Кровавое свершилось злодеянье,
Ужасное и жалкое убийство,
В каком еще не грешен был наш край!
В. Шекспир «Ричард III»
Путь к трону. Англия
У короля Эдуарда было два брата, герцог Ричард Глостер и герцог Джордж Кларенс, но вот согласия в семье не было. А как мудро заметил современник тех событий Филипп де Коммин, «государи должны остерегаться раздоров в своем доме, ибо оттуда огонь распространяется по всей стране». Младший, Ричард, преданно служил своему брату-королю, воевал, сопровождал его в изгнание в земли Бургундии во время реставрации Ланкастеров и отважно сражался в битвах при Барнете и Тьюксбери, вернувших Эдуарду трон. Когда король вознамерился возобновить военные действия во Франции, личные войска Ричарда были самым крупным контингентом в армии, высадившейся в Кале. Затем Глостер управлял северными графствами, пользовался популярностью у местных жителей, отражал набеги шотландцев и даже был в 1482 году назначен командующим английскими войсками в намечавшейся полноценной войне с Шотландией. Современники отмечали его отвагу, военный талант, способности администратора и законодателя.
Иное дело – Кларенс, который не уставал плести интриги в поисках выгоды. Сначала он поддерживал своего брата, но затем, женившись на старшей дочери Уорика, перекинулся вместе с тестем на сторону Ланкастеров и даже был назначен Генрихом VI следующим наследником престола после его сына Эдуарда. Когда же ветер переменился – Ланкастеры потерпели поражение, а Уорик погиб, – Джордж поспешил покаяться и примириться с братом, заодно попытавшись наложить лапу на ту половину наследства своего тестя, которая по праву принадлежала младшей дочери Анне, 14-летней вдове Эдуарда Ланкастера. Юная леди, впрочем, оказалась под стать отцу, сбежала из-под опеки родственников и укрылась в монастыре, откуда обратилась за помощью к Ричарду Глостеру. Молодые люди были знакомы с детства, защитить ее от немилости короля и притязаний Кларенса во всей Англии по силам было только ему, и 12 июля 1472 года Анна и Ричард поженились. Кстати, это опровергает одну из версий смерти Эдуарда Ланкастера, по которой он не пал в битве, а был убит после нее при непосредственном участии Глостера – вряд ли вдова вышла бы замуж за убийцу мужа.
Герцог Кларенс не только завидовал Эдуарду, но и питал едва ли не открытую ненависть к перешедшему ему дорогу Ричарду. В 1478-м он затеял новый заговор и начал распускать слухи о том, что брак короля нелегитимен, а рожденные в нем дети – бастрады. Йоркам это грозило расколом, ведь даже старая герцогиня Йоркская, мать короля, считала именно Джоржа законным наследником короны. А все дело в том, что брак Эдуарда был по тем временам чудовищным мезальянсом. Его королева, Елизавета Вудвилл, была не только дочерью простого рыцаря и не только на 5 лет старше мужа, но еще и вдовой с двумя детьми. Но она считалась красавицей, родила королю 10 детей, и ее положение при муже было прочным. На этот раз герцог Кларенс (по настоянию королевы в том числе) предстал перед судом и был казнен по обвинению в измене – якобы его утопили в Тауэре в бочке с вином. К слову, и в роспуске слухов, и в смерти герцога Кларенса также зачастую обвиняют Ричарда, хотя никаких свидетельств его причастности не существует.
Конечно, Елизавета Вудвилл не принадлежала к королевскому роду, но теща ее мужу досталась примечательная. Жакетта, дочь владетельного герцога Люксембургского, была выдана замуж за дядю Генриха VI, герцога Бедфорда, правившего в английских владениях во Франции, но вскоре овдовела, а затем, не испросив позволения своего сюзерена, влюбилась и тайно обвенчалась с камергером Бедфорда, Ричардом Вудвиллом. Они прожили вместе долгую жизнь; в этом браке родилось 14 детей. Жакетта примирилась с королем, а при Маргарите Анжуйской долгое время была первой придворной дамой. Позднее она и ее муж перешли на сторону Йорков, во время реставрации Ланкастеров Вудвилл и один из их сыновей были казнены ланкастерцами. Жакетту обвиняли в том, что она приворожила Эдуарда Йорка к своей дочери, но доказательств не нашлось.
Итак, смерть Эдуарда IV спровоцировала противостояние двух партий внутри правящего дома: с одной стороны находился Ричард Глостер, назначенный по завещанию регентом при племяннике, с другой – королева и ее многочисленная родня, уже успевшая за время правления Эдуарда ощутить вкус власти и богатства и не желавшая терять свои позиции. Елизавета действовала решительно: она приказала сыну, находившемуся в Уэльсе, двигаться с войском в Лондон, чтобы скорей короновать его, а самой занять пост регента. Ричард, ставший лордом-протектором, находился на шотландской границе, однако его поддержали могущественные лорды, недовольные (как и многие жители королевства) непомерными амбициями выскочек Вудвиллов. В результате, 12-летний Эдуард V был помещен в королевские апартаменты Тауэра (традиционно английские монархи дожидались там коронации), его дяди попали под арест, а королева с остальными детьми нашла убежище в Вестминстерском аббатстве. Тем не менее, Ричард Глостер принес вассальную клятву племяннику и приказал чеканить монеты с его изображением. Кроме того, по настоянию Королевского совета и регента, королева была вынуждена отпустить и второго своего сына, Ричарда, чтобы он составил компанию старшему брату в Тауэре.
13 июня в том же Тауэре проходил тайный совет, на котором не только принимались меры против оставшихся на свободе родственников и сторонников королевы, но и выслушивались свидетельства епископа Батского, бывшего канцлером при Эдуарде V, якобы лично венчавшего покойного короля с некой леди до его женитьбы на Елизавете. И по его словам, этот брак не был расторгнут к моменту свадьбы с Вудвилл. Таким образом, факт нелегитимности союза с Елизаветой и детей от него подтвердился.
22 июля со ступеней собора св. Павла лондонцев оповестили, что отпрыски короля Эдуарда IV незаконные, и потому право на престол переходит к Ричарду Глостеру. Вскоре после этого горожане и магистрат подали ему петицию с просьбой принять корону. Ричард III короновался в Вестминстерском аббатстве 6 июля 1483 года.
И мальчики кровавые… Англия
Предположительно, юные принцы в это время все еще находились в Тауэре, но с 1484 года никто их больше не видел. Никаких документов, проливающих свет на их судьбу, не сохранилось. Шекспир обвиняет Ричарда III в убийстве племянников, однако английский классик опирается на труды Томаса Мора и Полидора Вергилия, придворного историографа Тюдоров, которые писались спустя почти 30 лет после восшествия на престол Глостера, то есть не непосредственными участниками событий, да и при совершенно другой династии. Этот факт, пожалуй, определяющий, ведь традиционно дискредитация предшественников – один из способов самоутверждения для новоиспеченных государей, осознающих зыбкость своих притязаний. А Тюдоры, несомненно, имели весьма шаткие династические права, о чем открыто говорили современники, например, тот же де Коммин: «у Генриха Тюдора не было ни гроша за душой, и, как кажется, никаких прав на корону Англии…[но] он короновался и царствует по сей день».
В 1502 году, во время правления Генриха VII Тюдора, в Лондоне прошел суд над неким Джеймсом Тирреллом, бывшим комендантом крепости Гине в английских владениях на континенте. Его обвинили в государственной измене, и вскоре после суда он сложил голову на эшафоте. Только после исполнения приговора появились слухи, что Тиррелл признался, что он со своими слугами по приказу Ричарда III умертвил в Тауэре сыновей Эдуарда Йорка. Именно на этом признании (то есть на молве о нем) основаны труды, вдохновившие Шекспира – и при этом во многом противоречащие друг другу. Но есть в этой истории еще одна нестыковка: сэр Джеймс был едва ли не единственным человеком из окружения Глостера, кто при новой власти не только не подвергся никаким репрессиям, но и делал успешную карьеру, пользовался доверием и милостями нового короля. А казнили его (и спровоцировали слухи об его участии в убийстве принцев) через месяц после смерти наследника престола, когда в очередной раз сохранение династии оказалось под угрозой, так как зависело от жизни одного подростка – будущего Генриха VIII – то есть все случилось как нельзя более кстати.
Вставка
На протяжении всего царствования Генриха VII не прекращались попытки свергнуть его с трона при помощи самозванцев, выступавших под именами сыновей Эдуарда IV. Их претензии основывались на слухах, что Елизавета Вудвилл вместо своего младшего сына, Ричарда, отправила в Тауэр переодетого мальчика-слугу, а принца сторонники Йорков спрятали где-то на континенте. Самым успешным был Перкин Уорбек, поддержанный Маргаритой Йорк, теткой принцев, и трижды – из Ирландии, Шотландии и Корнуолла – пытавшийся организовать восстание против Тюдоров. В 1499-м его все же схватили и повесили.
Кстати, вскоре после появления первого самозванца королева Елизавета была удалена от двора и помещена в монастырь.
В связи со всем этим стоит задаться традиционным вопросом – Cui prodest? – в смысле, кому было выгодно исчезновение с политической арены сыновей Эдуарда? Во-первых, конечно, Ричарду III, потому что наличие претендентов на престол (пусть и объявленных незаконными) является поводом для попыток смены власти и, следовательно, угрозой для государя. Во-вторых, как ни странно, Тюдорам, потому что наличие живых принцев делало их права на престол просто призрачными. После воцарения Генрих Тюдор приказал уничтожить все документы, в которых дети Эдуарда IV и Елизаветы Вудвилл объявлялись внебрачными, и женился на старшей сестре «принцев из Тауэра», подкрепляя тем самым права своих потомков на корону Англии. Но вряд ли он, так долго рвавшийся к этой короне, стал бы возвращать ее братьям жены (если они были еще живы). А если к 1485 году принцы уже погибли, то кто совершил злодейство?
Если детоубийцей был Тиррелл, то в чьих интересах он действовал? Возможно, приказ ему отдал и Ричард, но он сумел представить дело так, что преступление было совершено исключительно в угоду Генриху Тюдору, и этим вполне логично объясняется его дальнейшее возвышение при новой династии.
Есть еще один фигурант дела – Маргарет Бофорт, мать Генриха Тюдора. Она всеми силами способствовала восшествию своего сына на трон. После коронации Ричарда III она пыталась договориться с ним о возвращении Генриха из изгнания, но, видимо, ничего не добилась, так как в сентябре 1483-го заключила тайный договор с Елизаветой Вудвилл о браке Тюдора и старшей дочери королевы. Дамы готовили восстание, но Ричард раскрыл заговор. При этом муж заговорщицы, лорд Стэнли, демонстрировал свою преданность Йорку, и даже посадил жену под домашний арест. И именно благодаря мужу Маргарет летом 1484 года имела доступ в Тауэр, то есть – возможность сократить количество соперников сына.
Если же убийство племянников на совести Ричарда III, то как объяснить поведение их матери, которая в марте 1484-го разорвала соглашение с Маргарет Тюдор, покинула свое убежище в Вестминстере и отдала себя и дочерей на милость короля? Возможно, на нее воздействовали тем, что ее сыновья живы, или, напротив, представили неопровержимые доказательства, что они убиты, и виновники – среди Тюдоров? Кроме того, обнаружен приказ Ричарда, датированный 9 марта 1485 года, о доставке каких-то вещей «лорду-незаконному сыну», а в официальных бумагах именно так называли свергнутого Эдуарда V.
Как видим, вопросов существует достаточно для того, чтобы, по крайней мере, не судить так однозначно, как Шекспир.
На российском престоле
Дорога к Москве была открыта, а на пути к престолу стоял 16-летний Федор Годунов. Считается, что послания Лжедмитрия к москвичам подтолкнули народ на убийство – юный царь и его мать были задушены, хотя официальное объявление гласило, что они приняли яд. Имущество было взято в казну, а родственники бывших царей отправлены в ссылку.
Еще в Туле новый царь начал решать государственные дела – принимал делегации от москвичей, в том числе и от «думских» бояр, милостиво беседовал с английским послом, составил текст присяги.
20 июня Лжедмитрий вступил в столицу под приветственные крики и ликование толпы, однако коронацию решил отложить до встречи с матерью, старицей Марфой. Свидание произошло при большом стечении народа, вновь обретенные (во всех смыслах) родственники в слезах радости обнимались, затем бывшую царицу поселили в Вознесенском монастыре Кремля, где «сын» навещал ее ежедневно, испрашивая благословения всем важным решениям.
Венчание на царство потребовало смены патриарха – во главе церкви нужен был лояльный человек. Под давлением Лжедмитрия собор избрал архиепископа Рязанского Игнатия, выходца с Кипра, о личности которого и русские, и иностранные писатели тех времен говорили с осуждением. Впрочем, коронованный им государь, похоже, в делах веры отличался несвойственным его современникам безразличием: он не старался строго соблюдать православные обычаи – нарушал посты, заходил в соборы в сопровождении иноверцев и играющих польских музыкантов. Впрочем, об обещанном окатоличивании России он также как будто бы позабыл. Посулы, касавшиеся территориальных уступок Речи Посполитой, Лжедмитрий тоже не спешил исполнять, предлагая расплатиться с поляками за помощь золотом.
Своему секретарю Бучинскому новый царь говорил: «Два способа у меня к удержанию царства: один способ быть тираном, а другой – не жалеть кошту, всех жаловать; лучше тот образец, чтобы жаловать, а не тиранить». Он активно играл роль государя милосердного: вернул из ссылки Нагих (которые, вслед за инокиней Марфой, радостно признали в нем родню, чему способствовали щедрые пожалования земель и должностей); реабилитировал уцелевших Романовых. Грандиозные суммы были потрачены на щедрое вознаграждение «воровскому войску», в том числе иностранным наемникам, а еще больше средств и сокровищ было отправлено в Польшу будущим родственникам – Мнишекам. Сам Лжедмитрий пристрастился к стяжательству, а когда на личные траты денег не хватало, раздавал векселя (причем начал это делать еще в Польше), и к концу его царствования Казенный приказ отказался их оплачивать ввиду отсутствия наличности. Фактически, его промахи и легкомыслие привели к тому, что казна опустела. Хотя в целом экономическое положение населения по сравнению с предыдущими годами улучшалось.
Чтобы «разбавить» враждебную боярскую думу, обладавшую реальной властью и недовольную сменой «худородных» Годуновых на явного проходимца, Лжедмитрий ввел в ее состав своих сподвижников, нарушая все представления того времени о рангах. Дальше – больше. Он приказал заменить чиновников – дьяков и подьячих, приказных и судей, – всячески стараясь истребить мздоимство, на котором зиждилась административная система России. Взяточников наказывали штрафами, батогами, отсечением рук. Сам царь обломал не одну трость о спины провинившихся.
Велась работа над Сводным Судебником, который призван был свести в единую систему Судебник 1550 года и вышедшие при Федоре, Борисе и Лжедмитрии указы. Но при Шуйском работа была прекращена, все подготовленные документы уничтожены, как, впрочем, и практически все грамоты «вора и расстриги».
Беспрецедентным шагом стало то, что дважды в неделю самодержец лично принимал жалобы от населения, чтобы народ без волокиты мог добиться правды.
Что касается внешней политики, царь хотел объявить войну Швеции (выполняя свои польские обязательства), но дума этому воспротивилась, ссылаясь на заключенный «вечный мир». Тогда он стал планировать поход на юг, против азовских татар, имея в дальнейших планах крупную кампанию против Османской Порты, но коалицию из Московии, Речи Посполитой и империи испанских и австрийских Габсбургов создать не удалось. Тем не менее, на Пушечном дворе отливали пушки и мортиры, из которых сам Лжедмитрий стрелял. По его приказу была построена потешная передвижная крепость «гуляй-город» для тренировок стрелецких и иноземных рот. Было разрешено беспрепятственное передвижение иностранцев внутри страны, царь неоднократно говорил о необходимости отправки молодых людей для обучения за границу, хотя так и не осуществил того, что впервые было сделано при Годунове. Впрочем, официальная историография со времен Романовых «пионером» во всем этом однозначно считает Петра I.
Репутацию многих мужчин губили женщины. Голландец И. Масса, находившийся на службе у самозванца, сообщал, что тот вел распутный образ жизни, ему поставляли женщин, пуская в ход деньги, угрозы и насилие, и после смерти Лжедмитрия в Москве осталось несколько десятков его внебрачных детей. После захвата Москвы к новому царю в качестве «трофея» попала Ксения Годунова – дочь Бориса. Она не только считалась первой красавицей, но была умна и разносторонне образована для того времени. Борис неоднократно пытался устроить брак любимой дочери с иноземными принцами, но неудачно. В результате царевна несколько месяцев провела на положении наложницы губителя своей семьи, а когда Мнишек в письме выразил обеспокоенность ее присутствием во дворце накануне приезда царской невесты, ее поспешно постригли в монахини. Это способствовало непопулярности самозванца ничуть не менее, чем его женитьба на «католической девке» Марине Мнишек, которая, с помпой вступив в Москву 3 мая 1606 года, пробыла царицей всего лишь неделю.
Таким образом, положение Лжедмитрия I через год правления было двояким: с одной стороны, народ считал его справедливым царем, но недовольство вызывала близость к нему иноземцев, нарушение русских обычаев и религиозных обрядов. Так что молва о самозванстве не прекращалась. С другой стороны, бояре, которые и открыто выступали против начинаний узурпатора, плели против него еще и заговоры. Свадебные торжества послужили катализатором: даже прямая агитация против царя не дала бы такого результата, как его и его невесты пренебрежение ко всему русскому, а еще более – те бесчинства, которые творили в Москве наемники и люди из свиты Мнишеков (причем об этом пишут равно и русские, и иноземные свидетели). Бояре во главе все с теми же Шуйскими воспользовались «революционной ситуацией», и 17 мая Лжедмитрий был убит, а обнаженное тело его выволокли из Кремля и на рынке подвергли поруганию, затем сожгли, а пеплом зарядили пушку и выстрелили в сторону Польши. Следующим царем на Москве стал Василий Шуйский, вскоре после коронации которого, в июле 1606-го, началось официальное хождение версии об убийстве царевича Дмитрия в Угличе, а также «демонизация» образа незадачливого авантюриста, каким, по сути, и являлся Гришка Отрепьев.
На английском троне
Для английской истории правление Ричарда III, конечно, необычайно короткое. И, в целом, оно почти не отмечено никакими – ни особенно ужасными, ни прогрессивными – событиями.
Как уже было сказано, он был достаточно успешным военачальником, в решающих для Йорков битвах при Барнете и Тьюксбери он командовал авангардом войск своего брата. В войне с Шотландией его армия дошла до Эдинбурга. Пройдя рыцарскую школу, Ричард мечтал о борьбе против турок и крестовом походе, но также был увлечен и передовым по тем временам делом – артиллерией, и даже получил в подарок от Людовика XI бомбарду.
Управляя северной Англией, он выступал защитником от набегов соседей-горцев, а также руководил учрежденным Эдуардом для улучшения государственного контроля над этими землями Советом Севера, в задачи которого входило поддержание мира, преследование нарушителей законности, решение земельных споров. В 1483 году Ричард уже в качестве короля учредил Суд по ходатайствам, призванный рассматривать жалобы и решать дела бедняков, не имеющих средств, на основе права справедливости. Он же инициировал перевод основных законных актов на английский язык, чтобы сделать судопроизводство более понятным и прозрачным. По его приказу были сняты ограничения на печать и продажу книг.
Как король, Ричард твердо подавлял выступления против короны – Вудвиллы, замышлявшие захватить власть при Эдуарде V в обход лорда-протектора, были казнены, и в том же году их судьбу разделил бывший друг и союзник герцог Бэкингем, принявший участие в восстании с целью передать трон Генриху Тюдору. Столь же решительно он лично сражался и в 1485-м, во время второй высадки Тюдора. Но на фоне государей своей эпохи особенной кровожадностью он не отличался.
Как и полагалось государям того времени, Ричард и его жена щедро жертвовали средства в пользу церкви, поддерживали колледжи в Кембридже и инициировали строительство и реконструкцию храмов в Вестминстере, Ноттингеме, Йорке и Миддлхэме. Немалое место в библиотеке короля занимали религиозные книги, у него был личный часослов и Библия. К слову, он обладал замечательным собранием и манускриптов, и печатных книг на латыни, французском и английском языках, демонстрирующим широту интересов своего хозяина. И, что было редкостью тогда, он помечал книги своим именем – например, в библиотеке имени Салтыкова-Щедрина в Санкт-Петербурге хранятся его История Трои Гвидо делле Коллоне и Жизнеописания британских королей Джоффри из Монмута.
Прижизненных портретов Ричарда не сохранилось. Шекспир описывает его как хромого сухорукого горбуна, хотя исследования обнаруженных в 2012 году в Лестере останков свидетельствуют о другом: король был достаточно гармонично развитым человеком, а из всех дефектов ученые обнаружили только сколиоз, проявлявшийся, вероятнее всего, лишь в слегка разной высоте плеч, легко маскировавшейся одеждой или доспехами.
В браке Ричарда с Анной родился единственный ребенок, Эдуард, умерший в возрасте 10 лет в 1484-м, а спустя 11 месяцев умерла и Анна, в чем традиционно обвинили ее мужа, якобы хотевшего избавиться от нее и жениться на племяннице, Елизавете. На самом деле Ричард лично опроверг эти слухи перед Парламентом, да и никаких выгод подобный альянс не сулил – он же сам объявил ее незаконнорожденной. Кроме того, было предпринято сватовство к дочери португальского короля.
22 августа 1485 года возле городка Босворт сошлись королевская армия и войска высадившегося ранее в Уэльсе Генриха Тюдора. Король отважно сражался, но исход битвы определило предательство: лорд Стэнли, начав битву на стороне Ричарда, в решающий момент перешел со своими людьми под знамена своего пасынка. Ричард пытался пробиться к Тюдору, чтобы лично разделаться с ним, но после гибели всех своих соратников был сброшен с коня, а затем убит многочисленными противниками. По преданию, его обнаженное тело перебросили через круп коня и отвезли в близлежащий Лестер. Там оно было выставлено напоказ, чтобы все имели возможность удостовериться в его гибели, а затем захоронено без гроба на территории приората францисканцев. В 2012 году его могилу, со временем затерявшуюся, обнаружили, а 26 марта того же года короля Ричарда III, последнего Плантагенета на британском троне, с почестями перезахоронили в Лестерском соборе.
Когда-то Карл Маркс заметил, что «люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого». Лжедмитрию даны были Шуйский и Романовы, а Ричарду – Тюдоры, то есть более удачливые соперники, победившие и поэтому имевшие возможность скрывать или корректировать произошедшее. И эти истории «из смутных времен», видимо, так и останутся историями, смутными во всех своих частях.
