Их называли небесной кавалерией. И немудрено – лихости и удальства в них хватило бы на целый гусарский полк. Имена этих людей навечно вписаны в историю мировой авиации.
Воздушный цирк Красного Барона
Утром 21 апреля 1918 года десятки летчиков, механиков и подсобных рабочих немецкого аэродрома Капи с нетерпением всматривались в серое туманное небо. Прошло уже более трех часов с момента начала операции, а красный Фоккер все никак не появлялся на горизонте. Спустя еще три четверти часа на грунт взлетной полосы опустились изрядно потрепанные самолеты «Воздушного цирка». На своих крыльях они принесли в Германию трагическую весть о гибели величайшего пилота Тройственного союза Манфреда Альбрехта фон Рихтгофена – знаменитого Красного Барона.
Удивительно, но в юности Рихтгофен и не помышлял о карьере военного летчика. Ему, отпрыску одного из самых влиятельных дворянских родов Пруссии, потомку легендарного фельдмаршала Леопольда I, с самого детства была уготована совсем другая судьба. По окончании кадетской школы юный Манфред поступил на службу в элитный Западно-прусский уланский полк имени российского императора Александра III. Там же он встретил начало Первой мировой войны. Однако, как это часто бывает с аристократами, барону вскоре наскучило носиться с пикой наперевес. В это же время в одной из прифронтовых забегаловок состоялась ставшая судьбоносной встреча кавалериста Рихтгофена и пилота Освальда Бельке. Истории неизвестно, что именно рассказывал подвыпивший ас будущему Красному Барону, однако после этого разговора Манфред тут же отправился в штаб с рапортом о переводе в авиацию. Нельзя сказать, что немецкое командование сильно удивилось такому повороту событий: в те времена многие офицеры буквально бредили небом. Приказ о переводе не заставил себя долго ждать.
В итоге уже через неделю Рихтгофен одержал свою первую победу в воздушном бою. Это событие принесло ему серебряный кубок с выгравированной датой боя и типом сбитого самолета.
Быстро сложилась традиция. Через год в коллекции авиатора было уже 60 таких «сувениров».
В самом начале летной карьеры Манфред не пользовался особенным уважением собратьев по крыльям. Над бароном откровенно издевались. Объектом для насмешек стала поистине немецкая педантичность летчика. В воздушном бою он никогда не пускался в героические авантюры. Напротив, Рихтгофен во всем следовал учебнику по тактике ведения боя, стараясь не повредить самолет и принести максимальную пользу своему подразделению. Многие и сегодня считают эту педантичность основой таланта знаменитого авиатора. Английские и французские летчики за время боевых действий привыкли к излишней горячности немецких пилотов и буквально «ловили их на живца», намеренно создавая азартные ситуации.
Каждый сбитый бароном самолет буквально обожествлял его в глазах солдат и внушал суеверный страх его противникам. Очень скоро молодые летчики стали одеваться так же, как Манфред, перенимать его привычки, манеру боя и даже следовать его суевериям.
Так, например, Манфред фон Рихтгофен никогда не поднимался в небо, не поцеловав предварительно жену. Тысячи летчиков по всему миру сегодня поступают так же.
23 ноября 1916 года после 17-го сбитого самолета новоиспеченный ас, приземлившись на одном из аэродромов, выскочил из кабины своего планера и с горечью пнул изрядно потрепанную машину. Ближайшим свидетелям пилот, выругавшись, пояснил: гордость немецких ВВС, самолет Альбатрос Д-II – не что иное как хлам, и воевать на нем ас отказывается.
Самолет спешно заменили на новехонький Альбатрос Д-III, который ровно через два вылета был также назван рухлядью и отправлен на свалку. Тогда герою предоставили свежую разработку – Альбатрос Д-V. На этой машине Рихтгофен, по его собственным заявлениям, летал только потому, что ничего лучше предложить ему попросту не могли.
Все изменилось меньше чем через год. В январе 1917-го барон получил высшую награду Германии – «Pour le Merite». В нагрузку к ордену прилагался тот самый легендарный триплан Фоккер ДР-I ярко-алого цвета. Некоторые друзья Красного Барона впоследствии рассказывали, что этот самолет он определенно любил больше, чем свою жену.
Возможность «обкатать» обновку не заставила себя долго ждать. В феврале того же года Рихтгофену поручили командование эскадрильей «Jasta 11».
По распоряжению Красного Барона самолеты всех отрядов были раскрашены исключительно в яркие цвета, что позволяло с большого расстояния отличать своих пилотов от вражеских. К тому же теперь летчики независимо от звания жили в шатрах, похожих на шапито. В итоге у эскадрильи появилась возможность размещаться вплотную к линии фронта и менять свое место дислокации в любой момент, избегая при этом вражеских бомбардировок. Именно за это немецкие солдаты и прозвали «Jasta 11» «Воздушным цирком».
Манфред фон Рихтгофен показал себя как отличный командующий. На счету его подопечных – более сотни сбитых вражеских истребителей. Однако громкую славу его подразделение заработало в «кровавом апреле» 1917 года. Тогда один Красный Барон сбил 22 аэроплана противника.
Впрочем, вскоре после этого и произошла цепь событий, приведших впоследствии к гибели аса.
6 июля того же года во время истребительного патруля Красный Барон Рихтгофен был тяжело ранен в бою. Травма головы вывела его из строя почти на месяц. Как следствие, здоровье пилота сильно пошатнулось – теперь Манфред страдал от сильнейших головных болей. К тому же, вероятно, что-то произошло в его мозге. Красный Барон изменил своей излюбленной тактике. Все чаще и чаще теперь уже командовавший целым полком Рихтгофен пускался в длительные преследования, совершенно забывая о других членах отряда.
Так произошло и 21 апреля 1918 года. В бою над холмами Морланкур Красный Барон совершил сразу две роковые ошибки.
Увлекшись воздушным боем, Рихтгофен начал преследование канадского Кэмэла, пилотируемого Уилфредом Меем. Азарт Манфреда подогревало еще и то, что у молодого лейтенанта уже закончились патроны. Спустя некоторое время увлеченный погоней ас уже находился над территорией австралийских войск. А на хвосте у Рихтгофена сидел возглавляющий отряд прикрытия британский капитан Артур Рой Браун.
Раздалась пулеметная очередь – и через минуту алый триплан рухнул в поле.
Сегодня никто из исследователей не может точно сказать, кто же на самом деле сбил считавшегося бессмертным пилота. Дело в том, что пуля 303 калибра, пробившая сердце барона, была стандартной для британского оружия, а авиационные пулеметы мало чем отличались от наземных.
Некоторые до сих пор считают, что победу в этом бою ради преодоления страха перед немецкими асами намеренно записали на счет Брауна. В действительности же алый триплан сбил никому не известный сержант 24-й пулеметной роты Седрик Попкин.
Знаменитый самолет пережил своего хозяина всего на несколько часов. Австралийские военные буквально растащили его на сувениры.
Останки Рихтгофена с подобающими военными почестями похоронили на местном кладбище. Однако праху Красного Барона не суждено было остаться на месте. Спустя три года по распоряжению французских властей его перезахоронили на кладбище немецких солдат. Правда, и здесь Манфред не нашел долгожданного покоя. 20 ноября 1925 года гроб с его телом доставили в Берлин, где в присутствии самого Гинденбурга опустили в одну из могил военного кладбища.
Последний раз легендарного летчика потревожили в 1975-м. Останки пилота нашли вечный покой в семейном склепе городка Висбаден.
Укротитель кобры
18 августа 1944 года на грунт одного из прифронтовых аэродромов Советского союза опустился необычный самолет. Машина была окрашена нетипичной для советских ВВС черной краской, да и формой напоминала, скорее, огурец с крыльями, нежели прославленный боевой истребитель. Однако на его фюзеляже красной россыпью гордо сверкали целых 52 звезды.
Из кабины выскочил ничем не примечательный человек среднего роста и дорисовал 53-ю звездочку.
Это был знаменитый летчик, тогда уже дважды Герой Советского Союза, Александр Покрышкин, и его верный боевой самолет – не менее известный P-39 Аэрокобра.
Первую боевую награду, Орден Ленина, Покрышкин получил за потрясающую с точки зрения пилотажного мастерства воздушную разведку.
Шла зима 1941 года. Советские вооруженные силы с трудом сдерживали натиск войск Вермахта. В сторону Москвы мимо осажденного городка Шахты ползла колонна черных «тигров» и «пантер» генерала фон Клейста. Советскому командованию было жизненно необходимо выяснить, где застрял немецкий командующий. После нескольких неудач наземной разведки решено было обратиться к авиации.
В тот день летчику удалось получить уникальные сведения о расположении техники неприятеля и, несмотря на ужасную погоду и кончившееся топливо, благополучно посадить самолет.
Детство будущей легенды советской авиации проходило так же, как у сотен тысяч его сверстников – граждан новоиспеченной страны. Александр сумел окончить только 7 классов общеобразовательной школы. Его семье не хватало денег, и юноша отправился работать на стройку. Однако строить светлое будущее ему пришлось недолго. Уже через два года, проигнорировав запреты отца, он поступил в местное техническое училище, а после его окончания ушел в армию.
Военная служба приблизила юношу к давней мечте. Покрышкина направили на ускоренные курсы в одну из авиационных школ необъятной страны. Однако тут удача изменила ему. Кто-то в руководстве посчитал, что молодой стране не нужно такое количество летчиков, и учебное заведение спешно переформировали в авиатехническое училище.
Должность авиационного механика хоть и приближала Покрышкина к небу, но как-то совсем не вдохновляла. Все годы учебы он писал десятки рапортов о смене профиля, но на всех появлялся лаконичный вердикт: «Совет-ская авиация нуждается в техниках».
В итоге после 3 лет успешного обучения будущий легендарный летчик-истребитель от-правляется чинить авиационную технику в 74-ю пехотную дивизию.
Однако через 5 лет Александр предпринимает дерзкий шаг – за такое по тем временам можно было поплатиться не только званием, но и свободой. Во время отпуска, обманув начальство, бывший механик за 17 дней прошел годовую программу обучения гражданского летчика и отправился, даже не собрав чемодан, в летную школу. Уже через год, блестяще окончив курс, он по праву присоединился к 55-му истребительному полку.
В июне 1941-го часть Покрышкина базировалась в Молдавии. Свой первый воздушный бой авиатор принял там же. Здесь его ждал еще один неприятный сюрприз.
В первый день войны аэродром полка подвергся бомбардировке. Александр, не надев даже шлем, прыгнул в кабину своего МИГ-3. Через минуту он уже был в воздухе.
В суматохе сражения он выбрал вражеский бомбардировщик и вскоре уже сидел у него на хвосте. Пилот сконцентрировался, выровнял машину и, не раздумывая, нажал на гашетку. Секунда – и объятый пламенем бомбардировщик ушел в штопор…
Только приземлившись, Александр узнал о своей роковой ошибке. В горячке боя своей жертвой он выбрал похожий на Юнкерс совет-ский легкий бомбардировщик Су-2.
Пилоту удалось спастись, но штурман погиб. Покрышкин был отстранен от полетов. Казалось, карьера военного летчика закончилась.
Однако недостаток людей в авиации сделал свое дело. Уже 3 июля Александр снова сидел за штурвалом своего МИГа. В этот же день он уничтожил считавшийся практически неуязвимым Мессершмит Bf-109. Через несколько дней на его счету было еще 5 истребителей и бомбардировщиков Люфтваффе.
И снова неудача. Самолет Покрышкина во время очередного разведывательного рейда был сбит далеко за линией фронта. Раненый пилот почти 5 дней пробирался к своим, минуя патрули немецкой армии.
Вскоре Александра отозвали с фронта для обучения летному мастерству на новом самолете. Им стал полученный накануне по ленд-лизу американский истребитель P-39 Аэрокобра.
Через некоторое время 55 авиаполк перебросили на границу с Ираном. Предполагалось, что здесь его доукомплектуют «кобрами». К тому же ожидалось пополнение – группа недавних выпускников училищ. Но получилось по-другому. Нацисты всеми силами препятствовали получению техники. Над советскими позициями постоянно кружили вражеские истребители, пресекая любую попытку пилотов подняться в воздух.
Для Покрышкина это была отличная возможность. Черная «кобра» в Иранском небе жалила Мессершмитты налево и направо. Только за два дня Люфтваффе недосчиталось 9 истребителей. За это Александру Покрышкину присвоили звание Героя Советского Союза.
Со временем воздушная тактика знаменитого авиатора изменилась.
Июнь 1943-го. 5 советских самолетов патрулируют небо прифронтовой полосы. Вдруг командир замечает вдалеке несколько темных точек и вся группа, перестроившись в боевой порядок, устремляется к линии горизонта.
Как только на фюзеляжах противников отчетливо различаются черные кресты, от колонны советских истребителей отделяется покрытая россыпью алых звезд Аэрокобра. Самолет молниеносно приближается к летящему во главе немецкой колонны черному Мессершмитту (красить машины в такой цвет разрешалось только асам Люфтваффе). Спустя несколько минут напряженной перестрелки неприятельский самолет уже дымит на земле.
Для Покрышкина это был любимый способ ведения боя. После уничтожения лидера перестрелять деморализованное сопровождение не составляло труда. За изобретение этой результативной тактики летчик меньше чем через полгода получил вторую звезду героя. К тому моменту в ВВС его уже боготворили.
Но чрезвычайная популярность Покрышкина сыграла с ним злую шутку. Российская пропаганда серьезно опасалась, что лучший пилот союза все-таки рано или поздно будет сбит. В итоге его повысили в звании и назначили командиром полка. Теперь он уже не мог часто садиться за штурвал. Уделом гениального пилота стало управление воздушными операциями из командного пункта.
Иногда, правда, он, игнорируя всяческие запреты, поднимал в небо черную «кобру» и неизменно возвращался домой с победой. На такое вольнолюбие командование ВВС не могло не отреагировать. Но реакция была далеко не типичной. 19 августа 1944-го, после 550 боевых вылетов и 53 официальных побед, Покрышкин стал первым в стране трижды Героем Советского Союза.
После окончания войны знаменитый летчик не стал рваться в верха. К тому же его, как и многих героев Второй мировой, стали намеренно обходить в званиях, всячески стараться оттеснить от любой возможности получить хоть какую-то власть. Только после смерти Сталина на Покрышкина обратили внимание – он был произведен в чин генерал-майора. Однако ас никогда не занимал высших постов в авиации. Самой высокой была должность главы ДОСААФ.
Великий летчик ушел из жизни в 1985 году в Москве, в возрасте 72 лет.
Малыш Хартманн – гордость немецкой авиации
Спустя несколько месяцев после капитуляции Германии в лагере под Свердловском появился необычный заключенный. Светловолосый военный с каким-то детским огоньком в глазах являл собой образец того, как даже в нечеловеческих условиях человек способен сохранить собственное достоинство. Заключенных мало интересовала личность «военного преступника» – в те годы советская система не щадила никого. Через мясорубку исправительных лагерей прошла не одна тысяча победителей и побежденных. В их числе – и 23-летний кавалер рыцарского креста Эрих Хартманн, который совсем недавно был легендой Люфтваффе.
Еще до войны юному Эриху удалось близко познакомиться с Советским Союзом. После поражения Германии в Первой Мировой отец Хартманна, не желавший, чтобы его дети видели обнищавшую страну, вывез всю семью в Китай. Правда, долго прожить в Поднебесной немецкому семейству не удалось. В 1928 году страну всколыхнула гражданская война. Большинство иностранцев покидали в одно мгновение ставший им враждебным Китай самым быстрым способом – по Транссибирской магистрали.
Во время путешествия по Союзу Эрих впервые в жизни увидел самолет. Именно тогда он принял решение связать жизнь с авиацией. Сразу же по возвращении на родину он присоединился к программе подготовки планеристов. После прихода к власти национал-социалистов пятнадцатилетний Хартманн, уже получивший к тому времени свидетельство летчика, стал самым молодым инструктором-авиатором Гитлерюгенда.
С началом войны Эриху пришлось на некоторое время оставить авиацию. 17-летний юноша научился не только мастерски управлять самолетом, но и достаточно хорошо стрелять. В итоге Хартманна распределили снайпером в один из пехотных полков. К счастью, нескольким друзьям по молодежной организации удалось выхлопотать для него место в Люфтваффе. Правда, в первый же день Эрих «отличился». Только сев в кабину Мессершмитта, юноша, вопреки всем возможным инструкциям, решил показать собравшимся, как хорошо он научился летать. В течение 15 минут парень выполнял над аэродромом трюки известного на тот момент в Германии мастера высшего пилотажа лейтенанта Хогагена. В итоге сразу с аэродрома довольный собой авиатор отправился под домашний арест. К слову, это обстоятельство спасло ему жизнь. Пилот, управлявший его самолетом, на следующий день разбился из-за неисправности двигателя.
Спустя некоторое время после инцидента начальство отправляет хулиганистого летуна с глаз долой. В октябре 1942 года Хартманн попадает в 52-ю истребительную эскадрилью на Восточном фронте. К тому моменту в рядах этого подразделения уже воевали самые горячие головы немецких ВВС.
Среди пилотов Эрих быстро заслужил прозвище Бабби (малыш). Дело в том, что будущий ас никак не мог сбить свой первый самолет, снова и снова возвращаясь на базу «с пустыми руками». Все изменилось, когда шефство над малышом Хартманном взял прославленный немецкий пилот Пауль Россманн. Через несколько дней Бабби сбил, наконец, свой первый истребитель.
Постоянные тренировки помогли. Летом 1943-го Эрих записал на свой счет уже 90 самолетов противника. Однако тут летчика снова поджидала неудача.
В конце октября 1943-го за 149-й сбитый самолет противника Хартманн получил первую военную награду . Пилот был награжден рыцар-ским крестом. Награда серьезно подстегнула Эриха – к началу 1944 года он увеличил количество своих воздушных побед до 202.
В марте 1944 после 250 воздушных побед Хартманн вместе с несколькими извест-ными пилотами был вызван в ставку фюрера для вручения мечей и дубовых листьев к рыцарскому кресту. Благодаря неожиданно образовавшейся компании пилоты решили отправиться в Берлин не на самолете, а в уютном купе поезда.
Дружеская беседа вскоре переросла в не менее дружескую попойку, продолжавшуюся до самой столицы. В ставку офицеры Люфтваффе явились, уже с трудом стоя на ногах. Видя такую картину, адъютант Гитлера от Люфтваффе майор Николаус фон Белов принял нелегкое решение перенести награждение на следующий день, когда летчики проспятся.
Проснувшись наутро с ужасного похмелья, Хартманн окинул взглядом незнакомую комнату. Внимание аса привлекла офицерская фуражка, висевшая на вешалке. Еще не до конца трезвый Бабби решил во что бы то ни стало ее примерить. Первое, что он увидел, надев головной убор – побледневшее лицо Белова. Адъютант с трудом отобрал у «героя» приобретение, пояснив тому, что это личная фуражка Гитлера.
Однако в этот день Эрих Хартманн все-таки получил заслуженную награду. Вместе с дубовыми листьями Белов вручил Эриху листовку, в которой за его голову советское командование предлагало любому огромные по тем временам деньги – 10 000 рублей.
С этого момента Хартманн начал испытывать некоторые трудности. Во-первых, теперь количество сбитых им самолетов тщательно проверялось и перепроверялось дотошным немецким командованием. Некоторое время в его эскадрилье даже был специальный пилот, следивший за всеми воздушными боями аса.
К тому же теперь перед боевым вылетом Эриху приходилось подолгу гулять по взлетной полосе и выпрашивать у молодых офицеров Люфтваффе самолет. Дело в том, что его Мессершмитт имел специфическую окраску – его мгновенно узнавали советские летчики. Конечно же, никто не хотел вступать в бой с новым Красным Бароном.
Наконец, плюнув на красоту, Эрих отогнал железного коня в перекраску. Теперь его Bf-109 отличался от других только небольшим красным сердцем с именем «Урсула» на фюзеляже.
К сентябрю 44-го Хартманн стал уже живой легендой. На его счету было более 300 сбитых самолетов. Неудивительно, что вскоре последовало очередное приглашение в Ставку для вручения бриллиантов к его рыцарскому кресту. Награждал военных лично Гитлер.
Но и тут хулиган Бабби успел отличиться. Офицер СС, охранявший вход в апартаменты фюрера, потребовал у Хартманна сдать табельный пистолет, на что звезда авиации ответил решительным отказом. На повторную просьбу Хартманн заявил, что если уж и ему не доверяют, то он готов и вовсе отказаться от высокой награды. По легенде, разбушевавшегося пилота удалось успокоить только шефу Люфтваффе Герману Герингу. Однако пистолет при Хартманне все же остался.
Во время кампании по обороне Рейха Бабби впервые встретился с американскими летчиками. Эта встреча вполне могла окончиться для него плачевно, если бы не всемирная известность «малыша».
В конце мая 1944 года он, прикрывая свои бомбардировщики, неожиданно столкнулся сразу с десятью Мустангами. В тот день, повинуясь неясному предчувствию, о котором он впоследствии писал у себя в дневнике, Бабби решил снова сесть в свой черный Bf-109.
Завязался напряженный бой. Во всеобщей карусели Эрих зацепил один из вражеских истребителей. И снова роковую шутку с ним сыграли плоды его же «творчества». Кусок металла, оторвавшийся от фюзеляжа сбитого самолета, вспорол топливный бак Мессершмитта Хартманна.
Пока топлива еще хватало, ас поднырнул под второй истребитель и выпустил последние патроны в моторный отсек. Еще некоторое время Эрих надеялся, что сможет все-таки дотянуть до дома. Но у него на хвосте сидели восемь американцев, и легенде Люфтваффе приходилось постоянно маневрировать в воздухе, разбрызгивая жалкие остатки горючего.
Через несколько минут Хартманн принял единственно верное, но очень опасное решение. Он открыл люк кабины и, бросив потерявшую силы машину, выпрыгнул.
Как только черный истребитель врезался в землю, Эрих увидел, что от колонны Мустангов отделился один самолет и на большой скорости направился к нему. Казалось, это конец.
Однако американец свернул за несколько метров от парашютиста и, «помахав крыльями на прощанье», удалился к своим собратьям.
8 мая 1945 года Хартманн одержал победу в последнем воздушном бою, после чего, перелетев на сторону вооруженных сил США, поджег свой самолет и сдался в плен союзникам.
К сожалению, знаменитый пилот не знал о Ялтинских соглашениях. Вскоре он и еще несколько пленных офицеров были переданы советскому командованию.
В советских лагерях легендарный летчик провел более 10 лет. Эриха содержали в одиночной камере без света, ему было отказано в праве переписки. О смерти своего трехлетнего сына он узнал только через два года.
Несмотря на карьеру в Люфтваффе, Бабби пользовался большим уважением заключенных, да и сам писал в дневнике, что за эти годы проникся крайней симпатией к русским людям.
После смерти Сталина большинство немецких офицеров были освобождены. В их числе и Эрих Хартманн. Вернувшись на родину, он еще некоторое время состоял в командовании возрожденного Люфтваффе. Однако из-за «сомнительного прошлого» надолго там не задержался.
Умер легендарный летчик 20 сентября 1993 года. Последними его словами были: «Для меня дороже всех побед тот факт, что за всю войну я не потерял ни одного ведомого пилота».
Эрих Хартманн по сей день остается лучшим летчиком всех времен и народов. За время своей карьеры он выполнил 1425 боевых вылетов, сбил 352 самолета. При этом потерял 14 самолетов, но ни разу не был сбит.
В 1997 году суд Российской Федерации реабилитировал Хартманна, признав его осуждение незаконным.
Спутник божественного ветра
Юго-западный региональный флот Японии был элитой из элит. На его снабжение изрядно обнищавшая за время войны страна не жалела ничего. Взамен от моряков и летчиков требовалось только одно – победить.
Служили в нем, конечно, тоже не простые люди. Лучшие из лучших ежедневно готовы были принести самую дорогую жертву своей стране. Одним из них стал прославленный японский авиатор Хироеси Нисидзава.
Друзья вспоминали Нисидзаву как постоянно бледного, изможденного болезнями человека. За время войны он переболел малярией, тропической лихорадкой и постоянно страдал от морской болезни. Однако, как бы плохо ни чувствовал себя пилот, он неизменно занимал свое место в кабине по первому требованию.
Сабуро Сакаи, один из лучших асов Японии, писал о его подвигах: «Я никогда не видел, чтобы пилот проделывал на своем самолете то, что Нисидзава на своем Зеро. Его пилотаж был блестящим, совершенно непредсказуемым, невозможным, потрясающим всех, кто стал этому свидетелем».
Пятый ребенок в семье бедного крестьянина из префектуры Нагано, казалось, не мог и помышлять о карьере военного летчика, тем более в самом элитном подразделении. Однако судьба решила иначе. Однажды, когда Хироеси возвращался домой после рабочей смены на текстильном заводе, его внимание привлек плакат, призывавший добровольцев вступать в ряды военно-воздушных сил Японии. Ни на что особенно не надеясь, он все же подал документы – и к своему удивлению был зачислен в ряды курсантов 7-го корпуса ВВС.
Через 3 года юноша успешно сдал выпускные экзамены и был определен в группу палубных истребителей одного из крупных крейсеров. Долго скучать молодому пилоту не пришлось. Вторая мировая была в самом разгаре, и американские бомбардировщики непрерывно кружили над Страной восходящего солнца.
Весной 1942 года на большей части тихоокеанского региона развернулись тяжелейшие бои. Для защиты своих позиций японское командование создало мощное авиационное подразделение, состоявшее из равного количества бомбардировщиков и истребителей «Mitsubishi». Именно за штурвалом «Mitsubishi A6M Зеро» Нисидзава начал боевую карьеру.
Уже через несколько дней после создания части Хироеси сбил свой первый самолет. Бой был трудным. Опасаясь огня японских зенитных орудий, американские летчики летали на очень малых высотах. В итоге Хироеси пришлось решать двойную задачу – заработать трофей и не утопить собственную машину в океане. Впрочем, с этим пилот справлялся играючи – уже через сутки он добавил в свою «коллекцию» еще два сбитых истребителя.
Командование части по достоинству оценило потенциал Нисидзавы. Его перебросили на более сложный участок фронта. Приземлившись на своем новом аэродроме, пилот даже не успел выйти из кабины. Он получил полетное задание и тут же отправился в очередной воздушный рейд. Спустя три часа американцы недосчитались еще трех своих бомбардировщиков.
Впрочем, на этом трофеи надолго закончились. Талантливый японец в течение почти полугода не покидал земли – не было приказа. Впоследствии он писал в своем дневнике, что это было одновременно самое тяжелое и самое продуктивное время в его жизни. Оказавшись вдали от свистящих пуль противника, Хироеси мог полностью сосредоточиться на совершенствовании полетных навыков.
По ночам японские пилоты слушали австралийское радио. Однажды в эфире передали знаменитый «Танец смерти» французского композитора Камилла Сен-Санса. Хироеси настолько поразила композиция, что он решил устроить небольшое представление для своих врагов.
На следующий день во время воздушного рейда на Порт-Морсби Нисидзава в компании двух друзей свернул с курса и направил самолет в сторону американского аэродрома. Поравнявшись с вражескими позициями, все трое в плотном построении выполнили несколько фигур высшего пилотажа, затем снизились и повторили их еще раз.
Эта грандиозная шутка стоила им дорого. Самолеты на 20 минут опоздали на базу. Когда Нисидзава выпрыгнул из кабины своего «Зеро», его уже ждал приказ: немедленно явиться в расположение командования.
Как только все три летчика прибыли, командующий молча протянул им конверт. Письмо было написано по-английски: «Командующему Лаэ: Мы были очень впечатлены теми тремя пилотами, что посетили нас сегодня, всем нам понравились петли, которые они показали над нашей базой. Это было настоящее представление. Мы оценили бы, если бы те же самые пилоты возвратились сюда еще раз, с зелеными шарфами на шее. Мы сожалеем, что не могли уделить им должное внимание, но мы постараемся в следующий раз встретить их как следует».
Наконец период вынужденного бездействия закончился. Утром 3 августа 1943 года с небольшого аэродрома острова Гуадалканал поднялись 18 истребителей «Зеро». Перед пилотами стояла важная задача – прикрыть рейд бомбардировщиков, не потеряв ни одного самолета.
Во время подлета к цели на группу прикрытия обрушился огонь множества зенитных орудий и истребителей противника. Нисидзава на своем «Mitsubishi» рассекал грозовые тучи, словно ветер, одного за другим отправляя американских пилотов на свидание с «лучшей жизнью». Казалось, победа была уже близка, но талантливый японец слишком увлекся боем. Загоняя одного из неприятелей в воду, он не заметил, как к нему на хвост сел «Grumman F4F WILDCAT». Раздалась очередь, и «Mitsubishi» ощутимо затрясло. Пора было выходить из зоны сражения.
Когда летчик, выполнив несколько опасных маневров, все-таки смог оторваться от преследователей, машина держалась в воздухе буквально «на честном слове», а до ближайшего аэродрома оставалось еще почти 1000 км. Под крыльями самолета простирался бескрайний океан.
Летчик трижды терял самообладание и готовился покинуть умирающую машину, но в последний момент передумывал. Наконец вдали появилась земля.
Хироеси избежал гибели, но был отстранен от полетов: потеря самолета для японского летчика означала долгую опалу.
О прославленном пилоте вспомнили в 1944 году. Началась самая тяжелая фаза войны. Из-за огромных проблем с финансированием японская армия вынуждена была все чаще использовать в своих операциях летчиков-камикадзе. Хироеси, как опытный пилот, часто отправлялся сопровождать такие рейды.
В одном из них он наткнулся на легкую с виду мишень – группу военно-морских истребителей. Не сумев совладать с собой, ас отвернул машину в сторону от группы и ринулся в атаку.
Начав со стремительного пике, пилот без труда отправил первого противника в океан, но не смог в полной мере реализовать преимущество и в следующую секунду получил пулеметную очередь в моторный отсек. Из-под капота взметнулся огромный столб дыма и пламени. Казалось – это уже конец.
Однако Хироеси удалось в вертикальном пике сбить огонь и обмануть смерть. Спустя четверть часа он посадил уже безжизненную машину на берегу острова Себу.
Спустя два дня вся Япония оплакивала легендарного пилота.
Утром 26 октября 1944 года Хироеси Нисидзава ступил на борт транспортного самолета. Ему необходимо было вернуться на базу для получения новой боевой машины. Полет проходил вдали от вражеских территорий и ничто не предвещало беды.
Неожиданно из-за облаков показались два американских истребителя. Позже выяснилось, что их пилоты просто заблудились во время рейда на территорию неприятеля и по роковой случайности заметили японский транспортник.
Несмотря на ожесточенное маневрирование, самолет через час уже догорал на земле.
За несколько дней до гибели Хироеси Нисидзава писал, что ему было видение его собственной смерти.
Сегодня невозможно подсчитать истинное количество побед легендарного летчика. У японских военных не принято хвастаться и рисовать крестики на фюзеляже. Достоверно известно одно – Хироеси Нисидзава был одним из величайших пилотов современности. Истинным рыцарем неба.
