Роста они небольшого, голова у них лысая, а тело темной шерстью покрыто. Нос им свиной пятак заменяет, на ступнях нет пяток, а то и вовсе вместо ног – утиные лапы. Правда, легенды гласят, что эти мелкие бесы могли с легкостью принимать любой облик – хоть зверя, хоть человека. А иногда, не желая на любопытные глаза попадаться, и невидимыми становились. Но особенно не было им равных в искусстве имитации звуков: как начнет какой пугать людей устрашающими стонами – может и с ума свести. Как и любая нечисть, они молниеносно откликались на свое имя, являясь к тому, кто их позвал. Потому в древности было строго-настрого запрещено даже упоминать о них. Ведь встреча со злым духом никогда не сулила простому человеку ничего хорошего.
Владимир Даль позже назовет их «чертенятами», но наши предки считали, что у этих мелких бесов есть свое собственное имя – анчутки.
Почему у анчуток нет пяток
Анчутку – мифическое существо из восточнославянской мифологии – очень часто зовут «беспятым» злым духом. И если с определением «злой» все относительно понятно – а какая же нечисть нашими предками считалась доброй? – то отсутствие пяток вызывает у исследователей ряд вопросов. Одно из объяснений предлагает бытовавшая некогда во многих регионах легенда об анчутке и волке. В ней рассказывается, что однажды этот мелкий бес так разозлил серого хищника своими проказами, что тот погнался за ним по лесу. Догнать он его не догнал, но вот пятку откусил. С тех пор весь род анчуток ходит по земле без пяток. По другой версии, откушены были пальцы, а анчутки стали «беспалыми». Стоит отметить, что понятие «анчутка» считается одним из самых древних славянских названий беса или черта. Более того, под это определение иногда попадала практически вся нечистая сила, не имевшая собственного имени. Так что, с одной стороны, данный образ можно считать собирательным. С другой – именно представления наших предков об анчутках, уходящие корнями в глубокую древность, стали источником для наделения прочей нечисти теми или иными характерными чертами. Например, присущей многим злым духам многоликостью или расплывчатостью, изменчивостью образа; способностью к перевоплощениям и мгновенным перемещениям в пространстве; возможностью становиться невидимыми для людских глаз; умением имитировать самые различные звуки; наличием физических дефектов или аномальной внешности – непропорциональное тело, остроконечная голова, хромота, звериные ноги, когти, рога, хвост или шерсть и многое другое.
Подтверждением этой теории является и тот факт, что в некоторых деревнях на юге России по сей день именуют анчутками домовых, не выделяя их в отдельный вид мифических существ. На Смоленщине «анчутик» – это особый чертик, который садится на ноги тому, кто болтает ими за столом во время еды. Им обычно пугают детей. Есть регионы, где анчутками называют помощников «более крупных» мифических существ – водяного или лешего, например. И практически повсеместно эти мелкие бесы тесно связаны с банником: по одной из версий – являются его детьми; по другой – образ банника возник в результате трансформации представлений об этих мелких бесах. Кстати, места обитания, которые сейчас традиционно приписывают нечистой силе, были и излюбленным местожительством анчуток. Встретить их можно было в глухой лесной чаще, на перекрестке дорог, в непроходимых болотах, на пустошах, в крутых оврагах или в пещерах. Но большая часть дошедших до нас преданий связывает этих злых духов с различными водоемами (и в особенности с теми, где были омуты или водовороты) и банями. Исходя из этого, традиционно выделяют два вида анчуток: банные и водяные (болотные). Хотя есть версии, что существовала еще и третья категория – полевые.
Банные анчутки, по легенде, «мохнатые, лысые, пугают людей стонами, помрачают их разум, хорошо умеют изменять свой облик». Или, по более литературной версии, «маленькие, черненькие, мохнатенькие, ноги ежиные, а голова гола, что у татарчонка». Отличались они особо проказливым и упрямым нравом, вот только проделки их были злыми, а то и вовсе жестокими – могли человека и до смерти довести. Рассказывали, что в одной бане иногда заводилось целое семейство таких чертенят. И все они только и ждали момента – чаще всего глухой ночи, – чтобы подшутить над теми, кто задержался там после заката солнца. Могли одежду спрятать или гвоздями к лавке приколотить, могли воду в ведре заморозить или наоборот – так пару поддать, что невмоготу станет, а то и просто заставляли человека уснуть или потерять сознание. Но бывали и случаи, когда за оказанную услугу анчутки щедро благодарили. Одна из таких легенд легла в основу сказки Алексея Толстого «Звериный царь»: «У соседа за печкой жил мужичок с локоток. Помогал соседу кое-чем, понемножку. Плохое житье на чужих хлебах. Взяла мужика тоска, пошел в клеть; сидит, плачет. Вдруг видит – из норы в углу высунулась мордочка и повела поросячьим носом. «Анчутка беспятый», – подумал мужичок и обмер. Вылез анчутка, ухо наставил и говорит: «Здравствуй, кум!» «Какой я ему кум», – подумал мужичок и на случай поклонился. «Окажи, кум, услугу, – говорит анчутка, – достань золы из-под печки; мне через порог перейти нельзя, а золы надо – тещу лечить, – плоха, объелась мышами». Мужичок сбегал, принес золы, анчутка его благодарит: «За службу всыплю я тебе казны, сколько в шапку влезет». «На что мне казна, – отвечает мужичок, – вот бы силой поправиться!» «Это дело пустое, попроси звериного царя…» И научил анчутка, как к звериному царю попасть и что говорить нужно».
Однако такое положение дел было скорее исключением из правил. К нечистой силе – а анчуток, напомним, причисляли к ней – наши предки относились с осторожностью, а иногда и с опаской. Так что заводить с ней дружбу не стремились, считая, что это удел колдунов и ведьм. Правда, случались изредка ситуации, когда простые люди сознательно вступали в союз со злыми духами – гадания, заговоры, привороты, – но, как гласят легенды, из этого редко выходило что-то путное. Так что анчуток, как и прочую нечисть, без веской на то причины старались даже не поминать, чтобы не приманить их и не страдать потом от недоброго нрава и злокозненности «беспятых».
Жил-был в одной деревне печник, а у него на задворках стояла старая заброшенная баня. Никто к ней и близко не подходил, потому как шла о ней дурная слава: там-де парятся злые духи-анчутки. Но вот однажды печник – разудалый молодец, силач и весельчак – на спор вознамерился в этой бане помыться. Дело было, как водится, вечером, после захода солнца. Истопил он баню, разделся, парку поддал, замочил в горячей воде веничек. А как вытащил, глядь – веник весь в сосульках.
Охватил тут мужика страх. Кинулся он бежать домой в чем мать родила, бледный весь, зуб на зуб не попадает. Наутро братья пошли за его одеждой, а она разодрана в клочья.
С той поры и в доме печника стало неладно: что ни год, отдает богу душу то один, то другой из домочадцев. А по весне – и ночью, и днем – носилась по саду дородная нагая молодка. Только кинутся мужики ее ловить, она шмыг в ту самую баню – и хохочет-заливается. Вломятся в баню, а там пусто. А на рассыпанной золе отпечатались следы, но не женские, а мужские. Да это еще полбеды! Вот пальцы, вот подошва, а пятки нет… Ну да ведь анчутку так и называют – беспятый.
Думал-гадал печник, как избавиться от нечистой силы, да все попусту. Наконец решился он и дом свой сломать, и злополучную старую баньку. Дом перебрал, перестроил заново, бревна банные сжег, а место, где она стояла, солью засыпал. Лишь только после этого отстала нечистая сила.
«Смешливая молодка» Алексей Ремизов
Для древних славян баня имела особое, практически сакральное значение. Считалось, что в ней человек смывал с себя не только грязь, но и усталость, а также «дурной глаз» и всякую хворь. То есть очищался и телом, и душой. Но само помещение при этом становилось «нечистым» и потому в равной степени принадлежало и людскому, и потустороннему миру. И даже баннище – место, где когда-то стояла баня – сохраняло такую же энергетику и считалось таинственным и опасным, особенно если строение по какой-то причине сгорело. Потому ни один хозяин никогда не поставил бы на баннище не то что избу, но даже амбар или хлев. Из уст в уста передавались рассказы о тех, кто нарушил запрет и дорого за это поплатился: в лучшем случае, дом просто сгорал; в худшем – его обитателей начинали преследовать беды и несчастья, по ночам к ним являлась нечистая сила и сводила домочадцев с ума или даже сживала со свету.
Роль хранителя бани в славянской мифологии отводилась баннику или баеннику. Образ этого духа частично вобрал в себя черты домового, частично – анчутки, но много в нем и самостоятельного, уникального. Предания и поверья о баннике демонстрируют его тесную связь со стихиями воды и огня, а также культом предков. Этот дух принадлежал обоим мирам одновременно, выполняя функцию стража. Бытовало мнение, что в бане грань между реальным и потусторонним настолько тонка, что человек может нечаянно забрести «не туда», и только банник удерживает его от этого опрометчивого шага. По этой же причине рекомендовалось воздерживаться здесь от брани – любое оброненное в этом месте грубое слово или брошенное проклятье обязательно материализовались. Банник вообще ценил вежливость. Одна из легенд рассказывает о путнике, попросившемся к нему на ночлег. И так случилось, что следом явился леший, который решил «затаскать» спящего. Но банник на это строго ответил: «Нет, нельзя, он у меня просился!»
Хранителя границы между мирами полагалось задабривать еще в процессе постройки бани – под порог строения закапывали задушенную, но неощипанную черную курицу или петуха. А после, идя мыться, баннику обязательно приносили угощение – хлеб с солью. Считалось, что сам он тоже не прочь попариться – «в четвертый пар». Так что участники третьего захода обязательно оставляли ему кусок мыла, веник и теплую воду в лохани. Народные поверья категорически запрещали оставаться там или заходить в это время в баню: ведь «хозяин» мылся не один – у него в гостях собирался весь «бомонд» местной нечисти. Кстати, уходить из бани рекомендовалось задом наперед, приговаривая при этом «Мойся, хозяин!»
Упомянутые выше полевые анчутки заметно отличались от своих «банных собратьев» и, как гласят немногочисленные предания, были «росточком совсем крохотные и более мирные». По сути, в них воплотилась вера наших предков в то, что в каждом растении живет свой дух. Истоки такого мировоззрения уходят корнями в анимизм – древнее представления о существовании души у всех сил и явлений природы. Упоминаний об этих существах крайне мало, и здесь, скорее всего, наблюдается описанная выше тенденция – перенос некоторых свойств анчуток, олицетворявших всю плеяду мелких бесов, на мифических существ, которые, по мнению древних славян, существовали, но не имели своего имени. Есть версия, что позже каждый «подвид» полевых анчуток получил собственное название сообразно растению, в котором они обитали. Этих существ даже сложно назвать действительно злыми духами – проказничать они не любили, козни путникам не строили, навредить человеку не стремились, да и, в общем-то, на глаза людям являлись только тогда, когда те сами их настойчиво звали. А вот врагов в природе у них было немало. Поохотиться на мелких бесов выходила и другая нечисть, и дикие звери, а те по причине малого роста и слабых сил не могли дать им достойный отпор – только и оставалось, что убегать не оглядываясь. И в особенности боялись полевые анчутки – как, в прочем, и все остальные виды «беспятых» – волков, лисиц и собак.
Анчутка – маленькая утка
По одной из версий, слово «анчутка» берет свое происхождение из литовского языка и в переводе означает «маленькая утка». Насколько эта версия соответствует действительности, сказать сложно, но она точно указывает на тесную связь «беспятых» с водной стихией. И неудивительно: наши предки считали, что всякая нечисть «очень любит воду и не упускает возможности поселиться в ней». Практически все предания о болотных анчутках создают образ существа злобного, свирепого и опасного. На таком фоне их банные тезки выглядят скорее уж недобрыми проказниками, которые просто не знают меры в желании подшутить над человеком. Болотных же существ люди считали то ли верными помощниками, то ли преданными прислужниками водяного, беспрекословно выполнявшими все его приказы. По другой версии, они как зеницу ока берегли несметные богатства, которые водный дух хранил от людских глаз. По примете, если у пловца вдруг случалась судорога, значит, это болотный анчутка схватил его и пытается утопить. Причем силой они обладали немереной – с легкостью могли утянуть на дно не только ребенка, но и взрослого мужчину. Единственной защитой в такой ситуации было железо, которое эти бесы, как и положено нечисти, не жаловали. Так что всем купальщикам полагалось иметь при себе булавку, чтобы в случае чего ткнуть ею ухватившего за ногу анчутку и отправить его восвояси. Для этой же цели мог сгодиться и заостренный серебряный предмет.
Опасность болотных бесов заключалась еще и в том, что их нельзя было задобрить словами или подкупить дарами. Полагалось, что возможность доставить человеку неприятности и даже погубить его доставляла им искреннее удовольствие. Не действовали против этих существ и заговоры, да и обереги спасали не всегда. Так что наши предки делали все возможное, чтобы не встретить на своем пути водяного анчутку – остерегались омутов и водоворотов, стороной обходили болотные топи и крутые овраги. И еще более тщательно защищали от этого детей, которых «беспятые» могли утянуть на службу к водяному, и молодых девушек – их бесы забирали на дно, чтобы сделать своими женами. Кстати, банные анчутки, по некоторым версиям, заключали браки с кикиморами.
Внешний вид болотные анчутки также имели устрашающий. Покрытые сбитой в клочья шерстью тела были грязными и опутанными водорослями, ноги заканчивались утиными лапами (возможно, «литовская» версия о происхождении названия все же имеет право на существование) или козлиными копытами. Кроме свиного пятака, характерного и для банных «беспятых», у этих были еще и рога на голове. Как видим, образ анчутки все больше напоминает привычный для современного человека «портрет» черта из сказок или фильмов. В рассказах о болотной разновидности этого беса часто упоминается не только способность анчуток к перевоплощению и невидимости, но и их умение летать или даже магическим образом мгновенно перемещаться на большие расстояния. Как тут не вспомнить известный сюжет повести Гоголя «Ночь перед Рождеством» из цикла «Вечера на хуторе близ Диканьки». Когда красавица Оксана ставит перед кузнецом Вакулой, казалось бы, невыполнимое условие – достать ей «черевички, которые носит царица», – тот решает прибегнуть к помощи нечистой силы. Желание жениться на любимой девушке пересиливает в душе влюбленного юноши даже страх перед чертом, хотя тот уже давно точил зуб на кузнеца, человека богобоязненного, слывшего лучшим живописцем в округе: «…торжеством его искусства была одна картина, намалеванная на стене церковной в правом притворе, в которой изобразил он святого Петра в день Страшного Суда, с ключами в руках, изгонявшего из ада злого духа; испуганный черт метался во все стороны, предчувствуя свою погибель, а заключенные прежде грешники били и гоняли его кнутами, поленами и всем чем ни попало. В то время, когда живописец трудился над этою картиною и писал ее на большой деревянной доске, черт всеми силами старался мешать ему: толкал невидимо под руку, подымал из горнила в кузнице золу и обсыпал ею картину; но, несмотря на все, работа была кончена, доска внесена в церковь и вделана в стену притвора, и с той поры черт поклялся мстить кузнецу». И вот лишь стоило Вакуле сойти с пути истинного, как «черт всплеснул руками и начал от радости галопировать на шее кузнеца. «Теперь-то попался кузнец! – думал он про себя, – теперь-то я вымещу на тебе, голубчик, все твои малеванья и небылицы, взводимые на чертей! Что теперь скажут мои товарищи, когда узнают, что самый набожнейший из всего села человек в моих руках?» Тут черт засмеялся от радости, вспомнивши, как будет дразнить в аде все хвостатое племя, как будет беситься хромой черт, считавшийся между ними первым на выдумки». Но хитрый кузнец призывает на помощь смекалку, хватает лукавого за хвост и, угрожая осенить того крестным знамением, вскакивает на него верхом и заставляет везти «в Петембург, прямо к царице!», чтобы выполнить наказ Оксаны. Дело, как водится, заканчивается хэппи-эндом.
Христианская эпоха не только тесно сплела образы анчутки и черта, которые и так были в народном представлении схожими, но и сделала из «беспятого» по-настоящему собирательного персонажа – воплощение сил зла и тьмы, обитателя страшного ада, куда попадали все грешники за совершенные ими злодеяния. Приблизительно в это же время происходит и трансформация сюжетов сказок и преданий об этих мифических существах. Теперь в них можно выделить два основным мотива: польстившись на богатство или иную выгоду, человек заключает сделку с нечистой силой, однако преимущества оказываются временными и вскоре черт забирает его душу; злой дух обманным путем пытается уговорить героя вступить с ним в союз, однако тот благодаря своему уму, смекалке или хитрости побеждает нечистого.
Зачем на хвост соль насыпали
Со временем образ анчутки практически растворился в схожем с ним образе черта. У этих существ действительно было много общего, включая не только внешний вид или место обитания, но и даже табу на упоминание имени. Ведь только стоило кого-то из них помянуть, как «сей беспятый, беспалый будет тут как тут». По схожей причине в древности запрещалось браниться – можно было нечистого накликать. По другой версии, от брани анчутки или черти «в болоте рождались». А слова «черт тебя побери» когда-то и вовсе считались самым настоящим проклятием и мало кто рисковал бросить их другому в лицо просто так. Кстати, дидактическую функцию этого персонажа недооценивать тоже не стоит. Вот яркий пример: анчутки чаще всего являлись на глаза мужчинам, принимая при этом образ соблазнительной обнаженной красавицы. Выбирали для этого места уединенные, скрытые от чужих глаз, особо балуя своим вниманием подвыпивших путников или нетрезвых молодцов, возвращающихся домой из трактира. И тех, кто не смог устоять перед прелестями перевоплотившегося беса, заманивали в глухие места. И вот там уже злой дух принимал свой истинный облик. Ну, или у прекрасной незнакомки, в самый неожиданный момент, вдруг появлялся свиной пятак, хвост, рога или копыта. Так что выражение «допился до анчуток» или «допился до чертиков» казалось нашим предкам не таким уж и образным.
Но и люди благочинные и добропорядочные остерегались лукавого – избегали излюбленных мест обитания нечистых, не поминали без надобности, особенно к ночи, и проявляли повышенную осторожность в те дни, когда нечистая сила беспрепятственно разгуливала по земле. В более поздние времена, кроме серебра и железа, для отпугивания анчуток или чертей стали использовать святую воду, распятие, да и про нательный крестик старались не забывать. Дома и прочие строения обязательно освящали. И очень часто в этом вопросе христианское и языческое мировоззрения тесно переплетались друг с другом. Например, многие предания рассказывают, что герои для спасения от анчутки использовали и молитву, и заговоры едва ли не одновременно. Долгое время действенной, но действительно крайней мерой борьбы с этими мелкими бесами являлись огонь и соль. Так, если ничто другое не помогало – «беспятый» сильно привязался к выбранному жилищу и уходить не хотел – строение полагалось сжечь, а пепелище засыпать солью. Правда, сначала рекомендовалось все же поступать не столь радикально, а попытаться выследить нечистого: покрыть пол золой и ждать, когда на ней появятся следы ступней без пятки – на них следовало насыпать все ту же соль, чтобы бес ушел и никогда не вернулся в дом.
В древности соли приписывалось множество магических свойств, причем использовали этот продукт для самых различных, иногда даже противоположных целей. Так, считалось, что именно она может уберечь человека от недоброго глаза, но с ее же помощью – насыпав на следы врага или вылив грязный соляной раствор ему вслед – наводили порчу. Этот же эффект достигали, закладывая заговоренную соль под порог жилища жертвы или развевая ее на ветру. И вместе с тем мешочки, наполненные ею, закапывали по углам строящегося дома, чтобы защитить его от посягательств нечистой силы, ведьм и колдунов. Весной соль рассыпали по краям полей, чтобы никто не сглазил будущий урожай. Некоторые народы добавляли ее в воду при первом купании новорожденного, другие клали в люльку. Ею же посыпали спины телятам и жеребятам, чтобы обеспечить им крепкое здоровье. Соль использовали в магических ритуалах, рисуя ею защитные круги или другие знаки на земле, полу или алтаре. На нее проводили различные заговоры, и потому бытовала традиция не одалживать соль другим – максимум, давать просто так, без возврата.
Просыпанная, по примете, она вела к ссоре или вражде. Но этому есть и логическое объяснение: были времена, когда соль ценилась на вес золота, и многие с трудом изыскивали возможность ее заполучить. Потому считалось, что гость, перевернувший солонку, демонстрирует свое неуважение или даже презрение к хозяевам. Какая уж тут дружба? Традиционно подносимое почетным гостям угощение «хлеб-соль» также имеет сакральное значение: хлеб символизирует благополучие, достаток; соль – защиту от злых сил. Тот, кто отведал его из рук хозяев, не мог стать им врагом.
Сознание и мировоззрение современного человека связано с верованиями предков гораздо теснее, чем кажется на первый взгляд. В нашем быту сохранилось немало традиций, примет, выражений, которые когда-то имели важное и даже сакральное значение – сейчас они уже давно утратили свой исконный смысл, но не исчезли совсем. Мы иногда и сами не знаем, что удерживает нас от тех или иных слов или поступков, не задумываемся об истоках некоторых действий. И, кстати, чертыхаться или браниться попусту все же не стоит. Просто так, на всякий случай, чтобы не накликать.