Президентские выборы во Франции, которые называли «референдумом о доверии» Николя Саркози, закончились победой его главного соперника – социалиста Франсуа Олланда.
Стоящим бок о бок на президентской трибуне в День Победы бывшим соперникам было о чем вспомнить и о чем подумать. Для Саркози этот день символически завершал его яркую, но оказавшуюся такой короткой президентскую карьеру, для Олланда – становился первым официальным мероприятием в качестве главы государства.
Для журналистов этот «праздничный тандем», который по замыслу организаторов должен был символизировать единение нации, стал поводом подвести итоги и подумать о будущем.
Еще до завершения избирательной кампании эксперты и аналитики утверждали: этой весной французы будут голосовать не столько за Олланда, Байру или Ле Пен, сколько против Саркози. Именно так. Не за программу или личность конкурента, а против действующего президента.
Эти прогнозы, конечно, грешили преувеличением, но результат голосования вполне оправдал ожидания. «Сарко» удалось поставить сразу два антирекорда во французской политической истории. Во-первых, он стал единственным президентом Пятой Республики, который не смог занять лидирующее место по итогам первого тура. Во-вторых, первым за последние 30 лет главой Франции, не сумевшим переизбраться на второй срок (в 1981 году аналогичным образом «не повезло» Валери Жискар д’Эстену).
Между тем, восхождение Николя Саркози к вершинам политического Олимпа было, можно сказать, триумфальным. Начало складывалось вполне безоблачно. В немалой степени благодаря связям с крупным бизнесом, завязавшимся в бытность его мэром в фешенебельном городке Нейи-сюр-Сен (что-то вроде московской Рублевки), и поддержке со стороны тогдашнего президента Франции Жака Ширака. Он несколько раз оказывался министром в правительстве и успешно продвигался по партийной лестнице.
После почти провальных для Ширака выборов 2002 года Саркози стал потихоньку дистанцироваться от патрона. Тот же, в свою очередь, увидел в молодом соратнике серьезную угрозу собственному положению. В ноябре 2004-го неудобного министра попытались «сплавить» на партийную работу. Он стал официальным лидером правящей партии – «Союза за народное движение» (UMP), что в то время предполагало автоматическую отставку с правительственных постов. Экспертами это было однозначно воспринято как почетная ссылка. Но амбициозному политику удалось превратить партию в эффективный инструмент борьбы за Елисейский дворец. И уже год спустя он триумфально вернулся в кресло министра внутренних дел и государственного министра (фактически, второго лица) в правительстве Доминика де Вильпена.
Проблемы, валившиеся на тогдашнее руководство Франции, как будто обходили Саркози стороной. В 2005-м страну захлестнули массовые уличные беспорядки. Волнения охватили около 300 населенных пунктов по всей стране и продлились три недели. Их участники, в основном молодые выходцы из африканских стран, сожгли около 9 тыс. автомобилей и ранили 126 офицеров полиции. Казалось бы, кому как не министру внутренних дел отвечать за эти безобразия? Тем более что сам Николя Саркози отнюдь не пытался оправдываться. Наоборот, он во всех выступлениях клеймил распоясавшихся иммигрантов и обещал очистить улицы от «подонков». Критики называли его «пожарным-пироманом», который вместо того чтобы гасить пламя, наоборот раздувает его. Но в результате популярность министра только возрастала!
Не повредили политику и многочисленные скандалы более личного свойства. В какой-то момента прессу заполнили самые невероятные слухи о его семейной жизни (правда, жена от него действительно ушла) и, скажем так, служебной нечистоплотности. Но грязь к Саркози не липла. Он, в свою очередь, обвинил в газетной шумихе противников из окружения престарелого президента Ширака и лично премьер-министра Вильпена – одного из ключевых претендентов на пост президента со стороны правых.
И хотя впоследствии участие того же Вильпена в травле собственного министра доказать не удалось (соответствующее судебное разбирательство длилось несколько месяцев) – определенную роль ответные демарши Саркози сыграли. В 2007 году на «праймериз» правящей партии он получил 98% голосов и стал ее официальным кандидатом на президентских выборах, которые в итоге уверенно выиграл. Парижские окраины встретили известие о его избрании очередной волной беспорядков, но нового президента это ничуть не смутило.
Придя к власти под лозунгом решительного разрыва с прошлым, Саркози не стал терять времени даром. За период его правления страна пережила самую масштабную правку конституции (изменились или дополнены 47 статей из 89), был предпринят целый ряд шагов по выстраиванию «более здоровой» экономики, ужесточились правила в отношении мигрантов. Массовая депортация цыган, например, оправдывалась тем, что лагеря, где они проживали, были «источником торговли людьми, ужасающих условий жизни, эксплуатации детей с целью попрошайничества, проституции и преступности». Еврокомиссия протестовала, но тщетно. Президент Франции вслед за канцлером Германии Ангелой Меркель и премьер-министром Великобритании Дэвидом Кэмероном официально провозгласил, что политика мультикультурализма, которую проповедовали все европейские страны в последние десятилетия, фактически провалилась.
Еще активней действовал новый французский лидер на международной арене. Корабль внешней политики при нем резко свернул с курса, начертанного еще генералом де Голлем. Во-первых, страна вернулась в НАТО. Во-вторых, Париж энергично включился в борьбу за лидерство в Евросоюзе – на этот раз в тесной связке с Берлином. Очень скоро словечко «Меркози» (Меркель+Саркози) стало обычным для журналистов, пишущих об общеевропейских делах, а аналитики заговорили об оси «Берлин–Париж» как о становом хребте евроинтеграции.
Дополнительные очки французский президент заработал и на трагическом конфликте Грузии и России, который он пылко бросился разрешать. В итоге, правда, оказалось, что подписанный «мирный договор» вызывает вопросов не меньше, чем разрешает, но лавры «голубя мира» господин Саркози сохранил.
Правда, совсем скоро французский лидер предстал уже в ипостаси ястреба. Именно он оказался самым активным пропагандистом агрессивной политики против Ливии, с лидером которой – Муамаром Каддафи – он чуть ли не накануне бомбежек тепло обнимался на ступенях Елисейского дворца.
«Кто вел эту войну? Кто был во главе коалиции, которая свергла Каддафи? Я был мотором», – заявлял впоследствии французский президент.
Может быть, в другое время этого и оказалось бы достаточно для переизбрания на второй срок, но карты спутал финансовый кризис. Армия безработных увеличилась на 730 тыс. человек (в итоге она составляет почти 10% населения), государственный долг вырос на треть (с 64,2% до 85,8% ВВП), а бюджетный дефицит – в два раза! Лишилась Франция и наивысшего кредитного рейтинга.
В итоге правительству пришлось идти на непопулярные меры. Повышать налоги, сокращать социальные гарантии и, самое неприятное, увеличивать пенсионный возраст. Общий вывод экспертов был неутешительным: несмотря на реформы, Франция продолжает терять свою конкурентоспособность. Планка ожиданий, установленная самим Саркози во время выборов 2007 года, оказалась для него слишком высокой. И французы не преминули ему об этом напомнить.
Старые грехи
К началу президентской кампании Саркози пришел в наихудшей форме. Октябрьские опросы показывали, что он отстает от своего основного соперника – Франсуа Олланда – на целых 26%!
Президенту припомнили все. И страсть к роскоши, и самолюбование в телеэфире, и связи с крупным бизнесом, которые он никогда не скрывал. Ведь даже после победы в 2007 году Николя Саркози, вместо того чтобы обратиться к избирателям с благодарственной речью, предпочел уехать с друзьями в фешенебельный ресторан. В 2012-м он попытался извиниться, но тщетно.
Общественное мнение повернулось к Саркози спиной. Если пять лет назад любые обвинения в его адрес с ходу отметались, то сейчас наоборот – избиратели готовы были, кажется, поверить абсолютно любой сплетне о французском лидере.
Показательна история с Домиником Стросс-Каном.
Директор-распорядитель Международного валютного фонда считался одним из самых серьезных претендентов на французское президентство. Но одновременно славился своими любовными похождениями. В результате в полицию Нью-Йорка было подано заявление от горничной отеля «Софитель», в котором останавливался французский политик, где он обвинялся… в изнасиловании. Через пару часов Стросс-Кан был задержан в аэропорту, откуда он пытался спешно вылететь в Париж.
Следствие продолжалось несколько месяцев, пресса смаковала пикантные (и очень противоречивые) подробности, выдвигались самые невероятные версии произошедшего. В итоге прокуроры дело закрыли за недостатком улик, а Стросс-Кана отпустили. Но к этому моменту он уже не был ни директором МВФ, ни кандидатом в президенты Франции.
Нам же интересно другое. Большинство французов с самого начала этого «процесса века» нисколько не сомневались – вся история подстроена спецслужбами и исключительно в интересах Николя Саркози, который таким образом устранял опасного соперника. Тем более всем было известно, что президент Франции – большой друг Вашингтона. Так что к операции вполне могли подключиться и ребята из ЦРУ. Никаких фактов в подтверждение этой версии так и не появилось, но верить в нее не перестали.
Потом случился конфликт с Ливией. Пыл, с которым Париж бросился в военную авантюру против Муамара Каддафи, удивлял многих. Можно было бы, конечно, списать все на стремление к «маленькой победоносной войне», но уж очень резким выглядел разворот. Вчера – объятия, фотоснимки и многомиллионные контракты, сегодня – бомбы и ракеты на мирные города во имя очередной «демократизации». Это было очень по-американски, но как-то не вписывалось в обычную линию Парижа. Тем более что Саркози всегда числился крайним прагматиком.
Объяснение нашлось неожиданное. В марте 2011 года сын Каддафи Сейф аль-Ислам потребовал от президента Франции вернуть деньги, предоставленные ему Ливией на… предвыборную кампанию. В заявлении сообщалось, что Триполи располагает всеми необходимыми доказательствами, в том числе банковскими счетами и документами на банковские переводы.
В Париже, понятное дело, все отрицали. Но в разгар предвыборной кампании тема возникла вновь, на этот раз в виде документа за подписью бывшего министра иностранных дел Ливии Мусы Кусы. Его обнародовал арабский телеканал «Аль-Джазира». Французский портал «Mediapart» в свою очередь опубликовал письмо похожего содержания, где утверждается, что переговоры велись между франко-ливанским бизнесменом Зиядом Такиеддином и бывшим главой МВД республики Брисом Ортефе с одной стороны, и главой спецслужб Ливии Абдуллой ас-Сенусси и председателем Ливийского фонда африканских инвестиций Баширом Салехом с другой. Называлась и сумма – 50 млн. евро.
Саркози традиционно обвинил в фабрикации «утки» своих политических соперников. Но поверили ему, похоже, лишь отчасти. Скорее всего, проверкой фактов уже после выборов займется прокуратура.
Но и это еще не все. Вполне вероятно, что после официального ухода с поста президента Николя Саркози придется, подобно его предшественнику Жаку Шираку, предстать перед судом по обвинению в коррупции. Речь идет о двух крупных скандалах, связанных с его работой в правительстве.
Первый случай имел место в 1994–1995 годах, когда кабинет Эдуара Балладюра, в котором Саркози был министром финансов, успешно продавал в Саудовскую Аравию и Пакистан подводные лодки. При этом, как утверждают обвинители, посредники получали приличные комиссионные, которые, возможно, частично возвращались в высокие правительственные кабинеты.
Не завершилось пока и дело о незаконном финансировании партии Саркози со стороны Лилиан Бетанкур – владелицы компании «L’Oreal». Посредником в этих сделках был якобы министр бюджета Эрик Верт, «по случайности» муж финансового советника экстравагантной миллиардерши. Она же, как утверждают, давала своей нанимательнице советы по уклонению от налогов, за сбор которых и отвечал господин Верт.
Пока Николя Саркози оставался президентом – расследование этих дел шло ни шатко ни валко. Но когда его судебный иммунитет истечет, ситуация может кардинально поменяться.
Кстати, за сомнительные операции с государственными финансами за последние пару лет с постами расстались несколько членов французского правительства. Ален Жуаянде позаимствовал в казне 117 тыс. евро на частный самолет до Мартиники, а заодно незаконно получил разрешение на строительство на Лазурном берегу. Кристиан Блан израсходовал 12 тыс. бюджетных евро на… гаванские сигары. А министр иностранных дел Мишель Альо-Мари, судя по всему, заглянула не во французскую казну, а в тунисскую: проведя отпуск в этой стране, она была тепло принята подчиненными «диктатора» Бен Али.
На этом фоне пикирующий рейтинг Саркози не выглядел удивительным. Спасали его только ораторское искусство, неиссякаемая энергия и серая, по утверждению французских журналистов, кампания главного соперника – Олланда.
Кристиан Ульч, «Die Presse»: «Французы разлюбили Николя Саркози. Он надоел так сильно, что большинство французов склоняются отдать свой голос безнадежному зануде, оторванному от реальности, – социалистическому аппаратчику Франсуа Олланду. Олланд практически не может предложить ничего, кроме карьеры неудачника, полной поражений, и вопиющего недостатка управленческого опыта. Самая большая его заслуга – то, что он не Саркози».
Политическое будущее Николя Саркози остается под вопросом. Сам он неоднократно заявлял, что в случае поражения на выборах уйдет из большой политики. Вскоре после объявления итогов голосования эту информацию подтвердил один из министров сдающего полномочия правительства. По его словам, экс-президент намерен вернуться к адвокатской практике. Правда, по конституции он имеет право на пожизненное членство в Конституционном совете Франции (аналог Конституционного суда). Плюс Саркози известен тем, что не слишком строго придерживается своих обещаний, а прошлый его «уход из политики» после поражения на выборах в Европарламент в 2000 году продлился всего несколько месяцев.
Результаты второго тура президентских выборов были настолько предсказуемы, что специальный советник Николя Саркози Анри Гено написал для своего кандидата только одну речь – речь проигравшего.
Тихий человек
Главной проблемой на выборах для Франсуа Олланда стала его собственная репутация. Точнее, практически отсутствие таковой.
Его советник Эван Мишель Сапэн в канун выборов признавался: «Год назад ни один француз не мог бы ответить, что ему известно о позиции Олланда по тому или иному вопросу».
«Могут ли французы назвать хоть одно начинание, которое Олланд довел до конца за 30 лет в политике?» – добавляла бывшая гражданская жена новоизбранного главы государства Сеголен Руаяль, сама 5 лет назад претендовавшая на президентство.
Между тем в политику Олланд пришел давно и карьеру свою строил вполне целенаправленно. Получил прекрасное образование в престижном Институте политических исследований (Sciences Po) – кузнице политической и дипломатической элиты. Потом закончил Национальную школу управления, где впервые познакомился с будущим премьером Домиником де Вильпеном и Сеголен Руаяль. Он даже успел послужить в армии, куда его не хотели брать из-за близорукости. Но служба считалась полезной для политической карьеры, а потому Олланд все-таки настоял на своем.
Он рано связал судьбу с социалистической партией, но крупных свершений на первом этапе своей общественной деятельности не достиг. Какое-то время Олланд, правда, проработал аудитором Счетной Палаты, но этим, собственно, его опыт администратора республиканского уровня и исчерпывается. На это особенно любили указывать его соперники по президентской гонке.
В начале 80-х Олланд стал консультантом президента-социалиста Франсуа Миттерана по экономическим вопросам. Но в правительство его брать не спешили. А первые свои депутатские выборы Олланд проиграл. Правда, не кому-нибудь, а самому Жаку Шираку. Так что и набранные 26% были для молодого политика удивительно высоким результатам. Именно тогда, кстати, Олланда впервые попрекнули его неприметностью. В одной из предвыборных речей Жак Ширак заявил, что его соперник «известен меньше, чем лабрадор Миттерана».
В 1988 году Национальное собрание все-таки покорилось ему – политик стал депутатом от округа Коррез. Эту должность он занимал с коротким перерывом вплоть до избрания на президентский пост. Коллеги по партии признавали его заслуги, но в правительство по-прежнему не звали.
Между тем гражданская жена Олланда – Сеголен Руаяль успела побывать министром в правительстве Пьера Береговуа, а при Лионеле Жоспене (последнем на данный момент премьере-социалисте) сменила несколько ведомств в качестве заместителя министра. Говорят, что именно гражданский брак с Руаяль стал на пути министерских амбиций Олланда. Президент Миттеран вроде бы категорически отказался иметь в правительстве супружескую пару.
При Лионеле Жоспене ситуация повторилась. Соратники (тот же Доминик Стросс-Кан) разбирали министерские портфели, а Олланда опять обделили. Правда, в качестве компенсации ему предложили пост первого секретаря Соцпартии, который он занимал потом 11 лет. Параллельно будущий президент неоднократно избирался в генеральный совет департамента Коррез, несколько раз побеждал на выборах мэра города Тюля.
После победы Ширака на президентских выборах 2002 года Франсуа оказался лидером оппозиции. Тогда его много критиковали за бесхребетность и стремление к компромиссам. Соратник-социалист Арно Монтебург в 2003-м придумал будущему главе государства обидную кличку – Желе. А бывший премьер-социалист Лоран Фабиус год спустя говорил, что «Олланд возглавляет резиновую оппозицию».
Возможно именно поэтому, когда в 2007 году встал вопрос о новом кандидате от социалистов на президентский пост, Франсуа решил тихо уступить место собственной гражданской жене. Сеголен Руаяль обошла на праймериз и Доминика Стросс-Кана, и Лорана Фабиуса, однако на выборах проиграла Саркози.
«Я должен был стать кандидатом, – говорил тогда Олланд – Но я подумал, что, если шансы Сеголен больше, я не буду вставать у нее на пути».
В 2007-м у Олланда и социалистов наступила черная полоса. Поражение на президентских выборах, потом разгром левых сил в парламентской кампании… Казалось, карьера пошла под откос. Не выдержал испытания и брак Франсуа – в канун парламентского голосования Руаяль заявила о разрыве отношений, продолжавшихся почти 30 лет. В депутаты, правда, будущий президент переизбрался. Но лидерство в партии сдал, посвятив себя работе в департаменте Коррез.
К следующим выборам будущий президент готовился серьезно. Олланд похудел, стал одеваться с большим вкусом и носить модные очки. В общем, старательно работал над более привлекательным для избирателя образом. Подчеркивая свою общность с рядовыми французами, он очень контрастно смотрелся на фоне президента Саркози, известного своими приятельскими отношениями с акулами бизнеса и страстью к роскоши.
Но в собственной партии на Олланда смотрели по-прежнему как на запасного игрока. Звездой будущих выборов все считали Стросс-Кана. И лишь когда не в меру любвеобильный директор МВФ оказался в центре сексуального скандала, Франсуа наконец улыбнулась удача.
Левый поворот
Победа Олланда на выборах знаменательна еще и тем, что Франция становится первой крупной страной Европы, в которой к власти приходит президент левого толка. В последнее десятилетие для Старого Света это нетипично. Да и в самой Пятой Республике (т.е. с 1958 года) из 7 глав государств только двое (Олланд и Миттеран) были приверженцами левых взглядов.
Между тем эксперты и аналитики полагают, что это только первая ласточка, и в ближайшие годы социалисты и близкие им по духу партии будут играть самую серьезную роль в европейских государствах, измотанных долговых кризисом. Люди чувствуют себя слабо защищенными от стихии рынка и все больше надеются на помощь и защиту государства.
Во Франции, кстати, постепенное «полевение» власти заметно уже не первый год. Еще в марте 2010-го на местных выборах правящая право-центристская UMP потерпела серьезное поражение, набрав лишь 34% голосов, в то время как левые силы в сумме получили 54%.
В 2011-м правые впервые в истории потеряли Сенат. Социалисты и их союзники получили там абсолютное большинство голосов. Последний бой будет дан в июне, когда во Франции состоятся выборы в Национальное собрание. Шансы правых оцениваются невысоко. Во-первых, они деморализованы поражением Саркози (в аналогичных условиях социалисты пять лет назад потерпели сокрушительное поражение), во-вторых, им явно не хватает единства. По данным опросов, левые опережают своих соперников почти в полтора раза (44% против 32% голосов). Так что если все пройдет по плану Олланда – на ближайшие годы во Франции у социалистов будет полный карт-бланш.
Другое дело, что новому президенту не очень-то позавидуешь. Его программа не так уж и отличается от программы его уже бывшего соперника. Оба предлагали сокращение государственных расходов (только Олланд предполагает выйти на бездефицитный бюджет на год позже), сдерживание роста госдолга, создание новых рабочих мест.
Из более-менее конкретных шагов, которых французы ожидают от президента-социалиста, можно перечислить три: сокращение его собственной зарплаты (жест, ясное дело, чисто символический), введение налога на богатых (75% с годового дохода свыше миллиона евро), частичная отмена пенсионной реформы (для тех, кто работал больше 40 лет и исправно вносил пенсионные платежи).
Дальше все теряется в тумане.
Отмена фискального пакта ЕС – дело архисложное. Но без этого выполнить предвыборные обещания невозможно. Значит – придется договариваться с партнерами. Ведь одностороннего выхода из соглашения единая валюта может не пережить.
Все это ставит под вопрос наладившееся сотрудничество между Парижем и Берлином. А ведь всем известно, от кого на самом деле зависит судьба европейской экономики в целом и европейской валюты в частности. Без Германии, где пока заправляет ярая сторонница экономии Ангела Меркель, единая Европа далеко не уедет. В общем, на внешнеполитическом фронте убежденному приверженцу евроинтеграции Олланду предстоит потрудиться. А опыта в этой сфере у него особого нет. И даже во время избирательной кампании он предпочитал избегать международной тематики, благо французов она сейчас волнует куда меньше, чем их собственные зарплаты, пенсии и безработица.
Джереми Уорнер, «The Telegraph»: «Олланд побеждает, и конец евро становится ближе… Продолжающаяся поддержка единой валюты со стороны Германии основывается на согласии других стран соблюдать строгие бюджетные ограничения. Франция и Греция сейчас публично отказываются от старых соглашений, делая будущее единой валюты как никогда неопределенным».
Экономические планы нового французского лидера конкретнее. Но специалисты подозревают, что большинство из них так и не удастся воплотить в жизнь в связи с банальным отсутствием денег. Об этом «по-дружески» предупредила новоизбранного президента директор МВФ Кристин Лагард. По ее расчетам, для реализация программы Олланда потребуется примерно втрое больше средств, чем может себе позволить бюджет страны.
Не самая простая ситуация складывается и на внутриполитическом фронте.
Проголосовав не столько за Олланда, сколько против Саркози, французы вполне могут броситься в другую крайность. Сенсацией первого тура стал невероятно высокий результат лидера ультраправого «Национального фронта» Марин Ле Пен. Достойная продолжательница дела своего отца, она сумела собрать 20% голосов избирателей. С менее впечатляющим, но все равно высоким результатом отработали первый тур и «неокоммунисты» Жан-Люка Меланшона. Популярность крайних флангов политического спектра явно пугает добропорядочных буржуа, но одновременно является свидетельством недоверия традиционным институтам.
Во втором туре Ле Пен отказалась поддержать кого-либо из кандидатов и сейчас рассчитывает, что «избиратели очень скоро разочаруются в Олланде». Если это действительно произойдет, на следующих выборах ультраправые всерьез постараются потягаться за власть в стране. Пока же главной интригой остается их результат на парламентских выборах. Если успех президентской кампании повторится – Олланд получит в Национальном собрании очень неприятную для себя оппозицию.
От нового президента Франции ожидают многого. Насколько он окажется в силах выполнить то, что обещал, – покажет время. Понятно одно – Франсуа Олланд выиграл только первую битву в своей войне и впереди его ожидают серьезные испытания.
