Легенды гласят, что первая из них была великой богиней, которая породила все сущее и стала покровительницей рода человеческого. Где бы она ни появлялась, ее всегда сопровождали верные спутники – светозарные всадники, олицетворявшие собой солнце. К ней обращались за помощью и защитой, а в период созревания хлебов – самой важной и ценной части урожая – организовывали в ее честь праздники, возносили ей хвалу и приносили щедрые дары. Для наших предков она была символом жизни, плодородия и благополучия.
Шло время – память о богине стиралась, но люди по-прежнему верили, что на земле живут ее младшие сестрицы – чуть своенравные, но прекрасные и таинственные берегини.
Тридевять сестриц
Нередко можно услышать, что берегинь было ровно тридцать. Откуда возникло такое мнение? Дело в том, что во многих преданиях этих загадочных дев называли не иначе как «тридевять сестриц». Надо сказать, что в древние времена числительное «тридевять» было не просто популярно, но имело поистине мистическое и даже магическое значение. Достаточно вспомнить сказочное тридевятое королевство или авантюрные странствования былинных героев за тридевять земель в поисках сокровищ или чудес. Правда, на самом деле «тридевять» – это не 30, а 27 – «три по девять».
Впрочем, говоря о тридевяти берегинях-сестрицах, наши предки вряд ли намекали на их количество на земле. Для древних славян, как и для многих других народов мира, число «три» было сакральным. Отголоски этих верований мы найдем и в мифах, и в сказках, и в религиях. Оттуда же они перекочевали в литературу, живопись, геральдику. Тройка была символом целостности, стабильности, духовности, ее считали совершенным числом. Все мы помним о трех богатырях, о том, что «было у отца три сына» или что поздно вечерком под окном пряли именно три девицы. Да и девятка была не менее сакральным числом – «трижды три». Вот и получается, что имелось в виду мистическое происхождение берегинь и принадлежность их к другому миру. «Тридевять сестриц» почитали и восхваляли, однако остерегались их соблазнительной красоты. Они являлись людям в образе очаровательных девушек со звонким смехом, привлекавшим внимание молодых мужчин. Но горе тем, кто увлекся ими: берегини уводили влюбленных за собой в лесную чащу или густую зеленую рожь – и мало кто возвращался обратно.
Само название «берегиня» современные исследователи связывают с двумя очень разными понятиями – «берег» и «оберег». Конечно, созвучие корней сыграло не последнюю роль в возникновении данных версий, но дело не только в этом. В мифах прекрасные простоволосые девы селились недалеко от рек и озер – в близлежащих лесах и рощах. Потому их нередко именовали лесными русалками. Да и ритуалы по их призыву совершались обычно на высоких берегах водоемов. А обращались к берегиням часто – просили послать дождь, когда засуха грозила посевам, предсказать будущее или помочь в любовных делах. Еще они помогали заплутавшим путникам выйти к реке или найти брод. Считалось, что именно берегини спасают малышей, оставленных без присмотра или упавших в воду. Надо сказать, что к детям девы-хранительницы были особенно благосклонны – оберегали их от злых духов, лихорадки и прочих болезней.
По одной из версий, свое имя берегини получили от старославянского слова «прегыня» («холм, поросший лесом»), которое, в свою очередь, восходит к германскому корню fergunia («дубовое» или «лесное божество»). Этот вариант приближает берегинь к культу славянского бога-громовержца Перуна, а также к земной стихии, отдаляя их от стихии водной. Более того, такая трактовка имени позволяет еще сильнее разграничить образы берегинь и русалок, с которыми их часто путают.
Еще один аргумент в пользу данной версии – сохранившийся в украинском фольклоре персонаж перегеня. Так называли ряженную девицу, которая во время ритуальных игрищ «пугала» своих подруг. Все ее тело закрывалось одеждами, а на вытянутых руках она держала большой клубок, который имитировал голову. Так же назывался древний украинский обряд, сопровождавший прополку свеклы, и главная участница данного обряда – самая трудолюбивая и проворная в работе девушка села. В поднятых над головой руках она держала цветок, а участники обряда обматывали ее снятыми с себя красными поясами, оставляя открытыми лишь глаза и рот. Часто перегеню проносили после этого на плечах по всей деревне.
Но все же в общении с ними, как и с любыми другими таинственными существами, наши предки осторожничали – ведь берегини принадлежали миру мертвых. Да и характер у этих дев был своенравный: своей красотой и мелодичным смехом они с легкостью могли свести с ума одинокого странника или защекотать его до смерти шутки ради. Но, как и многие другие представители славянской мифологии, берегини не были ни однозначно добрыми, ни однозначно злыми. И, несмотря на ряд опасений, древние славяне относились к ним с уважением и даже восхищением.
Со временем отношение к берегиням стало еще более уважительным. Пройдя сквозь века, образ этих прекрасных дев-хранительниц стал ассоциироваться у славян именно с защитой и оберегом родной земли, ее народа. Именем берегини теперь называют благотворительные центры и фонды. Но особенно ярко такое отношение подтверждает установленный в 2001 году на центральной площади Киева монумент Независимости, 52-метровую колонну которого венчает фигура женщины – берегини – с калиновой ветвью в руках.
Просватанные невесты
Согласно народным поверьям, берегинями становились просватанные девушки, умершие до свадьбы, и в особенности те, которые сами наложили на себя руки, узнав об измене жениха. Может, потому и таилась в них особая опасность именно для молодых красивых мужчин. Тех, кто соблазнялся звонкостью смеха юных дев, их красотой, невинностью и природным очарованием. Считалось, что берегини видели в них утраченных женихов, влюбляли в себя и наказывали за неверность. Чаще всего их представляли в образе молодых женщин с непокрытой головой и длинными густыми волосами, обнаженными или в легкой, полупрозрачной светлой рубахе, с босыми ногами.
Постепенно образ обрастал деталями. Девы наделялись не только заразительно звонким смехом, но и чарующим, мелодичным голосом, подобно сладкоголосым сиренам. Волосы берегинь уже были не только русыми, но и зелеными. Вместо рук появлялись крылья. Говорили даже, что берегини могут обращаться в птиц и кружить над людьми, зачаровывая их своим пением. Но их голос не только увлекал за собой в непролазную чащу – он также исцелял от горя и печали, прогонял тоску и скорбь. Особенно дружелюбны они были к юным девушкам, молодым женщинам, детям и сиротам. Не обижали стариков и верных супругов – то есть выполняли своеобразную воспитательную функцию. И неудивительно: если предание об их происхождении верно, то к изменам берегини должны были относиться особенно нетерпимо. Вот и проверяли каждого красавца – кто смог устоять перед их чарами, оставался живым и здоровым.
Сирены – полуптицы-полуженщины (иногда – полурыбы-полуженщины), рожденные от греческих богов и живущие в море. В более поздней традиции их изображали в виде нагих дев ослепительной красоты. Сирены обладали прекрасным голосом и пением заманивали в свои сети моряков. Стоило тем услышать волшебную песню сирен, как они забывали обо всем на свете и направляли паруса к острову, чтобы погибнуть там вместе со своими кораблями. Только немногие смогли избежать этой участи. В их числе – аргонавты, которых спас Орфей, заглушивший голоса сирен своей чарующей игрой на лире, и Одиссей, который приказал всей команде залепить уши воском, а самого себя – накрепко привязать к мачте.
Наши соседи – западные и южные славяне – считали, что девушки, умершие некрещеными или до свадьбы, становились вилами. Очаровательные и соблазнительные, с длинными распущенными волосами и крыльями вместо рук, они могли лечить, предсказывать судьбу, помогать людям. Но если вилу разгневать, она могла жестоко наказать или даже убить обидчика одним только взглядом. Как и берегини, вилы благоволили детям и сиротам. Но к мужчинам эти красавицы относились гораздо более дружелюбно. Что интересно, бессмертными вилы не были.
Вилы носили длинные белые платья – говорят, потому, что прятали под ними свои козьи, ослиные или лошадиные ноги. Тот, кто отнимал платье у вилы, мог подчинить ее своей воле. По другой версии, мужчины похищали у них крылья – тогда вилы теряли способность летать и становились простыми женщинами. Делалось все это для того, чтобы взять прекрасную деву в жены, однако такой брак редко был счастливым: вилы рано или поздно находили украденное и улетали в горы, оставив мужа и детей.
Хотя некоторые вилы жили не в горах, а в водоемах, и даже повелевали озерами и колодцами – могли «закрыть» источник. В западноевропейской мифологии вилы, или вилии, были одеты в белое подвенечное платье и свадебные венки, могли вызывать шторм на море и влиять на погоду. В частности, именно такой образ создал известный итальянский композитор Джакомо Пуччини в опере «Виллисы».
А вот мавки – еще один персонаж из славянской мифологии – добрым нравом не отличались и всячески вредили людям. По поверьям, мавками, или майками, навами, чаще всего становились некрещеные дети, которых забирали к себе русалки. Являлись они в виде юных длинноволосых дев с белоснежной кожей, одетых в светлые рубахи. Обитали в реках, озерах, лесах, на полях и часто сбивали с пути странников (особо не жалуя мужчин), заводя их в непроходимое болото. Считалось, что так они мстят людям за свою раннюю смерть. Защищали от мавок чеснок, хрен и полынь. Часто мавки просили у путников гребень, чтобы расчесать волосы, и если получали его, то отпускали человека восвояси.
Среди прочих легенд, у восточных славян особенно популярная одна – о золоте берегинь. Пошел как-то один добрый молодец, первый красавец деревни, в лес и видит – на ветвях березы качается зеленоглазая дева с сияющими, как шелк, волосами. Сама нагая и не только не стыдится этого, а наоборот смеется так, что у парня мурашки по коже побежали. Понял юноша, что перед ним не просто девушка, а берегиня, хотел назад повернуть, да поздно. Говорят, парень был то ли простоват, то ли излишне самонадеян, что отправился в лес до праздника Ивана Купалы без оберега. Так и попал под чары берегини. Но, видать, и сам ей приглянулся, потому как не стала она щекотать его до смерти, а одарила нежным поцелуем. Да пообещала, что коли будет он с ней, то озолотит его: начала трясти березу – и посыпались вниз листья, которые в воздухе превращались в серебряные и золотые монетки, что со звоном падали на землю. Парень отродясь столько богатства не видел. Быстро прикинул, что на эти деньги можно и хозяйство свое завести, и дом построить, и одежду дорогую справить, да и к любой девушке потом свататься идти, хоть к купеческой дочке. Да и сама берегиня была прекрасна. Юноша до утра с ней и миловался, потом набил карманы серебром и золотом, а берегиня смеялась и говорила, чтобы вечером снова приходил – еще больше денег получит. Пришел парень и в ту ночь, и назавтра, и послезавтра… Дома уже доверху набитый монетами огромный сундук стоял, а юноша понял, что ни одну девушку сватать не хочет – нет никого милее лесной зеленоглазой красавицы. Но вот однажды не нашел он свою берегиню на ветвях березы и вспомнил, что купальская ночь прошла, а значит, и вся нечистая сила ушла в свой мир. Страшно стало юноше, словно солнце на небе померкло. Понурив голову, шел он в деревню, по дороге утешая себя лишь тем, что теперь он самый богатый человек в округе. Вернулся домой, открыл сундук – а тот под крышку березовыми листьями набит. С той поры сделался парень не в себе. Говорят, до самой смерти каждую весну уходил в лес, искал там свою берегиню. И в каждом шелесте деревьев слышался ему ее переливчатый смех да звон падающих на землю монет. С тех пор славяне опавшую березовую листву зовут золотом берегинь.
Тесная связь березы с культом берегинь прослеживается во многих мифах. По преданию, на ветвях этого дерева чаще всего можно было встретить лесных красавиц. Лишь изредка они предпочитали гибкую плакучую иву. Молодые березовые ветви берегини вплетали себе волосы или в венки, которыми украшали голову. Кроме этого, бытует мнение, что у каждой девы имелось свое дерево, с которым у нее была тесная, практически кровная связь. Украшая березу лентами, люди приносили дары берегине-хранительнице, чествовали и восхваляли ее, надеясь на помощь и защиту. А вот если срубить дерево, то можно и убить его владелицу. Этого старались не делать без веской причины, ведь так можно было навлечь на себя гнев ее сестер, которые будут скорбеть по утраченной подруге и мстить за ее смерть.
С берегинями связана и одна из легенд Мирского замка. Говорят, что озеро при нем появилось на месте яблоневого сада, который в конце XIX приказал вырубить тогдашний владелец – князь Николай Святополк-Мирский. Дело было весной, яблони стояли в цвету – и местные жители отказались выполнять приказ: срубить цветущее дерево – значит загубить молодую жизнь и навсегда обречь свой род на несчастья. Но князь был неумолим и сам начал вырубку. Дальше версии рознятся – то ли к нему пришла мать одного из погибших рабочих, местная ведьма, то ли во сне явилась незнакомка, которая прокляла его род и сказала, что в этом пруду погибнет столько человек, сколько деревьев было уничтожено. Самого Николая Святополк-Мирского нашли мертвым на берегу этого озера. А каждая срубленная яблоня, по слухам, превратилась в берегиню, которая своей красотой пленяет мужчин и утаскивает на дно.
Культ берегинь тесно переплетен и с культом русалок – возможно, потому эти два образа так часто путают между собой. И все же берегини – не разновидность русалок, а совсем иной, самостоятельный и необычайно яркий персонаж мифологии древних славян. Позднее наши предки стали верить, что лесные девы-хранительницы селятся не только по берегам рек и озер, но и живут по всей земле. Они ходят по полям и из волшебных рогов поливают посевы, а там, где ступила нога берегини, густо колосится рожь. Они обращаются в волшебных птиц и прилетают к домам, чтобы защитить людей от болезней, бед и невзгод, подарить детям сладкие сны и забрать с собой их кошмары. Но чаще всего встретить берегинь можно было начиная с Русальной, или Троицкой недели и до самой купальской ночи.
В ночь на Ивана Купалу…
Купальская ночь считается одной из самых таинственных и мистических ночей в году. Приходится она на канун Иванова дня, который напрямую связан с летним солнцестоянием и имеет старинную традицию празднования практически во всех регионах Европы. Наши предки верили, что спать в эту ночь, самую короткую в году, нельзя: именно сейчас грань между миром живых и миром мертвых становится особенно тонкой, а вся нечистая сила – активной. Ведь наутро ей придется вновь уйти в подземное царство. На пороги домов клали крапиву и полынь, чтобы злые духи не проникли в жилище, а коней запирали покрепче – иначе их могли оседлать ведьмы и умчаться верхом на Лысую гору. Ночные пляски, прыжки через костры, массовое купание, ворожба на суженого, пускание венков на воду и, конечно же, поиск волшебного цветка папоротника – все это было неизменными атрибутами празднования ночи на Ивану Купалу. Обязательными были и многочисленные обряды, связанные с огнем, водой и травами. Например, считалось, что лекарственные растения, собранные до рассвета и омытые первой купальской росой, были самыми целебными. Их использовали для лечения, для защиты от нечистой силы или удара молнии во время грозы, для приворотных зелий или иных колдовских отваров. Искали в купальскую ночь и волшебную разрыв-траву, одолень-траву, перелет-траву и даже траву-невидимку. А еще верили, что в эту ночь деревья переходят с место на место и разговаривают между собой.
Конечно, неземная и по-настоящему пленительная красота берегинь не могла не вызывать к ним повышенного интереса, и особенно со стороны мужского пола. И всегда находились авантюристы, готовые рискнуть всем, чтобы покорить соблазнительных лесных дев. Наверное, потому в более поздние времена, уже даже в период христианства, появились легенды о свадьбах с берегинями. И именно купальская ночь была тем временем, когда такое рисковое мероприятие могло увенчаться успехом. По преданию, будущему жениху нужно было отправиться ночью в лес или на житное поле с дарами – украшениями, гребнем, лентами, одеждой. Берегиня не сможет устоять перед таким галантным кавалером и выйдет ему навстречу. Тогда полагалось быстро накинуть ей на шею свой крестик и спешно вести в церковь. Правда, о том, как провести свадебный обряд в храме ночью, предание не уточняет.
Мистикой была овеяна не только эта ночь, но и предшествующее ей время – Русальная неделя, или неделя перед Троицей. Именно тогда, в период цветения ржи, по народным поверьям, русалки выныривали из рек и озер, а берегини приходили с того света на землю по гибким березовым ветвям. Они расчесывали свои длинные волосы, сидя на берегу и глядя на свое отражение в водной глади, качались на деревьях и водили хороводы на лугах и полях, заманивая в свои объятья молодых красавцев. Звонкий смех берегинь разносился по округе, знаменуя собой окончание весны и начало лета. Но не стоит думать, что древние славяне ожидали Русальную неделю с ужасом. Да, в это время соблюдались меры предосторожности, но большая их часть была направлена на молодых мужчин: они могли попасть под чары прекрасных таинственных дев и утратить разум, а то и жизнь. Также предостерегали детей, которые могли заиграться в хороводе с берегинями и навсегда остаться с ними. Во всем остальном – это был период, когда русалок и берегинь восхваляли и чествовали. В эти дни провожали весну, а еще приносили в лес свежевыпеченный хлеб и соль и оставляли на рушнике на ветвях деревьев, чтобы порадовать лесных красавиц – тогда можно было в будущем рассчитывать на их помощь. Сама неделя именовалась праздничной, потому многие работы были запрещены. Кроме этого, считалось, что во время Русальной недели на землю спускаются души умерших предков, которым также полагалось вознести почести.
Центральное место в обрядах, связанных с Русальной неделей, Троицей или еще одним весенним праздником народного календаря – Сёмухой, занимала береза – дерево берегинь. Так, в один из дней девушки шли в лес «завивать березу». Выбрав деревья, они сплетали их верхушки в арку или венок, пригибая к земле, а потом «кумовались» через них – целовали друг друга, обменивались подарками и называли сестрами. Некоторые исследователи видят в этом остатки древнейшего обряда, который знаменовал половую зрелость девушек и их готовность вступить в брак. После к участницам «завивания березы» присоединялись юноши с угощением – песни, хороводы и гуляния иногда затягивались далеко за полночь.
Но этим обряды с березой не ограничивались – их украшали яркими венками, лентами, поясами, словно девиц, или выбирали в лесу дерево, заплетали его ветки в косы и носили по деревне, водили вокруг хороводы. После праздников из березы плели венки, которые вешали на рога домашнему скоту, а ветки дерева разбрасывали на полях, веря, что так наполняют землю живительной силой и плодородной энергией.
Но вот заканчивались весенние праздники, приходило лето с купальской ночью – наступало время берегиням покинуть землю и вернуться в свой мир. В некоторых местностях в день Ивана Купалы люди устраивали им проводы, организовывая полноценные театрализованные действа с ряжеными, обрядовыми песнями и танцами, щедрым угощением. Одной из отличительных черт наших предков было умение жить в гармонии с природой, с окружающим миром. Они не стремились разделить его на добро и зло, белое и черное. Возможно, потому мы и встречаем в славянской мифологии огромное количество амбивалентных персонажей, таких, как берегини. Прекрасные – но вместе с тем таинственные и мистические, принадлежащие другому миру, способные быть жестокими и смертельно опасными – юные девы с соблазнительным смехом не вызывали у древних славян страха. Они верили в их существование и видели в них свою защиту, свой оберег. Считали их символом плодородия и благополучия. Знали, что есть законы, которые нельзя нарушать, и правила, которые нужно соблюдать, чтобы мирно жить со всем, что есть в этом мире. И умели уважительно относиться ко всему, что их окружало. Может быть, именно поэтому дошедший до наших дней образ берегинь дарит уверенность, что этимология их имени все же кроется в корне «беречь», «оберегать». И, вполне вероятно, что где-то над славянскими землями все так же, как и в древности, кружат в небесах чарующие в своей красоте девы-хранительницы.
