Американская археология стоит особняком от европейской. Первые ученые-археологи из Нового Света долго интересовались лишь старосветскими древностями, предпринимая долгие океанские путешествия к памятникам Античности, Древнего Египта и Востока и не замечая (или не желая замечать), что на их родном континенте существуют, пусть и позабытые, следы не менее выдающихся цивилизаций…
Цивилизованный Новый Свет
«Никогда еще за все прожитые мной дни я не видел ничего, что так радовало бы мое сердце, как эти вещи.
Я увидел среди них прекрасные произведения искусства, которые заставляют восхищаться
утонченностью и гениальностью народов, населяющих неведомые земли».
А. Дюрер об увиденных в Брюсселе в 1520 году артефактах из Америки
Давно не секрет, что на берегах, к которым приплыл Колумб в 1492 году, существовали не только примитивные народы, но и культуры, пережившие расцвет и упадок задолго до прихода европейцев, – майя, инки и ацтеки. И если государства ацтеков и инков испанцы могли наблюдать – конечно, лишь до момента, когда захватили и поработили их, – то племена, говорившие на диалектах языка майя и населявшие полуостров Юкатан, уже далеко не выглядели цивилизованными, а их города давно поглотила сельва.
Расцвет государства майя пришелся на I тысячелетие н.э., и их достижения поистине впечатляют. Климатические условия Мезоамерики нельзя назвать благоприятными: дождевые леса, где выпадает до 4 м осадков в год и нет числа ядовитым тварям, перемежаются горами, а к северу климат становится засушливым. И в этих условиях, не имея ни орудий из металла, ни тягловых животных, племена майя настолько эффективно вели сельское хозяйство, сочетая примитивный подсечно-огневой метод с работами по осушению болот, что по всему региону выросли каменные города с монументальными постройками. Их население порой исчислялось десятками тысяч человек, а архитектура была совершенно своеобразной, хотя некоторые ключевые элементы, вроде «майяского свода», также характерны и для античных микенских или кхмерских построек. «Имя и репутация Юкатана сильны прежде всего из-за множественности, величественности и красоты зданий… По правде говоря, все эти здания и их число даже более значимы, чем все то, что мы к этому дню открыли в Индиях; их так много и они так хорошо построены из обточенного камня, что заставляют удивляться кого угодно», – писал Диего де Ланда в XVI веке. Майя – создатели одной из немногих (и самой развитой) системы письменности на континенте. А в математических и астрономических знаниях они превзошли древних европейцев: они использовали символ, аналогичный нулю, а продолжительность года, рассчитанная индейскими астрономами, ближе к астрономической, чем в григорианском календаре. К слову, майя пользовались системой из нескольких календарей, имевших прикладное значение: с помощью расчетов жрецы майя могли назвать дату окончания сухого сезона и начала дождей, то есть определяли время посева.
Однако во второй половине тысячелетия случается так называемый «коллапс майя»: в течение нескольких десятков лет города пустеют, поля захватывают джунгли, люди оставляют свои дома, чтобы уже никогда не вернуться. Что вынудило их двинуться на север Юкатана, где возникли и просуществовали еще несколько столетий новые города, неизвестно. Среди наиболее популярных версий – истощение почвы, повлекшее голод, эпидемии, восстания, нападение чужеземцев или даже инопланетное вторжение… Так или иначе, испанцы в XV веке столкнулись уже с совсем другими майя.
Постколумбова эпоха
«Я прибыл сюда за золотом, а не для того, чтобы копаться в земле».
Э. Кортес, 1504 год
Подойдя к освоеню новых земель стандартно – огнем и мечом – конкистадоры не сильно интересовались культурой и обычаями туземцев, считая их «грубыми, жестокими и бесчувственными… у них нет ни ремесел, ни искусств, ни нормальных человеческих манер». Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что и собственным прошлым, особенно дохристианским, европейцы тогда интересовались мало. Как всегда, в авангарде шла церковь: ведь для эффективной борьбы за души язычников (к слову, признанные римским папой человеческими в разгар событий, в 1537-м) следовало понять, что в эти души заложено и что в них творится.
Среди миссионеров стоит назвать Диего де Ланда – францисканца, епископа и инквизитора. С одной стороны, в его книге «Сообщение о делах в Юкатане» собраны ценные сведения о жизни и обычаях майя, об их архитектуре, календаре, сделана попытка записать алфавит майя. С другой стороны – именно его волей состоялись аутодафе, уничтожившие не только безбожников-индейцев, но и множество рукописных кодексов этого народа – его письменное наследие. Были и другие священники, например, брат Франсиско Хименес, записавший и переведший на кастильский «Пополь-Вух», священную книгу индейцев киче, одной из народностей майя. Но целью этих людей было не сохранение наследия индейцев, а их христианизация, и интерес к культуре Юкатана быстро угас.
Колониальные власти тоже мало интересовались этими аспектами жизни покоренных народов, но отдельные сведения, не касавшиеся напрямую золота и серебра, в Европу доходили. В 1576 году офицер колониальной армии Диего Гарсиа де Паласио писал королю Филиппу II: «В главном городе провинции Гондурас, называемом Копан, имеется множество руин, а также сохранились явные свидетельства некогда огромного населения и грандиозных зданий».
Но только в конце XVIII века Карл III, типичный монарх эпохи Просвещения, стал отправлять естественнонаучные экспедиции в заморские колонии и всячески поддерживал интерес к их истории. При дворе даже появилась официальная должность «историографа Индий». Задумались наконец и в самих колониях. Руины Паленке, одного из великолепнейших городов майя, в 1776-м описал и нарисовал Хосе Антонио Кальдерон, чиновник из Гватемалы. А уже через год испанский архитектор Антонио Бернаскони начертил план руин, отметил важнейшие сооружения и зарисовал множество барельефов. Эти отчеты вызвали неподдельный интерес в Испании, что привело, с одной стороны, к использованию научных подходов к изучению индейских памятников, а с другой – к требованию самые интересные находки любого рода отправлять в метрополию.
Тогда же зародился еще один феномен: слишком уж резким был контраст между найденными в сельве монументами и забитыми полурабами на плантациях конкистадоров, чтобы исследователи не попытались поискать источник этой великой цивилизации вне Америки. Одна за другой рождались гипотезы, объявлявшие майя наследниками Древней Греции, потомками карфагенян или иудеев, уцелевших атлантов или даже египтян – сходство находилось на уровне пирамид и иероглифов.
И, как это нередко бывает, в открытии майя немалую роль сыграли авантюристы. Среди них – Жан Фредерик Вальдек, представлявшийся графом и работавший в Мексике горным инженером, а по совместительству – неплохой рисовальщик, известный иллюстрированием книг фривольного содержания. В 1822 году ему довелось оформлять книгу о майя, изданную в Англии, первое печатное издание на эту тему, содержавшее отчет испанского капитана Антонио дель Рио об изучении руин города майя Паленке. Заболев этой темой, Вальдек в 1832-м отправился в Паленке, где отведал прелестей жизни в джунглях и сделал около 100 зарисовок, планов и разрезов построек, а затем посетил и другие города майя. Итогом его почти 11-летнего вояжа стал труд «Увлекательные путешествия и археология в провинции Юкатан», вышедший в 1838 году и до сих пор сохранивший свою ценность: некоторые объекты, запечатленные им, до нас не дошли. Впрочем, и отсебятины в его творениях хватало – Вальдек находил в местных барельефах сходство то с халдеями, то с индусами.
Достоин упоминания и ирландец Джон Галиндо, оказавшийся в Центральной Америке в разгар борьбы против испанского владычества. Он быстро сделал карьеру в армии Соединенных Провинций Центральной Америки и был назначен губернатором провинции Петен в Гватемале, в том числе, чтобы усмирять «дикие индейские племена». В 1834 году, готовя отчеты для правительства о населении и городах Паленке и Копан, он исследовал руины и проводил раскопки, признанные сейчас настолько квалифицированными, что Галиндо называют одним из пионеров научной археологии. Он обратил внимание, что «во всем обнаруживается свидетельство того, что тот удивительный народ физически ничем не отличается от современных индейцев». То есть он имел смелость связать древние памятники с современными ему майя, признавая, что их предки «создали высокую цивилизацию и владели искусством выражать звуки с помощью знаков…» Своими выводами он делился с американскими и французскими историческими обществами, также его письма публиковались в одной из крупных лондонских газет.
Копан, или еще одно открытие Америки
«Выбросьте из головы затерянные города, экзотические путешествия и раскопки.
Мы не следуем картам зарытых сокровищ, и клад нигде и никогда не помечен крестом».
«Индиана Джонс и последний крестовый поход»
Именно в Лондоне произошла встреча, положившая начало научной археологии в Америке. Некто Джон Ллойд Стефенс из Нью-Йорка познакомился с отчетами Галиндо и не на шутку увлекся темой городов в джунглях, хотя узнать об этом ему удалось немного – даже источники времен конкистадоров были недоступны. Мистер Стефенс, начинавший как юрист и политик, отказался от юриспруденции, поскольку не интересовался ею, и был вынужден оставить надежды на карьеру в Демократической партии, поскольку инфекция верхних дыхательных путей лишила его ораторского дара. Для излечения по совету врача он сначала отправился на материк, в Италию, Грецию, Турцию, а затем совершил путешествие по Египту и Палестине. Его подстегивала любовь к древностям, жажда увидеть памятники величайших цивилизаций, причем путешественником он оказался изобретательным и неутомимым. Так, чтобы побывать в Петре, куда европейцев не пускали, он переоделся турецким купцом – и стал четвертым иностранцем, посетившим руины, а также детально описавшим их – многие годы его работа была ценным источником сведений. Затем Стефенс провел несколько месяцев в Иерусалиме, знакомясь со святыми местами с помощью карты, составленной и опубликованной англичанином Ф. Казервудом. По возвращении в Европу обнаружилось, что некоторые письма друзьям и близким с путевыми впечатлениями публиковались в American Monthly Magazine за подписью «Американский путешественник» и имели успех. Это натолкнуло автора на мысль издать их отдельной книгой, которая вышла в 1836 году и принесла не только успех, но и деньги.
Именно тогда Стефенс познакомился с Фредериком Казервудом, чью карту Иерусалима он считал наиболее полезной. Сейчас Казервуд более всего известен как художник, но он еще выступал как архитектор, инженер и исследователь древностей. Он посещал те же места, что и позднее Стефенс, их объединяли интерес к древностям и тяга к познанию. Неудивительно, что эти двое нашли общий язык и, возможно, именно Стефенс побудил нового знакомого попытать счастья в Новом Свете. В 1836-м Казервуд приехал в Нью-Йорк, где поначалу работал в архитектором, а затем принял приглашение Стефенса присоединиться к нему в экспедиции в Центральную Америку.
Предложение имело деловой характер и оформилось в договор, подписанный 9 сентября 1839 года, в американском меркантильном духе. Казервуд должен был «…сопровождать названного Стефенса в туре по провинциям Центральной Америки… и, используя свои навыки художника… зарисовывать места, сцены и памятники, которые названный Стефенс сочтет необходимыми». В обмен Казервуду было обещано 1,5 тыс. долларов и компенсация путевых расходов. Весьма кстати умер поверенный в делах США в Центральной Америке. Благодаря старым политическим связям Стефенсону удалось получить этот пост, что сняло с американца часть расходов и придало предприятию официальный вид. Это было тем более важно, что как раз тогда там происходил очередной передел власти, ну или революция, к слову, стоившая жизни Джону Галиндо.
Высадившись в Белизе, экспедиция достигла руин города Копан 13 ноября. Опираясь на фрагментарные, зачастую неточные сведения, исследователи скорее надеялись, чем рассчитывали найти что-либо ценное. И они не были разочарованы: среди густых джунглей их ждали великолепные стелы, покрытые рельефами с изображениями богов и непонятными орнаментами-символами, остатки монументальных сооружений, пирамиды… «Мы не видели и на 10 ярдов перед собой и никогда не знали, на что наткнемся дальше». Проблема была в том, что памятники эти были разбросаны на значительной площади в густой сельве; Стефенс, осмотрев находки, пришел к выводу, шокировавшему его современников: это не просто «остатки цивилизации неизвестного нам народа, но и памятники искусства», причем «многие выполнены с гораздо большим вкусом, чем самые красивые монументы египтян, другие же по своим художественным достоинствам по меньшей мере равны им». На вопрос, кто создал все эти замечательные вещи, жители соседней деревушки загадочно отвечали: «Кто знает?»
Но как продемонстрировать все это миру? Сначала Стефенс решил распилить один из обелисков на куски, с других снять слепки и отправить все это по реке к океану, а оттуда – в Нью-Йорк. Но понял, что это неосуществимо и успех экспедиции зависит от Казервуда, которому надлежит запечатлеть освобожденные от растительности древности. Но прославленный рисовальщик оказался беспомощным, столкнувшись с новой, доселе не ведомой ему изобразительной традицией, с неизвестными образами. Не помогала даже камера люсида: пропорции искажались, линии сдвигались, контуры исчезали… К тому же «пленэр» проходил в болоте, под дождем, при плохом освещении и атаках москитов, и пришлось приложить неимоверные усилия чтобы художник наконец был удовлетворен результатом. Впрочем, есть свидетельства, что путешественники захватили с собой и дагеротипную камеру, однако почему-то не смогли ею воспользоваться.
А тут еще возникло новое, отчасти комичное препятствие: один из местных жителей заявил, что лес (и все памятники в нем) принадлежит ему. Гринго было всего двое, и в стране, где шла гражданская война и отсутствовала всякая администрация, их выживание зависело от способности находить компромисс с местным населением. В общем, чтобы решить вопрос, Стефенсу пришлось облачиться в мундир, предъявить неграмотному метису свои верительные грамоты и предложить ему 50 долларов за руины. Сделка была заключена, исследователи получили возможность работать. Так описывает этот инцидент сам Стефенс, уверяя, что он «купил Копан». Но, возможно, мы имеем дело с художественным преувеличением: на самом деле документ гарантировал американцам на 3 года «право делать рисунки с узорчатых камней» и на нем стояла подпись Казервуда.
Затем Стефенс и Казервуд побывали в Гватемале, Коста-Рике, Никарагуа, Сальвадоре. Как дипломаты они терпели фиаско, зато как археологи произвели фурор, когда в 1842 году вышла книга Стефенса «Путевые впечатления от поездки по Центральной Америке, Чиапасу и Юкатану», а спустя два года – рисунки Казервуда отдельным фолиантом. В результате они не только «вновь открыли» забытые цивилизации майя, фактически задав направление археологии, придав смысл научным дискуссиям и лишив профанов почвы для инсинуаций, но и разбудили интерес к историческим источникам, оставленным конкистадорами и их потомками. Ведь если молчали майя, стоило прислушаться к тем, кто пришел им на смену…
Священный сенот в Чичен-Ице
«Спускаться в колодец по лестнице – удастся обставить конкурентов и навязать им свои условия».
Из современного сонника
Иногда знакомство с текстами о событиях прошлого помогает совершить удивительные открытия. Так было с Генрихом Шлиманом и Лэйярдом в Старом Свете, так было с Эдвардом Гербертом Томпсоном в Америке.
«Сообщение о делах в Юкатане» Диего де Ланды, написанное в 1566 году, затерялось в Мадридской королевской библиотеке и всплыло спустя 300 лет на волне увлечения мезоамериканскими цивилизациями. Описывая один из крупнейших центров майя позднего царства, Чичен-Ицу, испанец утверждал, что в городе есть «священный сенот», или «колодец жертв», – карстовый провал в известняке шириной до 60 м, заполненный водой, уровень которой находился на 20 м ниже поверхности земли, а глубину никто не мог назвать. «В этот колодец они имели обыкновение бросать живых людей в качестве жертвы богам во время засухи… Они также бросали туда множество других вещей, таких как драгоценные камни или иное, что они ценили. Если в эту страну попадало золото, большую его часть должен был получить колодец». Этот документ попал в руки Эдварда Герберта Томпсона – американца из Массачусетса, инженера и археолога-любителя. Он уже опубликовал статью, вызвавшую интерес Американского антикварного общества, правда, в ней молодой человек связывал майя с атлантами. Тем не менее ему удалось убедить руководство общества финансировать его изыскания на Юкатане и – вновь мы встречаем археолога-дипломата – с помощью знакомого сенатора получить статус консула США в Мексике.
Жажда открытий (или золота?), вдохновленная легендой, настолько захватила новоявленного консула, что в 1885-м он отправился в Мериду, главный город Юкатана, с женой и 2-месячной дочерью, хотя местный климат был губителен и для крепких мужчин: Стефенсон и Казервуд страдали от малярии до конца своих дней. Он досконально изучил местность и купил асьенду, на территории которой находятся руины Чичен-Ицы. Томпсон сделал немало интересных открытий. Но его неодолимо влек к себе колодец, пугавший даже местных индейцев, потомков майя. Чтобы добраться до его тайн, американец решил использовать технику. Раз уж нельзя откачать воду, надо очистить дно с помощью землечерпалки, а потом вручную его, погрузившись с водолазным снаряжением. Томпсон был готов на все: он закупил в США землечерпалку, научился в Бостоне премудростям водолазного дела, нанял рабочих из местных и двух водолазов-греков себе в помощь… Приготовления были завершены к марту 1904-го – и, наконец установив машину в том месте, откуда, по его мнению, жрецы майя могли сбрасывать в колодец свои жертвы, он начал работу.
Долгое время землечерпалка, приводимая в действие лебедкой, не поднимала ничего, кроме мусора – листвы, ветвей, упавших деревьев. Томпсон опасался уже, как бы его рабочие не начали над ним насмехаться. Но однажды среди гнилья ему попались два бело-желтоватых комочка, один из которых он догадался поднести к огню. Вокруг распространился дым с дурманящим ароматом – это были благовония, которые майя использовали при жертвоприношениях. Далее находки следовали одна за другой – орудия из кремня и обсидиана, черепки и целые вазы, нефритовые чаши и украшения. И человеческие кости. Легенда подтверждалась. Кроме того, получило объяснение сообщение еще одного кастильца XVI века, связанное с колодцем. Якобы, знатные люди бросали туда женщин, чтобы те узнали у богов, ждет ли их господина благоприятный год. Если женщины не тонули до определенного часа, их поднимали из воды, окуривали благовониями, и те рассказывали, что видели под водой горы и пропасти, а также людей, которые отвечали на их вопросы. Томпсон, плывя в плоскодонке вдоль стены сенота, все это увидел и услышал – как часто бывает, в «индейских байках» оказалось рациональное зерно. Вода в колодце была очень мутная и темная, настолько, что свет она отражала, а не пропускала вглубь. Поэтому в ней отражаются стены, создавая иллюзию горного рельефа, и люди, собравшиеся наверху, а их голоса, отразившись от водной поверхности, казалось, поднимаются от нее, а не слышатся сверху.
Когда возможности землечерпалки были исчерпаны, Томпсон в водолазном костюме погрузился на дно, причем его рабочие-туземцы прощались с ним, как будто не ожидая снова увидеть его в этом мире. Как настоящий пионер подводной археологии, он не раз рисковал жизнью, выжил при нескольких несчастных случаях и повредил свой слух. Но наградой стали несколько тысяч ценнейших находок. Кроме того, были подняты скелеты 42 человек разного возраста, в том числе детей – что опять-таки подтвердило правдивость хронистов.
Великолепную коллекцию артефактов, собранную Томпсоном, по своему значению сравнимую лишь с комплексом гробницы Тутанхамона, ждала судьба, общая для многих памятников: их вывезли из страны, чтобы разместить в музее Пибоди Гарвардского университета. В 1926-м мексиканское правительство пыталось вернуть ценности, обвинив Томпсона в их незаконном вывозе и конфисковав его асьенду, но ничего не добилось. В 1960-х новая, на этот раз мексикано-американская, экспедиция к священному сеноту собрала на его дне еще около 4 тыс. предметов, до некоторой степени компенсировавших Мексике потерю первых находок.
Попав в сферу интересов ученых археологов много позже прочих древних цивилизаций, Мезоамерика все еще полна тайн и загадок. Совсем недавно в Гватемале при помощи лидара – технологии получения и обработки информации об удаленных объектах с помощью активных оптических систем – был обнаружен настоящий мегаполис майя, целая цепь поселений с десятками тысяч построек, протянувшаяся на территории свыше 2 тыс. км². И они все еще ждут своего Индиану Джонса!
