После смерти Туркменбаши политики да аналитики зашевелились – что-то будет…
Самые темпераментные предсказывали гражданскую войну, самые осторожные – дворцовую грызню, плавно переходящую в резню…
Но ничего не было. Ни путчей, ни заговоров, ни стрельбы.
Все обошлось одним арестом (спикера Меджлиса Овазгельды Атаева – по обвинению в «доведении до самоубийства собственной невестки»).
А в остальном, все по-прежнему было спокойно: ветер гонял пески Каракумов, газ уходил по трубе на север, а 63-метровая статуя Туркменбаши спокойно продолжала вращаться вокруг своей оси.
После того как путча не случилось, «эксперты» занялись усиленным поиском признаков грядущей либерализации.
Признаков наскребли три.
Во-первых, за Бердымухаммедова проголосовало всего-навсего 89% избирателей (при Ниязове планка ниже 96% никогда не опускалась).
Кстати, в среднеазиатских условиях это вполне цивилизованная цифра (для сравнения – за Михо Саакашвили, молодую евроатлантическую надежду демократии, голосовало 96% благодарных избирателей).
Во-вторых, в школах будет восстановлена десятилетка.
В-третьих, распространились слухи, что в стране откроется пара-тройка интернет-кафе (для Туркмении это почти сенсация).
В общем, либеральных признаков оказалось как-то мало и ожидание «песочной революции» отложили в «долгий ящик». После все успокоились и о Туркмении благополучно забыли.
А зря. События в этом государстве через определенное время действительно могут принять весьма интересный оборот.
Рассказ об удивительной стране в сердце Каракумов мы начнем банально – с истории. Ибо именно история этих земель дает ответ на вопрос, почему в бывшей советской республике был создан столь экзотичный и мало на что похожий режим.
Непокоренный народ.
Еще в XIX веке в Российской Империи туркмен называли «чеченцами Средней Азии»
Казалось, тысячи лет назад на эти выжженные солнцем пустынные земли вряд ли кто мог позариться. Но нет! Еще никто не знал, что такое углеводороды и газовые месторождения, а желающих покорить безбрежные туркменские степи уже было предостаточно.
Несмотря на то, что здесь не было ни россыпей золота, ни серебряных рудников, ни плодородных земель, ни богатых торговых городов, ранняя история Туркмении – это череда завоеваний и завоевателей.
Первыми власть над этими землями утвердили персидские Ахемениды. Затем здесь прошли воины великого Александра, потом обосновались парфяне, парфян сменили Сасаниды, Сасанидов Тюркский каганат и неудержимое воинство первых арабских халифов.
Впрочем, власть любых завоевателей была весьма условна. Великие армии никогда не могли полностью покорить своевольных кочевников. Разбитые в битве, они рассыпались по дальним кочевьям, чтобы через какое-то время неожиданно собраться и вновь лихо ударить в тыл уже успокоившемуся врагу.
В XI веке в туркменской степи начинается великое движение. Воинственные и отчаянно храбрые племена огузов (прародителей современных туркмен) во главе с вождями из рода сельджуков поднимают восстание и создают независимое от арабов государство.
Неудержимой лавиной сельджуки растекаются по всему Востоку – они захватывают обширные территории в Иране, Малой Азии, Сирии и наносят ряд чувствительных ударов по Византии.
Немногие знают, что именно туркменская конница была главной ударной силой, создавшей две величайшие империи средневековья и нового времени – сельджукскую и османскую.
Но уход лучших воинов на завоевание дальних земель ослабил исконные туркменские кочевья, и в XII веке они оказываются в вассальной зависимости вначале от правителей Хорезма, а затем от великого Чингиз-хана и его наследников. Интересно, что во время похода монголов на Среднюю Азию лишь туркмены оказывали самое долгое и упорное сопротивление завоевателям.
Через два столетия на туркменские кочевья обрушиваются железные орды хромого Тамерлана.
И опять, как и в глубокой древности,
завоевателям в конце концов приходится уйти из этих земель, упорно не желающих покориться.
К XIX веку значительная часть территории Туркмении номинально была разделена между Хивинским ханством, Бухарским эмиратом и персидским шахом.
Однако власть хана, эмира и даже падишаха была не более чем условностью. Вольные племена туркменских кочевников делали то, что считали нужным. Когда скудные пастбища и редкие оазисы не давали достаточных средств для пропитания, молодые наездники сбивались в лихие ватаги и уходили в набег на сопредельные земли.
Уже тогда русские называли туркмен «чеченцами Средней Азии». Стремительные туркменские набеги были бичом огромных территорий от Ирана до России.
Иногда туркменские отряды доходили даже до Астрахани и были известны как самые бесшабашные и отчаянные удальцы. В своих записках после посещения Туркменистана русский писатель Евгений Марков приводил слова одного казака: «Текинцы [самое многочисленное из туркменских племен] молодцы! Казакам нашим где ж до них, хоть и те ничего народ! Чего лучше – один против наших пятерых бьется и не сдастся никогда».
После покорения русскими войсками Хивы и Бухары перед петербургским правительством встал вопрос, что делать с безбрежной туркменской степью.
Никакой единой государственной организации в Туркмении не было. Каждое племя жило «своей головой» и нередко остро враждовало с соседями. Поэтому в Петербурге по отношению к туркменским кочевникам решили применить ту же тактику, которую когда-то опробовали на Кавказе, – попытаться по очереди договориться с отдельными ханами.
Вначале русским как будто сопутствовал успех. Обитавшие в северной и западной части Туркмении йомуты (одно из наиболее сильных племен) предпочли договориться с «белым царем». Присланные сюда в 1873 году войска генералов Кауфмана и Гловачева были приняты весьма доброжелательно.
Однако дальше дело не пошло. В 1879 году экспедиция, призванная объединить под российским скипетром всех туркмен, с треском провалилась. Русская армия позорно отступила от стен крепости Геок-тепе (в 45 км от современного Ашхабада) в Ахал-Текинском оазисе.
Вожди племен, ханы и беки южной и восточной Туркмении праздновали победу. Набеги на российские владения, грабежи и разбои оставались обычным делом.
В ту пору английская пресса писала: «Отчаянное упорство, выказанное ахал-текинцами (туркменами) при защите, почти беспримерно в летописях Средней Азии, и счастье наше, что афганцы не были похожи на сынов туркменских степей».
Правды ради отметим, что господа англичане здесь все же лукавили и выдавали желаемое за действительное – афганцы дрались не хуже текинцев и спуску британцам не давали.
Поражение в Ахал-Текинском оазисе заставило Петербург действовать решительно. Промедление было смерти подобно – из йомутских кочевий доносились неспокойные вести, и перспектива утраты недавно покоренной северной и западной Туркмении казалась вполне реальной. После этого могло разрушиться и все здание русского владычества в Туркестане.
На покорение текинцев был послан знаменитый «белый генерал», прославленный герой русско-турецкой войны Михаил Скобелев.
Скобелеву не впервой было воевать в Средней Азии. Еще до балканской кампании он участвовал в походе на Хиву и покорении Коканда. В тех походах генерал разумно сочетал военный натиск и умение мирно договариваться с местными ханами и беками.
Однако в текинской экспедиции его дипломатические способности оказались ни к чему. Туркменские ханы не желали ни о чем договариваться с Россией и готовы были стоять насмерть.
Осада Ахал-тепе (или Геок-тепе) была тяжелейшей. Несмотря на то, что положение осажденных казалось безвыходным, текинские вожди отказались последовать примеру имама Шамиля и не сдались в почетный плен.
Геок-тепе был взят после ужасающе кровавого штурма (во время президентства Ниязова в честь защитников крепости Геок-тепе был учрежден праздник павших туркменских героев, неизменно праздновавшийся с большой помпой).
Победа, одержанная в 1881 году Скобелевым под Геок-тепе, традиционно считается датой покорения Туркмении Российской Империей.
Однако, на самом деле, потребовалось еще много лет, чтобы утихомирить наиболее буйные роды и племена.
Кроме того, российской власти пришлось пойти на компромисс – местный уклад жизни остался практически нетронутым. Как и раньше, туркмены продолжали жить племенами.
В таком состоянии они и встретили неожиданный приход новой революционной советской власти, смысл которой в туркменских степях мало кто понимал.
Некоторое время на территории Туркмении существовала Туркестанская Автономная Советская Социалистическая Республика, затем последовала частичная английская оккупация и быстротечная гражданская война (во время которой сложно было разобрать кто, с кем и за что борется).
Наконец, в 1924 году было объявлено о создании в составе СССР Туркменской советской социалистической республики. Так благодаря советской власти туркмены впервые оказались объединены в рамках собственного национального государства (а заодно к Туркмении были приписаны территории на левом берегу Амударьи, населенные в основном узбеками).
Известный туркменский этнограф Ш. Кадыров (ныне проживающий в Норвегии) пишет о создании ТССР в 1924 году: «Туркмены идентифицировали себя преимущественно по признаку кланового родства, а не по признаку общности территории. У них не было опыта централизованного управления племенными федерациями. Объединить туркменские племена в рамках одного государства в тот исторический момент можно было только с помощью внешней силы, под ее контролем».
Впрочем, и советская власть решила проблему национального объединения весьма формально.
Никто не мешал туркменам селиться за пределами территорий традиционного обитания своего племени, не запрещал межплеменные браки, но… сами они не слишком спешили пользоваться вновь обретенной свободой. Из всех народов СССР туркмены оказались менее других вовлечены в миграцию, как в рамках всей страны, так и в рамках собственной республики…
Страна 24 племен
Сегодня Туркмения – это страна 24 племен, которые в свою очередь делятся примерно на 5 тыс. родов.
Среди них есть и «не вполне туркменские»: «гул» и «гырнак» – потомки рабов и рабынь, «ярым» – потомки от смешанных браков свободных с рабынями, «гелмишек» (иначе «гонши») – пришельцы из других племен и «таты» – потомки дотюркского ираноязычного населения Средней Азии.
Более мелкие племена группируются вокруг крупных. Пять самых больших удостоены изображения своего традиционного коврового орнамента на государственном флаге, но лишь три – текинцы, эрсары и йомуты – претендуют на общенациональное влияние. Одно из них доминирует в каждом из 5 велаятов (областей) Туркменистана.
Самое многочисленное племя – теке. Оно делится на две ветви (по месту проживания). Марыйские текинцы населяют одноименный Марыйский велаят (в юго-восточной части страны), ахал-текинцы – Ахальский велаят (центральный регион, где расположена столица страны – Ашхабад).
Йомуты являются преобладающим племенем в северном Дашогузском и нефтегазоносном западном Балканском велаятах.
Эрсары обосновались в Лебапском велаяте на северо-востоке Туркменистана – главном хлопковом регионе.
Отношения между племенами всегда были непростыми.
В XIX веке западные и хивинские йомуты поддерживали Россию, чтобы…ослабить текинцев.
Интересно, что русские генералы, воевавшие с туркменами, вначале никак не могли взять в толк, почему текинцы изменили своей обычной военной тактике. Дело в том, что традиционно текинцы вели обычную партизанскую войну – неожиданно налетали на русские отряды со стороны Каракумов и, изрядно потрепав противника, скрывались среди безбрежных песков. И вдруг они почему-то перешли от этой исключительно выгодной партизанщины к обороне крепостей (что в конце концов и привело их к поражению).
Разгадка была довольно проста – ахальские туркмены не без основания опасались, что в случае их ухода в пустыню другие туркменские племена ударят им в тыл.
Кстати, в 1881 году при обороне Геок-тепе ахальские туркмены не получили своевременной помощи даже от своих соплеменников марыйских теке.
Точно так же западные йомуты не пришли на помощь северным во время карательной экспедиции Кауфмана-Головачева в 1870 году; а в 1916-м попытки северного йомута Джунейд-хана помочь юго-западным йомутам (ставшим объектом карательной экспедиции генерала Матридова) были настолько вялыми и плохо организованными, что не дали результата.
В советский период Москва реагировала на межплеменные противоречия бюрократически – ротацией руководства. В Ашхабаде пост первого секретаря переходил от представителя одного племени к представителю другого. И всякий раз с приходом нового руководителя менялся почти весь чиновничий аппарат республики. Каждый первый секретарь спешил окружить себя собственными родственниками и соплеменниками.
С 1943 по 1951 год республикой управлял Шаджа Батыров, представитель ахалских текинцев. В 1951–1958 годах их сменили алилинцы (одно из малых племен центрального Туркменистана) Сухана Бабаева.
В 1959 году пробил час марыйских текинцев, но их вождь – Джума Дурды Караев неожиданно умер в 1960-м и был немедленно сменен йомутом Балышом Овезовым. Правление Овезова кончилось в 1970-м, когда его место занял Мухамметназар Гапуров из племени эрсары. Его правление продолжалось 16 лет, и он был непосредственным предшественником Ниязова.
Заметим, в течение всего этого долгого периода ахал-текинцы были, фактически, устранены от управления страной…
Почему выбор Кремля пал на Ниязова?
Приход Ниязова к власти в Туркмении практически точь-в-точь совпал с началом горбачевской «перестройки».
В ту пору Горбачев попытался заставить среднеазиатские республики отказаться от «традиционных методов руководства» (от так называемого «средневековья в коммунистической обложке»).
Эти наивные попытки (впервые предпринятые еще при Андропове) включали в себя громкие коррупционные дела («узбекское дело» Гдляна-Иванова), борьбу с клановостью («рашидовщина», «кунаевщина» и проя.), а также «кадровое укрепление» азиатских республик русскими назначенцами (самое громкое и самое неудачное – командирование в Казахстан Колбина, которое привело к массовым беспорядкам; в результате Колбина заменили на Назарбаева).
В Туркмении Ниязов отлично укладывался в новую горбачевскую схему. Кремлю показалось, что он не связан ни с одним из кланов Туркмении. Главной причиной подобной уверенности Кремля было…сиротство Ниязова!
Воспитывавшийся сначала в детском доме, а потом в семье своего дяди, Ниязов не имел разветвленных родственных связей.
Были и другие причины. Ниязов учился в России (в Ленинграде), а главное, был женат не на туркменке.
Его жена, Муза Алексеевна имела то ли русские, то ли еврейские корни (эксперты до сих пор об этом спорят). Соответственно, по линии жены Ниязов не только не был обременен местной родней, но и сохранял «связи с русской культурой».
Вполне возможно, что именно это обстоятельство оказалось решающим.
После распада СССР Туркмения стояла перед угрозой межплеменной резни.
Ее спас… «культ личности» Ниязова.
Над чудачествами Туркменбаши привыкли посмеиваться. На Туркмению периодически косилось «мировое сообщество», ибо по сравнению с ней даже соседи по Средней Азии выглядели этакими светочами демократии и образчиками открытости.
Мало кто знает, что если бы Туркмения в начале 90-х двинулась по либеральному пути (или даже псевдолиберальному а-ля Киргизия или Казахстан), то от страны, скорее всего, не осталось бы ничего.
После того как свалился железный советский обруч, Туркмения имела все шансы вернутся к досоветскому положению, то бишь к удельной, родо-племенной раздробленности.
Нечто подобное можно было наблюдать в Чечне. Едва коммунизм рухнул, республика вернулась в свое естественное состояние – к вековой вражде тейпов.
Мы уже отмечали, что в советское время туркмены так и не слились в единую нацию. Каждый род и племя четко держались своих территорий и недружелюбно посматривали на ближних и дальних соседей. Без сильной внешней власти все это автоматически вело к распаду страны. А в условиях экономического кризиса и постсоветской неразберихи – к гражданской войне (а-ля Таджикистан только на порядок разорительнее и ожесточеннее).
К счастью для Туркмении в стране оказался человек, способный заменить Москву. Им оказался Ниязов.
Смысл всей политики Ниязова (от возвеличивания собственной личности до «Рухнамы») становится понятным, когда знаешь: Туркмения – это страна своевольных племен и родовых кланов. Чтобы объединить их, удержать от вражды, собрать в одну нацию, необходима новая идеология.
С идеологией было туго. Коммунизм в Туркмении умер, так и не родившись. Ислам (равно как и либерализм) для объединения племен совершенно не годился.
Поэтому идеологией стал туркменский национализм. И когда Ниязов насаждал забавные исторический мифы о прошлом туркмен, и когда он проводил «туркменизацию» всех сторон жизни, им преследовалась одна и та же цель – сплотить племена, заставить всех почувствовать себя одной ТУРКМЕНСКОЙ нацией, вручить им общую историю и общие ценности.
И ровно этой же цели служила идея Вождя.
Известный эксперт по Туркменистану журналист Аркадий Дубнов вспоминает, как однажды Ниязов сказал:
«…Я же знаю, что будет после моей смерти, памятники мои разрушат, портреты на деньгах уничтожат, но поймите – сегодня моему народу нужны символы, которыми он может гордиться».
Ниязов учредил «властную вертикаль» – ввел назначаемых хякимов (губернаторов). Это позволило не допустить появления племенных автономий (в которых государственная власть будет находиться в руках лидеров того или иного племени).
Общим же смыслом внутренней политики Ниязова была борьба за устранение кланово-племенной оппозиции (отсюда и его так называемые репрессии, имевшие, кстати, отнюдь не массовый, а исключительно точечный характер).
И борьба эта далась ему нелегко.
Тут в первую очередь следует вспомнить о генерале Реджепове, начальнике службы безопасности президента. Он начал карьеру еще при Гапурове, но со сменой лидера не потерял свой пост, а пошел вперед. В окружении Ниязова Реждепов – лидер эрсарского клана, уступающего текинцам, но все-таки весьма влиятельного.
Клановые войны
Поначалу Ниязову в течение долгих лет пришлось играть в систему сдержек и противовесов – собственного (кровного) клана у Ниязова фактически не было.
К моменту обретения страной независимости расклад был примерно следующим.
Часть ближайшего окружения Ниязова составляли ахал-текинцы (соплеменники президента). Однако «контрольным властным пакетом» они не владели.
Важную роль в стране играли марыйские текинцы. Ключевыми фигурами были губернатор марыйской области Курбанмурад Оразов, первый заместитель главы правительства Ата Чарыев, президент Академии наук Туркменистана Агаджан Бабаев.
Эрсарынцы (чарджоуцы) в 1991 году все еще составляли мощную силу. Ниязову некем было заменить соратников бывшего первого секретаря ЦК Туркмении Гапурова. Во главе группы стоял… сын отставного секретаря Сердар Гапуров, занимавший должность вице-премьера.
Эрсарынцы занимали посты в самых разных министерствах и ведомствах, в том числе в силовых структурах. Особую роль играл зампред Комитета национальной безопасности (преемника туркменского КГБ) Мухаммед Назаров.
Западные йомуты группировались вокруг вице-премьера и министра нефти и газа Назара Союнова и хякима Балканского велаята Реджепа Пуханова. На президентских выборах в октябре 1990 года Союнов намеревался выставлять свою кандидатуру как альтернативу Ниязову. Он даже подготовил свою программу, но воздержался от этого шага (поддавшись, по его словам, уговорам Ниязова не делать этого).
Северные йомуты большим влиянием не пользовались, хотя их представители и занимали ряд крупных постов, в том числе: Реджеп Сапаров – заместитель главы Кабинета министров и Худайберды Оразов – председатель Центробанка. Их поддерживали также хякимы Дашогузского велаята Мотаев и Гундогыев и клан Непесовых, успешно торговавший хлопком и сделавший на этом хороший капитал.
Особая роль принадлежала так называемому кизыл-арватскому клану. Он объединял ряд влиятельнейших государственных деятелей Туркменистана, происходивших из разных племен, но связанных между собой многочисленными родственными узами.
Эти деятели представляли собой самую сплоченную олигархическую группу постсоветского Туркменистана (ключевые фигуры: Хан Ахмедов – глава правительства республики, Роза Базарова – председатель президиума Верховного Совета ТССР, Ашир Атаев – министр товаров народного потребления).
Ниточки браков связывали кизыл-арватцев с марыйцами и эрсарынцами. Высокие посты и контроль над народным хозяйством позволил представителям этой группы стать первыми олигархами независимого Туркменистана.
Ниязов в партийный период лишь частично смог поставить под свой контроль местную элиту. Основной его опорой были соплеменники ахал-текинцы, назначенные им руководителями Минобороны, МВД и КНБ (преемника местного КГБ).
Но ссориться с остальными кланами было опасно. Их влияние было слишком сильно. Каждая из групп в туркменской элите опиралась на собственную фракцию в парламенте (из уроженцев соответствующих областей).
Ниязов применил обычную тактику – противников бил по одному.
Первыми были устранены кизыл-арватцы. Лишенные мощной поддержки какого-то конкретного клана, они могли противостоять Ниязову лишь аппаратными интригами. Но этого было явно мало.
В итоге в 1990-м Базарова была переведена в председатели Союза обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами, Ахмедов в 1991-м освобожден от должности председателя правительства (с той поры ее совместили с президентской) и отправлен послом в Турцию.
Последний из лидеров кизыл-арватцев был выведен из состава правительства в 1994-м (в связи с назначением послом в Индии). Позднее и Ахмедов, и Атаев были отозваны и фактически устранены из туркменской политики.
Лично возглавивший кабинет министров Ниязов был вынужден временно мириться с мощным влиянием, которое приобрели его заместители (среди них были представлены все основные властные кланы страны) и хякимы велаятов.
Эти чиновники первых лет независимости очень быстро составили костяк туркменской олигархии, вытеснив на вторые роли значительную часть теневых богатеев «советского призыва».
Отдельные перемены в персональном составе кабинета были прямым отражением межклановой и внутриклановой борьбы. Так, например, в 1992 году поста первого вице-премьера лишился один из лидеров марыйцев – Ата Чарыев (немалую роль в его падении сыграл марыйский хяким Оразов, оспаривавший у Чарыева лидерство в клане). После отставки Чарыева Оразов сам стал вице-премьером, при этом сохранив должность хякима.
Нейтрализовать влияние марыйцев Ниязову удалось опираясь на северных йомутов (во главе с Сапаровым), и частью эрсарынцев, предводительствуемых Назаровым.
Ниязов убил «двух зайцев»: ослабил влияние марыйцев и одновременно убрал из политики наиболее влиятельных эрсарынцев, использовав внутриклановые разборки (сын бывшего первого секретаря Гапурова был лишен поста вице-премьера и лидерство в группе постепенно стало переходить к Мухаммеду Назарову, активно поддерживавшему Ниязова).
Срок службы большинства министров составлял не больше года – Ниязов не мог позволить любому из кланов укрепиться в правительстве.
И все же позиция Ниязова не была прочна даже среди соплеменников ахал-текинцев. С его влиянием могли поспорить ряд текинских лидеров, вроде Бориса Шихмурадова, возглавившего МИД и получившего должность вице-премьера.
Одновременно к самостоятельной игре готовились «силовики», пользовавшиеся доверием президента для упрочение собственного влияния.
Первый звоночек прозвучал в 1997 году, когда Ниязов находился на лечении в Германии. «Доверенные» министры повели себя подозрительно. Отдельные их действия позволяли предположить – они готовятся к схватке за власть, если президент вдруг ослабит свое вмешательство в государственные дела.
В конце концов дошло до стрельбы – соперничество между Минобороны и МВД в 1998 году вылилось в… вооруженное столкновение военнослужащих танкового полка в Казанджике и спецназовцев!
Ниязов понял: либеральными методами клановость подавить не удается. Впредь необходимо действовать гораздо более решительно.
Президент применяет классический ход – опирается на более слабые, обделенные группы, чтобы атаковать наиболее сильных.
Опорой президента становятся относительно маловлиятельная группа эрсарынцев (Мухаммед Назаров был назначен председателем КНБ) и северных йомутов (Реджеп Сапаров, вице-премьер правительства и министр сельского хозяйства).
КНБ получает новые полномочия и постепенно переламывает хребет другим кланам.
В 2001-м Назаров официально назначается координатором всех силовых структур страны. В тот же год его сотрудники провели чистку в МИДе – отправленный в отставку с поста министра Шихмурадов бежит из страны.
Но дальше происходит именно то, что и должно было произойти.
Назаров, воспользовавшись беспрецедентным доверием Туркменбаши, быстро превратил КНБ в самую мощную спецслужбу в Туркмении. За счет структур МВД численность КНБ была увеличена с 1,5 до 2,5 тыс. человек. Многие бывшие офицеры КНБ заняли высокие посты в других структурах. Выходцами из КНБ были, в частности, заместитель министра внутренних дел, заместитель генпрокурора и даже… министр обороны.
Назаров считался единственным лидером эрсарынцев в столице.
Похожая ситуация сложилась и у северных йомутов, где роль единого лидера досталась Реджепу Сапарову, возглавившему с 2002 года президентскую администрацию Ниязова. Прочие лидеры клана были устранены, видимо, не без участия Сапарова. И Худайберды Оразов (вице-премьер и глава Центробанка), и Нурмухаммед Ханамов (посол в Турции) лишились своих должностей и перешли в оппозицию.
Одновременно в стране окончательно утвердился «культ личности» Ниязова. Сам по себе он серьезно подрывал попытки любых кланов начать играть в свою собственную игру.
Тем не менее, дворцовые интриги продолжались.
Генерал Реджепов.
Тень падишаха
Весной 2002 году Назаров попытался подмять последнюю независимую силовую структуру – службу безопасности президента. Реджепова планировали заменить на более лояльную председателю КНБ фигуру.
Атака на Реджепова стала роковой ошибкой Назарова.
Реджепов давно был рядом с Туркмебаши и пользовался его исключительным доверием. Главной причиной, скорее всего, было то, что Реджепов (как и сам Ниязов) находился как бы между кланами.
Происходя из эрсарынцев Реджепов никогда не претендовал на роль племенного лидера. Да ему и сложно было бы это сделать, ибо он был «татом», а отнюдь не чистокровным эрсарынцем. Эти детали, малопонятные европейцу, на Востоке (и уж тем более в родо-племенной Туркмении) имеют КОЛОССАЛЬНЕЙШЕЕ значение.
Реджепов был, таким образом, живым воплощением мечты Ниязова о единой, неклановой Туркмении. И если надо, Реджепов выступал против своего клана на стороне президента.
Но Назаров не понял этого. И проиграл.
Атака на Реджепова кончилась для бывшего всесильного руководителя КНБ печально – его уволили с должности и поместили под стражу. В последствии суд приговорил его к 20 годам тюрьмы. Вместе с ним в отставку был отправлен министр обороны, командующий погранвойсками и несколько десятков офицеров КНБ и МО.
Сменивший Назарова министр внутренних дел Поран Бердыев находился в должности всего 90 дней. Он успел лишь уволить 80% руководства КНБ и тут же был переведен на должность хякима Балканского велаята. Сам комитет был преобразован в Министерство нацбезопасности. Вскоре Бердыев был вновь отправлен в отставку, арестован и получил 25-летний срок…
Покушение
В ноябре 2002 года произошло знаменитое покушение на Туркменбаши (его кортеж обстреляли на одной из улиц Ашхабада). Покушение немедленно квалифицировали как попытку государственного переворота.
По этому обвинению были арестованы многие бывшие чиновники, деятели оппозиции и даже журналисты. Главой заговора назвали Бориса Шихмурадов. Обвинения были предъявлены также находящимся в эмиграции Х. Оразову и Н. Ханамову.
Российская и зарубежная пресса дружно обвинили Ниязова в «инсценировке заговора» с целью расправы над оппозицией.
Но это было бы слишком просто. На самом деле, здесь до сих пор остается еще много неясностей.
Во-первых, и Шихмурадов, и Оразов, и Ханамов находясь в эмиграции, имели тайных сторонников в Туркмении (прежде всего, из числа многочисленных родичей и соплеменников, к тому времени все еще находившихся на разных государственных должностях). То есть принципиальная возможность для организации заговора у них была.
Во-вторых, совершенно загадочна история возвращения Шихмурадова из эмиграции в Туркмению (прямо в лапы тюремщиков). Оппозиционеры объясняли это тем, что Ниязов якобы взял в заложники его семью и не вернуться Шихмурадов просто не мог.
Тогда вопрос – а почему же точно так не поступили с другими лидерами оппозиции (у которых в Туркмении оставалось немало близких людей)?
В-третьих, удачным было и время для потенциального заговора – КНБ, МВД и Минобороны были в самом разгаре кадровых перестановок и, по большому счету, толком никто не работал.
Наконец, очень многие факты свидетельствовали, что лидеры оппозиции поддерживали плотный контакт со спецслужбами Узбекистана, который, мягко выражаясь, находился не в самых лучших отношениях с режимом Ниязова (причем, кулуарная активность туркменской оппозиции серьезно возросла именно в период непосредственно перед покушением).
С другой стороны, правда и то, что Ниязов в своих целях использовал покушение «на все сто».
В 2003–2004 годах наиболее влиятельные клановые лидеры были устранены. Своих постов лишились вице-премьеры Реджеп Сапаров, Еллы Курбанмурадов, Дорткули Айдогдыева.
Еще раз сменилось Руководство Минобороны, МВД и МНБ. Министром обороны стал Агагельды Мамедгельдыев, министром внутренних дел Акмамед Рахманов, министром нацбезопасности Гельдымухаммед Аширмухаммедов.
А в конце 2004-го прямо на заседании Кабмина была арестована Курбанбиби Атаджанова – генеральный прокурор Туркмении. До этого она числилась «непотопляемым силовиком» и чуть ли не «правой рукой» Тукрменбаши. Атаджанова стала главным разоблачителем заговора 2002 года, но саму ее это не спасло.
Бывшую генпрокуроршу обвинили в руководстве огромной сетью наркоторговцев. В результате операции службы безопасности президента Туркмении была перехвачена партия в 15 кг героина, предназначавшаяся… мужу Атаджановой.
В ее семье был и еще один приработок – через свою старшую дочь Атаджанова собирала дань с людей, чьи родственники находились в местах не столь отдаленных, обещая им различные послабления…
В общем, ко дню своей смерти Ниязов мог быть вполне уверен в стабильности обстановки. В стране не было ни одной фигуры, способной бросить ему явный или тайный вызов. Теперь Туркменбаши мог окончательно успокоиться. Что, собственно, он и сделал.
Телохранитель и врач
Комментарии аналитиков после смерти Ниязова звучали растерянно.
Выдвижение на первые роли Гурбангулы Бердымухаммедова для многих оказалось неожиданным.
Среди соратников Великого Сердара господин Бердымухаммедов почти ничем не выделялся. Оппозиция и вовсе именовала его «серой бездарностью» (кстати, совершенно напрасно).
Бердымухаммедов отличался завидным аппаратным долголетием – пост министра здравоохранения он занял еще в 1997 году, вице-премьерское кресло – в 2001-м ( в 2004 году ему «навесили» также культуру и СМИ). И за все это время – только один серьезный выговор за задержки зарплаты учителям и врачам, закончившийся штрафом в 3 должностных оклада (смешная мера, если учесть крутые нравы, царившие при дворе Ниязова).
Правда, был у вице-премьера еще один «плюсик» – по происхождению он, как и Ниязов, принадлежал к ахальским текинцам. Это выгодно отличало его от того же Реджепов, эрсара, да еще и тата.
По всей видимости, Реджепов сразу действовал заодно с Бердымухаммедовым. Они в силу своих должностей (телохранитель и врач) были первыми, кто узнал о смерти Сердара. И без промедления начали действовать.
Показательно, что «дело о преемнике» было сразу передано в Совбез, а не в Совет Министров или Меджлис. То есть именно в тот орган, который прочно держал в руках генерал Реджепов.
Уже утром 21 декабря против законного (по конституции) и.о. президента Овезгельды Атаева (спикера парламента) срочно возбуждается уголовное дело. Совбез признает необходимым «воздержаться» от передачи ему президентских полномочий, а министр обороны Мамедгельдыев (официальный секретарь Совбеза) предлагает возложить эту тяжкую обязанность на Бердымухаммедова. Атаева тем временем без шума помещают под арест.
Узаконить решение предлагают Меджлису, который постфактум отстраняет Атаева от должности спикера и лишает его депутатской неприкосновенности.
26 декабря собирается Халк Маслахаты (Народный Совет) – высший представительный орган Туркмении. Ему предлагают внести ряд изменений в Конституцию страны и приступать к президентским выборам. Делегаты не возражают.
Главная новость – и.о. президента разрешено баллотироваться на этот пост. Начинается выдвижение кандидатов, и Бердымухаммедов выдвигается единогласно (единственный из всех).
Здесь следует отметить такой факт – и.о. президента выдвигается не по родному ахальскому, а по марыйскому велаяту. Видимо, существует опасение, что в противном случае местные текинцы могут двинуть во власть кого-либо из своих (обе ветви текинцев не сильно дружат; более того, марыйцы считают себя обделенными ниязовским правлением).
Но все проходит мирно. Конкурентами будущего президента становятся фигуры отнюдь не первого эшелона: заместитель министра, заместитель одного из хякимов (губернаторов), 2 мэра и глава одного из этрапов (районов) – вот и все соперники. Все велаяты представляют явно непроходные фигуры. Победа главного кандидата (Бердымухаммедова) на выборах была почти предопределена.
Но оставалась другая интрига, которую почти никто из аналитиков и комментаторов так и не разглядел.
По Конституции Туркмении пост председателя Народного Совета существует отдельно от поста президента. Ниязов занимал и тот и другой. Но то Ниязов.
После его смерти в ашхабадских кулуарах начали распространяться слухи – на пост руководителя Халк Маслахаты прочат старшего по возрасту министра – генерала армии Мамедгельдыева. Он единственный из всех силовиков удовлетворяет возрастным требованиям закона (не младше 55 лет).
Между тем, полномочия председателя Народного Совета огромны. Закон о Народном Совете гласит: «Председатель Халк Маслахаты издает постановления и распоряжения, обязательные для исполнения на всей территории Туркменистана».
Эта формулировка чрезвычайно расплывчата, однако при желании ее можно трактовать так, что председатель Народного совета обладает властью, чуть ли не равной президентской. Фактически, это и есть второй президент, ибо как его избрание, так и его смещение осуществляется 2/3 голосов.
Ясно, что влиятельный председатель Народного Совета при молодом президенте мог стать соправителем.
Однако амбициям Мамедгельдыева (если они все же были) дают укорот – Халк Маслахаты снижает возрастной ценз до 40 лет (и теперь 49-летний Бердымухаммедов вполне может совместить обе должности).
При этом за кадром остается другая конституционная реформа. Еще 26 декабря Хал Маслахаты меняет порядок исполнения обязанностей президента и председателя Народного Совета, в случае невозможности их исполнения.
А теперь будьте внимательны.
В статью 50 ниязовской конституции включено принципиальное новое дополнение: «Когда председатель Халк Маслахаты Туркменистана или президент Туркменистана по тем или иным причинам не может исполнять свои обязанности, Халк Маслахаты созывается на основании решения Государственного совета безопасности».
И еще. Второй абзац статьи 60 ниязовской конституции теперь изложен в следующей редакции: «Если президент по тем или иным причинам не может исполнять свои обязанности, впредь до избрания нового президента на основании решения Государственного совета безопасности на должность временно исполняющего обязанности президента Туркменистана назначается заместитель председателя Кабинета министров Туркменистана».
Конкретные условия, при которых президент не может исполнять свои обязанности (болезнь, смерть или импичмент) заменены обтекаемыми «по той или иной причине».
При этом утвержденный текст позволяет трактовать эти изменения в том смысле, что ИМЕННО Совбез должен определить, что президент больше не способен управлять, и после этого назначить исполняющего обязанности.
Таким образом, юридически в руках Совбеза оказывается возможность в рамках конституции установить жесткий контроль над двумя высшими руководителями страны. Реджепову нет смысла выходить из тени – все нити остаются в его руках.
Кстати. По неофициальным данным «Служба безопасности президента Туркменистана» в настоящее время уже переподчинена Совбезу Туркменистана (ранее была подчинена непосредственно президенту).
Что будет дальше
Стержнем туркменской политической системы являлся культ личности Ниязова. Теперь его нет и заменить его нечем (вернее, некем).
Дальнейшая идеологическая опора на ниязовский «культ» была бы эффективна лишь в одном случае – если бы ему наследовал сын (по примеру Азербайджана и многих азиатских стран). Но в Туркмении это не так.
Сие не означает, что культ Ниязова немедленно демонтируют. Но скреплять государство столь же ЭФФЕКТИВНО, как и раньше, он уже не сможет.
Выстроить новый, столь же грандиозный культ также не удастся – во всяком случае, в истории подобных примеров практически нет. Любой «новый культ» будет бледнее и явно проиграет на ниязовском фоне.
То, что в первые дни, недели и месяцы в Туркмении все спокойно, ничего не развалилось, нет ни потрясений, ни смут, ни брожения (во всяком случае, видимого) – все это ровным счетом ни о чем не говорит. Пока сказывается инерция ниязовского правления. Инерция может быть сильной и относительно долгой, но далеко на ней все равно не уедешь.
Постепенно на первый план выдвигается старая проблема: как уберечь страну от кланово-племенного раздрая. Ответа на этот вопрос, похоже, нет ни у кого. И новому туркменскому руководству явно придется идти на ощупь.
Любые исторические аналогии ущербны, но, видимо, не случайно в связи со смертью Туркменбаши многие начали припоминать события, последовавшие после ухода генералиссимуса Сталина.
Конечно, эти фигуры, мягко говоря, разного порядка. Конечно, СССР 1953 года не Туркмения 2007-го. Но и в одном, и во втором случае государственная система была исключительно сильно завязана на одну личность. Похожая ситуация, кстати, наблюдалась и в Китае после смерти Великого Кормчего Мао.
Соответственно, СССР и Китай предложили два разных выхода. В СССР пошли по простейшему и банальнейшему пути «отрицаловки» (что полностью соответствовало невысокому интеллектуальному уровню руководителей типа Хрущева).
В Китае же, благодаря исключительной мудрости Дэн Сяопина и его соратников, произошла мягкая эволюция – без идеологического шока для партии и граждан.
Вряд ли этот выбор будет сделан немедленно. Вспомним, что и в СССР только Берия настаивал на форсированном свержении Сталина с пьедестала и мгновенном проведении либеральных реформ. Остальные были поосторожнее, и после смещения Берии ждали еще почти три года.
Поэтому вполне вероятно, что о выборе нового туркменского руководства (а равно о том, повторит ли Реджепов судьбу Берии) мы узнаем не «сегодня», а «завтра-послезавтра».
И только через два-три года можно будет уверенно сказать, каким именно путем пошла Туркмения – «хрущевским» или «дэнсяопиновским». Покамест действия президента Бердымухаммедова носят частный, а слова весьма общий характер.
Впрочем, есть обстоятельства, которые, вполне возможно, заставят новых лидеров Ашхабада принимать решения гораздо оперативнее.
Внешние вызовы
Есть такой «туркменский парадокс» – территории, на которых идет основная газодобыча, заселены по большей части… узбеками!
В пределах Туркменистана они оказались благодаря щедрости Москвы, проводившей границы советских республик (нечто вроде Крыма, «подаренного» Украине).
Соседний Узбекистан чуть ли не в открытую претендует на левобережье Амударьи с его богатейшими газовыми ресурсами. Еще в правление Ниязова были ситуации, которые вполне могли перерасти в самую настоящую войну между двумя странами.
И если в Туркменистане возникнет внутреннее брожение, то отнюдь не исключен вариант ввода узбекских войск в газоносные районы (под предлогом защиты проживающих там узбеков).
Еще одним сокровищем Туркменистана является его национальный участок каспийского морского шельфа (здесь расположены потенциально богатые нефтегазовые месторождения). Но и здесь возникают проблемы – из-за отсутствия международно-признанных границ на Каспии на эти месторождения претендует так же и Азербайджан.
Головной болью для Ашхабада по-прежнему остается проблема транзита. Все возможные транзитные пути проходят либо через полыхающий Афганистан, либо через территории других крупных производителей газа (Россия, Иран), т.е. прямых конкурентов Туркмении.
Опереться на своего стратегического партнера, Турцию, Туркменистану довольно тяжело в силу естественных географических причин.
Наконец, огромную проблему составляет «Великий героиновый путь» (афганский наркотраффик), который через Туркмению направляется в Россию и далее в Европу. Все попытки властей Туркмении решить эту проблему ничего не давали – по твердому убеждению экспертов в наркобизнес в Туркмении вовлечена значительная часть чиновников и сотрудников спецслужб.
И, наконец, есть главная проблема – газ. Основное богатство Туркмении в перспективе может превратиться в ее основную головную боль. Потому что мало иметь богатство. Его еще необходимо защищать.
О том, что после смерти Ниязова великие державы попытаются «наложит лапу» на туркменский газ, не говорил и не писал только ленивый. Пока, впрочем, никто сильно не суетится.
Россию вполне устраивает нынешнее положение дел (при котором она, пользуясь положением монопольного транзитера, диктует цену на туркменский газ). А на дальнюю перспективу в нынешней России загадывать не принято.
С Китаем дело обстоит ровно наоборот – китайцы неторопливы и, судя по всему, ожидают полного краха США в исламском мире (который по расчетам пекинских аналитиков должен наступить в ближайшие 10–15 лет), чтобы затем спокойно заполнить образовавшийся вакуум.
Иран готовится к обороне.
А США, как всегда, слишком перегружены всемирными заботами (плюс бушующий Ирак, плюс Иран, плюс грядущие президентские выборы), а потому особой активности проявлять не намерены (во всяком случае, в ближайшее время).
«Тихой сапой» работает только Турция (которая, кстати, и при Ниязове медленно, но верно укрепляла свои позиции в стране).
В общем, в краткосрочной перспективе вселенской суеты вокруг Туркмении ожидать не приходится.
За исключением одного «но».
Если США все же атакуют Иран, то Туркмения вмиг окажется прифронтовым государством.
В этом случае Ашхабад окажется между двух огней. С одной стороны, на туркменской стороне границы могут попытаться укрыться бойцы иранского сопротивления (в случае разгрома регулярной армии). С другой – США явно пожелает разместить военные базы в Туркмении, а возможно и прямо взять под контроль ирано-туркменскую границу.
А поскольку дополнительным бонусом могут оказаться богатейшие запасы туркменского газа, то, скорее всего, действовать США будут более чем решительно.
Единственной гарантией от американского силового давления могло бы стать участие Ашхабада в Договоре о коллективной безопасности (по примеру Узбекистана, оперативно вернувшегося в ОДКБ после андижанских событий).
В этом случае время будет играть против Ашхабада – решение придется принимать исключительно быстро, в ситуации жесточайшего цейтнота. Кроме того, необходимость четкого выбора между ОДКБ и США может спровоцировать внутренний конфликт в высшем туркменском руководстве.
Есть и еще одно обстоятельство.
Вторжение в Иран будет означать образование третьего (после Афганистана и Ирака) очага исламской вооруженной борьбы. Нет никаких сомнений, что при таком сценарии идеи радикального ислама начнут энергично просачиваться в саму Туркмению и вполне возможно за несколько лет приведут к созданию в стране мощного исламского подполья (сейчас оно практически отсутствует).
Впрочем, будем все же надеяться, что Вашингтон не решится атаковать Иран, ибо катастрофические последствия этой атаки распространятся не только на Туркмению, но и на весь земной шар.
Вместо заключения
Режим Туркменбаши, над которым многие привыкли снисходительно посмеиваться, вовсе не был «ошибкой истории» или «странным капризом» всемогущего повелителя пустыни.
«Культ личности» Ниязова оказался ЕДИНСТВЕННЫМ средством, способным спасти страну от распада и кровавой межплеменной резни.
Ниязова напрасно сравнивают с кровавыми диктаторами – при нем в стране не было никаких массовых репрессий (а громкие процессы и «посадки» касались исключительно узкого слоя участников политической драки в высоких верхах).
Кто бы что ни говорил, Туркменбаши оставил своим преемникам неплохое наследие – единую, сплоченную страну, впервые на протяжении столетий собравшую в один кулак своевольные роды и племена бескрайней туркменской степи.
Более того, Туркменбаши заставил весь мир считаться со своеобразием Туркмении и оградил государство от диктата самых разных мировых сил.
Будем надеяться, что преемники Сердара сберегут это наследие, которое, без всяких сомнений, дорогого стоит…
В западной прессе описывался такой забавный случай. Как-то иностранный журналист спросил Туркменбаши: «Почему деньги за экспортный туркменский газ идут не на счета национального банка, а на швейцарские счета президента Туркмении?»
Ниязов же, нисколько не смутившись, ответил: «У отца нации деньги лучше сохранятся».
Акмурад Реджепов
Руководитель службы охраны президента Туркмении Одна из самых засекреченных фигур в высшем туркменском руководстве. Забавно, что не существует ни одной (даже самой краткой) официальной биографии Реджепова (равно как и его фото).
Из неофициальных источников о Реджепове известно следующее.
Родился в 1952 году в нынешнем Лебапском велаяте. Семья будущего генерала принадлежала к племени эрсаров (правда, не «чистокровных», а так называемых «татов»).
В 1974–1979 годах окончил Высшую школу КГБ СССР в Москве. По окончании учебы вернулся в Туркмению. Служил в управлении КГБ по родной области. В 1980 году стал офицером по особым поручения КГБ Туркменской ССР. Входил в состав службы охраны тогдашнего первого секретаря ЦК Туркмении Мухамметназара Гапурова (из племени эрсаров).
После отставки Гапурова в 1985-м перешел в службу охраны Сапармурата Ниязова, ставшего руководителем республики. В 1990 году возглавил службу безопасности Президента
Туркменистана. Позднее получил звание генерал-лейтенанта.
Сумел превратить службу безопасности в самую профессиональную спецслужбу Туркмении. Причем костяк ее составляли и составляют прежние работники КГБ ТССР – туркменистанцы… славянского происхождения!
Реджепов пережил все чистки органов и сумел значительно расширить полномочия собственной службы. Под его командованием более 2000 штыков, обеспечивающих безопасность
президента. Кроме того, его подчиненные получили право проводить следственные действия, активно (и успешно) соперничая с сотрудниками других спецслужб.
Реджепов вышел победителем из жесткой схватки с председателем Национального комитета безопасности Туркмении
Мухаммедом Назаровым, который хотел заменить Акмурада своим человеком – летом 2002 года Назаров был смещен и осужден на 20 лет. С устранением Назарова, также происходившего из племени эрсаров, Реджепов остался неформальным лидером эрсарских туркменов в столице.
По имеющимся скудным данным, Реджепов в общении с коллегами и членами правительства всегда держался просто, без лишних амбиций. В коррупционных схемах, попытках
личного обогащения или лоббировании клановых интересов замечен не был. Правда, его обвиняли в патронировании финансовых махинаций самого Ниязова, и даже в управлении государственной системой транспортировки и сбыта наркотиков из Афганистана. Но никаких ни прямых, ни косвенных доказательств представлено не было.
В последние годы Реджепова был вторым, после Ниязова, человеком в стране и самым влиятельным силовиком. Служба безопасности Туркмении по своему численному составу (около 2000 чел.) «догнала» Министерство национальной безопасности и помимо функций телохранителей наделена широкими полномочиями в организации дознания и охране важнейших государственных объектов (в том числе чисто военных). Во многом ее функции дублируют МНБ.
Служба безопасности – единственная силовая структура, не подвергавшаяся в последние годы глобальным чисткам. Более того, в ходе этих самых чисток генералу Реджепову удалось внедрить во все остальные силовые ведомства своих людей.
Министерство национальной безопасности с 2004 года возглавляет Гельдымухаммед Аширмухаммедов, начинавший свою карьеру в 90-е старшим офицером… службы безопасности Ниязова, которой уже тогда руководил Реджепов.
Кстати, бывшие телохранители Ниязова занимают также должности вице-премьера (Аганияз Акыев) и заместителя министра иностранных дел (Иклымберды Паромов).
Многочисленная, но довольно слабо экипированная и обученная армия Туркменистана не может быть серьезным соперником службе безопасности. С 2005 года по предложению
нынешнего министра армейцев активно используют на гражданских работах (например, на уборке хлопка). Он также был активным проводником перевода армии на самообесечение: отказавшись от «бессмысленной муштры в казармах», солдат в обязательном порядке стали обучать гражданским профессиям, например выращивать пшеницу или разводить скот.
Министр обороны Туркмении генерал армии Агагельды Мамедгельдыевым возглавляет вооруженные силы страны с 2003 года. Интересно, что Мамедгельдыев по образованию военный
медик и на нынешнюю должность пришел с должности замминистра по тылу. А еще ранее он преподавал в Туркменском государственном медицинском институте, причем в то самое время, когда там же работал нынешний президент страны Бердымухаммедов.
Несколько особняком среди силовиков стоит Акмаммед Рахманов, назначенный в 2004 году министром внутренних дел Туркменистана. В последние годы он пользовался большим доверием Туркменбаши и потому мог считаться самостоятельной фигурой в местной политике. Однако его влияние значительно меньше влияния «главного охранника» страны.
Реджепов стал главным гарантом прихода к власти Бердымухаммедова.
Российская газета «Коммерсант» цитировала слова бывшего вице-премьера Александра Додонова, в свое время бежавшего из Туркмении под угрозой ареста, сказанные им о Реджепове: «Он контролирует все силовые структуры, и именно в его руках все нити. Он как Коржаков при Ельцине… Реджепов себя на первую роль выдвигать не будет. Он теневой игрок».
Ниязов Сапармурат Атаевич
Он же Акбар (Великий), Сердар (Вождь), Туркменбаши (Предводитель всех туркмен), сын лучшей из туркменских матерей Гурбансолтан-эдже, Очеловеченный символ Туркмении.
Родился 19 февраля 1940 года в Ашхабаде. Круглый сирота. Отец Ниязова погиб на фронте в годы Великой Отечественной войны, мать и двое братьев – во время ашхабадского землетрясения 1948 года.
В 1967 году получил диплом инженера-энергетика в Ленинградском политехническом институте. Ушел работать на завод.
В 1970 году оказался на партийной работе. Прошел путь от инструктора до первого секретаря ЦК ТССР.
В 1985 году Сапармурат Ниязов возглавил Туркмению. В 1990-м избран председателем Верховного Совета республики, а еще через полгода подписал Декларацию «О государственной самостоятельности Туркменской Советской Социалистической Республики».
В том же году, еще до официального провозглашения независимости и утверждения новой конституции, занял пост президента Туркмении, победив на всенародных, но безальтернативных выборах (набрал почти 97% голосов). Ниязов стал первым республиканским лидером, избранным напрямую народом.
После провозглашения независимости республики Ниязов, фактически, ликвидировал пост премьер-министра, лично возглавив правительство страны.
После принятия конституции Туркменистана по предложению самого Ниязова в 1992-м состоялись повторные выборы. Президентский мандат подтвердили 99,5% голосов.
В 1993-м туркменский парламент (Меджлис) присвоил Ниязову титул Туркменбаши (Предводитель всех туркмен).
В 1994-м референдум продлил полномочия президента на 5 лет, а в 1999-м Народный Совет (Халк Маслахаты) Туркменистана провозгласил Ниязова пожизненным президентом.
До 2002 года сомнений в пожизненном президентстве Туркменбаши не было. Но сам он неожиданно заявил, что выборы преемника все-таки состоятся после 2008 года. Правда, позднее, уже в 2005-м, Халк Маслахаты абсолютным большинством голосов отклонил законопроект, назначавший дату новых президентских выборов на 2009 год.
Жена, Муза Алексеевна, с которой будущий Туркменбаши познакомился во время учебы в Ленинградском политехническом институте, еще в 80-е годы перебралась в Москву, где учились их дети.
Дочь Ирина (в замужестве Соколова),
закончив Московский университет по специальности «кибернетика», так и осталась
с матерью. Большую часть времени проводит в Москве или Лондоне. По некоторым
данным, она занимается банковским бизнесом.
Сын Мурад (1967 г.р.), окончивший юридический факультет в Санкт-Петербурге и проработавший некоторое время следователем прокуратуры в Москве, сначала
закончил Дипломатическую академию МИД РФ, а потом занялся бизнесом.
Ашхабаду он предпочитал Вену. Впрочем, если верить журналистам, в самом Туркменистане он беспошлинно торговал спиртным и табаком, строил гостиницы, занимался каракулем и хлопком.
А однажды (по данным английских газет) он ЗА ОДИН РАЗ проиграл в мадридском казино 12 млн. долларов.
Именем Сапармурата Ниязова в Туркмении названы город Туркменбаши (бывший
Красноводск) и несметное количество улиц, заводов, колхозов, школ и проч.
Памятник Туркменбаши в центре Ашхабада взметнулся ввысь на 63 м. Он неспешно вращается по ходу движения Солнца, успевая за сутки совершить полный оборот вокруг своей оси.
Ниязов пять раз удостаивался звания Герой Туркменистана и награждался медалью «Алтын
Ай» («Золотой полумесяц»). Он стал также кавалером ордена «Рухыбилент» («Высокий дух»).
Александр Яковлев, бывший член Политбюро ЦК КПСС:
«Мы виделись с Ниязовым на съездах и заседаниях Политбюро. Но близко знакомы не были. В
нем не было ничего особенного. Индивидуальности не наблюдалось. В эпоху демократических
преобразований он вел себя… Да мне кажется, что ему было все равно. Если бы перестройки
не было, он бы не шибко расстраивался. Но нельзя не заметить, что он был всегда по-восточному вежливым, учтивым…»
Егор Лигачев, бывший член Политбюро ЦК КПСС:
«Обыкновенный середняк! Интеллектом не блистал. Инициативностью тоже. Тактика у него бы
ла – как все, так и он. Поэтому и публично старался не выступать. Вроде как прилежный, старательный. Да в те времена все были такими. Помню, он просил, чтобы ему помогли наладить снабжение питьевой водой в республике. Я помог ему. И мне рассказывали, что в
Туркменистане он часто поднимал тост за мое здоровье. Благодарил, значит».
Бердымухаммедов Гурбангулы Мяликгулыевич
Родился в 1957 году в Ашхабадской области Туркменской ССР.
В 1979-м окончил Туркменский государственный медицинский институт по специальности стоматология.
В 1979–1987 годах работал врачом-стоматологом.
В 1987–1990 годах учился в московской аспирантуре, защитил кандидатскую диссертацию.
В 1990–1995 преподавал в Туркменском государственном медицинском университете.
В 1995 году назначен директором стоматологического центра Министерства
здравоохранения и медицинской промышленности Туркменистана.
C 1997 года – министр здравоохранения и медицинской промышленности Туркменистана, исполнительный директор Государственного фонда развития здравоохранения Туркменистана, исполняющий обязанности ректора Туркменского государственного медицинского института.
С 2001 года – заместитель Председателя Кабинета Министров Туркменистана,
курирующий здравоохранение, образование и науку, а с 2004-го также культуру и
СМИ.
Интересно, что Ниязов, обычно жесткий в обращении с подчиненными, весьма
мягко и доброжелательно относился к Бердымухаммедову. Известен лишь один случай, когда президент оштрафовал его в размере 3-месячного оклада за задержки зарплаты учителям и врачам.
Такая нетипичная доброта Туркменбаши породила массу слухов и домыслов. Утверждали даже, что Бердымухаммедов – внебрачный сын Ниязова. Сам президент этого факта никогда не подтверждал, но и не отрицал.
28 ноября 2006 года Бердымухаммедов впервые вместо Ниязова участвовал в саммите глав государств СНГ.
21 декабря 2006 года решением Совета безопасности назначен и.о. президента Туркмении.
26 декабря 2006 года единогласно выдвинут кандидатом в президенты решением Халк Маслахаты.
11 февраля 2007 года избран президентом Туркменистана («за» проголосовало 89% избирателей).
Награжден орденами «Galkynys», «Prezidentin Yyldyzy», орденом Президента Туркменистана «Garassyz Turkmenistana bolan beyik soygusi ucin», медалями «Watana bolan soygusi ucin», «Turkmenistanyn Garassyzlygynyn 11 yllygyna».
