Смерть султана Мухаммеда так и осталась неразгаданной. Никто не мог понять, кто же прокрался к нему в покои и кем он был послан – его многочисленной дальней родней ни на минуту не перестававшей мечтать о возврате к трону, владетельными эмирами дальних провинций или все тем же неуловимым аламутским затворником.
Между тем, к Старцу Хасану все чаще поступали добрые вести из Сирии. После того как закованные в броню франки обрушились на сельджуков и изгнали их из Палестины, власть местных султанов ослабела настолько, что, казалось, протяни руку и перезрелый плод упадет прямо в нее.
Но у Хасана не было войска, которое могло бы захватить крепости извне. Он привык овладевать ими без штурмов и осад. Самый лучший и надежный способ занять твердыню – овладеть ею изнутри. Так он учил своих приближенных, и сам никогда не преступал сего завета.
Среди сирийских владык особенно приглянулся Старцу Хасану султан Ридван – тщеславный и трусливый властитель Халеба .
Хасан знал о султане столько, сколько не знали самые искушенные вельможи халебского двора. Он знал, что за свой трон Ридван заплатил головами братьев. Он знал, что султан отчаянно боится заговоров и имеет на то все основания – от моря ему угрожают ополчения франков, с востока, юга и севера он окружен враждебными эмирами. Да и в своем дворце он не может быть в спокойствии – часть вельмож тайно сносится с его изгнанными родственниками, желающими отомстить за смерть убитых им братьев.
Казни и подозрения не помогают – Ридван никогда не может знать, кто из дворцовых льстецов и угодников прячет кинжал убийцы в складках халата или ожидает удобного случая, чтобы влить в шербет султана смертельный сок дурман-травы.
Хасан знал все это и чувствовал – им удастся договориться…
Они действительно славно поладили.
И если раньше враги халебского султана только множились, то теперь с каждым днем их становилось все меньше и меньше.
Один за другим гибли правители городов, дерзнувшие не подчиниться Ридвану. Родственники султана, вынашивавшие планы мести, не могли укрыться в самых дальних крепостях – их находили и убивали. Иные попросту исчезали прямо средь бела дня… Никто не мог укрыться от фидаинов Старца.
Хасан расчищал путь султану Ридвану, и тот (до поры до времени) был очень доволен. Он перестал бояться темных переходов дворца – почти все явные и тайные его враги были мертвы. А тот, кто еще оставался жив, боялся даже подумать плохо о Ридване ибо точно знал, что всякого недоброжелателя повелителя Халеба ожидает смерть. И приговор этот исполнят самые искусные палачи на всем Востоке, воспитанники Старца Хасана, выходцы из мрачного Аламута – те, от кого невозможно укрыться за высокими стенами крепости, те, от кого не убежишь ни в дальние кочевья, ни за море…
И свою плату Хасан ас-Саббах получал сполна – постепенно исмаилиты становились подлинными хозяевами в державе Ридвана. Султан назначал их комендантами самых сильных крепостей. Старец еще раз убедился – твердыни надо захватывать не снаружи, а изнутри. Так надежнее и вернее.
Через какое-то время Старцу начало казаться, что в сирийском Халебе ему удалось то, что когда-то не сумел сделать ибн Атташ в Исфахане. Но надежды Хасана оказались напрасны.
В Сирии исмаилитов ожидало такое же несчастье, как и в Иране. Беспрестанные убийства и грабежи, почти открыто творимые фидаинами Старца, возмутили жителей города. Началась резня, в которой были истреблены последователи Хасана, – почти все они, уповая на покровительство султана Ридвана, забыли о былой осторожности и вышли из подполья.
Очередная затея Старца основать свое государство, увы, потерпела крах.
Его по-прежнему боялись по всему Востоку. Не только сельджукские султаны и эмиры, но и пришедшие из-за моря короли франков не желали иметь Старца Хасана среди своих врагов. Десятки крепостей, разбросанных по Сирии и Ирану, подчинялись аламутскому владыке. Но создать свое государство ему так и не удалось.
Годы шли. Запершись в мрачной Аламутской долине, Хасан все чаще впадал в странные настроения, пугавшие его ближайших учеников.
По много дней он не принимал никого – ни коменданта Аламута, ни коменданта соседней крепости Ламасар, в которой готовили фидаинов, ни даже соглядатаев, явившихся в Аламут из дальних городов и стран со срочными донесениями для Старца.
Не раз по крепости распространялись слухи, что Учитель тяжело болен и вскоре отправится на встречу с Всевышним. Об этом говорили тайком и шепотом, ибо всякого, сверх меры распустившего язык, ждала мучительная казнь.
Но всякий раз слухи оказывались лживы. Проходило несколько недель, и Старец Хасан вновь появлялся; иногда он казался ожившим, помолодевшим и полным сил. Он приступал к энергичному руководству крепостью, чтобы через какое-то время опять впасть в странное молчание.
И вновь, как в первые годы аламутского затворничества, он начал смертельно бояться заговоров.
Уже давным-давно сошли в могилу его злейшие враги: просвещенный визирь Низам аль-Мульк, неистовый султан Мухаммед… Десятки эмиров, султанов, визирей, военачальников, мулл и купцов, пытавшихся обмануть его и сплести для Хасана смертельную паутину – все они были мертвы.
Никто более не посягал на Аламутскую долину – в некогда сильной державе Сельджуков начались кровавые распри, и никому и в голову не приходило снаряжать военную экспедицию, чтобы расправиться со Старцем. Но именно в момент наивысшего своего торжества и могущества Хасан почувствовал себя слабым и беззащитным.
И днем, и ночью его жестоко грызла одна и та же ужасающая мысль, мысль, которая сводила его с ума: «Если мне удавалось плести заговоры и подсылать убийц, если мои фидаины проникали за самые высокие крепостные стены, пробирались в гаремы и на султанские кухни, если направленный мной кинжал настигал того, кому он был предназначен даже в самых дальних уголках нашего мира, то что помешает кому-то другому сотворить нечто подобное со мной?»
Его не успокаивало и то, что столько лет из всех схваток со своими врагами он выходил победителем. Человек стареет, глаз теряет зоркость, ноги подвижность, а некогда стальные мускулы становятся дряблыми. Говорят, с годами приходит опыт и мудрость, но слабеет нюх и уходит сила.
Хасан видел многих «мудрых» правителей, и ему всегда казалось, что их хваленая мудрость не что иное, как жалкое прикрытие своей трусости и бессилия.
Хасан давно не доверял никому – ни ближайшим ученикам, ни давним соратникам, ни даже собственным сыновьям. Он забыл главную истину – во всем нужно соблюдать меру. И тот, кто преступает ее, навлекает на себя неизбежную кару.
Одного за другим уничтожал Хасан тех, кто был заподозрен им в измене. В конце концов он попался в те же сети, которые расставлял другим.
Один из злоумышлявших против Старца сумел расположить его к себе и, используя подозрительность Хасана, рассорил его с собственным сыном.
По ложному навету Хасан казнил своего сына Устада. И лишь позднее он доподлинно выяснил –, сын был невиновен. И казнь клеветника была слабым утешением, ибо вернуть Устада было уже невозможно.
Второму сыну Хасана, Мухаммеду, тайно подложили кувшин с вином. Узнав про вино, Хасан в ярости приказал умертвить и его.
Оставшись без сыновей, он впал в тихое и скорбное безумие и, казалось, с каждым днем все более утрачивал интерес к жизни…
В 1124 году (по нашему летоисчислению) Хасан ас-Саббах, Старец Горы, гроза всего Востока, умер. После его смерти огромная сеть исмаилитских крепостей, мощная тайная секта в самых разных городах и странах столкнулась с естественной бедой – пока был жив Старец, все нити сходились в его руках; но когда он умер, некому стало руководить этой причудливой и исключительно сложной организацией.
Сыновья Старца Хасана были мертвы. А из уцелевших соратников Старца Горы никто даже и близко не мог сравниться с ним самим …
Обрушение величия аламутской секты началось в те же секунды, когда перестало биться сердце мрачного Старца…
Историческая справка
Исмаилиты – последователи Старца Горы – стали первой в мировой истории международной террористической организацией, успешно действовавшей весьма длительное время.
На их «счету» убийства восьми восточных владык (султанов, эмиров и даже трех халифов), шести визирей, огромного множества прославленных полководцев, правителей областей, владетельных купцов, ученых мулл и даже двух предводителей крестоносцев – маркграфа Конрада Монферратского и графа
Раймунда Триполийского.
После смерти Хасана ас-Саббаха влияние секты исмаилитов резко пошло на убыль.
Соратники Старца начали долгую и кровопролитную борьбу за власть. Некоторое время военная организация исмаилитов еще держалась на старых традициях, введенных ас-Саббахом. За исмаилитами сохранялись кое-какие крепости, включая грозный Аламут, однако все чаще в спорах восточных владык они выступали не в качестве самостоятельной силы, а лишь как секта наемных убийц.
Мощнейший удар по исмаилитам нанес знаменитый египетский султан Салах ад-Дин. Ко времени вторжения в Переднюю Азию монгольских орд исмаилиты представляли собой жалкую секту, на которую еле-еле падал отблеск былой грозной славы времен Старца Хасана.
Последняя крепость исмаилитов пала в конце XIII века под натиском войск одного из монгольских правителей – все обитатели и защитники этой крепости были казнены.
