В начале девяностых Сиэтл стал музыкальной столицей мира, а Курт Кобейн – проповедником музыкальной альтернативы. Популярность в конце концов убила его, она же возвела его в ряд негаснущих звезд. Его называют голосом гранжа, королем рока, равных которому не родилось до сих пор.
Разбитая американская мечта
Чтобы понять феномен популярности группы NIRVANA и Курта Кобейна, нужно в первую очередь обратить внимание на то, в какое время и на какой почве они появились. В 80-х президент США Рональд Рейган, казалось, исполнил американскую мечту о росте и процветании. Появилось 18 млн. новых рабочих мест, инфляция снижалась, американские ценности крепли. Но в таких городках, как Абердин, штат Вашингтон, где вырос Курт Кобейн, мало что напоминало об обещанном Рейганом благополучии для нуждающихся. Это был город безработицы, борделей и самоубийств.
С самого детства Курт осознавал собственную ненужность. Он был одним из «поколения Х», детей развода, у которых практически не было надежды добиться большего, чем их родители. Эти подростки провели свое детство в кошмарах о ядерной войне, а юность их пришлась на время расцвета СПИДа. Они чувствовали себя беспомощными, бессильными и онемевшими.
На протяжении 80-х многие музыканты протестовали против политической и социальной несправедливости. Но большинство из них были неместными: Брюс Спрингстин, Дон Хенли, Стинг. Поэтому «детям Х» их попытки казались позерством, саморекламой. Реакция Кобейна на тяжелые времена была прямой, честной и, что самое главное, своей. Устав от ветеранов вроде Эрика Клэптона и Genesis, молодежь хотела собственной музыки. И ей стала NIRVANA – крик подросткового духа, который придавал силы поколению, не имевшему ничего больше.
Пророк «поколения Х»
О своем детстве Кобейн вспоминал с грустной улыбкой. До 8 лет он был очень счастливым и шумным ребенком. Даже слишком шумным: врачи назвали его гиперактивным, прописали лекарство и посоветовали матери не давать мальчику сладкого. Но даже это не могло огорчить Курта: каждое утро он в радостном возбуждении выбегал из комнаты в предвкушении того, что принесет ему день. У его семьи было немного денег, но дом был самым красивым в районе, а детей одевали только в лучшую одежду.
Отец пытался вырастить из сына спортсмена, а тот разрисовывал обои и подпевал своим дяде Чаку и тете Мэри на их репетициях в кабаке. Уже в 4 года он писал собственные песни и заслушивался пластинками The Beatles и Ramones. Из всех инструментов ему больше всего нравились ударные. После школы он по несколько часов бил в детскую ударную установку Mickey Mouse, пока не пробил насквозь бочку и не превратил тарелки в плоские железные блины. Когда ему было 7 лет, тетя подарила ему басовый барабан. Курт частенько надевал его, натягивал охотничью шляпу и папины теннисные туфли и отправлялся петь песни ливерпульской четверки по всей округе. Кобейн очень жалел, что Джон Леннон не играет на барабанах – он нравился ему больше всех.
Родители Кобейна развелись, когда мальчику было 8. Это и стало роковым переломом в судьбе будущего музыканта. Вместо прежнего веселого общительного ребенка появился новый Курт – хмурый, насмешливый, замкнутый. Таким он останется до конца жизни. На стене своей спальни он написал: «Я ненавижу маму, я ненавижу папу, папа ненавидит маму, мама ненавидит папу, и из-за этого просто поневоле хочется грустить». Отец завел новую семью, что сын воспринял как предательство. Мать обошлась вереницей бойфрендов, причем каждый последующий был хуже предыдущего. Однажды Венди Кобейн в порыве злости взяла оружейную коллекцию своего нового ухажера-пьяницы и утопила ее в реке. На следующий день Курт выловил весь арсенал, почистил его и продал на барахолке. А на вырученные деньги купил музыкальную аппаратуру. Наконец-то в его распоряжении был тот мощный звук, о котором он мечтал.
Кобейн кочевал между домами дядей и теть и не хотел заводить друзей. Он считал, что не заслуживает общения с другими детьми. Ведь у них есть родители, а у него нет. В 1979 году застрелился его любимый дядя, и это окончательно повергло Курта в глубокую депрессию. Он часами сидел в своей комнате и бренчал на гитаре. В школе парню неслабо доставалось от одноклассников, но ему будто того и было нужно. В старших классах, когда поползли слухи о том, что Кобейн – гей, он тут же подружился с единственным парнем в классе, который открыто признавал свою нетрадиционную ориентацию. Впрочем, Курт и сам в юности был о себе того же мнения.
В 14 лет Кобейн убеждал школьного товарища, что станет известным музыкантом и покончит с собой, как Джимми Хендрикс, что сделает его знаменитым навек.
В 18 лет Курт бросил учебу и познал всю унизительность непрестижного труда. В конце концов, ему пришлось работать уборщиком в той самой школе, которую он оставил. И пока его бывшие одноклассники готовились к поступлению в колледж, Кобейн мыл полы. Мать такая карьера сына не устраивала, и она поставила условие: либо он возвращается в школу, либо уходит из ее дома. Так Курт оказался на улице. Спать ему приходилось у друзей, в кабинах грузовиков либо вовсе под мостом. Иногда ему удавалось переночевать в комнате ожидания больницы Grays Harbour Community Hospital, где он когда-то появился на свет. Курт был очень горд тем, что смог выжить без работы и крыши над головой. Он воровал еду, ловил рыбу, брал продовольственные талоны. Вспоминая этот период, он называл его «абердинская воображаемая версия жизни панк-рокера».
Гранжевый рассвет
Альтернативный рок кристаллизовался в противовес всем тем ценностям, которые царили на музыкальной сцене в 80-х: дорогие костюмы, заоблачные гонорары и запросы в райдерах. На фоне этого глянцевого великолепия внезапно появились парни в рваных свитерах и решили, что будут играть по-своему.
Одним из пионеров этого движения стала группа Black Flag, выразившая все отчаяние и гнев тех, кто вырос в Америке Рейгана. Концерты хардкор-бэнда нередко оборачивались насилием, поэтому, как только местные жители узнавали, что в их городе пройдет концерт Black Flag, на пороге клуба, где он должен был состояться, появлялся мэр, священник, группы протестующих со свечами в руках. С таким приемом найти место для выступления было тяжело, поэтому андеграунд ютился на собственных доморощенных площадках: в пиццериях, гей-барах, клубах с плохой акустикой. Но решимость играть по своим правилам не отступала. Да, на твой концерт могла заявиться полиция и разогнать всю толпу, но зато ты не жарил бургеры и не подавал картошку. Black Flag стали одной из тех альтернативных групп, которые зажгли Курта Кобейна. Другой стала Sex Pistols – еще в 14 лет, прочитав в журнале статью ней, он загорелся идеей сколотить собственную панк-группу. Купить пластинку знаменитых британцев в Абердине было практически невозможно, и Кобейн сформировал собственное представление об их звучании – «три аккорда и много крика». Впрочем, его мнение было недалеко от истины. Шум и мелодия – вот о каком стиле мечтал Кобейн. О звучании, которое объединит Black Sabbat и Beatles.
Первая группа Кобейна называлась Fecal Matter (с англ. – «каловые массы»). Она просуществовала меньше года, но стала отправной точкой музыкальной карьеры Курта. В 1985 году он встретил своего будущего лучшего друга, с которым прошел весь путь до самой смерти, – Криста Новоселича. С этого момента закончилась история неказистого парнишки из Абердина и началось восхождение «голоса поколения». Через несколько лет образовался костяк группы NIRVANA (непременно заглавными буквами! – всегда настаивал сам Кобейн) и вышел первый сингл – Love Buzz. Одну копию он отнес на студенческое радио KCMU и весь следующий день не выключал приемник в предвкушении своей ротации. Так и не дождавшись, он позвонил из ближайшего таксофона на радио и попросил, чтобы диджей наконец поставил новую песню группы NIRVANA.
Первым альбомом Bleach («Отбеливатель») Кобейн громко заявил о себе и привлек внимание многих поклонников. Но настоящим прорывом стал выход альбома Nevermind и сингла Smells Like Teen Spirit. Песня моментально вырвалась на вершину чартов MTV, а пресса окрестила Кобейна «голосом поколения Х», что не на шутку злило музыканта. Среди меломанов разразилась настоящая «нирваномания». После выхода архиуспешного альбома группа Metallica прислала музыкантам письмо: «Мы врубаемся в NIRVANA. Nevermind – лучший альбом года. Давайте увидимся. P.S. Ларс ненавидит вашу группу».
Тогдашняя девушка Курта Кобейна, Тоби Вэйл, пользовалась популярным дезодорантом Teen Spirit. И как-то раз подруга музыканта Кэтлин Ханна, оказавшись у него дома, написала баллончиком на стене «Курт пахнет Teen Spirit» (Kurt smells like teen spirit). Сказать такое было все равно что заявить, будто у Кобейна завелись вши. Но он не знал о марке дезодоранта и увидел только отличное название для песни с бунтарским подтекстом. О смысле, заложенном Кэтлин, он узнал только пару месяцев спустя.
Чуть позже Кобейн начал даже немного недолюбливать песню, принесшую ему мировую популярность, подозревая, что фанаты приходят на концерт только ради нее. В январе 92-го альбом вышел на первые строки рейтингов, позже разошелся тиражом более 30 миллионов копий по всему миру и получил статус бриллиантового. Вчерашние аутсайдеры победили, началась эпоха гранжа.
Короли в обносках
В то время как NIRVANA шла к успеху, телевизионный эфир заполняли исполнители вроде Майкла Джексона, Poison, Guns N’Roses, которые олицетворяли все то, что ненавидел Курт Кобейн – пафос, величественность, фальшь. К последним он испытывал особую неприязнь, считая Эксла Роуза, фронтмена группы, типичным рок-мачо. После нескольких ссор отношения между двумя группами испортились окончательно: они не хотели выступать на одних фестивалях и отказывались даже находиться в одном помещении. На церемонии MTV Music Awards 1992 года Курт плюнул на рояль на сцене, думая, что он принадлежит Экслу Роузу. Правда, потом оказалось, что его хозяином был Элтон Джон.
Кобейну претила сама мысль о коммерциализации его музыки. И когда Nirvana вышла в верхние строчки рейтингов, сбылась заветная мечта парня из захолустного городишки и в то же время его самый большой страх. Принципиально одеваясь на сцене в обноски, Кобейн подчеркивал свою непохожесть на типов вроде Эксла Роуза. Но бешеной популярности было не избежать: все, что ни делал Курт, сразу становилось модным. Стоило ему написать на футболке название любимой группы, ее копии начинали штамповать тысячами. Однажды во время турне по Ирландии Курт взял у какого-то бомжа красно-черный полосатый свитер, и тут же эта расцветка стала самой популярной по обе стороны Атлантики.
Такой внезапный успех шокировал Кобейна: еще за неделю до выхода альбома Nevermind он говорил в интервью: «Мы маленькая группа, играем в маленьких клубах». А через пару месяцев на его концерты стали собираться многотысячные толпы. Люди, которые вчера издевались над ним в школе, теперь превозносили его, как идола. Поэтому безумство всеядной публики казалось ему неискренним.
Курт осознавал, что он рок-звезда, но вел себя не так, как принято у людей этого статуса. Он очень любил своих фанатов, ему нравилось общаться с ними. Вероятно, потому что в нем было много от тех прыщавых нескладных подростков, которые его боготворили.
NIRVANA боялись, что чем более популярными они становятся, тем больше теряют независимость. Но успех их коллег по цеху (R.E.M, The Pixies) показал Курту, что можно собрать большую аудиторию, не принося в жертву страсть и подлинность. Музыка NIRVANA была яростной, бескомпромиссной, неожиданной, «как кирпич на лице копа». Редкий усилитель доживал до конца выступления. Но, несмотря на рок-н-ролльный образ жизни и сумасшедшие выходки на сцене, Курт был закоренелым одиночкой. По собственному признанию, иногда он мечтал о том, чтобы «принять таблетку, которая позволила бы балдеть от передач по ящику и не предъявлять к жизни слишком больших претензий». Впрочем, скоро рядом с ним появился человек, который отличался куда более сильным жизнелюбием, чем он сам.
Кортни – one love!
Ее мать была хиппи. В три года Кортни Лав побывала в Вудстоке, а затем колесила с семьей и в одиночку по Новой Зеландии, Ирландии, Великобритании и Японии, пока не оказалась в Портленде, где встретила будущего мужа. Фигуристая блондинка с бойцовским характером сразу привлекла к себе внимание. Кобейна тянуло к ней как магнитом. Кортни тоже смущенно признавалась друзьям, что «запала» на музыканта. Незадолго до записи альбома Nevermind они встретились снова, и Кортни решила выразить свои чувства, ударив Курта кулаком в живот. Он ударил ее в ответ, и завязалась драка. Через какое-то время Лав встала, пнула Кобейна и ушла. «Это был ритуал спаривания для неадекватов», – шутила она позже. В 1992 году пара поженилась на острове Вайкики, штат Гавайи. Кортни надела старое свадебное платье скандальной актрисы Фрэнсис Фармер, а Курт – пижаму, потому что ему было лень надевать костюм.
По словам Кортни, с мужем их роднило отчужденное детство: она тоже несколько лет угрюмо просидела в одиночестве, избегая сверстников. Пара говорила о полном понимании и уважении между собой, однако на деле Корни нередко ревновала супруга к славе, обрушившейся на него. Да и Кобейн тоже сходил с ума от ревности. Стоило Кортни только подумать об измене, Курт сразу все чувствовал. Но вопреки всем разговорам и слухам, музыкант действительно любил ее. На фестивале в Рединге в 1992 году он попросил многотысячную толпу передать привет его жене. И хоть порой ужиться с обладавшей нелегким характером Лав было непросто, Курт всю жизнь тянулся к ее жизнелюбию, которого сам был лишен. Он никогда не встречал никого столь искреннего и харизматического. «Кажется, что она – магнит для того, чтобы произошло что-то захватывающее. Если я просто иду с ней по улице, то кто-то может напасть на нас с ножом безо всякой причины», – рассказывал он.
В 92 году у пары родилась дочь, Фрэнсис Бин. После родов Кортни случайно оговорилась в интервью, что, возможно, принимала наркотики, когда уже была беременна, но тут же завязала, узнав о своем положении. Однако журналистка Линн Хиршберг все восприняла по-своему, и вскоре вышла статья о том, что Кортни не слезала с героина чуть ли не до самого рождения дочери. Эта статья застала Кобейнов не в то время и не в том месте. На фоне крестового похода республиканцев за отстаивание семейных ценностей, грянувшего в 90-х, Кортни Лав выглядела закоренелой наркоманкой, обрекшей свою маленькую дочь на страдания. «Я не думала, что смогу стать такой маленькой, или раздавленной, или изнасилованной, или невероятно травмированной статьей в журнале, – говорила она. – Это было невероятно. Я читала ее по факсу и дрожала. Я знала, что с моим миром покончено. Я умерла». Кобейн очень остро воспринял атаку на жену и не раз звонил Линн с угрозами о расправе.
Скандальная статья запустила череду публикаций в более мелких журналах. Все они песочили чету рокеров как жестоких родителей. Вскоре парой заинтересовались социальные службы, которым показалось, что Кобейны и вовсе недостойны носить это звание. Началась череда судебных тяжб, превратившая жизнь Курта и Кортни в настоящий кошмар. Им казалось, что весь мир настроен против них – доктора, правительственные учреждения, пресса, даже друзья. Не в силах справиться с «охотой на ведьм», они достали пистолет Курта, чтобы покончить с собой. Но в конце концов нашли в себе силы убрать оружие. Им было ради чего жить.
Лав и Кобейн любили зачитывать вслух письма ненавистников, изображая авторов гневных посланий по ролям. Но, несмотря на старания Курта высмеять своих противников, журналисты сыграли немалую роль в том, чтобы сделать его нервозным и мнительным.
Реквием по «Нирване»
Проблемы со здоровьем были у Курта с самого детства: хронический бронхит, боли в желудке, сколиоз. Не облегчало состояние и то, что в юности он успел перепробовать все наркотики, которые можно было достать в Абердине: от перкодана и марихуаны до героина. К последнему он вернулся, уже будучи популярным, объясняя свою зависимость попытками заглушить приступы боли в животе. Он был зол на собственное тело и на всех окружающих. Никто вокруг не понимал, что он испытывает, а Курт не мог жаловаться круглые сутки. Постоянная боль и обостренная эмоциональность повергли его в глубокую депрессию.
На Курта давил гнет отцовской ответственности и собственная известность. Оказавшись в центре внимания, он будто лишился невинности и незапятнанности. Будучи на пике славы, он словно обнаружил, что ее лучи слишком ярки для него. Кобейн метался между андеграундом и мейнстримом, роком и поп-музыкой, между яростью и мелодией. Он выливал все свои эмоции в работе, и весной 93-го они стали переливаться через край. За кулисами он начал терять над собой контроль.
18 ноября 1993 года NIRVANA выступала на шоу MTV Unplugged. Кобейн попросил заставить сцену лилиями и исполнил кавер на песню Where Did You Sleep Last Night Лида Белли. Выступление походило на похороны, а песня звучала, как реквием.
В марте 94-го Курт Кобейн совершил первую попытку самоубийства. В отеле Рима он проглотил 50 таблеток снотворного и запил их шампанским, но Кортни вовремя пришла ему на помощь. После неудачной попытки свести счеты с жизнью Кобейн ушел в героиновый трип на месяц. В абстинентном угаре он писал слезные письма матери и скупал оружие, в том числе и «Ремингтон 11» – ту самую винтовку, из которой выстрелил в себя.
Последние месяцы его жизни были настоящей катастрофой. Помочь музыканту старались не только коллеги из группы, но и все музыкальное сообщество. Майкл Стайп, солист группы R.E.M., пытался вытащить Курта из дома в Сиэтле, где он уже давно сидел в одиночестве, предлагал ему совместный проект. А 8 апреля 1994 года электрик, проверявший сигнализацию, позвонил в полицию и сказал, что в доме №171 лежит окровавленный труп. Кобейн застрелился тремя днями ранее. В проигрывателе крутился диск R.E.M., а на столе лежала предсмертная записка с цитатой Нила Янга – «Лучше сгореть, чем раствориться». Гранж умер.
Через два дня после того, как мир узнал о смерти прославленного музыканта, почти 5 тыс. человек собрались в Сиэтле с зажженными свечами, чтобы почтить его память. Все некрологи писали о «беспокойном голосе поколения». Но почти никто не говорил о нем как о реальном человеке. О болезненно худом, одетом в несколько слоев одежды, чтобы казаться солиднее, хрупком и в то же время громком. О некоронованном короле отчаявшихся оборванцев.
