…Несколько дней об этом говорили с оглядкой и шепотом.
Но однажды всех воинов собрали по отрядам и каждый начальник отряда обратился к своим солдатам со словами, которых не ожидал никто.
О страшном недуге, поразившем Старца Хасана, знали многие – и все равно весть эта смутила воинов Аламута. Странно было даже то, что впервые имя Старца произнесли вслух. Уже давно об Учителе старались говорить так, чтобы не называть его имени.
Долгие годы всем казалось, что ни стрела, ни яд, ни кинжал, ни заклятья врагов ничего не могут сделать с повелителем Аламута.
Воины почти не видели его, но жили с каким-то странным ощущением, будто он постоянно рядом. Многие из них искренне верили – Хасан видит все, что они делают, и читает их мысли. Даже сама мысль о его возможной смерти казалась им кощунственной и почти что сказочной.
Между тем, через неделю в долине, недалеко от крепости, были схвачены два подозрительных дервиша. Под пытками они сознались, что посланы начальником султанской стражи из Исфахана как соглядатаи. На ночь их бросили в зиндан, дожидаться казни. Но на рассвете зиндан оказался пуст.
Такого в Аламуте не происходило никогда. После этого даже самые несмышленые поняли: рука Старца Хасана ослабла. А еще через несколько дней, ночью, пять воинов бежало из Аламута в Исфахан…
О том, что таинственный Старец Горы при смерти, в столице султаната говорили все – и торговцы на базаре, и стражники у ворот, и погонщики мулов. Даже несмышленые дети начали играть в «погребение страшного колдуна Хасана».
Сам султан Мухаммед, между тем, рвался в поход на Аламут немедленно. Ему казалось, что сам Всевышний благоволит войне.
Не так давно пал Шахриз, истреблено гнездо исмаилитов, где плелась паутина заговоров, проникавших прямо под своды султанского дворца. Каким бы хитрецом не был ибн Атташ, но ему не удалось увернуться от гнева повелителя правоверных. И так же, как кара настигла ибн Атташа, она настигнет и доселе неуловимого Старца Горы.
По приказу султана Мухаммеда незамедлительно был созван военный совет.
На нем повелитель высказал свою волю – подготовить отряды к скорейшему выступлению в Аламутскую долину. Пришел час истребить вероотступников-исмаилитов в их собственном гнезде. Доcтаточно они плели заговоры и подсылали наемных убийц, достаточно зараза лживого учения Старца Хасана отравляла Сельджукскую державу и сопредельные страны.
Ничто не может противостоять воинству султана. Штурм Шахриза доказал, что исмаилитов можно побеждать. Из Аламута никто не пришел на помощь Шахризу, а значит, ополчение Старца слабо как никогда прежде.
Если же верны слухи о том, что сам Хасан тяжело болен и находится при смерти, то тем лучше для правоверного войска – ворота Аламута могут открыться и без кровопролития.
Султан Мухаммед говорил взволнованно и долго. Но, глядя на хмурые лица советников и начальников войск, он почувствовал, что в их душах живут совсем иные мысли.
Никто не осмеливался открыто перечить молодому горячему султану. Великий визирь, прикрыв глаза, согласно кивал своему повелителю.
«А ведь он думает по-другому…» – пронеслось в голове Мухаммеда.
Усилием воли он подавил вскипавшее раздражение и решил выслушать несогласных.
Султан знал, что непросто заставить сановников высказать то, что они думали на самом деле. Поэтому он вздохнул, чуть помедлил и заключил свою речь такими словами: «…И все же сейчас мы хотели бы услышать от вас, какие опасности нас подстерегают, если мы решимся выступить на Аламут.
Прислужник преисподней Хасан хитер и не раз заманивал правоверных в ловко расставленную западню. Но на этот раз мы не должны дать себя провести. От того осторожность и благоразумие наше должно удесятерить…»
Расслышав последние слова, великий визирь чуть встрепенулся и внимательно исподволь глянул на повелителя: не шутит ли? Лицо Мухаммеда было бесстрастным.
Низко поклонившись, визирь осторожно начал: «Наши люди, посланные в Аламут, донесли, что человек, называющий себя Старцем Хасаном, чародей, продавший душу Иблису и поднявший свою руку на повелителя правоверных, ослабел и находится при смерти.
Много лет удавалось ему избегать Божьей кары, но ныне она неминуема. Видно вышел срок его договора с темными силами преисподней.
Теперь ему недолго осталось. И как только Хасан отойдет в мир иной, все воины его разойдутся из Аламута. Мы достигнем победы без усилий и кровопролития. Мы сохраним золото казны и жизни наших воинов. А потом, быть может, мы приобретем и пополнение для нашего войска. Я говорю о гарнизоне Аламута и других крепостей этой страшной долины.
Воины Хасана набраны из дейлемс ких горцев, а те отважны в битвах, стойки в походах и терпеливы в осадах.
Я думаю, что лишь колдовские чары Хасана столько лет удерживали их в заблуждении и повиновении. Стоит колдовству рассеяться и многие из них не только раскаются в прежних своих грехах и заблуждениях, не только вернутся к истинной вере, но и пожелают искупить вину свою кровью под знаменами величайшего из повелителей правоверных.
Вспомни, о величайший, что на восточных границах неспокойно. Не проходит и года, чтобы черная туча язычников не налетала из безбрежных северных степей.
Почтенный Мустафа, искусный проводник караванов, которого знал еще твой покойный дед (упокой Всевышний его душу!) несколько дней тому вернулся из дальнего странствия. В это далекое путешествие он отправился с большим караваном и нашими напутствиями.
Он привез драгоценный шелк и еще нечто более важное – то, что ценится нами больше любых сокровищ и редких вещей. Он привез с собою сведения о великом движении в далеких северных степях.
Среди язычников появился могучий вождь. Ему удалось привести к покорности много буйных племен степных разбойников. Сейчас он собирает большое войско и полагает двинуться на богатые страны и торговые города, чтобы обратить их в пепел.
Ты знаешь, что пока вечно голодные степные волки дерутся меж собою, мы можем спать спокойно. Но стоит им забыть о распрях, и кочевые орды наливаются силой, как горные ручьи весною.
Мустафа, конечно, сделал кое-что, чтобы отвратить взоры жестоких и завистливых северных ханов от наших земель. Он оставил в их юртах немало золота, жемчуга и редких изумрудов. И, быть может, на время они отвратят свои взоры от заката и посмотрят на юг, на страны великого императора Востока, на земли, из которых к твоему двору доставляют драгоценный шелк.
Мустафа не бросает слов на ветер. Ему можно верить…»
Мухаммед согласно наклонил голову. Он знал мудрого Мустафу, путешествовавшего как караван-баши по дальним странам и только ему ведомыми путями узнававшему о замыслах врагов султана в самых дальних странах и диких кочевьях северных варваров.
Убедившись, что слова его произвели впечатление на султана, визирь продолжал твердым голосом: «От моря нам угрожают неверные. Никому не ведомы их мысли. Быть может, захватив Иерусалим, они пойдут дальше. Каждый месяц из вечерних стран прибывают корабли, груженые воинами, закованными в железные латы.
Сейчас, когда на всех границах неспокойно, нет нужды затевать новую войну, тем более что вскоре вражеская твердыня сама падет к ногам величайшего повелителя правоверных…»
Слушая эти речи, Мухаммед все больше мрачнел. Они опять были правы, эти мудрые неторопливые советники. Но что-то подсказывало ему – несмотря на всю их мудрость, они глупы. На Аламут надо идти сейчас, не откладывая.
Зачем ему воины Хасана? Кто поверит их раскаянию? А если однажды в пылу грозной битвы они ударят ему в тыл?..
Быть может, Мустафа прав – и в северных степях собирается грозная буря. Но разве это не значит, что нужно поскорее разделаться с врагами внутри государства? А если кочевники налетят завтра? Неужто оставлять у себя в тылу твердыню исмаилитов?..
Усталым взмахом руки Мухаммед отпустил всех.
Пройдя в свои покои, он вновь погрузился в думы: «…Столько раз лукавый Хасан обводил всех вокруг пальца – быть может, и сейчас его смертельная болезнь не более чем уловка. Быть может, ему выгодно, чтобы воины Мухаммеда выжидали его смерти, а он тем временем вновь сделал Аламут неприступным…»
Султан вспомнил: победа над ибн Атташем стала возможной лишь благодаря решительной атаке и стремительному штурму. Если бы он и тогда полагался на «мудрость» своих осторожных, если не сказать трусливых, советников, то хитроумный купец до сих пор владел бы Шахризом.
В эту минуту маленькая задняя дверь в его покое тихо приотворилась. Султан Мухаммед насторожился – через этот покойный вход к нему мог проникнуть только один человек. Но его сейчас в Исфахане не было.
Султан прикрыл глаза, притворившись спящим, и осторожно сжал рукоять кинжала, спрятанного в складках халата…
