Часть 1
Переворачивая богатейшую литературу о Распутине, я неожиданно наткнулся на любопытный эпиграф к одной из недавно опубликованных книг о странном «сибирском старце».
В нем приводились слова, сказанные о Распутине архимандритом Тихоном (Шевкуновым) – авторитетным священнослужителем и православным деятелем, в последние годы ставшим широко известным благодаря близкому личному знакомству с Владимиром Путиным; некоторые утверждают, что о. Тихон является духовником российского президента.
Слова эти таковы: «В истории человечества есть загадочные личности, о которых мы окончательно ничего не узнаем до Страшного суда Божия…»
О Григории Распутине писали много. Писали почти всегда плохо. И почти всегда одно и то же.
Его не жаловали при жизни и еще менее жаловали после смерти. Для дореволюционных либералов он был символом «мракобесия романовской империи»; для большевиков и эсеров – свидетельством «разложения царского режима»; для офицерства и генералитета – «германским шпионом»; для черносотенцев и великосветской знати – «шарлатаном, якшавшимся с еврейскими банкирами»… Этот неприятный для Распутина список можно продолжать довольно долго. Каждый находил в нем то плохое, что желал.
Распутин ходил в сугубо отрицательных персонажах до революции и остался точно таким же после. В эмиграции его поминали недобрым словом все – от монархистов до либералов и «савинковцев».
В советское время Распутиным, по понятным причинам, интересовались мало. Тем более что с ним вроде бы все было ясно – темный мужик, безграмотный и развратный, он как нельзя лучше подходил для обоснования «маразма, в который впал романовский двор». Впрочем, в особые подробности не вдавались. Во-первых, излишне демонизировать «старца» и приписывать ему роковую роль в падении империи означало бы вступать в прямое противоречие с марксисткой теорией, где «роль личности в истории» традиционно уступала «закономерностям классовой борьбы». А во-вторых, было в истории Распутина много таких подробностей, которые с трудом поддавались объяснению в рамках официальной теории. И посему подробности да детали предпочитали без нужды не ворошить.
На излете двадцатого века, когда все кому не лень стали всяк на свой лад перелопачивать и новую, и старую историю, фигура Распутина вновь привлекла интерес.
О нем начали писать. К сожалению, писания эти, за малым исключением, повторяли «распутиниану» дореволюционных и эмигрантских образцов.
На все лады расписывались мистические сюжеты, связанные со старцем. Многократно повторялись известные истории с чудесным исцелением цесаревича Алексея (что, впрочем, было правдой). Но особенной популярностью пользовалось таинственное убийство Распутина. Оно давало богатую пищу для описаний и «расследований» – загадочный сибирский мужик, которого не брал ни цианистый калий, ни свинцовые пули, являл собой превосходный типаж, весьма востребованный в 90-е годы – время повального увлечения мистикой и бесконечными «историческими сенсациями».
Впрочем, в главном новые авторы вполне сходились со своими предшественниками – Распутин представлял собой тип человека сомнительного и темного, принесшего и России, и царской семье неисчислимые беды.
Разврат, пьянство «старца», его безусловное и пагубное влияние на царскую семью стало почти аксиомой. С этим соглашались все и оспаривать сие мало кому приходило в голову. Спорили о деталях: был ли Распутин экстрасенсом (выражаясь по-современному) или исключительно талантливым знахарем, обладал ли он силой гипноза или просто-напросто являлся необычно ловким мошенником? Долго и подробно разбирали – почему цианид, подмешанный Распутину у князя Юсупова, не подействовал на него? Почему он, вроде бы подстреленный и уже мертвый, вдруг вставал на ноги и «оживал»? Принадлежал ли к загадочной секте хлыстов или желал основать свою собственную религию? Был ли «немецким шпионом» или его использовали «втемную»?.. И далее в том же роде.
Вопросы и впрямь занятные (и мы к ним тоже еще вернемся). Однако же к сути значительного исторического явления, именуемого Распутин, они имели малое отношение.
Большие вопросы почти не ставили. Казалось, все ответы уже получены. Пьяница? Безусловно. Развратник? Несомненно. Кутила и самодур? Ну, естественно. Вертел царем и царицей как хотел? Конечно. Подорвал престиж романовской династии? А как же, ведь не зря на тот свет его отправили ближние родственники самого императора и самые крайние монархисты!
Правда, наряду с традиционной литературой о Распутине появились и первые апологетические творения. Их было немного, однако отличались они бойкостью и энергичностью.
Возникло небольшое течение тех, кто традиционный образ Распутина поворачивал на «сто восемьдесят градусов» – старец Григорий прямо провозглашался святым (известная исполнительница старинных русских романсов Жанна Бичевская, посвятила Распутину песню «Странник одухотворенный»).
Подход был столь радикален, что невольно возникало предубеждение против него. Потому как любой «поворот на сто восемьдесят» всегда подозрителен. Однако в постсоветские годы «обрушивать исторические мифы» стало исключительно модным. В результате, оказалось, что Берия «был либералом и желал реформ», СССР «готовился к нападению на Германию», а Ленин «организовал революцию на деньги кайзеровского Генштаба».
Весь этот поток исторических «разоблачений» несколько смущал. Собственно, ничего плохого в свободной дискуссии, конечно же, не было. Плохо было то, что новые «откровения» навязывались с претензией на истину в последней инстанции (точно так же, как когда-то бесцеремонно навязывалась марксистская историческая концепция). Стремления найти «золотую середину» и приблизиться к истине, увы, не просматривалось.
В результате, верные факты у некритичного читателя парадоксальным образом создавали искаженное представление о событиях. Потому как на самом деле, тот же Берия, действительно, был «либералом и продвигал реформы» (это факт), но был он либералом всего лишь пару месяцев после смерти Сталина. А до того был он обер-палачом, причем многих людей отправлял на тот свет вовсе не по воле вождя всех народов (на которого привыкли списывать все репрессии), а исключительно по собственному разумению.
И СССР, действительно, готовился к войне против Германии (странно было бы, если бы он поступал по-другому). И если бы мы, действительно, нанесли удар первыми, то это, вероятнее всего, спасло бы миллионы жизней и было бы величайшей услугой человечеству (так что если Сталин и планировал напасть на нацистов в удобный момент, то можно лишь сожалеть, что ему не удалось реализовать свои планы).
И Ленин шел на тактические соглашения со всеми, кто мог быть полезен его революционным планам. Только вот история рассудила всех по-своему – революция в России победила, а кайзеровский режим бесславно рухнул (так что непонятно, кто кого в итоге использовал).
В общем, исторические разоблачения 90-х годов добавляли кое-какую ранее неизвестную фактуру (иногда вполне справедливую), однако путем выпячивания отдельных фактов в итоге все равно абсолютно искажали представление об истинной сути событий.
Две традиции, возникшие в литературе о Распутине, к сожалению, от этого также не убереглись. Каждая книга начиналась с обещаний объективного анализа, а затем обреченно скатывалась в обычное болото тенденциозности.
Те, кому Распутин по-прежнему казался «развратным шаманом», упорно продолжали цитировать полицейские сводки о нем или мемуары великосветских деятелей (игнорируя тот факт, что высший свет люто ненавидел Распутина, а руководители полицейского ведомства делали все, чтобы убедить императора удалить «старца» от двора, а следовательно, все эти «сводки» носят, мягко говоря, сомнительный характер).
Те же, кто каким-то образом разглядел в Распутине «святого», столь же упорно ссылались на восторженные свидетельства его последователей (которые также вряд ли могут быть сочтены беспристрастными).
Изучать и тем более пытаться понять Распутина исключительно сложно.
Мало кто обращал внимание на забавный факт. Львиная доля воспоминаний и свидетельств о Григории Распутине написана, сказана и оставлена потомкам… его врагами.
Распутин был, безусловно, одним из самых ярких и необычных явлений в последние годы Империи. Его знала вся Россия. О нем без устали судачили и в трактирах, и в великосветских салонах. Журналисты по своему любили его, ибо он давал постоянную пищу для мелких сенсаций и бесконечных «разоблачений». И, естественно, мало кого в то время интересовал истинный облик Распутина.
Его имя в ту пору использовали, выражаясь современным языком, в качестве пиара. Почти для всех он был удобным поводом для атаки на власть и императорскую семью.
Между тем, в эти годы царский режим атаковали отнюдь не только большевики или террористы-эсеры. Либералы (а к ним принадлежала почти вся интеллигенция) были крайне недовольны сворачиванием демократических преобразований, начатых умнейшим графом Витте в октябре 1905 года (а потом неосмотрительно «прикрытых» императором и Столыпиным). Реакционеры из дворян, напротив, косо смотрели на царя из-за его «слабости». В общем и целом все так называемое общество было настроено против императора, и не использовать такой блестящий повод для атаки на двор, как Распутин, они просто не могли.
Распутина безусловно демонизировали в политических целях. Он был слишком ярким явлением, чтобы кто-то в ту эпоху отнесся к нему равнодушно. Практически все, кто писал о нем, были, разумеется, ПРИСТРАСТНЫ.
При жизни Распутину суждено было оказаться в центре острейшей политической борьбы; странный сибирский мужик угодил в самую гущу хитроумных дворцовых интриг, где менее всего места оставалось для искренности и человеколюбия.
О «доцарском» периоде в жизни Распутина известно не так много, а то, что известно, весьма недостоверно. Те, с кем он жил бок о бок, не оставляли мемуаров.
После прибытия cтарца в Петербург число свидетельств о нем увеличилось многократно. Десятки мемуаров, высказываний, дневниковых записей, полицейских сводок, жандармских донесений и докладных на Высочайшее имя. Воистину у «распутиноведов» более позднего времени не было недостатка в источниках.
Беда в ином.
У всех этих свидетельств есть одна неприятная особенность. Почти все они оставлены людьми, ПРЯМО ЗАИНТЕРЕСОВАННЫМИ в том или ином изображении событий.
Удивительно, но огромная часть «исследований» о Распутине опиралась на оценки, мнения, впечатления, а отнюдь не на факты.
Тут можно возразить. Многие факты, касающиеся Распутина, сомнительны, и добрую половину из них всегда можно оспорить и поставить под сомнение. Все это так. Однако же расхождения во «мнениях» о Распутине неизмеримо больше, и примирить их во сто крат сложнее (ибо как, скажите на милость, примирить убеждение в том, что Распутин был горьким пьяницей и развратником, с верой в то, что Старец Григорий был послан царской семье как последний шанс спасения от надвигавшейся смуты?).
Есть несколько веских поводов, чтобы всерьез усомниться в широко известной версии о Распутине.
Один из них – личное отношении к Распутину последнего русского императора (особо подчеркиваем – именно императора, а не императрицы).
Исключительная вера Николая II в старца так и не получила во всей многочисленной литературе о Распутине сколько-нибудь удовлетворительного объяснения.
Конечно, можно бесконечно долго рассуждать о безволии Николая (и это будет правдой). Можно вспомнить и о том, что он находился под огромным влиянием императрицы (и это тоже будет правдой).
Можно доказывать, что экзальтированная Александра Федоровна была падка на мистику и такому необыкновенному человеку как Распутин (без сомнения наделенному особыми психическими способностями) не трудно было очаровать ее.
Однако же, нет сомнения в том, что сам император пусть и не обладал твердой волей, но имел вполне нормальную психику, весьма ровный и спокойный характер (даже слишком спокойный) и уж точно не являлся откровенным глупцом.
Если бы дело было исключительно в слабоволии императора, то тогда получалось примерно следующее – сам Николай видит и понимает, что Распутин отнюдь не старец-чудотворец, однако же под влиянием жены никаких практических выводов из этого не делает. Грубо говоря, молчит, стиснув зубы. Естественно, при этом он не подает вида и придворным.
И все же есть одно «но». Сохранились дневники императора, в которых он весьма откровенен. Здесь нет нужды одевать маску и лицемерить с самим собой. Так вот. Дневники императора не оставляют сомнений – последний российский самодержец на самом деле искренне верил Распутину и в Распутина. Верил без всякого давления императрицы; верил вопреки полицейским сводкам и уговорам родни. Верил много лет кряду. И сохранил эту веру вплоть до самых последних своих дней.
Мы уже вспоминали – Николай II не был особо впечатлительным и психически неустойчивым человеком. Поэтому психотехника Распутина могла бы произвести впечатления на царицу, но была бессильна в отношении самого императора.
Кроме того, Николай II не был и простачком, которого может обвести вокруг пальца любой шарлатан. Править более двадцати лет огромной империей, будучи наивным человеком, принимающим все за чистую монету, невозможно. Тем более «сигналов», «докладных» и «свидетельств» против Распутина император за все это время получил более чем достаточно.
Чего-чего, а простодушия Николай был лишен напрочь. Об этом свидетельствуют все его министры и генералы; все, кто близко знал последнего императора. И все же он продолжал верить старцу…
Но самым интересным является вот что. Главный упрек, который Распутину бросали современники и потомки, прост – дескать, он влиял на царя и давал ему «плохие советы», тем самым роняя престиж самодержца и постепенно загоняя империю в тупик.
Эту истину большинство, почему-то принимает на веру, как нечто само собой разумеющееся. Но мало кто задавался вопросом, какие именно советы давал Распутин царю. И что из «советов старца» он исполнял на самом деле.
Это очень интересные и непростые вопросы. И все же мы попытаемся на них ответить…
