Исчезнув из мятежной Чечни, Басаев обнаружился в самом неожиданном месте – вместе со своими бойцами он отправляется на полигон, расположенный… под Волгоградом! Здесь проводятся интенсивные тренировки тех, кто впоследствии составит костяк басаевского «спецназа» – боевики активно «осваивают» оружие, оказавшееся в их руках после отвода из Чечни частей МВД и Минобороны.
Заметим кстати, что оружие это попадает к боевикам весьма странным и запутанным образом. Еще в феврале Дудаев предлагает военному руководству Российской Федерации фактически узаконить захваты военного имущества, произведенные его сторонниками во время мятежа. Речь шла, в частности, о «разделе» арсеналов. Дудаев щедро предлагал Москве забрать половину вооружения, оставив вторую половину ему. Официального ответа не последовало. Однако, судя по всему, неофициальное «добро» все же было дано.
Как позже подсчитали военные специалисты, раздел» все-таки состоялся, причем произошел он как раз по формуле, предложенной Дудаевым. В результате в руках чеченцев оказалось около 50 тыс. автоматов, примерно 30 единиц бронетехники и даже 2 учебных самолета.
В мае появляется шифрограмма министра обороны России Павла Грачева, в которой он разрешает командующему Северо-Кавказским военным округом «передачу Чеченской Республике боевой техники, вооружения, имущества и запасов материальных средств». Автомобильную, специальную технику, имущество и запасы материальных средств предписывается реализовать по остаточной стоимости на месте. То есть в итоге она опять-таки оказывается в руках местных формирований.
Небольшая часть этого вооружения попадает и в отряд Басаева. Надо сказать, что воспользовался он им без всякого промедления…
Басаев на абхазской войне – освободитель, головорез или… агент ГРУ?
В дудаевской Чечне Басаеву было откровенно скучно. Война с Россией за независимость так и не состоялась – Москва предпочла сдать все без боя. «При дворе» генерала он также чувствовал себя неуютно. Шансов выдвинуться на первые роли здесь было немного, а находиться в тени и «подносить снаряды» другим Шамиль не привык.
Между тем, по другую сторону Кавказского хребта становилось все горячее. Грузия, погрузившаяся в кровавую бредь гражданской войны, разваливалась на части. Летом 1992 года новый старый грузинский правитель Эдуард Шеварднадзе отдал приказ о вводе войск на территорию Абхазии, которая вышла из-под контроля Тбилиси. Басаев почти без промедления принимает решение – отправиться вместе с добровольцами на абхазский фронт.
Но есть проблема. Чтобы попасть в Абхазию, Басаеву и его небольшому отряду (примерно из двадцати человек) необходимо проехать через территорию Российской Федерации.
«Добровольцы» в автобусе едут к Черноморскому побережью. В Пятигорске их пытаются задержать. Басаев реагирует мгновенно – его люди захватывают рейсовый автобус, объявляют пассажиров заложниками и под их прикрытием продолжают свой путь.
Оторвавшись от возможных преследователей, отряд прибывает в Минводы. Басаев отпускает заложников и тут же захватывает 2 гражданских вертолета – на них боевики и перелетают через Кавказский хребет. Никаких попыток помешать им не предпринимается…
Небольшой, но отлично вооруженный отряд Басаева влился в вооруженные силы Абхазии (которые в тот период представляли собой скорее наспех собранное народное ополчение, чем армию).
Вскоре Шамиль становится командиром интернациональной разведывательно-диверсионной роты. Слава о нем гремит по всей Абхазии и Грузии – его бойцы смело ходят по тылам грузинских войск; им удается выпутываться из самых сложных переделок. Никогда не обучавшийся в училищах и академиях, не имеющий никакой военной подготовки, Басаев неожиданно для многих показывает себя лихим командиром.
О своих людях Басаев, как и положено умному вожаку, трогательно заботится (впрочем, в боях не жалеет ни их, ни себя); к местным абхазам относится чуть-чуть покровительственно («так себе вояки»), врагов-грузин ненавидит какой-то лютой, утрированной ненавистью.
Абхазское руководство замечает джигита и начинает быстро продвигать его по служебной лестнице – осенью 1992 года он уже возглавляет гагринский фронт. В январе 1993-го на совместном заседании президентского совета Абхазии и так называемого парламента Конфедерации народов Кавказа (КНК) Басаева назначают командующим экспедиционным интернациональным корпусом в Абхазии.
Ему поручают «координировать, объединять, направлять в нужное русло и контролировать прибывающий поток добровольцев». По некоторым оценкам, в басаевском корпусе прошли обучение примерно 5 тыс. боевиков.
Для миролюбивых абхазов воинственные добровольцы были важной подмогой. По мнению многих военных специалистов, именно корпус добровольцев сыграл решающую роль в разгроме грузинских правительственных войск.
Заслуги Басаева были отмечены официальным Сухуми – указом президента Абхазии Владислава Ардзинбы Шамиль назначается… заместителем министра обороны республики! Сам Басаев, правда, оценивал свою роль довольно скромно – в одном из интервью газете «Сегодня» он утверждал, что его власть распространялась только на добровольцев, а не на все вооруженные силы Абхазии.
Как бы то ни было, но пройдут годы и, несмотря ни на что, многие простые люди в этих краях упрямо будут называть Шамиля Басаева «героем Абхазии» и «освободителем»…
Правда, помимо ратных подвигов за «освободителем» числилось и кое-что гораздо менее благородное.
В 1994-м генеральная прокуратура Грузии возбудила против Басаева уголовное дело. «Абхазский батальон» обвиняли, в частности, в уничтожении… НЕСКОЛЬКИХ ТЫСЯЧ (!) гражданских беженцев в районе Гагры и поселка Леселидзе, а также в резне неабхазского населения в Сухуми.
В архивах хранятся страшные свидетельские показания. Согласно им Руслан Гелаев (будущий знаменитый полевой командир, а в ту пору соратник Басаева по кавказским «интербригадам») в перерывах между боями любил играть в футбол. И все бы ничего, да вместо надувного кожаного мячика по полю перекатывались… отрезанные головы грузинских военнопленных. Головы Гелаев резал лично…
Странно, что через несколько лет этот вопиющий факт гелаевской биографии не помешает Эдуарду Шеварднадзе заключать с ним странные союзы, направленные против России.
В «абхазский период» в адрес Басаева стали раздаваться обвинения в сотрудничестве… с российскими спецслужбами.
Позже эти обвинения переросли в целые версии, общий смысл которых сводился к следующему: «абхазский батальон» Басаева действовал при финансовой и организационной поддержке Главного разведывательного управления Генштаба РФ, а сам Шамиль был чуть ли не штатным агентом ГРУ.
Единодушие, с которым позднее и российская, и чеченская официальная пропаганда отвергали эти «домыслы», еще более усиливали подозрения.
Версия о Басаеве отлично укладывалась в общие обвинения в адрес России в том, что Москва тайно оказывала помощь Абхазии против Грузии.
В ее пользу говорило еще несколько обстоятельств: и то, что Басаев, направляясь в Абхазию, странным образом ускользнул от преследователей в Минводах, и отличное оснащение его батальона, и ряд военных операций, успех которых мог быть объяснен только наличием у Басаева информации, которую, при всей своей ловкости, его бойцы самостоятельно добыть никак не могли.
Впрочем, сторонники этой версии ничего кроме косвенных предположений так и не представили. Вообще же, трудно предположить, что в 1992 году, в разгар «шоковой терапии», когда на всем пространстве бывшего СССР все горело, разваливалось и рушилось, в эти месяцы почти полного паралича российской власти, кто-то выстраивал хитроумные оперативные комбинации.
Это была пора, когда каждый выступал сам за себя; когда никакой «официальной» политики не существовало в принципе, а остатки советских спецслужб представляли собой странный симбиоз из честных сотрудников (не знавших как прокормить семью) и ловкого жулья, активно осваивавшего роль «крыши» для криминала и разного рода темных дельцов.
Поэтому вполне вероятно, что отдельные сотрудники бывшей советской военной разведки, действительно, были вовлечены в абхазские события (а в какие события они в ту пору не были вовлечены?). Но вряд ли приходится говорить о «вербовке» Басаева в привычном понимании этого слова.
Есть и такое мнение. Версию о сотрудничестве Басаева с ГРУ в ходе абхазской войны запустили сознательно – для того чтобы «запутать следы» и отвлечь внимание от других странных фактов пересечения путей Басаева и спецслужб в более поздний и гораздо более важный период его «карьеры».
После завершения абхазской кампании басаевцы (500–600 человек) отправились домой. Без проблем миновав пропускной пункт в Адлере (опять странность!), они вскоре оказались в Чечне. За это время здесь многое изменилось…
В 1993 году Кремль мог бескровно вернуть Чечню. Но… отказался
В 1993 году у Москвы появляется очередной шанс одним молниеносным ударом покончить с мятежной Ичкерией.
Положение Дудаева внутри республики ужасно – власть его с каждым днем становится все более призрачной. В райцентрах и аулах хозяйничают бесчисленные «полевые командиры», представляющие собой гремучую смесь бывших партработников, уголовников и темных дельцов, связанных с наркоторговлей и московскими криминальными кланами. Регулярная чеченская армия и полицейские силы отсутствуют, налоги никто толком не собирает, промышленность умерла, село почти полностью перешло на натуральное хозяйство. Обещанного благоденствия нет и в помине – и рядовые чеченцы все чаще поминают Дудаева недобрым словом.
Еще летом 1992 года в Чечне в полный голос заявляет о себе оппозиция – в ультимативной форме она требует в 10-дневный срок «навести порядок в республике» и избавиться от «мафиозного окружения» Дудаева.
Москва в этот период занята своими делами, но в российском руководстве есть один человек, которому далеко не все равно, как развиваются события на всеми позабытой южной окраине страны. Этим человеком был Руслан Хасбулатов.
Недавний верный соратник Бориса Ельцина уже начал свою большую игру, в которой земляки-чеченцы могли бы оказать ему немалую помощь. Дудаеву Хасбулатов не доверяет – во-первых, в Чечне у Хасбулатова есть «свои» люди, а во-вторых, российский спикер попросту не верит в способность генерала удержать ситуацию под контролем.
И пока Басаев сражается с грузинскими войсками в Абхазии, атмосфера в Грозном постепенно накаляется. Лидер оппозиции, Юсуп Сосламбеков заявляет: «Чеченский народ в силах сбросить любого диктатора, который не пожелает считаться с его интересами». Неожиданная смелость Сосламбекова мало кого удивляет. Все знают: за ним маячит фигура Руслана Хасбулатова.
И Дудаев тоже отлично понимает: несмотря на все разговоры о независимости, его судьба по-прежнему решается в Москве. Ему нужны союзники, которых он мог бы противопоставить Хасбулатову.
Найти их совсем не сложно. В каком-то смысле Дудаев повторяет действия ельцинской администрации. В России тоже разгорается похожий конфликт между президентом и парламентом. Дудаев чувствует – Ельцин не будет подыгрывать чеченскому парламенту. И генерал начинает действовать на опережение, точь-в-точь повторяя будущий российский сценарий.
17 апреля 1993 года Дудаев распустил кабинет министров и парламент Чечни и ввел прямое президентское правление. В городах был установлен комендантский час. Но чеченские депутаты отказались подчиниться и объявили о проведении референдума о доверии президенту и парламенту. В стране установилось официальное двоевластие.
Позже люди из окружения самого Дудаева признавали: в эти дни силы генерала-президента и оппозиции были примерно равны. Одного решительного жеста (и даже просто слова) Москвы было достаточно, чтобы Дудаев пал.
Дело в том, что помимо отрядов, верных чеченскому президенту, и открытых оппозиционеров была в Чечне и третья сила. Этой силой были многочисленные местные формирования, которые предпочитали выждать и посмотреть, чем завершится схватка, а после стать на сторону сильного.
Реальные симпатии большинства местных «полевых командиров» были отнюдь не на стороне Дудаева – его бестолковое правление многим надоело. Но все они ожидали какого-то ясного знака, который бы четко указывал, на чьей стороне сила. И если бы Москва недвусмысленно поддержала оппозицию (даже жестом), то «неопределившиеся» мгновенно и дружно выступили бы против Джохара. В этих условиях расклад сил стал бы очевиден и, скорее всего, даже те, кто до той поры держал сторону Дудаева, покинули бы президента-неудачника.
Таким образом, Москва одним красивым ходом добилась бы передачи власти тем, кто готов был при условии сохранения широкой местной автономии отказаться от «независимости». Иными словами, что-то вроде современного кадыровского варианта можно было получить более 10 лет назад, причем получить без крови, мирно и элегантно. Быть может, в этом случае удалось бы избежать и двух кровавых войн, и ужасающих зачисток, и «Норд-оста» и кошмарного «Беслана». Но…
Но в ту пору Москва была занята собственной междоусобицей – президент Ельцин воевал с парламентом, во главе которого стоял Хасбулатов – закулисный вдохновитель антидудаевских сил. И выступление Кремля против Дудаева означало бы одно – администрация Ельцина своими собственными руками укрепляет главного врага, Руслана Хасбулатова. На это, разумеется, никто пойти не мог. Естественно, что об интересах страны в пору азартной борьбы за власть, к великому сожалению, думали совсем немногие…
Собственно, именно на это и рассчитывал Дудаев. Получив по своим каналам заверения, что никакого вмешательства Москвы не будет, он приступил к решительным действиям.
Накануне голосования (4 июня) здание, где проходили заседания чеченского парламента, было взято штурмом вооруженными сторонниками Дудаева. По самым скромным подсчетам погибло 58 человек, около 200 было ранено. В ту пору такая бойня еще шокировала – пройдет совсем немного времени, и подобные цифры вообще перестанут кого-либо впечатлять…
Бюллетени для голосования были уничтожены. Деморализованные «предательством» Москвы оппозиционеры не сумели организовать толковое сопротивление и после нескольких мелких вооруженных стычек отступили в Надтеречный и Урус-Мартановский районы Чечни. Эти территории становятся главной базой антидудаевских сил.
Кстати, так до сих пор не прояснена роль чеченцев в октябрьских событиях в Москве в 1993 году. Известно, что по приказу Джохара Дудаева боевики были погружены в аэропорту Грозного в два самолета Ту-134, чтобы вылететь в Москву для… оказания помощи Борису Ельцину. Таким образом, Дудаев якобы надеялся выбить у него признание независимости Чечни. Согласно официальной версии Ельцин этим предложением то ли пренебрег, то ли в лихорадке тех тревожных дней ему о нем попросту не доложили. По другим данным, некие формирования с Северного Кавказа все же принимали участие в ликвидации антиельцинских сил.
В любом случае, надежды Дудаева на то, что именно его люди «спасут» Ельцина, не оправдались. В российской армии и без чеченцев нашлось достаточно бравых офицеров, готовых выполнить ЛЮБОЙ приказ Верховного Главнокомандующего.
Мятеж против мятежников
Разгромив парламент, Дудаев вовсе не стал хозяином положения.
16 декабря 1993 года в Надтеречном районе Чечни создается Временный совет Чеченской Республики – прообраз оппозиционного правительства. Возглавил его глава администрации Надтеречного района Чечни Умар Автурханов.
Действуя через московскую чеченскую диаспору, Автурханов находит кое-какие контакты. Теперь в Москве охотнее выслушивают чеченских оппозиционеров – Хасбулатов из игры выбыл, а Дудаев со своей независимостью все меньше нравится Кремлю, который после принятия новой Конституции почувствовал себя гораздо увереннее.
С Автурхановым ведут переговоры (пока на уровне теневых лиц), дают обещания, оказывают кое-какую помощь. И… ждут. Ждут, когда чеченцы сделают все сами.
Автурханову дают понять – чтобы Москва серьезно заинтересовалась ими, необходим хотя бы какой-нибудь крупный успех. Чеченская оппозиция должна показать свою силу. Тем более (иронично намекают противникам Дудаева), если вы утверждаете, что Дудаев совсем слаб…
2 июня 1993 года в Грозном появляются боевики Руслана Лабазанова – раньше они были чем-то вроде личной гвардии Дудаева, но теперь пришли, чтобы свергнуть бывшего патрона. Отряд Лабазанова ограничивается демонстрацией силы и не торопится переходить к активным действиям. Всем очевидно, что «лабазановцы» ждут подкрепления, которое (в этом мало кто сомневается) вот-вот прибудет в Грозный.
Дудаев лихорадочно собирает силы. Каждый день промедления работает против него. Генерал отлично понимает логику своих соплеменников – если он позволяет недругам свободно разгуливать с автоматами по Грозному, значит, за ним нет никакой силы.
На это же надеются и «лабазановцы» – они ждут, что власть сама плавно перетечет от Дудаева в их руки.
Дудаев ищет новых сторонников. Вспоминает он и об отчаянных добровольцах Шамиля Басаева. Дело в том, что, вернувшийся в Грозный, «абхазский батальон» Басаева стал влиятельной политической силой в Чечне (в которой мощь политика определялась не голосами избирателей, а количеством боевых штыков). Джохар Дудаев своим указом ввел батальон Басаева в состав чеченских вооруженных сил, а его самого произвел в бригадные генералы. Сейчас он очень нужен чеченскому президенту.
Но в это время «бригадный генерал» Басаев находится за тысячи километров к юго-востоку от Чечни, среди выжженных беспощадным солнцем мертвых афганских гор…
ИМАМ ШАМИЛЬ (продолжение)
Наместники, присланные из Петербурга на Кавказ, поначалу не обратили особого внимания на нового имама. За ним не было особой военной силой, а потому горячие призывы Шамиля мало волновали царских генералов – барон Розен, возглавлявший русскую армию на Кавказе, попросту отмахнулся от сообщений о растущей опасности Шамиля. Крупных боев больше не происходило, мятежники считались разгромленными, а в ключевых крепостях Дагестана расположились верные власти гарнизоны. Свое внимание наместник сосредоточил на укреплении границ по Черному морю и усмирению черкесов. О Чечне и Дагестане он даже не вспоминает.
Между тем, Шамиль провозгласил то, что на современном языке назвали бы «широкой идеологической программой». В своих проповедях он указывает две главные причины, которые приводят к поражению горцев, – раздробленность племен и отход от исламских заповедей. Шамиль призывает своих сторонников впервые в истории Кавказа создать единое государство, Имамат, основанное на законах шариата – интересно, что через полтора века Басаев озвучит практически те же самые идеи.
Воплотить в жизнь грандиозную «программу» Шамиля мешали вовсе не русские войска и императорские наместники. Первой против идей имама выступила местная знать. Мало кто из «князей гор» желал делиться своей властью с Имамом, и уж тем более полностью подчиняться ему. Далеко не все желали воевать с могучей северной империей – а кое-кто и вовсе полагал, что «уйти под руку белого царя» гораздо выгоднее, нежели склонить голову перед фанатичным Шамилем и его беспощадными мюридами. Во всяком случае, русский царь оставлял покорившимся вождям их земли, их имущество и почти неограниченную власть над соплеменниками. Петербургу достаточно было внешней покорности, за которую, кстати, царские чиновники и генералы иногда еще и платили. Имам же требовал все: деньги, людей, полную покорность и повиновение, а за малейшее ослушание готов был без колебаний отобрать жизнь.
Понимая, что князьки и ханы никогда не расстанутся с властью, Шамиль начал собирать под свои знамена рядовых джигитов, которым нечего было терять, и кто издревле ненавидел богатую родовитую знать. Из отдаленного селения Ашильту он рассылал своих нукеров и проповедников по всему Дагестану, постепенно, где словом, а где силой, утверждая свою власть.
Во многих местах его сторонники сами изгоняли местную знать и население добровольно покорялось Имамату. Постепенно под знамена Шамиля собирались прежние соратники Гази-Магомеда. Соратники имама осмелели настолько, что начали совершать набеги на Кавказскую крепостную Линию (пока, впрочем, без особого успеха).
Напуганные дагестанские ханы одно за другим слали униженные письма не только русскому наместнику, но и в Петербург, самому Государю Императору. Однако все эти отчаянные призывы Николай I самым странным образом оставил без ответа.
К 1836 году почти весь горный Дагестан без всякого кровопролития покорился новому Имаму. Лишь Хунзах – столица Аварии – отказывалась склониться перед Шамилем. Однако аварские правители понимали: долго им не продержаться. Если русские не пришлют войска, их подданные сами (не сегодня, так завтра) сдадут Хунзах Шамилю. Аварские князья требуют от барона Розена немедленно прислать карательный отряд.
В конце концов барон внял мольбам аварского правителя и отправил в Дагестан и Чечню несколько военных экспедиций.
Поход проходил как-то странно. В аулах, куда вступали русские солдаты, все было тихо, спокойно и мирно. Но стоило им отправиться восвояси – горцы вновь изгоняли своих князей и возвращались под власть Имамата. Между тем, сам Шамиль искусно избегал решительного сражения, и в результате все экспедиции Розена закончились ничем.
После того как русские отступили, авторитет Имама укрепился необычайно. Набеги чеченцев и дагестанцев на оборонительные рубежи участились, армия Шамиля росла. Начали волноваться даже те области, которые уже много лет были вполне спокойными и считались «навечно замиренными».
Теперь Шамиль уже всерьез беспокоил русское правительство. В Петербурге убедились, как много может сделать всего лишь один человек, наделенный изворотливым умом и обуреваемый страстной верой в правоту своего дела.
Наиболее прозорливые царские чиновники справедливо рассудили, что главной оружием Шамиля была не военная мощь, а сила его новых идей, которые каждый день и час доставляли ему неисчислимых сторонников. И против Шамиля попытались, выражаясь современным языком, «совершить идеологическую диверсию».
Специально из Казани в Дагестан отправился ученый муфтий Мустафин, который должен был, опираясь на исламское богословие, раскрыть людям «заблуждения мюридов». Мустафин пытался представить Шамиля не правоверным мусульманином, а напротив, еретиком и отступником, опасным сектантом, искажающим заветы Пророка.
Проповеди Мустафина успеха не имели. Высокообразованный муфтий не понял, что учение Шамиля сильно отнюдь не тонкими ссылками на Коран, а понятным каждому бедняку призывом выступить против веками угнетавших их «князей гор», «продавших» свою родину захватчиками, пришедшим с севера.
В 1837 году опять решено попробовать силу – против имама направляется сильная армия, насчитывавшая 5 тыс. человек. Отряд под командованием генерала Фезе прибыл в Хунзах – здесь его ожидали радостные известия. Оказалось, что Шамиль блокирован в селение Телетле ополчением местных ханов. Фезе отправил им в помощь часть своих солдат, сам же решил воспользоваться возможностью для покорения Ашильты. Столица имама была взята после ожесточенной схватки, продолжавшейся целый день. Но, одержав победу, Фезе был вынужден отступить. Случилось то, чего генерал никак не ожидал – на месте разгромленной армии буквально за несколько дней появилась новая! Толпы добровольцев валом валили к Ашильте. Пополнив свои силы, Фезе направился к Телетлю. Он чувствовал – смерть или пленение вождя в миг успокоят этот мятежный край.
Осада длилась больше месяца. Силы русских таяли, а к Шамилю подходили все новые и новые ополчения. Отряды ханов распадались на глазах – один за другим джигиты перебегали к Шамилю. Внезапно к Фезе пришло известие о новом восстании – на этот раз полыхнул Южный Дагестан. Чтобы избежать окружения, генерал решает пойти на мирные переговоры, в результате которых царские войска были отведены на прежние рубежи, а Шамиль де-факто признается главой государства. Договор становится настоящим триумфом Шамиля.
Между тем, в Петербург сыпались победные реляции, сообщавшие об успехах в покорении горцев.
В насквозь забюрократизированной империи Николая, царь никогда не мог знать истинное положение дел (несмотря на свое особое пристрастие к палочной дисциплине и всевозможным контролерам и особо уполномоченным). Все чиновники (и военные, и гражданские, и недавно учрежденные жандармы) безбожно врали. Попытки сталкивать их друг с другом ни к чему не приводили – каждый, конечно, врал на свой лад, но дело от этого яснее не становилось. В результате, император то и дело попадал впросак. Точно так случилось и с донесением о «покорении горцев». Приняв на веру победные реляции, Николай I решил дать аудиенцию вождям «покорившихся горцев» в Тифлисе. Но произошел конфуз. Государь Император проехал сотни верст, чтобы милостиво побеседовать с новыми подданными и…не обнаружил никого! Шамиль презрительно отказался от этой «милости», ясно дав понять, что «белый царь» ему более не господин.
Разгневанный император отправил кавказского наместника барона Розена в отставку. Что же делать с непокорным Шамилем, неожиданно воцарившемся на землях, еще вчера принадлежавших российской короне, не знал никто…
