорабатываются варианты физического устранения самого Альенде. Американский посол в Чили предупреждает — убийство Альенде вызовет невиданный всплеск симпатий к «левым». Этим точно воспользуются чилийские коммунисты. Вместо Альенде в Сантьяго придет к власти второй Кастро…
И тут кому-то в голову приходит исключительно хитроумная комбинация. Генерала Шнейдера предлагается устранить, но не путем убийства, а при помощи похищения. Самое главное — похищение должно быть обставлено так, чтобы подозрение пало на левые круги. «Изюминка» плана проста — похищение внесет полное замешательство в армейские ряды и направит их возмущение против «левых» (т.е. против Альенде). Сегодня популярность генерала мешает заговорщикам устроить путч, а после похищения она пошла бы им только на пользу.
Почему эта комбинация сорвалась, доподлинно неизвестно до сих пор. Журналисты, расследовавшие эту историю, пришли к выводу — все дело в разногласиях между госсекретарем Киссинджером и директором ЦРУ Ричардом Хелмсом.
Хелмс предлагал поручить операцию людям генерала Валенсуэло — того самого, который вел переговоры со Шнейдером о путче. Но у Киссинджера другое мнение — его выбор пал на отстав-ного генерала Роберто Вио, члена полуфашистского союза «Патриа и либертад» («Родина и свобода»).
Хелмс категорически против. Источники ЦРУ доносят: Вио и его головорезы абсолютно безумны и неуправляемы. Но Киссинджер, по-видимому, не до конца доверял Валенсуэло. После провала переговоров со Шнейдером госсекретарь заподозрил генерала в двойной игре.
Между тем, времени на раздумье уже нет. После ожесточенных споров принимается решение создать две группы — из людей Вио, и офицеров Валенсуэло.
Им передают деньги, «стерильные» автоматы и гранаты со слезоточивым газом.
Координации между группами нет никакой.
Вечером 19 октября группа Валенсуэло предпринимает первую попытку захвата. Удача против них — Щнейдера не оказывается в той машине, на которую они напали. Валенсуэло хочет отказаться от следующих попыток. Американцы шантажируют его, дают еще денег и требуют повторить нападение.
20 октября — вторая попытка. И вновь неудача. Валенсуэло в панике. Ему начинает казаться, что американцы подставляют его. Он готов бежать из страны.
В это время в бой рвется Вио. Но люди Вио молоды и неопытны, у них нет ни выучки, ни спецподготовки.
Ранним утром 22 октября они останавливают автомобиль Шнейдера. На этот раз ошибки нет — перед ними главнокомандующий.
Угрожая оружием, террористы требуют от генерала выйти из машины.
Но Шнейдер действует на опережение. Неожиданно он выхватывает из кейса пистолет. К такому повороту налетчики не готовы — они никак не ожидали сопротивления. Никто не успевает ничего понять. Начинается стрельба. Тяжелораненый генерал падает, обливаясь кровью.
Внезапно бандиты понимают: инструкция нарушена. Вместо тихого похищения генерала произошло убийство. В панике они бросают оружие прямо на месте преступления и скрываются в ближайших кварталах. Хелмс оказался прав — «отморозки» Роберто Вио «завалили» всю операцию.
Через три дня генерал Рене Шнейдер скончался в больнице.
И без специального расследования всем стало ясно, кто убил Шнейдера. Заговорщики достигли прямо противоположных результатов. Соратники Шнейдера открыто обвиняют ультра и американцев в его убийстве.
Новым командующим становится генерал Карлос Пратс. Он ясно дает понять — армия останется верной Конституции.
3 ноября 1970 г. Альенде принял президентскую ленту из рук Фрея.
Выступая на митинге, Альенде провозгласил: «Вместе со мной 4 ноября в президентский дворец Ла-Монеда войдет народ».
Власть
Став президентом, он перестал улыбаться.
В редкие минуты отдыха он сидел неподвижно, со странным, отсутствующим взглядом, как будто ничего не видя вокруг. Когда кто-то его отвлекал, он вздрагивал и словно просыпался.
В наследство от экономики ему достались руины. Его соб-ственная власть призрачна — партийные склоки раздирают страну на части. У него почти нет союзников, но есть могущественный противник — Вашингтон.
Его избрал народ. Но он знает — измученные люди ждут улучшений. Матери голодных детей сложно объяснить трудности экономики и тонкости колебаний мировой цены на медь. Ее детям нужен хлеб. И не в светлом завтра, а немедленно, сегодня, сейчас.
Альенде действует решительно. Отменяется более 20 декретов о повышении цен. Увеличивается зарплата, вводится бесплатное медицинское обслуживание. Дети бедняков начинают учиться.
Каждый ребенок до 15 лет ежедневно получает пол-литра молока бесплатно — тысячи детей спасены от голодной смерти. Строится жилье — бедняки переселяются из трущоб. Правительство медленно, но верно сокращает безработицу.
Внешнеполитический курс Чили резко меняется. С унизительной зависимостью от США покончено. Центр власти в стране перемещается из американского посольства туда, где ему и надлежит быть, — в резиденцию чилийского президента.
Чем решительнее действует Альенде, тем жестче сопротивление ему.
Он в который раз оглядывается вокруг и не находит точки опоры. Армия — ненадежный союзник. В правительстве «Народного единства» единства нет и в помине. Почти все СМИ в руках его противников. А экономика в ужасающей степени зависима от США. Президент чувствует — петля на шее затягивается все туже…
В Чили прилетает легендарный Фидель.
На митинге в Сантьяго он дарит чилийскому президенту автомат Калашникова «для защиты революции». В последние минуты жизни в руках Альенде окажется роковой подарок кубинского команданте…
Для борьбы с нищетой Альенде необходимы деньги. Много денег. 11 июля 1971 года парламент принимает долгожданный закон о национализации медных рудников и других природных ресурсов. Точка невозврата пройдена. В войне Альенде и корпораций теперь может быть только один победитель.
Анаконда
Обладая мощной мускулатурой, анаконда душит добычу, прежде чем проглотить ее.
Договориться с Альенде американцы даже не пытались. Характер чилийского президента был известен. Все знали: ни купить, ни запугать его невозможно.
США объявляют экономическую войну всей стране. Это удар «в спину» — экономика Чили почти полностью «завязана» на США.
Замораживается торговля. Под давлением Вашингтона международные финансовые институты и частные банки прекращают кредитование. Разворачивается кампания по искусственному снижению мировой цены на медь — именно на продаже меди держится Чили. Американцы чудовищно давят на европейцев — они требуют ареста чилийской меди на рынках Европы.
ЦРУ искусственно организовывает забастовки на предприятиях. Непосредственно в США обучают тысячи профсоюзных активистов. Происходят удивительные вещи — владельцы предприятий готовы платить своим рабочим за то, что те… отказываются работать.
На национализированных медных рудниках начинаются диверсии и саботаж.
В декабре 1972 года Альенде прибывает в Москву. Он отчаянно нуждается в крупных кредитах на льготных условиях. Экономическая война американских корпораций против его страны достигает наивысшей точки.
Но для Кремля Альенде чужой. Он не коммунист. В приверженности Альенде принципам демократии видят буржуазный либерализм и мягкотелость. Но главное — в Москве не верят в его способность удержать ситуацию.
Альенде заверяют в дружбе и поддержке… и отпускают практически с пустыми руками. СССР соглашается выделить кредит, но его объем на порядок меньше того, что необходимо Чили. Альенде уезжает ни с чем.
Между тем, весной 1973 года проходят выборы в чилийский парламент. В Белом доме рассчитывают, что экономическая блокада покончит с Альенде. Оппозиция надеется получить большинство в парламенте и начать процедуру импичмента.
Но вышла осечка. Выборы приносят очередную сенсацию — несмотря ни на что, партии, которые входят в правительство Альенде, получают еще больше голосов, чем он сам на президентских выборах.
Тем не менее, саботаж и блокада продолжаются. Оппозиционные депутаты пытаются срывать работу парламента. Правые газеты и телеканалы прямо оскорбляют президента.
29 июня в одном из танковых полков Сантьяго мятеж. Главнокомандующий Карлос Пратс действует жестко и решительно. Мятеж подавлен. Но все понимают — это предупреждение.
Наиболее радикально настроенные советники предлагают Альенде первому применить силу — распустить парламент, ввести чрезвычайное положение, закрыть все проамериканские партии.
Но Альенде не хочет крови. Он избирает другой путь — референдум.
Президент намерен разом разрубить узел застарелых проблем. Он готов объявить всенародный референдум о доверии своему правительству. В случае поражения президент обязуется досрочно уйти в отставку. О грядущем плебисците он планирует объявить 11 сентября 1973 года. Но история распорядится так, что в этот день по радио ему придется говорить совсем о другом.
Иуда
За 19 дней до путча Альенде делает шаг в пропасть. 23 августа 1973 года Альенде назначает главнокомандующим сухопутными войсками Чили генерала Пиночета. Верный Карлос Пратс отправлен в отставку.
Аугусто Хозе Рамон Пиночет Угарте родился в Вальпараисо 25 ноября 1915 года в глубоко религиозной католической семье. По настоянию родителей он окончил католический институт Кийота и Школу отцов-францисканцев. В 1933 году Аугусто — курсант военного училища. Год за годом он служит тихо и незаметно — подвигов за ним не числится.
Никаких принципов у Пиночета не было. В 1971 году он лично разгонял антикастровские демонстрации в Сантьяго. «Если хоть одна правая крыса поднимет нос, мы заставим ее опустить его навсегда», — говаривал он в те дни. Ему было все равно кого разгонять и расстреливать…
Это его качество быстро подметили американцы — по мнению оперативников ЦРУ, исправный служака Пиночет идеально подходил на роль главы хунты.
После фактической победы Альенде на парламентских выборах весной 1973 года Белому дому становится ясно — импичмент нереален, у оппозиции элементарно не хватает голосов. Несмотря на экономическую блокаду миллионы чилийцев по-прежнему верят своему президенту. Вновь, как и в 1970 году было решено вернуться к старому варианту — военному перевороту. Операция по подготовке мятежа получает название «Кентавр».
Все годы своего правления Альенде пытался найти общий язык с армией. Он повысил денежное довольствие в армии, десятки раз встречался с военными гарнизонами, пытаясь объяснить им смысл своей политики. Все было бесполезно.
Офицерский корпус в Чили — замкнутая каста. Офицеры считают себя людьми «высшего сорта» и презирают простой народ, да и вообще всех штатских. Им наплевать на нищету миллионов чилийцев. Им кажется, что так и должно быть: одни правят, другие им служат.
Тысячи чилийских офицеров проходят стажировку в Штатах. В армии много выходцев из семей немецких колонистов — после войны тысячи нацистов бежали в Чили. Все они люто ненавидят Альенде.
Но есть препятствие — в чилийской армии сильна дисциплина. Слово командира — закон. И если главнокомандующий против путча, армия не станет действовать без его приказа. В рассекреченных донесениях ЦРУ часто встречаются жалобы на это досадное тупоумие чилийских военных.
Уже несколько раз именно главнокомандующий срывал планы американцев. Так было с благородным Шнейдером. Так было с верным присяге Пратсом.
Главная интрига заговора — смена главнокомандующего. На Пратса начинается организованная атака. Генералы всячески дают понять Альенде — если президент уберет ненавистного Пратса и назначит «авторитетного» Пиночета, армия успокоится.
Альенде поверил им. 23 августа президент Чили собственноручно подписало себе смертный приговор.
6 сентября 1973 года американский посол в Чили Натаниэл Дэвис прибыл из Сантьяго в Вашингтон. Последние инструкции были получены. Много лет американцы вели эту партию с Альенде. Через четыре дня чилийскому президенту должен был быть объявлен мат.
Все готово. Вашингтон дает отмашку на начало операции.
10 сентября с военно-морской базы в Вальпараисо чилийские военные корабли выходят в открытое море. Там офицерам и матросам объявляют о предстоящем путче. Недовольные и колеблющиеся расстреляны, а их трупы выброшены в море. «Идеологически очищенный» флот возвращается на базу, чтобы на следующий день первым поднять знамя мятежа…
А за шесть дней до этого, 4 сентября 1973 года, перед президентским дворцом Ла-Монеда бушевало огромное людское море.
Здесь проходила самая массовая демонстрация в поддержку Альенде за все последние годы. Более миллиона человек пришло на нее.
Задним числом лукавые историки будут писать о том, что чилийцы якобы были недовольны Альенде. Но почему же тогда Альенде незадолго до путча фактически выиграл парламентские выборы? И зачем нужен был путч, если Альенде по собственной воле на референдуме вручал свою судьбу в руки народа? И куда записать этот необозримый миллион граждан, по доброй воле пришедших к Ла-Монеде поддержать своего президента.
Пришедшие на эту грандиозную демонстрацию думали, что они выражают свою поддержку Альенде в грядущих политических боях. На самом деле, это была уже не политическая акция. Это было прощание.
Через неделю перед Ла-Монедой уже не будет граждан. Вместо них появятся танки.
Штурм
В 11:00 прозвучали первые выстрелы.
В руках Альенде «калашников» — подарок Фиделя.
Первая атака отражена, подбито несколько танков. Самое страшное впереди — с минуты на минуту защитники Ла-Монеды ожидают начала бомбардировки с воздуха.
Во дворце все еще есть женщины. Через патрули и заслоны в Ла-Монеду пробрались две дочери Альенде — Беатрис и Исабель. Беатрис носит под сердцем малыша.
Альенде требует, чтобы все женщины покинули дворец, пока не началась бомбардировка. Дочери категорически отказываются. Они знают, что видят отца последний раз. Они хотят остаться с ним до конца.
Исабель вспоминала: «…отец был в каске, с автоматом в руке… он переходил от окна к окну, подбадривал соратников, сам стрелял по танкам. Ему предложили надеть бронежилет (их было всего несколько штук). Он отказался: «Почему я? Я такой же боец, как и все».
«Я хочу остаться с вами, президент, и умереть здесь, в Ла-Монеде!» — почти кричит черноволосая красавица-журналистка Вероника Аумада.
«Нет, Вы не умрете… Вы будете жить… И Вы, Вероника, помните, что вы должны написать обо всем этом…» — Альенде буквально умоляет ее уйти.
Своей дочери Беатрис Альнеде приказывает: «Тати, это мое поручение тебе — вытащить отсюда твою сестру и выйти отсюда вместе с этим человечком, который внутри тебя. Понимаешь?..»
Она смотрит на него в упор. Альенде шепчет ей на ухо: «Расскажи миру о том, что видела здесь. Помоги мне в этом, доченька». Беатрис буквально силой уводят. Как завороженная смотрит она на отца. Альенде отворачивается. И не может сдержать слез…
Беатрис любила отца до самозабвения. Она не смогла простить себе, что оставила его там, одного, в пылающей Ла-Монеде. Эта дикая память никогда не отпустит ее душу. Каждую ночь кошмары мучат ее. Отец является ей, но он молчит и не позволяет прикоснуться к себе. Огонь Ла-Монеды пощадит тело Беатрис, но поглотит ее разум. Через три года на Кубе она покончит с собой.
Около 12:00 Ла-Монеду начали бомбить.
Все бросились на пол. Казалось, что началось землетрясение. Люди глохли от грохота и задыхались в дыму. В разных концах дворца начался пожар. Взрывными волнами защитников дворца отбрасывало друг от друга, ударяло о стены. От дикой боли истошным, нечеловеческим криком заходились те, кому оторвало ногу или осколком разворотило внутренности. Они молили застрелить их.
Уцелевшие защитники Ла-Монеды метались по пылающему дворцу, пытаясь найти незадымленную комнату и глотнуть свежего воздуха. В сплошной завесе из пыли и дыма ничего не было видно. После очередного разрыва под ногами проваливался пол, а сверху рушились тяжелые конструкции.
Альенде ранен, но еще держится на ногах…
В половине второго через главные ворота во дворец врываются танки. Под их прикрытием идет штурмовая группа. Солдаты рассчитывают, что живых во дворце уже нет. Они почти правы — защитников дворца остается около двадцати человек.
Но неожиданно для солдат у парадной лестницы бой разворачивается с новой силой.
Через полчаса путчисты прорвались на второй этаж. Раненый Альенде и уцелевшие ребята из его охраны забаррикадировались в Красном зале дворца.
Передовую группу штурмующих возглавляет капитан Роберто Гаррида. Через несколько минут они прорываются в Красный зал. От дикого треска автоматных очередей закладывает уши. Никто не заметил как Альенде упал замертво.
В этот момент что-то мелькнуло рядом с капитаном Гарридой… Он чувствует резкую боль в ноге. Любимый пес президента Ака пережил хозяина на пару секунд. Хозяин и его верный пес рухнули рядом, смешав свою кровь…
Тело Альенде удается отбить. Оставшиеся в живых охранники переносят его в президентский кабинет, усаживают в кресло и одевают президентскую ленту. Плечи Альенде покрывает чилийский флаг… Они были с ним до конца. И до конца выполнили свой долг перед президентом.
Два часа спустя все было кончено. Последний защитник Ла-Монеды убит. Солдаты во главе с Гарридой ворвались в президентский кабинет. Капитан вскинул автомат и дал очередь по мертвому Альенде…
Ночь
Об этом проклятом месте узнал весь мир. В спешке первых дней переворота всех схваченных свозили на стадион «Насьональ». Пройдет время и хунта устроит настоящие концлагеря по всем правилам нацистской науки. Их надежно спрячут от людских глаз. Но в сентябре 1973 года путчистам было не до того — расправа творилась открыто и нагло.
Почти все обитатели страшного стадиона «Насиональ» погибнут. Перед казнью им будут выкалывать глаза, отрубать руки, ножами вырезать красные звезды на теле.
Улицы Сантьяго и его пригороды превратились в кладбища под открытым небом.
«То, что тела господ коммунистов были сложены по два в один гроб, мне кажется разумным с точки зрения экономики…» — острил генерал Пиночет. Дон Аугусто и здесь покривил душой. В гробы (даже по двое) никто никого не складывал.
Трупы валялись на улицах, в придорожных канавах, в огромных рвах в пригородах столицы. Под сваленными трупами ворочались еще живые, судорожно пытаясь выбраться наверх…
В те годы на всех континентах тихим стоном прозвучало имя Виктора Хары. Он писал музыку и пел песни. И был безумно популярен среди чилийцев. Хара — страстный поклонник Альенде. В день путча его арестовывают одним из первых.
Историю Хары узнало все человечество. Трое суток солдаты дробили прикладами его пальцы, когда-то перебиравшие струны гитары. Когда он терял сознание, его приводили в чувство и пытка продолжалась. На четвертый день его, уже мертвого выбросили на улицу перед стадионом…
В стране царил беспредел. Расправы шли повсеместно. Убивали всех, без разбору… «В профилактических целях»…
В бессмысленном терроре был великий смысл.
Пиночет знал: народ, вкусивший свободы, надо крепко испугать.
И еще он знал: бессмысленный террор самый страшный из всех. Не важно, что ты не коммунист или социалист, не важно, что ты никогда не участвовал в политике — просто ты попался нам под горячую руку и поэтому ты умрешь…
Такой террор вырабатывал особый тип страха — рефлекторный, подсознательный. Пиночет запугивал нацию на долгие годы вперед…
Чилийская военная форма удивительно похожа на обмундирование вермахта. Когда-то германские офицеры помогали создавать чилийскую армию.
Дон Аугусто был ярым приверженцем прусской военной школы. А многие чилийские офицеры втайне симпатизировали Гитлеру.
После путча нужда скрывать свои симпатии отпала. Кроме массовых «профилактических» расстрелов, хунта извлекла из «коричневого» багажа еще одно изобретение наци — концлагеря.
Они были разбросаны по всей стране. В них свозили всех, кто показался неугодным режиму. В концлагерях правили бал садисты. Людям дробили кости, окунали в кипяток, вырезали куски кожи на теле…
В этом не было никакого смысла. От заключенных не хотели ничего. Их использовали как материал для удовлетворения изуверских желаний сумасшедших, помешавшихся на крови и пытках.
Впрочем, одна выгода для хунты была. Чудовищные слухи о диких мерзостях концлагерей расползались по стране. Пиночетовская охранка не сильно препятствовала распространению этих слухов. Они делали свое «полезное» дело — укрепляли страх…
Даже сегодня еще не рассказаны все ужасы об этих страшных местах. Не названы все жертвы массовых расстрелов и пыток. И сотни отставных палачей еще свободно разгуливают по Чили и либеральным странам свободного Запада.
Перед тысячами замученных и убитых чилийцев никто не стал на колени. Ни палачи-генералы, отдававшие приказы о пытках и казнях. Ни владельцы корпораций, делавшие бизнес на чужой крови. Ни политики Белого дома, своими руками взлелеявшие одну из самых людоедских деспотий прошлого века.
А было ли чудо?
Человек всему найдет оправдание. Даже убийствам и изуверским пыткам. Даже рекам невинной крови.
У преступлений Пиночета также нашлись адвокаты. Они заявили — да, он пытал и убивал тысячи невинных людей. Но зато вывел экономику страны из кризиса.
Отставим в сторону моральность подобных рассуждений. Это дело личной совести и убеждений.
В этой истории помимо морали есть еще одна загвоздка. К сожалению, о ней мало кто знает.
«Чилийского экономического чуда» не было. Пиночет не только не построил общество всеобщего благоденствия — он вверг миллионы чилийцев в беспросветную нищету. Правда, сделал он это не один. У него обнаружились весьма своеобразные помощники.
Итак, все по порядку.
Придя к власти, первым делом дон Аугусто начал отдавать долги. Американцы и чилийские олигархи буквально за несколько месяцев получили в полную и безраздельную собственность все самые лакомые предприятия.
Как управлять экономикой дальше, Пиночет не понимал. И передал контроль над экономической политикой знаменитым «чикагским мальчикам».
Это милое название получили три десятка чилийцев, изучавших экономику в университете Чикаго с 1955 по 1963 год. Все они стали ярыми приверженцами американских теорий «свободного рынка» и «либеральной экономики».
Вся бурная деятельность «чикагских мальчиков» свелась к двум нехитрым пунктам.
Во-первых, «изъятие государства» из экономики (тотальная приватизация и упразднение всякого контроля над бизнесом).
Во-вторых, сворачивание всякой помощи государства своим гражданам (т.е. прекращение выплат пенсий, пособий, жилищных субсидий и т.д.).
Все беды и неурядицы объявлялись временными. Торжественно провозглашалось — рынок все наладит.
Рынок не наладил ничего. Начало реформ привело к дикому росту безработицы (в два раза за один только год) и обвальному падению производства. И только после того как экономика миновала нижайшую точку падения, начался медленный восстановительный рост.
«Чикагские мальчики» были гениальными пиарщиками. Позже они любили похваляться высокими темпами роста чилийской экономики в «отдельно взятые годы». Но скромно умалчивали о простом правиле — чем глубже падение, тем больше последующий рост. Иными словами, либералы вначале «обвалили» экономику, а потом хвастались экономическим «ростом». На самом деле, липовый «рост» попросту возвращал экономику на тот уровень, на котором она и находилась раньше.
Забывалось еще одно — за «отдельно взятыми годами роста» следовали другие, когда экономика Чили буквально обрушивалась в пропасть.
Мировой кризис, начавшийся в 1982 году, ураганом прошелся по Чили. Через год от экономики страны практически ничего не осталось. Безработица достигла абсолютно запредельной цифры — почти 35%. Одновременно внешний долг Чили достиг невероятной по тем годам суммы в 7,7 млрд. долларов.
К концу правления Пиночета почти половина населения (41%) жила ниже черты бедности. Треть из них откровенно нищенствовала.
В чилийских городах стремительно разрастались трущобы, больше напоминавшие развалины города после бомбардировки — за время правления Пиночета и «чикагских мальчиков» количество бездомных выросло в полтора раза(!). Элементарное физическое выживание миллионов чилийцев поддерживали так называемые las comunes — бесплатные суповые кухни.
То, как им удавалось выжить, действительно было чудом…
В том, что либеральные «чикагские мальчики» и диктатор Пиночет отлично поладили, нет ничего странного. Политический принцип Пиночета (как и любого диктатора) — сила. Власть получает сильнейший. Волчий закон «свободной экономики» абсолютно тот же — в рынке также выживает сильнейший. А слабый идет на дно.
Либералы из Чикаго на долгие десятилетия опустили миллионы чилийцев на самое социальное дно — в страшный мир голода, нищеты и трущоб.
Ни одна демократическая страна никогда не могла бы позволить себе «чилийский эксперимент». Любое европейское правительство, которое вздумало бы действовать по рецептам «чикагских мальчиков», было бы немедленно и безусловно сметено избирателями.
Но в Чили не было «граждан» и «избирателей». Там было лишь население, наделенное одним правом — покорно сносить все эксперименты солдафона-диктатора. Для тех, кто не желал мириться с этим, существовали вполне «либеральные» методы убеждения — пыточные тюрьмы и пуля в лоб.
Тень
К концу 80-х от Пиночета постепенно начинают отворачиваться его старые союзники — американцы. Чилийский режим становится слишком одиозным и неудобным.
Пиночет проходит обычный путь любой американской марионетки — отработал свое, будь любезен, пожалуй на историческую свалку (для Вашингтона — это универсальный принцип; недавно мы наблюдали его очередное применение на практике в трех бывших советских республиках).
Не ощущая обычной поддержки Белого дома, Пиночет назначает плебисцит, который должен решить судьбу его власти.
5 октября 1988 года 54,7% проголосовавших чилийцев сказали «нет диктатуре». 11 марта 1990 года Аугусто Пиночет был вынужден передать власть кандидату антидиктаторской оппозиции Патрисио Эйлвину, победившему на первых после переворота свободных выборах.
Прошли годы. Дон Аугусто ни в чем не раскаялся.
Этот трусливый человек по-прежнему юлит и притворяется слабоумным, спасаясь от бесконечных судебных обвинений в убийствах, похищениях и пытках… Он давно стал тенью истории. Его эпоха ушла, но диктатор, умертвивший бесчисленные тысячи людей, все еще цепко держится за жизнь.
Возможно, генерал Пиночет, как и в роковой день 11 сентября 1973 года, по прежнему не хочет слышать голос и смотреть в глаза преданному им Президенту…
Чичо выполнил завет отца. Своим потомкам Сальвадор Альенде, так же как и его отец, оставил честное имя. А всему человечеству — историю своей жизни. Историю жизни человека, который страстно поклонялся Свободе. И любил людей.
Еще остались слова. Слова, сказанные им в конце пути. На пороге смерти.
«Друзья мои, это моя последняя возможность обратиться к вам. Военно-воздушные силы бомбили радиостанции. «Порталес» и «Корпорасьон». В моих словах нет горечи, в них есть только разочарование и они станут моральной карой тем, кто нарушил свою клятву… солдатам Чили, командующим родами войск, самозванному адмиралу Мерино, сеньору Мендосе — генералу-холую, который еще вчера клялся в верности правительству, а сегодня назначил себя Генеральным Командующим Карабинеров. Перед лицом всего этого мне остается сказать трудящимся одно — я не уйду в отставку. Оказавшись на этом перекрестке истории я заплачу жизнью за верность народа. И я уверен, что семена, которые мы заронили в достойное сознание тысяч и тысяч чилийцев, уже нельзя будет уничтожить.
У них есть сила. Они могут уничтожить нас. Но ни сила, ни преступления не смогут остановить социальные процессы. История принадлежит нам, и ее делают народы.
Трудящиеся моей родины! Я благодарю вас за верность, которую вы всегда проявляли, за доверие, оказанное вами человеку, который был лишь выразителем глубоких чаяний справедливости и который, поклявшись уважать конституцию и закон, сдержал свое слово. В этот решающий момент, последний, когда я могу обратиться к вам, я хочу, чтобы вы научились на этом уроке. Иностранный капитал, империализм в союзе с реакцией создали условия, при которых вооруженные силы нарушили традицию, которой учил их Шнайдер и которую поддерживал команданте Арайя, жертвы той же группы общества, которая отсиживается сегодня по домам и ждет, как чужие руки передадут ей власть, чтобы и дальше защищать свои доходы и привилегии.
Я обращаюсь прежде всего к простой женщине нашей земли, к крестьянке, которая верила в нас, к рабочей, которая трудилась больше, к чилийской матери, знавшей о нашей заботе о ее детях.
Я обращаюсь к вам, специалисты моей родины, специалисты-патриоты, те, кто продолжал работать вопреки саботажу предательских профсоюзов, классовых профсоюзов, защищавших привилегии, которые в капиталистическом обществе есть лишь для немногих.
Я обращаюсь к молодежи, к тем, кто с песней отдавал свой задор и дух борьбы.
Я обращаюсь к чилийцу — к рабочему, крестьянину, интеллигенту, к тем, кого еще будут преследовать… потому, что в нашей стране уже давно действует фашизм, организовывавший террористические покушения, взрывавший мосты, перерезавший железнодорожное сообщение, разрушавший нефтепроводы и газопроводы, при пособническом молчании тех, чей долг был вмешаться и положить этому конец. История осудит их.
Радиостанцию «Магальянес» наверняка тоже заставят замолчать, и спокойный металл моего голоса не дойдет до вас. Не важно. Вы все равно будете слышать его. Я всегда буду рядом с вами. По крайней мере, память обо мне будет памятью о человеке достойном, сумевшем ответить верностью на верность трудящихся.
Народ должен защищаться, но не должен приносить себя в жертву. Народ не должен позволить уничтожить себя, но не должен допустить, чтобы его унижали.
Трудящиеся моей родины, я верю в Чили и его судьбу. Другие люди переживут этот мрачный и горький час, когда к власти рвется предательство. Знайте же, что недалек тот день, когда вновь откроется широкая дорога, по которой пройдет свободный человек, чтобы строить лучшее общество.
Да здравствует Чили! Да здравствует народ! Да здравствуют трудящиеся!
Таковы мои последние слова. И я уверен — моя жертва не будет напрасной. Я уверен, что она станет, по крайней мере, моральным уроком и наказанием вероломству, трусости и предательству».
