В нашу жизнь он ворвался стремительным шагом – «в половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки». На нем не было пальто и носков, а в руках он держал астролябию.
Он, без сомнения, был плутом и мошенником, но энергичностью, упорством, самой манерой своих авантюр он покорил сердца читателей. Запомнился он и высказываниями, давно ставшими крылатыми выражениями:
«Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице»
«Заграница нам поможет»
«Заседание продолжается, господа присяжные заседатели»
«Может быть, тебе дать еще ключ от квартиры, где деньги лежат?»
Сам герой представлялся Остапом Бендером, сыном турецкоподданного, но родился он в воображении Ильи Ильфа и Евгения Петрова. Откуда же он взялся?
Проходной персонаж
Один из авторов, Евгений Петров, рассказывал, что изначально Бендер должен был стать проходным персонажем, для которого заранее заготовили только одну фразу – ту самую, про ключ от квартиры, где деньги лежат. Он даже появляется в повествовании отнюдь не на первых страницах книги. Главным героем считался Ипполит Воробьянинов, а Бендер – просто одним из происшествий в погоне за тещиными бриллиантами. Но сложилось иначе. И исследователи, конечно же, сразу же стали искать прототипа.
Ильф и Петров были очень наблюдательными людьми. Подмечая словечки, повадки, манеры и привычки знакомых, они щедро наделяли ими литературных героев. Потому и в Бендере скопилось немало черт разных людей.
Начнем с происхождения «сына турецкоподданного». Эта деталь биографии вполне могла взяться из рассказов поэта Эдуарда Багрицкого о своем тесте – Густаве Суоке, «турецком подданном римско-католического вероисповедания». Фамилию герой мог получить в честь Мити Бендера, знакомого Ильфа и Петрова, в квартире которого в двадцатые годы любили собраться одесситы-литераторы. Об этом писал Борис Галанов в книге «Ильф и Петров. Жизнь и творчество».
Во времена написания романа «Двенадцать стульев» была широко известна фирма «Тарас Бендер и сыновья», рекламировавшая «самые лучшие в мире унитазы и умывальники». А еще вся Одесса знала компанию «Мясоторговля Бендера», про которую говорили, что она занимается контрабандой.
Биограф Ильфа и Петрова Ростислав Александров в книге «Прогулки по литературной Одессе» указывал в качестве прототипа Бендера на знаменитого плута Мишу Агапова, который жил в «шикарном зале квартиры номер четыре дома тридцать три по улице Петра Великого» и тоже был хорошо знаком писателям. Некоторые вспоминали, что брат Ильфа А. Файнзильберг отдельными чертами характера напоминает Остапа. Сергей Беляков настаивал, что основным прототипом Бендера следует считать брата Евгения Петрова, писателя Валентина Катаева, который тоже приложил некоторым образом руку к созданию «Двенадцати стульев».
И только в 1978 году вопрос получил однозначный ответ.
Оперуполномоченный из Одессы
В этом году Валентин Катаев написал и издал книгу «Алмазный мой венец», где было определенно сказано – у Бендера имелся конкретный прототип: «Остап Бендер написан с одного из наших одесских друзей. Он был старшим братом одного замечательного поэта-футуриста». Правда, и здесь есть некая недосказанность. Дело в том, что «Алмазный мой венец» – книга весьма и весьма необычная. Это своеобразная литературная игра. Роман-автобиография, в которой автор наотрез отказывается признаваться, где грань между вымыслом и пересказом реально пережитого. Писатель рассказывает о себе, о своей жизни, о своих друзьях и знакомых, в том числе весьма известных людях, но при этом избегает реальных имен, используя псевдонимы, прозвища. Сам Катаев неоднократно просил не считать «Венец» мемуарами, так как это «свободный полет фантазии, основанный на истинных происшествиях».
В повествовании можно угадать многочисленные отсылки к жизни литературной Одессы, Харькова и Москвы 1920-х годов.
Автор подстраховывается – формально он пишет о вымышленных героях, и читателю предстоит догадываться, кто скрывается за тем или иным псевдонимом, и происходили ли в реальности описанные события. Так, например, в «Командоре» узнают черты Владимира Маяковского, в «Мулате» – Пастернака, а в «Синеглазом» – Михаила Булгакова. Книга была очень нетипичной для советской литературы, вызывала нападки от идеологов соцреализма, но одновременно стала чуть ли не главным источником информации для читателей о том же Булгакове, Бабеле, Мандельштаме.
О чем же идет речь в «Алмазном венце»?
Катаев, а точнее, его герой-рассказчик повествует о том, как он по примеру Александра Дюма решил завести себе так называемых «литературных негров» – соавторов, которые напишут большую часть текста, а он собирался править написанное уже на чистовик. Он нашел двух подходящих фельетонистов, раздал им основные сюжетные ходы и придумал главного героя – бывшего предводителя дворянства, который безуспешно ищет бриллианты покойной тещи.
Его «рабы», как называет их автор, с энтузиазмом принялись за работу и вскоре принесли изрядный кусок рукописи. Уже с первых страниц «Катаев» понял, что негры оказались куда талантливее, чем он думал. Образы, язык, сюжетные ходы – все было выше всяческих похвал. Но кроме всего прочего, «рабы» ввели в повествование нового персонажа по имени Остап Бендер. И тогда рассказчик сдался: «Вот что, братцы. Отныне вы оба – единственный автор будущего романа. Я устраняюсь. Ваш Остап Бендер меня доконал. Я больше не считаю себя вашим мэтром. Ученики побили учителя, как русские шведов под Полтавой. Заканчивайте роман сами, и да благословит вас бог. Завтра же я еду в издательство и перепишу договор с нас троих на вас двоих».
С несостоявшихся соавторов рассказчик взял слово, что они посвятят ему будущий роман, а с гонорара подарят золотой портсигар.
Итак, роман писатели задумали втроем, но черновик настолько понравился Катаеву, что он решил не вмешиваться в работу Ильфа и Петрова. Но Бендера фельетонисты из газеты «Гудок» придумали сами. Вот что пишет Катаев в «Венце»:
«Что касается центральной фигуры романа Остапа Бендера, то он написан с одного из наших одесских друзей. В жизни он носил, конечно, другую фамилию, а имя Остап сохранено как весьма редкое.
Прототипом Остапа Бендера был старший брат одного замечательного молодого поэта. […] Он был первым футуристом, с которым я познакомился и подружился. Он издал к тому времени на свой счет маленькую книжечку крайне непонятных стихов, в обложке из зеленой обойной бумаги, с загадочным названием «Зеленые агаты»…
Брат футуриста был Остап, внешность которого соавторы сохранили в своем романе почти в полной неприкосновенности – «атлетическое сложение и романтический, чисто черноморский характер».
В принципе этих данных уже достаточно, чтобы распознать личность прототипа. Футурист, автор сборника «Зеленые агаты» – это Натан Шор, писавший под псевдонимом Анатолий Фиолетов. И он, и его брат Осип Шор, которого родные и близкие с детства называли Остапом, были хорошо знакомы с Ильфом и Петровым, часто с ними встречались. Рассказы Шора о его жизни вполне могли послужить источником для вдохновения писателей. Но вернемся пока что к «Алмазному венцу». Что еще рассказывает Катаев о прототипе Бендера? Что он «не имел никакого отношения к литературе и служил в уголовном розыске по борьбе с бандитизмом, принявшим угрожающие размеры. Он был блестящим оперативным работником. Бандиты поклялись его убить. Но по ошибке, введенные в заблуждение фамилией, выстрелили в печень футуристу…»
Далее Катаев описывает, как Остап, брат убитого поэта, один отправился в подвал, где прятались бандиты, демонстративно выложил свой маузер и вступил с ними в диалог. Якобы убийца извинился перед ним, сказал, что перепутал, хотел убить оперативника, но вместо этого пристрелил его брата, да к тому же известного поэта, и теперь жалеет. Но если Остап желает мести, то вот его грудь, пусть стреляет, и они будут квиты.
Катаев утверждает, что всю ночь Остап пил с бандитами чистый спирт и читал стихи брата, устроив ему такие поминки. А на рассвете невредимым ушел оттуда, чтобы снова продолжить борьбу с уголовниками. Вот, собственно, и все, что рассказано в «Алмазном венце».
Именно эта публикация и приковала внимание исследователей и биографов Ильфа и Петрова к личности Осипа Шора как основного прототипа Бендера. Обратимся к ней и мы.
Официальная биография
Чаще всего утверждают, что Шор родился 30 мая 1899 года в Никополе. Сохранилось свидетельство Никопольского общественного раввина от 3 февраля 1900 г. Согласно ему в метрической книге о родившихся евреях по местечку Никополь Екатеринославской губернии записан акт следующего содержания: «1899 года мая 30-го дня у брацлавского купеческого сына Беньямина Хаимовича Шора и жены его Куни родился сын Осип». Впрочем, с этим свидетельством недавно случилась вполне бендеровская по азарту и наглости история. Его копию опубликовали в известной и уважаемой газете, а рядом все равно написали, что Шор родился в Одессе. Кроме того, на славу города, где родился подлинный Остап, претендуют Санкт-Петербург, Москва и великое множество мелких городков.
Через год после рождения Осипа семейство Шоров перебралось в Одессу, где проживало на улице Полтавской победы (сейчас Канатная) в доме №78.
В 1901 году отец Натана и Осипа Беньямин Шор умер. Еще через несколько лет их мать вышла замуж вторично за купца Давида Раппопорта из Санкт-Петербурга. От этого брака родилась сестра Осипа Эльза, в будущем известная художница.
В 1906 году Осип поступил в мужскую гимназию Илиади. Кстати, в «Золотом теленке» Бендер вспоминает, что он учился в этой гимназии. Учился Шор выше среднего. Из тринадцати дисциплин имел одну тройку (русский язык и словесность), точные дисциплины давались ему лучше гуманитарных. Хотя по «законоведению» имел пятерку.
По окончании гимназии Осип сначала поступил на физико-математический факультет Новороссийского университета, но затем передумал. В 1916 году он отправился в Петроград, блестяще выдержал экзамены и поступил на механический факультет Технологического института имени императора Николая I. Однако Октябрьская революция и последовавшая за ней Гражданская война поставили на учебе крест. Шор отправился домой, в Одессу. В отсутствие доходов и в условиях войны и разрухи дорога домой заняла у него около года. Именно в этом путешествии из Петрограда в Одессу Остапу пришлось провернуть большинство своих авантюр. Позже Ося расскажет о них Ильфу и Петрову, и многие из приключений перенесутся на страницы романов.
Благодаря брату-поэту Осип становится вхож в литературные круги Одессы. Сам он, впрочем, ничего не пишет, но известен как потрясающий рассказчик.
В Одессе Шор действительно пошел работать в уголовный розыск. В то кипучее время попадали туда довольно легко – по сути это было просто добровольное движение граждан против засилья бандитизма, а Шора в Одессе помнили с хорошей стороны. К тому же он отличался ростом (под сто девяносто) и крепким телосложением, в прошлом спортсмен, футболист, в гимназии увлекался гиревым спортом и классической борьбой.
Для Одессы это были тяжелые и отчаянные времена. Шла гражданская война, за первые три года после революции власть в городе менялась 14 раз. Город захватывали австрийцы, немцы, французы, англичане, войска гетмана Скоропадского, петлюровцы, белая армия Деникина, большевики, даже галицийский генерал Секира-Яхонтов. Иногда Одессой одновременно владели разные армии, отгородившись в прямом смысле перетянутыми бельевыми веревками. На Пересыпи сидели большевики, центр города захватили деникинцы и иностранцы, гайдамаки и петлюровцы удерживали вокзал и прилегающие территории.
Разрухой и анархией при любой официальной власти умело пользовались городские банды. Вовсю орудовал знаменитый Мишка-Япончик (ставший прототипом Бени Крика), царивший на Молдаванке. Прототипы двух литературных героев сошлись в противостоянии. При участии Шора раскрыли дела об ограблении двух банков и мануфактуры, он участвовал в засадах, перестрелках, брал налетчиков с поличным, но при малейшем сопротивлении уничтожал без пощады. Вспоминают перестрелку в кафе на Ланжероновской, где банда Япончика потеряла четверых, а Осип остался цел и невредим.
Брат Осипа Натан Шор действительно погиб в те годы. Однако версия Катаева, что его застрелили, перепутав с братом, лишь одна из возможных. В конце концов, поэт Фиолетов и сам был добровольным помощником уголовного розыска. Неизвестно также, имели ли место те самые «поминки» в бандитском притоне, поскольку описаны они все-таки в художественном произведении, да и рассказывает о них не очевидец.
Так или иначе, вскоре Осип покидает службу в угро и отправляется путешествовать по стране. Он часто попадает в передряги из-за импульсивного характера. В 1922 году за драку (заступился за оскорбленную женщину) попал за решетку (по одной из версий – знаменитой Таганки), но был освобожден, когда узнали, что он в прошлом оперативник. В годы репрессий, когда допускалось немало беззакония, сведения личных счетов, ложных доносов, арестов и наказаний, он спас от расправы нескольких литераторов, в том числе и Юрия Олешу.
В 1934 году Шор перебрался в Челябинск к своему другу Василию Ильичеву. Того назначили директором тракторного завода – и Осип спешил помочь ему поднимать хозяйство. В 1937 году, когда за другом приехали, Осип затеял драку с НКВД-шниками и был арестован. Удивительное дело, но ему удалось бежать и скрыться, он перебрался в Ленинград, а потом в Москву, где жил у Олеши.
Во время войны Шор стремился попасть в Ленинград к родственникам, но из-за блокады это ему не удается. У него обострилась экзема и переросла в рак кожи. Но и эту напасть Шор победил. В Ташкенте, куда его эвакуировали вслед за сестрой, Осип излечился и после войны вернулся к нормальной жизни.
Он получал пенсию по инвалидности, но работал проводником поездов дальнего следования, ездил по маршруту Москва-Ташкент.
Позднее он перенес два инфаркта и ослеп на один глаз.
На волне хрущевской оттепели его нашли журналисты, желающие поведать всему Союзу, что прототип Бендера еще жив. Но он был уже равнодушен к славе.
Осип Шор прожил долгую жизнь. Он скончался в 1978 году (дату называют разную, чаще всего – 6 ноября) в Москве, похоронен на Востряковском кладбище. Только после выхода в свет «Алмазного венца» к его личности снова вспыхнул интерес.
Аферы и авантюры
Благодаря таланту рассказчика, Шор сам стал личностью, окутанной легендами и мифами. Большинство похождений Остапа Бендера из романа «Двенадцать стульев» имеют своей основой байки Осипа о его возвращении из Петрограда в Одессу. Ему отчаянно не хватало денег, а те, что попадали в его руки, быстро обесценивались, да и поезда не ходили. В мирное время он добрался бы быстро. А так приходилось перебираться из города в город и спешно искать средства к существованию и возможность добраться до следующей точки на маршруте.
Однажды ему повезло пробраться на пароход, который шел по Волге с агитацией. Никогда не державший ранее в руке кисть Осип представился художником и был включен в агитбригаду. В тот раз ему удалось преодолеть изрядную часть пути в тепле, комфорте и на казенном довольствии.
Представлялся Осип и гроссмейстером. Правда, сеанс одновременной игры ему устраивать не пришлось – матпомощь из кассы шахматного клуба он получил и так.
А чтобы пережить зиму 1918-1919 годов, холодную и голодную, Шор… женился на простоватой вдове, у которой была собственная продовольственная лавка.
Впрочем, немало рассказов Осипа о себе не вошли в роман, хотя того вполне заслуживали. Похоже, что талант к относительно честному отъему денег у окружающих он развивал с детства. Рассказывают, что еще мальчонкой он заходил в магазин и просил бублик. Получив свое, протягивал монетку и говорил: «и на эти деньги еще бублик». Так он покупал два бублика по цене одного. Мама, правда, ругалась и требовала лишний отнести обратно.
Рассказывают также, что в детстве, посещая синагогу, он надоумил раввина продавать места в рай, чтобы собрать денег на ремонт здания. На стене вывесили схему распределения мест в раю и прейскурант. Были аналоги VIP мест, люксы, полулюксы и эконом-класс. Распродавались места быстро.
Как-то Остап заметил несчастную курицу, лишенную перьев. Он создал общество «Идеальная курица», которое обещало невиданные перспективы для пищевой промышленности. Оно намеревалось поставлять абсолютно лысую птицу, выведенную недавно учеными. По словам Шора, заявки на поставку поступили с комбинатов по всему Союзу, многие из них прислали в Одессу своих представителей. Общество провело лекцию, где благообразный седой профессор долго обрисовывал новые перспективы для пищевой промышленности. Продемонстрировал профессор и ту самую курицу. В конце лекции было объявлено, что заявки пока что принимаются только на условиях некоторого аванса наличными. Люди всегда доверчивы, и поверившие нашлись.
Конечно же, никто «лысой курятины» не дождался, а профессор, а с ним и все общество благополучно исчезли. Мясопереработчики кинулись на поиски, кто-то снова приехал в Одессу и, как говорят, нашли лишь одну полуощипанную курицу с запиской на шее: «Мы, одесские селекционеры, вывели еще курицу без головы и костей!» Не отсюда ли выросла известная контора под вывеской «Рога и копыта»?
Мы уже отметили, что такая деталь биографии, как происхождение от турецкого подданного, могла появиться благодаря Густаву Суоку. Но так считают далеко не все. Рассказывают, что сам Осип Шор называл себя сыном турецкоподданного. Некоторые относят эту его манеру к 1915-16 годам, когда молодому человеку угрожала опасность оказаться на фронте Первой мировой войны. Дело в том, что иностранцев не призывали в армию. Добавляют даже, что Осип подделал документы и себе, и нескольким приятелям. Другие говорят, что эту фразу Шор повторял частенько уже в 20-х годах.
Есть, впрочем, и иное объяснение. Дело в том, что с конца XIX века в Палестину устремились со всех концов мира евреи, желавшие обрести новую жизнь на исторической родине. А Палестина до 1917 года принадлежала Османской империи. Поэтому фраза «сын турецкоподданного» могла означать сына еврея, который уехал в Палестину.
После того, как «Двенадцать стульев» были напечатаны, Шор быстро признал в главном герое себя. При встрече с авторами требовал доли гонорара, но те отвергли его претензии, заявив, что от Осипа в Бендере «только скелет». Заодно Шор возмутился тем, что Ильф и Петров посмели убить его «альтер эго». Как знать, может, именно его слова послужили толчком к появлению героя вновь живым и невредимым (не считая шрама на шее) на страницах «Золотого теленка».
«Я чту уголовный кодекс, – говорит о себе Бендер, – меня убивали. А я не убивал». Это в Остапе, похоже, также от бывшего оперуполномоченного. Но как же – возмутится читатель – неужели выходки Бендера – не преступления?! По современным меркам – да, большинство из них можно назвать мошенничеством, то есть хищением путем обмана или злоупотребления доверием. Но во времена НЭПа они считались аморальными поступками, но не криминалом, и Остап и вправду был чист перед законом.
А вот совсем другая история, никак не связанная с Осипом Шором, но, вполне возможно, знакомая Ильфу и Петрову и попавшая в роман. Дело было не где-нибудь, а в Гомеле. 8 августа 1925 года в губернский исполком пришел хорошо одетый человек восточной внешности. Он представился председателем ЦИК Узбекской ССР Файзулой Ходжаевым. Председателю губисполкома Егорову гость продемонстрировал справку за подписью председателя ЦИК Крымской республики Ибрагимова, удостоверяющую его личность. Устно он пояснил, что едет из Крыма в Москву, но деньги и документы, кроме справки, у него украли. Просил 60 рублей. Деньги получил, равно как и предложение задержаться в Гомеле. Мошенник успел побывать в театре и на банкете, прежде чем его разоблачил бдительный начальник гомельской милиции, нашедший журнал с портретами председателей всех ЦИК Союза.
Выяснилось, что бывший заключенный, уроженец города Коканда Ферганской области Тургун Юлдашевич Хасанов подобным образом успел поживиться в Ялте, Симферополе, Новороссийске, Харькове, Полтаве, Минске. Справка – его единственный документ – к слову, оказалась подлинной. Сердобольный и доверчивый председатель ЦИК Крымской республики действительно выписал ее «жертве ограбления».
Разумеется, в те годы подобных историй было много. Но примечательны две детали. Во-первых, фамилия крымского чиновника, подписавшего преступнику справку, была Ибрагимов – а писатели в «Золотом теленке» дали Остапу отчество Ибрагимович (хотя в «Двенадцати стульях» он представляется как Остап Сулейман Берта Мария Бендер-бей). Во-вторых, Бендер произносил тост «за народное просвещение и ирригацию Узбекистана». В октябре 1925 года историю Тургуна Хасанова опубликовала «Правда» – и, видимо, громкое дело 1925 года и стало толчком для появления «детей лейтенанта Шмидта». За доскональное освещение этого факта мы должны быть благодарны историку и архивисту Илье Куркову.
Прочие персонажи
Остается добавить, что, не только сам Бендер, но и множество других персонажей «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка» были отчасти списаны авторами с их хороших знакомых. Поэт Никифор Ляпис-Трубецкой вобрал в себя черты Осипа Колычева (настоящее имя Яков Сиркес), литератора, который и вправду пытался печататься в каждом из доступных изданий, предлагая стихи «на злобу дня». Как Сиркес взял псевдонимом боярскую фамилию Колычев, так и поэт Ляпис добавил себе княжеское «Трубецкой».
Полесов, «гениальный слесарь и гениальный лентяй», был списан с механика, жившего по соседству с Ильфом, скупавшего всякое барахло и пытавшегося собрать мотоцикл. Поскольку собирал он его прямо в квартире, то этим доставил немало неудобства писателю, громыхая кувалдой. Кису Воробьянинова писали с двоюродного дядюшки Петрова и Катаева из Полтавы Евгения Ганько, большого кутилы и дамского угодника.
Эллочкой-Людоедкой стала младшая сестра первой жены Катаева. Тамара произвела на авторов неизгладимое впечатление своим своеобразным лексиконом.
В виде вымышленных городов – Старгорода и Черноморска – на страницах книги дважды появляется Одесса. Славу знаменитых Васюков оспаривают два населенных пункта – Козьмодемьянск и Васильсурск. Впрочем, расположение первого соответствует книжному описанию точнее.
В целом же на замысел «Двенадцати стульев» авторов подтолкнул сюжет рассказа Артура Конан Дойля «Шесть Наполеонов», в котором двое жуликов разыскивают драгоценный камень, спрятанный в одном из бюстов Наполеона. Чтобы извлечь жемчужину, они безжалостно разбивают бюсты. Кстати, в конце концов один из них перерезает горло второго бритвой!
Как известно из предисловия к «Золотому теленку», участь Остапа в конце «Двенадцати стульев» решил простой жребий. Авторы тянули бумажки из сахарницы и вытянули ту, на которой был череп и кости. И Великого комбинатора не стало. Но Остап перехитрил создателей. Он снова понадобился им и вернулся к читателю уже немного другим, не столь однозначным и не столь негативным, на страницах «Золотого теленка». В 30-х годах авторы задумали третий роман о Бендере под условным предварительным названием «Подлец». Но замысел так и не реализовался.
И все же этот авантюрист по-прежнему актуален. В 90-х годах на прилавках даже появилось немало вольных продолжений, которые, к сожалению, не дотягивали до уровня первоисточника. Но, видимо, то время многим показалось очень похожим на времена НЭПа, породившие Остапа. Бендер не нуждается в представлении. Он легко узнаваем и близок всем нам.
А значит, «Заседание продолжается, господа присяжные заседатели!»
