Большинству современников многолетний шеф КГБ Юрий Андропов неизменно представляется в облике эдакого всемогущего главы всевидящей спецслужбы, который при стареющем Брежневе прочно держал в своих руках основные нити управления государством. На деле его положение было куда более шатким.
Почти до самых последних дней Леонида Ильича главным ресурсом Андропова оставалось личное доверие к нему главы государства. Влияние КГБ, тщательно взращиваемое им, было только лишь вспомогательным инструментом.
В первые годы пребывания на посту генсека Брежневу приходилось постоянно оглядываться на соратников. «Проходной» кандидат, каковым он оставался для очень многих в Политбюро, вынужден был соблюдать предельную осторожность.
В то время не было и тени того поклонения, которое окружало вождя на закате его дней. «Подгорный звал Брежнева Леней, при встрече, как равный, трепал его по плечу. Мог хлопнуть Брежнева по плечу и Кириленко…» – так пишет о том времени Валерий Легостаев.
Ему вторит в своих мемуарах последний советский генсек Михаил Горбачев:
«Брежнев извлек уроки из опыта Хрущева… Главной его опорой опять стали первые секретари обкомов, крайкомов и ЦК республик. Это был своего рода «общественный договор» между основными носителями власти.
«Договор» этот никто не формулировал, его никогда не записывали и тем более не упоминали. Но он реально существовал. Смысл его состоял в том, что первым секретарям в их регионах давалась почти неограниченная власть, а они, со своей стороны, должны были поддерживать Генерального, славить его как лидера и вождя. В этом была суть «джентльменского» соглашения, и оно тщательно соблюдалось. Характерно, что Леонид Ильич лично держал связь с первыми секретарями даже тогда, когда был тяжело болен и ему трудно было вести разговор.
Аналогичное «соглашение» существовало и с правительством. За ним признавалось право на оперативное управление экономикой, социальной сферой. Но любой мало-мальски крупный вопрос должен был предварительно получить одобрение в партийной инстанции. Ну а ряд ведущих министерств, таких, как МИД, Министерство обороны, госбезопасность, МВД, практически полностью находились в руках Политбюро и Секретариата».
О могуществе партаппарата свидетельствует и такой факт. После прихода к власти Брежнева в течение ряда лет состав Политбюро – высшего партийного органа, державшего в руках все нити управления огромной страной, – оставался почти неизменным.
Следом за Хрущевым отправили на почетную пенсию его бывшего «наследника» Фрола Козлова, к тому времени уже безнадежно больного. По естественным причинам выбыл из руководства партии Отто Куусинен – крупный деятель Коминтерна финского происхождения (ему было 83 года).
Их место заняли секретарь ЦК Шелепин и первый секретарь компартии Украины Шелест – оба активные участники заговора против Хрущева.
Вот, собственно, и все перестановки «по горячим следам».
Два года спустя настала очередь Микояна и Шверника – аппаратчика еще сталинского призыва, всегда сохранявшего нейтралитет (это, видимо, его и погубило).
Их сменили Полянский и Пельше. Первый, опять же, за антихрущевскую позицию, второй – по «национальной квоте» (он был первым секретарем в Литве).
Лишь в начале 70-х Брежнев почувствовал себя достаточно сильным, чтобы начать пополнять Политбюро собственными выдвиженцами. В 1971 году членами высшего органа партии становятся Гришин, Кулаков, Кунаев и Щербицкий (личный знакомый генсека, которого начинают выдвигать на первые роли в украинской компартии).
В 1973-м, наконец, наступает время Андропова. Он первым из шефов госбезопасности после Берии поднимается на партийный Олимп. На том же пленуме кресла в Политбюро получают министр обороны Гречко (будущий противник председателя КГБ) и министр иностранных дел Громыко (будущий союзник). Со счетов списывают бывшего предсовмина РСФСР Воронова и украинского первого секретаря Шелеста. Брежневу они больше не нужны. Так же, как и Шелепин. В 1975 году он окончательно лишается всякого влияния и отправляется в почетную ссылку – руководить ВЦСПС.
Положение Андропова, правда, эти изменения почти не затронули. Большинство членов Политбюро по-прежнему было настроено к шефу госбезопасности весьма недружелюбно. Позже они будут активно поддерживать в борьбе за власть любого, кто выступит против председателя КГБ.
Сам Андропов был вынужден многие вопросы согласовывать с партийным руководством. Причем зачастую даже не с Брежневым, а с Сусловым и Кириленко, оспаривавшими второе место в партийной иерархии. Они, кстати, с шефом КГБ особо не церемонились.
Один из помощников Андропова, Юрий Бернов, вспоминал такую историю.
Как-то в Москве ожидалось прибытие важного гостя из Праги. Встречать его должен был Кириленко. Но кто-то в 9-м управлении КГБ что-то напутал, и могущественный секретарь ЦК никак не мог выяснить точное время прилета визитера. В итоге все закончилось звонком Андропову, которому Кириленко устроил форменный разнос, – от чего «всемогущий» председатель КГБ слег с сердечным приступом.
Свое положение Андропов прекрасно понимал. Более того, он был абсолютно уверен: случись что с Брежневым – его дни в должности будут сочтены.
Между тем, генсек все больше дряхлел и все чаще в кулуарах звучало предательское «уже не тянет».
В 1975-м грянул гром. Главный кремлевский врач Чазов, поддерживавший с Андроповым дружеские отношения, сообщил председателю КГБ неутешительные новости: здоровье Брежнева резко ухудшилось. А на февраль 1976-го назначен очередной Пленум ЦК – перспектива смены лидера стала весьма вероятной.
Почти вслух называли потенциальных преемников Брежнева. Среди них – первый секретарь Украины Щербицкий и первый секретарь ленинградского обкома Романов. За каждым – мощная группировка в партаппарате. Наладить с «наследниками» контакт Андропову не удавалось. Более того, на Украине, при покровительстве близкого к Брежневу Черненко, создается чуть ли не антиандроповский «заповедник». Даже председатель местного КГБ (непосредственный подчиненный Андропова) Виталий Федорчук был ставленником Щербицкого и занимал по отношению к московскому начальству независимую позицию.
Понимая грозящую ему опасность, Андропов развил лихорадочную деятельность. Ему удалось склонить на свою сторону набирающего влияние Устинова (тогда еще только кандидата в члены Политбюро и куратора ВПК), а также ряд деятелей помельче.
Против – Подгорный, желавший сохранить за собой должность председателя Президиума Верховного Совета СССР (формального главы государства).
В итоге схватка закончилась победой Брежнева и Андропова. По всей видимости, потенциальные преемники просто не смогли договориться, и самым предпочтительным оказалось сохранить статус-кво. Единственным проигравшим остался Подгорный – Брежнев, как и намеревался, совместил высшую партийную должность с формальным постом главы СССР. Чуть позже Подгорного, Полянского и Мазурова вывели из Политбюро.
Но и эти изменения не принесли Андропову большого удовлетворения. Вместе с близким к нему Устиновым в Политбюро оказывается Романов – один их самых опасных соперников, а Черненко становится секретарем ЦК и сосредотачивает под своим контролем АБСОЛЮТНО ВСЮ корреспонденцию генсека (даже сверхсекретные доклады Андропов вынужден подавать главе государства через курируемый Черненко общий отдел ЦК).
Тем не менее, 76-й – переломный год в карьере председателя КГБ. Он оказал Брежневу услугу, о которой тот никогда не забудет. С этого времени Андропов, наверное, впервые за все брежневское «царствование» получает возможность влиять на важнейшие политические решения.
В апреле того же года умирает маршал Гречко и министерство обороны передают Устинову. Лубянка празднует тактическую победу.
Одновременно разворачивается мощная идеологическая атака на Романова. С «зарубежных радиоволн» в страну попадает слух о свадьбе, якобы устроенной ленинградским секретарем для своей дочери… в Эрмитаже, да еще и на сервизах Екатерины Великой. В ЦК поступают сотни писем «разгневанных граждан». Андропов объявляет все провокацией западных спецслужб против видного члена партии, но давать официальное опровержение решительно отказывается: «Ну что мы будем на каждый их «чих» откликаться. Не обращай внимания, работай».
Никаких мер к Романову, понятное дело, применено не было, но, как говорится, осадок остался. Многие и по сей день уверены, что именно «сервизная история» поставила крест на политической карьере ленинградца.
Но цели Андропова гораздо шире, чем просто атака на политического соперника. Его мишень – весь партаппарат. Именно в конце 70-х КГБ начинает разыгрывать антикоррупционную карту. Тысячи агентов работают над сбором информации, уличающей высшую партийную номенклатуру в неприглядных делишках, взяточничестве, откровенном воровстве.
Но большая часть материалов идет под сукно. Брежнев, больной и подверженный чужому влиянию, не дает подрубать свою опору – всемогущество партийных боссов. Андропова слушают, подбадривают, но делам, по большей части, хода не дают. Мощное влияние на генсека оказывают Суслов, Кулаков и Романов – представители консервативного крыла Политбюро, считающие атаки на высокопоставленных партийцев посягательством на государственные устои.
Несмотря на это, личный статус Андропова растет – в 1978 году КГБ окончательно выводят из (даже формального) подчинения Совету Министров, и он становится надведомственным органом. Выше – только ЦК КПСС. Но в реальности это связывает амбициозного шефа госбезопасности по рукам и ногам.
Чтобы разорвать этот круг, возвыситься над противниками из номенклатуры, Андропову нужно вернуться на Старую площадь. Только там, на 5-м этаже здания ЦК он сможет полностью реализовать свою программу. Но свободных кабинетов нет. Суслов и Кириленко не намерены выпускать власть, и уж тем более давать ход выскочке из КГБ. Пока они в силе, шеф госбезопасности вынужден оставаться в рамках отведенной ему ниши.
На самом деле, положение даже усугубляется. По мере того как Леонид Ильич слабел, все более и более влиятельным становился Черненко, отношения которого с Андроповым были весьма натянутыми. Доверие к нему со стороны генерального секретаря было таково, что многие бумаги подписывались не глядя, а в последние годы и любая встреча с Брежневым была невозможна без ведома Черненко.
И все-таки Черненко оставался лишь помощником. «Суслов скоро умрет. Я думаю на его место перевести в ЦК Андропова. Ведь, правда же, Юрка сильнее Черненко – эрудированный, творчески мыслящий человек?» – вспоминал позже слова Брежнева его помощник Александров-Агентов.
Время сыграло на руку Андропову. В 1980 году уходит на пенсию по состоянию здоровья Косыгин, его место в Совмине и Политбюро занимает бесцветный Тихонов. В 82-м смерть «главного идеолога» Суслова убирает последнее препятствие на пути Андропова обратно к ЦК и далее, к высшей власти. Юрий Владимирович возвращается в Секретариат, правда, с довольно неясными на первом этапе полномочиями.
Само назначение далось нелегко. В течение 3 месяцев Брежнев никак не мог принять окончательного решения. И дело не только в слабости здоровья и ума. Соратники по Политбюро глухо роптали. Появление Андропова на Старой площади ставило крест на амбициях многих и многих.
Но в конце концов генсеку удалось добиться их согласия. Заплатить пришлось… должностью председателя КГБ. Ее получил строптивый генерал-полковник Федорчук, продолжавший держать сторону главного соперника Андропова – Щербицкого.
И снова судьба бывшего шефа госбезопасности висела на волоске. Аппарат ЦК относился к нему враждебно, в КГБ наводил новые порядки старый противник (хотя, конечно, полностью вытравить влияние Андропова за несколько месяцев было невозможно), а почти утративший связь с реальностью генсек никак не мог определиться с полномочиями нового назначенца (формально должности второго секретаря в партии не было, так что Секретариаты продолжал вести Черненко).
Перелом произошел в июле 1982 года – как утверждают некоторые осведомленные мемуаристы, благодаря Устинову. Вроде как министр обороны, поддерживавший притязания Андропова, пробился к генсеку и буквально заставил его снять трубку ВЧ. «Для чего я тебя брал из КГБ и переводил в аппарат ЦК? Я тебя брал для того, чтобы ты руководил секретариатом и курировал кадры. Почему ты этого не делаешь?» – услышал Андропов голос Брежнева. На следующий день он решительно взял дела Секретариата в свои руки.
И все же вопрос о преемнике оставался открытым. Днепропетровские соратники Брежнева активно продвигали в наследники Щербицкого. Да и сам генсек относился к первому секретарю украинского ЦК очень тепло.
Член Политбюро Иван Капитонов рассказывал потом, как в октябре 1982 года Брежнев говорил, указывая на свое кресло: «Через месяц в нем будет сидеть Щербицкий. Все кадровые вопросы решай с учетом этого…»
Генсек, сам уже стоящий одной ногой в могиле, сомневался в здоровье Андропова. Тот, действительно, был немногим крепче своего патрона, хотя тщательно это скрывал. В какой-то момент Брежнев, возможно, с подачи Черненко, почти припер академика Чазова к стенке, требуя сообщить истинное состояние здоровья бывшего шефа КГБ. Главный кремлевский медик, верный дружбе с Андроповым, отвечал уклончиво.
Непонятно, чем бы закончилась эта борьба, если бы на стороне Андропова снова не сыграло время. Разговор с Чазовым состоялся в конце октября 1982 года, а в ночь с 9 на 10 ноября генсека не стало. 12 ноября Пленум ЦК единогласно избрал бывшего председателя КГБ генеральным секретарем. Старцы из Политбюро спасовали перед решительным напором коалиции Андропова, Устинова и Громыко. Свою роль сыграли, видимо, и молодые кадры из обкомов и крайкомов, которым неизменно покровительствовал бывший шеф госбезопасности. Его возвышение давало шанс «молодежи» прорваться к вершинам партийной власти, прервав, наконец, затянувшееся почти на два десятилетия царствование стариков.
В свое время приход Андропова в КГБ ознаменовался «укреплением» Комитета партийными кадрами. С его появлением на Старой площади начался обратный процесс. Вместе с новым генсеком в ЦК перебрались его давние помощники, ставшие к этому времени уже генералами КГБ: Павел Лаптев, Виктор Шарапов (сохранил место советника по соцстранам и при Черненко, и при Горбачеве), Евгений Калгин (во время ГКЧП будет осуществлять прослушивание телефонов в Белом доме), Юрий Плеханов (по приказу Крючкова блокирует Горбачева в Форосе).
Одним из ближайших помощников генсека стал секретарь ЦК по сельскому хозяйству Михаил Горбачев. Он получил эту должность, благодаря содействию Андропова, еще в 1978 году, а уже в 80-м стал членом Политбюро (единственным, кстати, на кого Андропов мог полностью положиться как на своего человека).
Генерал Нордман, бывший тогда начальником управления КГБ по Ставропольскому краю, рассказывал потом, что Андропов имел намерение взять Горбачева в заместители председателя КГБ по кадрам. И когда узнал о его выдвижении в первые секретари крайкома посетовал: «Опоздал я, опоздал».
Новый высокий пост – секретаря ЦК по экономике – был предложен Николаю Рыжкову (до этого – зампреду Госплана). Места в Политбюро получили Виталий Воротников, Михаил Соломенцев и Гейдар Алиев (тоже генерал КГБ). Помощником генсека по экономическим делам стал Аркадий Вольский.
По воле Андропова в Москву перебрались Егор Лигачев (стал секретарем ЦК по оргработе) и Борис Ельцин (Андропов сам звонил Лигачеву из больницы с просьбой наведаться в Свердловск «присмотреться»).
Параллельно новый генсек избавлялся от опостылевших ему старцев. Кириленко, в свое время попортивший председателю КГБ немало нервов, был отправлен на пенсию по состоянию здоровья. Для соблюдения приличий ему предложили написать соответствующее заявление, но даже с этой задачей он не смог справиться без посторонней помощи.
К руководству КГБ приходит преданный соратник Андропова Чебриков (Федорчука, правда, со счетов не списывают и, зная его жесткий характер, направляют руководить союзным МВД, где генсек желает навести порядок).
КГБ наконец получает высочайшее разрешение на расследование серьезных дел. Первый громкий процесс директоров московских магазинов заканчивается несколькими расстрелами. Потом следуют «Дело Медунова», «Дело Щелокова» (отправленный в отставку министр внутренних дел застрелился, не дожидаясь развязки), знаменитое «Узбекское дело» (покончил с жизнью самоубийством первый секретарь ЦК Узбекистана Рашидов), «Дело Чурбанова»…
Начинаются чистки в обкомах. Меняется руководство в Одесской, Ленинградской, Иркутской областях, Краснодарском крае, Дагестане…
Генсек старается в кратчайшие сроки подчинить своей воле партаппарат. Андропов спешит, как будто понимает, что времени ему отпущено немного. Здоровье генсека стремительно ухудшается. В 1983-м он уже не может проводить пленум ЦК, тяжелейший недуг приковывает его к постели. И все же до последнего дня он продолжает руководить страной, читает, работает с документами.
Дело Андропова предстоит продолжить Горбачеву. После краткого правления Черненко Устинов, Громыко и андроповская часть Политбюро сделают главой государства самого молодого из секретарей ЦК – Михаила Горбачева.
Он сменит 80% секретарей обкомов, крайкомов и республиканских ЦИК, обрушится с жесткими мерами на работников центральных министерств и ведомств, заново запустит приостановленные Черненко дела в отношении партийно-хозяйственной номенклатуры.
В стремлении избавиться от могущества партаппарата, не желающего перемен, Горбачев и его соратники начнут «бить по штабам» и, тем самым, предопределят свое поражение. Молодой генеральный секретарь лишит себя того единственного рычага, который позволял его предшественникам контролировать ситуацию в стране. КГБ даст ему силу, чтобы сокрушить врагов, но не сможет удержать страну от скатывания в пропасть.
Быстрая смена вождей после ухода Брежнева дает обильную пищу для домыслов конспирологам. Среди прочих версий существует и такая.
С избранием Андропова борьба в Политбюро приобретает новое качество. Днепропетровские ставленники Брежнева активно сопротивляются новой политике. Их лидером по-прежнему остается Константин Черненко, отправить которого в отставку новый генсек не решается.
Проблему пытаются решить другим путем. Летом 1983 года, проводя отпуск в Крыму, Черненко становится жертвой сильнейшего отравления. Его жизнь удается спасти, но он становится инвалидом. В отравлении подозревают КГБ.
Осенью того же года в Крыму отдыха ет уже Андропов. И снова неожиданное ухудшение здоровья. Теперь уже генсек находится на грани жизни и смерти. А Крым – вотчина украинского первого секретаря Щербицкого, у которого «тоже есть гордость и свой КГБ»…
Обе версии хороши для сенсационных расследований, но с точки зрения элементарной логики и здравого смысла никуда не годятся. Оба – и Черненко, и Андропов – были тяжело больны, и потому глупо искать заговор там, где очевидны естественные причины. Кроме того, врач Андропова – его преданный соратник. Если бы были малейшие подозрения, то Чазов, безусловно, поделился бы ими с генсеком. Но ни тогда, ни в своих более поздних воспоминаниях Чазов не дает ни малейшего намека на подобный сценарий.
Позднее некоторые исследователи усмотрели в череде смертей, расчистивших Андропову путь к власти, некую неестественность. Появилась сенсационная версия, что Гречко, Суслов и сам Брежнев стали жертвами политического убийства, якобы срежиссированного шефом госбезопасности и осуществленного руками «лейб-медика» Чазова.
Суть аргументации довольно проста. Во-первых, все смерти случались для Андропова «весьма вовремя». Во-вторых, во всех трех случаях имели место некоторые странности: Гречко на здоровье не жаловался, а умер, по выражению Легостаева, «тихо, как полевая мышка»; Суслов буквально накануне прошел полную диспансеризацию в ведомстве Чазова; а на даче усопшего генсека Андропов появился чуть ли не раньше, чем о трагедии узнали родственники покойного вождя.
Версия, конечно, интригующая и завораживающая масштабами «заговора».
Правда, почему-то за кадром остается тот факт, что все «убиенные» уже разменяли минимум седьмой десяток лет, а в случае с Сусловым и Брежневым давным-давно не могли похвастаться богатырским здоровьем.
Но самое главное – положение Андропова в стране было таково, что он в любом случае обязан был действовать с величайшей осторожностью. Влияния и возможностей его противников с лихвой хватило бы, чтобы в случае малейшего подозрения свалить «зарвавшегося гэбиста» (к моменту смерти Брежнева, кстати, Андропов вовсе не контролировал КГБ, так что реализовать заговор было на порядок сложнее).
Поэтому обвинения в адрес Андропова и Чазова абсолютно лишены каких-либо оснований.
