Часть 5
Эпопея «золотого поезда»
Итак, попытаемся восстановить последовательность событий.
В октябре 1919 года Колчаку стало ясно: Омск, столицу «белой Сибири», придется оставить. Красные наступали неудержимо.
Какое-то время адмирал надеялся на Деникина – в августе-сентябре «добровольцы» вместе с кубанскими и донскими казачками обрушили Южный фронт большевиков и ринулись к Москве. Ни Ленин, ни Троцкий больше не думали о Сибири. Колчак полагал – это может дать ему передышку.
Но не сбылись надежды. В конце октября удача изменила Деникину. Мощный контрудар красных отбросил его от Тулы и стремительно погнал «добровольцев» и казаков на юг, к морю.
В штабе «верховного правителя» окончательно поняли – Омск придется сдать.
Эвакуация готовилась спешно и бестолково. Красных ожидали со дня на день. Никто не мог поручиться, что Транссиб не перекроют партизаны. Чехи и оставшиеся «иностранные представители» вели себя все более и более подозрительно.
Колчак слал отчаянные директивы на фронт – держаться любыми силами. Выигрывать каждые сутки и каждый час. Стоять на смерть, но не пропускать красных к Омску, пока не завершится эвакуация «главного груза».
Но охотников «стоять на смерть» находилось все меньше и меньше. Солдаты повально дезертировали; кое-кто переходил на сторону красных. Стойко держались лишь «офицерские роты» – но с каждым днем этих отчаянных храбрецов становилось все меньше и меньше.
Между тем, представители союзников потребовали аудиенции у адмирала. Колчак догадывался, о чем пойдет речь, и заранее предугадывал, чем окончится разговор. Но не принять союзников он не мог.
Речь пошла о золоте. Союзники предлагали отправить золото во Владивосток и передать его под так называемую «международную опеку». Гарантией сохранности ценностей выступало… честное слово.
Адмирал не стал брать время на размышление. Он практически с ходу отказался от предложения, причем сделал это в весьма резкой и недвусмысленной форме. Впоследствии французский генерал Жанен вспоминал: «Я предлагал Колчаку передать золото на мою личную ответственность, и он отказал мне в доверии».
«Верховный правитель» не знал, что именно в эту минуту он подписал себе приговор.
7 ноября из Омска, на восток стали отходить особые (литерные) поезда. Всего ушло несколько эшелонов, в том числе – «литер Б» (на нем ехал Колчак с личной охраной), «литер В» (с наиболее надежными и преданными адмиралу офицерами) и, наконец, таинственный поезд, обозначенный как «литер Д».
Именно в этом эшелоне (всего 40 вагонов, из них двенадцать предназначены для охраны) Омск покидал «золотой запас адмирала». Эвакуация прошла достаточно организованно. «Литерные поезда» спокойно, без происшествий покинули столицу белой Сибири и двинулись на восток.
И вот тут начались странности…
Ранним утром 14 ноября у разъезда Кирзинский случилось весьма подозрительное столкновение. Прямо в «золотой эшелон» врезался поезд с охраной. Несколько вагонов с золотом были разбиты, а потом началось нечто невообразимое – один за другим стали взрываться ящики с боеприпасами, находившиеся в поезде охраны.
В наступившем хаосе никто не мог ничего понять – посреди оглушительного грома разрывов, в отблесках пламени разгоравшегося пожара метались обезумевшие офицеры, пытавшиеся вытащить своих товарищей из-под обломков потерпевших крушение вагонов.
Когда пожар потушили и был восстановлен элементарный порядок, начальники поездов попытались установить причину крушения.
С самого начала стало ясно, что дело нечисто. Между «литерными поездами» поддерживалась радиосвязь, они двигались по четко согласованному расписанию и ни о какой железнодорожной ошибке не могло быть и речи.
Попытки обнаружить саботажников среди железнодорожников также ничего не принесли – от обслуживания «литерных поездов» заранее отстранили все «неблагонадежные элементы». Все шло к тому, что не обошлось без измены и заговора в ближайшем окружении адмирала.
Но времени на подробное расследование не было. И хотя верховный правитель прекрасно понимал, что, вполне возможно, в суматохе часть золота похитили (для чего и была устроена катастрофа), все же он отдал приказ двигаться дальше.
А буквально через пару дней «золотой эшелон» вновь постигла «случайная» катастрофа. Неподалеку от станции Новониколаевск 38 вагонов с золотом и охраной чудесным образом… отсоединились от паровоза и покатились прямо под откос. Еще несколько минут и весь «золотой эшелон» мог рухнуть в Обь!
Золото спасли случайно – несколько солдат ринулись к угрожающе несущемуся эшелону и, отчаянно рискуя, успели подложить под колеса вагонов специальные тормозные приспособления.
Дальше Иркутска «золотой поезд» не прошел.
В тылу рассыпавшейся сибирской державы «верховного правителя» одно за другим вспыхивали восстания.
5 января 1920 года Колчака настигла черная весть – власть в Иркутске захватил эсеровский Политцентр. Генерал Жанен тут же от лица союзников объявил Колчаку, что дальше он следует на Восток как частное лицо.
8 января Колчак принимает странное и роковое решение – распускает свой отряд и отдает себя под охрану союзников и чешских легионеров. «Золотой эшелон» переходит в руки чехов.
Через несколько дней Жанену становится известно, что партизаны-большевики готовы взорвать мосты восточнее Иркутска и тоннели на Кругобайкальской железной дороге. Жанен понимает: при таком раскладе не удастся спасти ни золото, ни адмирала, ни собственные шкуры.
Кем-то и чем-то придется пожертвовать. Этим «кем-то» становится Колчак.
Один из чешских офицеров, некто Эмр, вел дневник. Вот что он записал 14 января: «Сразу по прибытии в Иркутск поезд (с золотом и Колчаком) был окружен вооруженными повстанцами. Они загнали его в тупик, отцепили паровоз и отогнали в депо. Для полной уверенности, что эшелон не угонят, впереди и сзади поезда разобрали рельсы и вытащили подшипники из колес вагонов. Охрану эшелона мы несли вместе с повстанцами».
Через день в 8 часов вечера группа дружинников, подготовленных Политцентром, подошла к вагону адмирала. В сопровождении Эмра они прошли в вагон. Колчак выглядел невыспавшимся, взволнованным, китель был слегка помят.
– Господин адмирал! Подготовьте ваши вещи. Сейчас вас передаем местным властям, – объявил Эмр.
– Как! Неужели союзники выдают меня? Это же предательство! Где же гарантия генерала Жанена? – удивленно воскликнул бывший Верховный правитель. Ответом ему было молчание.
Больше адмирал ничего не сказал. Запахнув шинель, он последовал за дружинниками в здание вокзала.
Здесь же, в здании вокзала, подписывается акт о передаче Политцентру адмирала Колчака, премьер-министра его правительства В.Н. Пепеляева и оставшейся части «золотого запаса» (золото находилось в 1678 мешках и 5143 ящиках, в семи вагонах везли платину и серебро).
До 6 февраля Колчак находился в иркутской губернской тюрьме. Измученный многочасовыми допросами, адмирал почти не спал. А за стенами тюрьмы решалась его судьба.
К тому времени 5-я красная армия находилась еще довольно далеко от города, а вот каппелевцы были гораздо ближе. 6 февраля передовой отряд самых отчаянных офицеров прорвался к станции Иннокентьевская, в четырех километрах от Иркутска.
Председатель иркутского военно-революционного комитета А.А. Ширямов телеграфировал председателю реввоенсовета 5-й армии Смирнову — в сложившейся ситуации комитет принял решение о расстреле адмирала и ждал только его, Смирнова, одобрения.
Смирнов не стал взваливать на себя груз ответственности и тоже обратился за одобрением к Склянскому, ближайшему помощнику председателя реввоенсовета республики Троцкого. Склянский решил переадресовать запрос прямо к Ленину…
Колчака расстреляли на рассвете на берегу реки Ушаковка (малый приток Ангары). Труп адмирала столкнули в прорубь напротив Знаменского монастыря. Надгробной плитой для бывшего «верховного правителя» стал толстый слой крепкого, сибирского льда…
В этом был какой-то странный, мистический смысл.
Вся дореволюционная Россия знала легендарное прозвище будущего адмирала – Колчак-Полярный. Задолго до мировой войны он прославился героическими походами на Северный полюс.
Сотни раз во время своих экспедиций он мог навсегда остаться в вечных снегах Заполярья или провалиться под лед мрачного Северного океана. Но всякий раз судьба хранила его.
И все же царство холода преследовало адмирала всю его жизнь, не отпуская до самого смертного часа – Колчаку-Полярному суждено было стать правителем снежной Сибири, чтобы потом погибнуть зимой, в лютый мороз, найдя последнее свое упокоение под толстой коркой ангарского льда…
Колчак делал попытки спасти часть «золотого запаса»
Возможно, между 5 и 8 января, уже осознавая, что золото, скорее всего, достанется его бывшим союзникам, Колчак предпринял попытку снять с поезда часть ценностей и отправить их в Забайкалье санным путем вместе со своей охраной.
Точных данных об этом нет, но во многих воспоминаниях участников тех событий (включая спасшихся чехословаков) есть вполне прозрачные намеки на возможность такого варианта.
Естественно, на санях ушла лишь некоторая часть «золотого запаса» (не самая большая). Но вот что странно – никаких дальнейших следов ее нигде не обнаруживается.
Это золото словно «ушло под воду». Самое интересное, что это выражение надо понимать не в переносном, а в буквальном смысле слова. Золото, которое пытались спасти верные Колчаку офицеры, действительно, утонуло.
Судя по всему, дело было так. С надежными людьми (среди них был батальон черноморских моряков, преданный адмиралу до фанатизма) золото уходило таежными тропами, вслед за отступающей армией Каппеля.
Зима 1919–1920 годов выдалась исключительно суровой – морозы часто достигали отметки 60 градусов.
Многие местности уже контролировались частями красной армии и партизанами. Единственный путь спасения – идти через замерзший Байкал пешком.
Но зимой это озеро-море особенно сурово и малоприветливо – над огромными ледяными полями дуют свирепые пронизывающие ветры.
Правда, южная оконечность Байкала не столь широка (около 30 километров), но свирепый мороз и сильнейший северо-восточный ветер сделали свое страшное дело: практически весь санный караван колчаковской армии замерз в пути.
Когда наступила весна и лед растаял, байкальские воды приняли в себя трупы солдат, офицеров, сани и… «адмиральское золото».
Если эта версия справедлива, то найти и, главное, поднять ушедшие на дно сокровища, практически нереально. Мало того что Байкал – глубочайшее озеро в мире. Клад в любом случае окажется рассеянным на десятках квадратных километрах озерного дна (с учетом подводных течений).
И главное, поскольку современная техника, используемая для подводных поисков, исключительно дорога, затраты на поднятие затонувших ценностей многократно превысят стоимость поднятых богатств.
Тайна атамана Семенова
На дно Байкала ушла лишь малая часть «золотого запаса». Солидную часть пришлось вернуть красным. Остальное растащили мелкие и крупные хищники.
Естественно, не упустили своего бывшие союзники адмирала – чехословаки. С 8 по 14 января 1920 года они были фактически хозяевами «золотого эшелона».
«Доля» чехословаков в грабеже адмиральского поезда составила свыше 40 млн. рублей золотом. Когда чехи возвращали красным царское золото, то про эти миллионы они деликатно «забыли».
Позже это золото чехословаки доставили к себе на родину, и оно легло в основу так называемого «Легионбанка». Многие считают, что в определенной степени именно благодаря этим резервам чешская промышленность в межвоенный период пережила небывалый подъем, а экономика не испытала на себе сокрушительных ударов мирового экономического кризиса конца 20-х – начала 30-х годов.
Конечно, что-то перепало и «в карман» генерала Жанена, и многих других офицеров, успевавших урвать свою малую долю «золотого пирога».
Мы уже писали о том, как похитили часть золота офицеры Богданов и Дранкевич.
Они были явно не единственными «мелкими расхитителями». Известен еще один случай пропажи. Неизвестно куда «ушли» 13 (!) ящиков с золотом на сумму 780 тыс. золотых рублей.
Но чешский офицер Эмр, возглавлявший охрану эшелона, отказался подписать акт о краже. Известили Жанена, но тот… даже не ответил.
Впрочем, и грабеж союзников, и шалости «мелких расхитителей» не идут ни в какое сравнение с аферой, которую провернул лихой атаман Семенов под покровительством правительства Его Величества микадо (императора) Японии.
О Семенове один из видных деятелей колчаковского правительства Г.К. Гинс писал так: «Отряды Семенова и Калмыкова, составлявшиеся из самых случайных элементов, не признавали ни права собственности, ни закона, ни власти. Семенов производил выемки из любых железнодорожных складов, задерживал и конфисковывал грузы, обыскивал поезда, грабя пассажиров. Отряд Калмыкова специализировался, главным образом, на грабежах… Несмотря на это, японская военная миссия все время оказывала денежную и материальную помощь атаманам».
Семенов происходил из забайкальских казаков. В его жилах текла какая-то гремучая смесь из русской, монгольской и бурятской крови. Сам он то называл себя казаком, то «истинно русским человеком», то грезил о создании Великой самостийной Бурятии или нового монгольского ханства под покровительством японского императора.
Ханство это, по мысли Семенова, должно было включить в себя коренные монгольские кочевья, Бурятию и русское Приамурье.
Идея «спасения России от красных» не сильно привлекала Семенова – скорее, он мечтал отложить Забайкалье и Дальний Восток от России (не важно от какой «красной» или «белой») и учредить на этих бескрайних просторах кочевое, разбойничье государство с ним, Семеновым, во главе.
Власть Колчака Семенов признавал формально и крайне неохотно. На Сибирский фронт войск он практически не посылал, предпочитая своевольничать в своем забайкальском «улусе».
Основным занятием семеновских казачков был грабеж, а политическая программа Семенова сильно напоминала знаменитую киноцитату пана-атамана Грициана-Таврического: «…и все мои хлопцы, как один, выступают за свободную личность».
Колчак, не имевший избытка воинских сил, сквозь пальцы смотрел на безобразия Семенова, полагая, что конец забайкальской вольнице можно будет положить после «освобождения России».
Это была одна из самых серьезных ошибок адмирала. В критическую минуту, Семенов бросил его на произвол судьбы.
Гораздо более участи «верховного правителя» Семенова интересовало «колчаковское золото». Атаман знал, что не весь «золотой запас», захваченный каппелевцами в Казани, путешествует на «золотом поезде». Часть золота (и немалая: 722 ящика – около 35 тонн) находилась в глубоком тылу – в Чите.
Одним дерзким ударом атаман взял город и прибрал к рукам «золотой запас». По этому поводу в воспоминаниях Г.К. Гинса имеется следующая запись: «Я узнал, что атаман Семенов дал слово своим друзьям не выпускать из Читы задержанные там две тысячи пудов золота. Золото перевозили из вагонов в кладовые банка при пушечной пальбе, напоминавшей салютование по случаю восшествия на престол».
Часть золота была растащена семеновскими есаулами и подъесаулами (с дисциплиной у атамана, несмотря на его любовь к виселицам, дело обстояло худо). Но большая часть «читинского запаса» быстро утекла из рук Семенова аккурат в… сейфы японских банков!
Надо сказать, что японцы настойчивее и старательнее всех подбирались к «золоту Колчака».
Мы уже писали, что «верховный правитель» союзникам доверял мало, а японцам не доверял вообще. Сколько ни предлагал ему глава японской военной миссии в Омске генерал Ясутаро Такаянаги отдать царское золото японцам «на хранение», ответом Верховного правителя (так же, как и в случае с Жаненом) было твердое и решительное «нет».
Но! Колчак не мог обойтись без японских военных поставок. И банкиры преуспели там, где не справились генералы.
Под военные заказы и кредиты необходимо оставлять залог. И вот в октябре-ноябре 1919 года из Омска во Владивосток (и далее в Японию) переправляются золотые слитки на колоссальную сумму 50 млн. иен (по тогдашнему обменному курсу иена равнялась русскому золотому рублю).
Главным получателем стал «Иокогамский валютный банк» – по-японски «Ёкохама Сёкин Гинко». Позднее это золото отправилось в хранилища государственного «Банка Японии» (Нихон Гинко).
Под этот залог японская сторона должна была поставить Колчаку военное снаряжение, боеприпасы и оружие на 45-тысячную армию. Однако на самом деле адмирал не получил даже пары вшивых портянок!
Вскоре после перевода в японские банки этой огромной суммы режим Колчака рухнул. И японцы, выражаясь современным жаргоном, попросту «кинули» адмирала!
Заказанные Колчаком оружие и боеприпасы «за отсутствием адресата» поставлены не были. Золото также никто никому не вернул. Таким образом императорская Япония присвоила себе все русское золото, полученное в виде залогового аванса.
Примерно тот же трюк был проделан с атаманом Семеновым. Он передал японцам на хранение 176 ящиков золота (около 9 тонн). Позже японцы «забыли», что золото было передано им на хранение, а вовсе не в качестве подарка (кстати, это был далеко не единственный «подарок» Семенова японской казне).
Семенов возражать не стал. Его жизнь была целиком в руках японцев. Без их оружия и поддержки его банды ничего не значили. Самого атамана плотным кольцом окружали японские «советники» (подполковник Хитоси Куросава, майор Синкэй Куроки и некто Эйтаро Сэно) – все они зорко следили за каждым шагом непутевого предводителя забайкальских казачков и бурят.
Еще одной марионеткой японцев стал генерал Сергей Розанов, управлявший от имени Колчака российскими районами Дальнего Востока.
Когда режим адмирала рухнул и по всему Забайкалью развернулось партизанское движение, Розанов мог либо драться, либо бежать. Будь на месте Розанова Каппель – события повернулись бы по-иному. Но генерал Розанов решил прежде всего спасать собственную шкуру. И сразу же обратился за помощью к японским «друзьям».
Убегая в Японию на крейсере «Хидзэн», генерал прихватил с собою и ту часть «колчаковского золота», которая была переведена из Омска во Владивосток для последующей оплаты военных заказов.
19 февраля 1920 года правительство Приморья заявило официальный протест правительству Японии с требованием выдать в руки правосудия бывшего командующего колчаковских вооруженных сил в Приморье генерал-майора Розанова, в отношении которого было возбуждено «уголовное дело по статье 362 Уголовного кодекса России».
Правительство Приморья искало дезертира и вора Розанова и не побоялось обратиться с нотой к японцам, хотя весь Владивосток был забит японскими войсками. Однако на все свои запросы приморцы получили лишь вежливое, но твердое «моя нисего не знай».
В Стране Восходящего Солнца бывший генерал, а ныне вор и дезертир Розанов, как водится, передал золото «на хранение» в банк «Ёкохама Сёкин Гинко». Сумма была кругленькая – 55 млн иен. Золото Розанов положил на свое имя. Вскоре бывший генерал бесследно исчез… А золото опять-таки откочевало в сейфы японских хранилищ.
Были и другие случаи прямого грабежа со стороны японцев.
Одному из колчаковских генералов Павлу Петрову удалось вывезти в Маньчжурию 63 ящика с царским золотом. С генералом была лишь горстка солдат…
Одиссея Петрова печальна – до Маньчжурии он добирался к осени 1920 года. Половину золота у генерала попросту отобрали семеновцы. 11 ящиков пришлось оставить местным властям в обмен на продовольствие и топливо для паровоза (!).
Генерал надеялся, что удастся спасти хотя бы часть богатства. Надо отдать должное Петрову – в отличие от «народного атамана» Семенова, благородный русский генерал старался не для себя.
В Харбин отходили разбитые отряды Каппеля. Большинство офицеров надеялось отдохнуть и двинуться в Крым, к Врангелю. Некоторые собирались жить в эмиграции. Все они – и те, кто стремились продолжить борьбу, и те, кто устал от нее, отчаянно нуждались в деньгах (ибо, в отличие от казачков-семеновцев, воевали на фронте, а не грабили по тылам).
Однако на границе с Маньчжурией Петрова встретили японцы, которые под расписку изъяли у него золото, обещая вернуть по первому требованию. Предложение было подкреплено весомым аргументом в виде вооруженной силы – Петрову пришлось подчиниться.
Естественно, золото не вернули ни по первому требованию, ни по второму. Руководил принятием ценностей «на хранение» полковник Рокуро Исомэ – один из наиболее сведущих в российских делах офицеров японской военной разведки.
Именно он организовал бегство в Японию генерала Розанова, а на этот раз обжулил генерала Петрова.
Ничего удивительного не было и в том, что полковник оказался в нужное время в нужном месте – с мая 1919 года полковник Исомэ вплотную занимался вопросами, связанными с «колчаковским золотом».
Кстати сказать, «подвиги» ответственного сотрудника японской военной разведки полковника Исомэ в разграблении российского золота высоко оценило японское военное командование. Уже в июне 1921 года, т.е. сразу же по завершении эпопеи с русским золотом, ему присвоили чин генерал-майора, а в мае 1924-го он стал генерал-лейтенантом японской императорской армии.
Занимательно, что по признанию самих японцев после гражданской войны в России золотой запас страны Ямато вырос более чем в 10 раз!
И как утверждают японские же историки, если учесть средние банковские проценты, то стоимость похищенного Японией российского золота может превысить 100 млрд. долларов…
Тобольские сокровища
Из всего «золота Колчака» не ясной остается лишь судьба так называемых «тобольских сокровищ» (часть запаса, размещенная в Тобольске).
В августе 1919 года к городу вплотную подступила 51-я стрелковая дивизия В.К. Блюхера. По приказу начальника гарнизона штабс-капитана Н.Г. Киселева «народные святыни и ценности отделений Государственного банка, казначейств и сберегательных касс» были срочно погружены на пароходы.
На судах «Ростислав» и «Пермяк», отправившихся по Тоболу и Иртышу, находились «серебряная вызолоченная рака из-под мощей Иоанна Тобольского весом в 35 пудов», ценности, принадлежавшие царской семье, реликвии православной Сибири и белого движения – ордена «Освобождение Сибири» и «Возрождение России».
Однако недалеко от села Тундрино, пароходы застряли во льдах. Офицеры спешно выгрузили весь ценный запас и ночью спрятали его где-то в тайге.
Найденные чекистами в 1933 году ценности – лишь кроха огромных богатств, оставленная «на сохранение» в одном из монастырей города. Вывезли из него куда больше. Кстати, с историей «золотого парохода» тесно связана так называемая «Легенда Марьиной Гривы». Марьина грива – шлюз и небольшой поселок на Обь-Енисейском канале.
Зимой 1920 года, как рассказывают местные жители, в населенный пункт вошел отряд белогвардейцев, от 500 до 1000 человек, под командованием ротмистра Алферова. На карательный отряд они не походили, да и двигались странно. Отряд Алферова перемещался вдоль канала по мощеному деревом Баронскому
тракту, зачем-то разрушая его за собой. С отрядом был очень крупный обоз. Похоже, что белые просто спасались от преследования или заметали за собою следы.
Отряд проследовал через Марьину Гриву, а на следующий день обыватели услышали в том направлении шум боя. Еще через несколько дней, набравшись смелости, местные жители добрались до места схватки. Белогвардейцы были все перебиты, а от обоза остались пустые сани…
След «тобольского золота» потерялся. Где оно: спрятано в надежном тайнике, утоплено в проруби или передано на хранение? Нет ответа.
