Никогда не печатай в газете того, чего не может понять твоя служанка.
Джозеф Пулитцер
Историческая зарисовка. Нью-Йорк, 1886 год
Работа на Лонг-Айленде остановилась. Идея украсить город огромной копией парижской статуи Свободы не пользовалась популярностью. Строительство постамента велось на добровольные пожертвования – вернее, не велось. Потому что пожертвований не было. Не было и правительственных субсидий. А в это время готовые к отправке части огромной статуи тихо ржавели в Париже.
Возможно, Америка так бы и осталась без своего главного символа, если бы за дело не взялся энергичный главный редактор «The New York World» Джозеф Пулитцер. Его газета, не стесняясь в выражениях, начала перемывать кости всем и каждому. Политикам досталось за то, что не давали субсидий на строительство, бизнесменам – за отсутствие пожертвований, обычным гражданам – за равнодушие к будущему символу государства. За два месяца кампании фонд постройки получил достаточно денег для завершения строительства. Было собрано около 100 тыс. долларов. Строительство сдвинулось с мертвой точки, и 28 октября 1886 года президент США Гровер Кливленд торжественно открыл статую.
Кстати, романтический ореол, до сих пор существующий вокруг гигантской скульптуры, тоже обязан своим появлением Джозефу Пулитцеру. Так же, как и престижная Пулитцеровская премия и… «желтая пресса».
Джоуи-Еврей
Именно такое прозвище будущий газетный медиамагнат носил в первые годы своей жизни в Сент-Луисе. Впрочем, все по порядку.
Джозеф Пулитцер, как и многие другие выдающиеся американцы, появился на свет отнюдь не на земле Соединенных Штатов. Его родина – небольшой городок Мако, что в Венгрии. Дата рождения – 10 апреля 1847 года.
Джозеф родился в весьма своеобразной семье. Отцом его был богатый торговец, полувенгр-полуеврей. Матерью – немка. Вдобавок – ревностная католичка. Джозеф был младшим и любимым сыном в семье. Отец рассчитывал, что чадо продолжит его дело, но у юного Пулитцера были на этот счет свои планы. Он мечтал о военной карьере.
Мечта была не из доступных. Одни бы назвали Пулитцера высоким стройным семнадцатилетним юношей с мечтательными глазами. Другие – худым, долговязым (рост Джозефа был немаленьким даже для нашего времени – 190 см) и болезненным подростком со слабым зрением. По крайней мере, австрийская армия, французский иностранный легион и даже индийские части армии Великобритании не приняли его в свои ряды именно «по причине общей болезненности и слабости зрения».
Но будущий медиамагнат не унывал. Прослышав, что в Гамбурге набирают добровольцев в армию США, он рванул туда.
Здесь Пулитцеру наконец-то повезло. В «ряды» его не приняли, но юноша стал помощником вербовщика. Вскоре забитый свежим «пушечным мясом» корабль оставил Гамбург и взял курс на Бостон. Джозеф должен был сопроводить «груз» до порта назначения и вернуться в Европу. Но стоило молодому человеку увидеть в утренней дымке пирсы Бостона, как он сиганул за борт и поплыл к берегу. Романтики утверждают, что Джозеф сделал это, чтобы попасть в Америку и стать самому себе хозяином. Прагматики – что юный проныра прихватил с собой все комиссионные, не желая делиться со своим начальником – вербовщиком.
Послужить в армии северян Джоуи Пулитцеру все же довелось. И тут вскрылась проблема, которая отравила ему все первые годы жизни в США. Великолепно владея французским и немецким языками, Пулитцер почти ни слова не знал по-английски! Кочуя из полка в полк, он смог в конце концов (в армии США!) найти военную часть, почти полностью состоявшую из немцев. Это был 1-й Нью-Йоркский кавалерийский полк Карла Шурца.
Впрочем, воздухом армейской романтики Джозеф дышал недолго. Война закончилась, и Пулитцера попросту уволили из армии. Наступили серые будни. Английского будущий журналист по-прежнему не знал, средств к существованию не имел. До 1867 года Джозеф бедствовал, перебиваясь в Сент-Луисе случайными заработками. Он был пастухом и официантом, погонщиком мулов и мусорщиком. Когда в городе началась эпидемия холеры, Джоуи-Еврей – напомним, так прозвали Пулитцера жители Сент-Луиса – смог устроиться на место начальника арсенала. На самом деле юноша стал могильщиком – в обязанности начальника арсенала входило захоронение умерших от болезни.
Тем не менее, Пулитцер не унывал. Все свободное время он проводил в библиотеке, изучая язык и штудируя законодательство. Иногда он посещал еще и шахматный клуб при библиотеке. Именно здесь в один из дней 1868 года произошла встреча «золушки»-Пулитцера и «доброй феи» в лице его бывшего командира Карла Шурца. Встреча эта полностью переменила дальнейшую жизнь Джоуи-Еврея.
Вездесущий репортер
Вначале дело не шло. Пулитцер по-прежнему не мог толком изъясняться по-английски. Газета хоть и издавалась на немецком, но работать приходилось в англоязычной среде! Кроме того, горячий молодой репортер в погоне за сенсациями не проверял даже самые нелепые слухи, что порою приводило к весьма неприятным для редактора «Вестлихе пост» последствиям. К счастью для Пулитцера и Шурца, американцы тогда еще не привыкли по каждому поводу немедленно бежать в суд. А до Дикого Запада, где в подобных случаях вполне могли взяться за револьвер или дробовик, было далековато.
Однако уже через год настойчивый венгр прослыл в Сент-Луисе человеком, способным добыть любую информацию. Джозеф обзавелся громадным количеством знакомых среди всех слоев населения города и окрестностей. Это позволяло журналисту легко находить сенсации, скандалы и прочие «вкусные» темы. «Никто не знает того, что относится ко всем, кроме журналистов», – любил повторять двадцатилетний «волк журналистики». Ночное штудирование английского и юриспруденции в библиотеке Сент-Луиса не прошли даром. Не только журналистская, но и политическая карьера Джоуи Пулитцера продвигались вперед семимильными шагами.
Историческая зарисовка. Дорога славы. 1869–1878 годы
В 1869 году Пулитцера избирали в законодательное собрание штата Миссури и секретарем комитета по банкам и банковскому делу. В 1970-м он сам стал главой комитета. Тут произошел небольшой курьез. Согласно закону, этот пост можно было занимать только с 24 лет, а Пулитцеру в то время едва исполнилось 23. Однако когда сей неприятный факт вскрылся, Джозефа не сняли с должности, решив, что нарушение «со временем пройдет само». Одновременно Пулитцер продолжал числиться собственным корреспондентом «Вестлихе пост» в законодательном собрании штата. Теперь в модно одетом молодом человеке с окладистой рыжей бородой сложно было узнать замухрышку Джоуи, всего три года назад перебивавшегося случайной работой на улицах Сент-Луиса.
В 1871 году звезда молодой «акулы пера» взошла так высоко, что Шурц предложил Пулитцеру стать соучредителем своей газеты. Джозеф согласился, однако в этот момент его больше интересовала политика, нежели журналистика. В 1872 году он был избран секретарем либерально-республиканского съезда в Цинциннати, который выдвинул в качестве претендента на пост президента некоего Хораса Грили, и Пулитцер вошел в его «предвыборную команду».
Однако Грили выборы с треском проиграл. А Пулитцер… мгновенно сменил «окраску» и из республиканца стал демократом. Правда, новые однопартийцы отнюдь не спешили принять перебежчика. Политическая карьера застопорилась, адвокатская практика в округе Колумбия в 1874–1878 годах, по всей видимости, тоже не сложилась, и Джозеф вернулся к журналистике, хотя до конца жизни остался демократом. Даже находясь в Вашингтоне, Пулитцер совмещал свою адвокатскую практику с работой на «Нью-Йорк Таймс».
В 1878 году Джозеф женился на Кейт Девис. Венчание было организовано по канонам протестантской епископальной церкви. Этот факт противники потом неоднократно используют против Пулитцера, называя его «евреем, предавшим свою родню и религию». Но это будет позже.
Вместе с молодой женой Джоуи возвращается в Сент-Луис. Теперь он не просто известен, но еще и богат. У бывшего поденщика появляются аристократические замашки. Он любит покататься верхом в парке, потанцевать на званых вечерах, покрутиться «в свете».
Историческая зарисовка. Темные дела
Многие исследователи жизни медиамагната считают, что Джозеф Пулитцер подался из Сент-Луиса в Вашингтон не от хорошей жизни. То ли его статьи, то ли политическая деятельность вызвали недовольство местной общественности. Спасая свой кошелек, а возможно, и жизнь, Пулитцер «пересиживал» опасность в Вашингтоне. Случившаяся в 1878 году покупка им сразу двух сент-луисских газет – «Диспатч» и «Пост» – практически за бесценок настораживает. Адвокат и журналист умело спрятал концы в воду, но эта сделка «пахла» весьма дурно.
В 1878 году, объединив «Пост» и «Диспатч», Джозеф Пулитцер начинает издавать свою газету – «Сент-Луис Пост-Диспатч». Он сделал ставку на журналистские расследования. Страницы его издания были просто забиты статьями о коррумпированных чиновниках, злостных неплательщиках налогов, громких преступлениях, «шалостях» отпрысков богатых и влиятельных семейств. «Жареные» факты приходились по вкусу читателям, и тираж «Пост-Диспатч» быстро рос. Вскоре она стала самой популярной газетой на американском Западе. Окрыленный Пулитцер ввязывался во все скандалы и политические склоки не только родного штата, но и всего Среднего Запада.
Этот успех был поистине заслугой одного человека! Несмотря на солидный – по меркам того времени – штат сотрудников, Пулитцер сам собирает информацию и встречается с осведомителями – никто из рядовых журналистов просто не имел настолько широких связей. Он сам пишет часть статей и сам вычитывает весь материал каждого газетного номера. Сам редактирует и вносит корректуры.
Рабочий день «звезды» американской журналистики продолжался шестнадцать–двадцать часов. Такое титаническое напряжение не прошло даром. У Пулитцера начало стремительно ухудшаться зрение. Вскоре он с трудом разбирал текст даже через самые сильные очки. Это привело Джозефа в ужас. Вместе с женой он собирается поехать в Европу, чтобы восстановить зрение.
Кроме того, хлесткие и едкие статьи «Пост-Диспатч» дали Пулитцеру несколько серьезных недоброжелателей – в том числе и среди властей штата Миссури. Оставаться в Сент-Луисе стало опасно, и чета Пулитцеров отправляется в Нью-Йорк.
«Город большого яблока» стал конечным пунктом в скитаниях Пулитцера. В Европу Джозеф так и не поехал. Вместо этого он – снова за бесценок – покупает у финансового авантюриста Джея Гоулда его разорившуюся газету «Нью-Йорк Уорлд». Издание буквально дышало на ладан, тираж не превышал 15 тыс. экземпляров.
Далее произошло то, что позднее Гоулд назвал «революцией одного человека».
Историческая зарисовка. Рождение «желтой прессы»
Основная мысль, которую Пулитцер принялся немедленно «вбивать» в головы своих новых подчиненных, была проста. «Главное – не просто найти сенсацию, – твердил им Джозеф, – Главное – уметь ее подать». Одной из самых способных «учениц» Пулитцера (и, кстати, одной из немногих женщин-журналистов того времени) стала Элизабет Кокрейн, писавшая под псевдонимом Нелли Блай. Однажды она прикинулась сумасшедшей, чтобы написать репортаж о жизни в «желтом доме». Элизабет симулировала настолько виртуозно, что четыре из пяти осматривавших ее врачей поставили диагноз «шизофрения». Когда спустя несколько недель журналистка «выздоровела», в «Уорлд» появился откровенный репортаж об издевательствах и лишениях, которые терпели пациенты психиатрической лечебницы.
А в 1889 году Пулитцер и Кокрейн великолепно сыграли на популярности романа Жюля Верна «Вокруг света за 80 дней». Элизабет повторила путешествие эксцентричного Филеаса Фогга, обогнув земной шар за 72 дня, 6 часов, 11 минут и 14 секунд. Причем один день был потрачен на «отклонение» от маршрута. Журналистка заехала в Амьен, чтобы лично взять интервью у одного из основоположников жанра научной фантастики.
«Новый журнализм»
Уже первый номер «Уорлд» под редакцией Пулитцера перевернул представление о газете с ног на голову! На главной полосе под огромными буквами кричащего заголовка была помещена статья об урагане в Нью-Джерси. Душераздирающие подробности не только смаковались в тексте, но и сопровождались фотографиями. Тут же помещалось интервью с приговоренным к казни преступником.
В дальнейшем для увеличения тиража своей новой газеты Пулитцер использовал хорошо зарекомендовавшие себя в Сент-Луисе приемы. «Уорлд» стала термоядерной смесью из статей о политической коррупции, журналистских расследований, сенсаций, полицейской хроники, юмора и рекламы. Страницы газеты приковывали внимание читателя интригующими заголовками: «Дыхание смерти», «Крещендо кровью», «Террор на Уолл-стрит» или «Любовники малышки Лизы». На страницах издания помещались фотографии с места событий, политические карикатуры, позже добавились спортивные новости, рубрики для женщин, цветные иллюстрации. На страницах «Уорлд» между результатами скачек и рецептом жаркого вполне можно было найти политический скандал или «живописание» бытового убийства с расчленением трупа. Вскоре тираж газеты превысил 100 тыс. экземпляров. Но Пулитцер не собирался останавливаться на достигнутом. Побывав в Англии, он обратил внимание на то, что у жителей Туманного Альбиона большой популярностью пользуются не «простыни» полноформатных газет, которые можно читать лишь в кресле у камина, а небольшие «таблоиды» (как их называли в то время). Сравнительно небольшую газету можно было пролистать в поезде или кэбе по дороге на работу, сунуть в карман и бежать дальше по своим делам. По возвращении в Нью-Йорк Пулитцер налаживает выпуск подобного «таблоида», а в 1893 году начинает печатать воскресное приложение в виде небольшого цветного журнала. Через два года по его указу в этом приложении публикуются первые в США комиксы о приключениях «Желтого Паренька», придуманного художником Ричардом Аутколтом. Тираж газеты продолжает уверенно расти и к концу века достигает почти миллиона экземпляров. Бывший нищий сент-луисский поденщик «стоит» уже 20 млн. долларов, что соответствует современным трем миллиардам! Оживает и политическая карьера Пулитцера. В 1885 году его избирают в конгресс США от штата Нью-Йорк.
Однако возвышение «Уорлд» и ее редактора далеко не всем было по вкусу, а способы конкурентной борьбы никогда не отличались благородством. К тяжелой работе редактора добавились суды, нападки других изданий и прохладное отношение правительственных чиновников. Один из конкурентов – газета «The Sun» – припомнила его родословную, женитьбу на протестантке, бегство из семьи и развернула шумную кампанию против «не помнящего родства еврея». Сионистская община Нью-Йорка, весьма богатая и влиятельная, в результате этой шумихи прекратила всякое сотрудничество с Пулитцером и бойкотировала «Уорлд».
Однако самую жестокую «борьбу за читателя» пулитцеровская «Уорлд» вела против «Джорнел». Хозяин и редактор этого издания, Уильям Рендольф Херст, оказался достойным «учеником» Джозефа Пулитцера. В борьбе за тиражи он с успехом использовал те же методы «нового» журнализма. Битва «гигантов» началась в 1896 году.
Как вам нравится война?
Бескомпромиссная борьба с изданием Херста продолжалась с 1896 по 1898 год. В этой борьбе «Уорлд» и «Джорнел» воровали друг у друга информацию, перекупали редакторов, переманивали репортеров, снижали стоимость газеты, не считаясь с временными убытками. Репортеры обоих изданий стремились собрать как можно больше «горячих» новостей. Когда новостей не находилось, их высасывали из пальца. Херст попытался даже начать печатать в приложении к своей газете комиксы о приключениях «Желтого малыша», но проиграл судебный процесс и вынужден был уступить пулитцеровскому изданию. Увлеченные борьбой, две газеты даже поучаствовали в развязывании американо-испанской войны.
Когда на Кубе вспыхнуло восстание против испанского владычества, «Уорлд» и «Джорнел» стремились перещеголять друг друга в раздувании антииспанских настроений. Вскоре каждый читатель знал, что «Америка должна существовать для американцев». Правда, под «американцами» обе газеты вслед за политиками подразумевали граждан только одного американского государства.
16 февраля 1898 года обе газеты перещеголяли сами себя в истеричных нападках на Испанию. В этот день на рейде Гаваны взорвался и затонул штатовский корабль «Мэйн» – бестолково построенный и потому уже никому не нужный. Но каждая страница, каждый абзац и херстовского, и пулитцеровского издания требовали одного – войны.
Сейчас уже ни для кого не секрет, что гибель «Мэйна» стала поводом для войны Северо-Американских Штатов с Испанией так же, как десятилетие спустя инцидент в Тонкинском заливе позволит начать войну с Вьетнамом, а Нью-Йоркская трагедия 11 сентября – вторжение в Афганистан. Однако правительство США не может предпринимать действия, «непопулярные» в народе. Во всех перечисленных случаях средства массовой информации раздули трагедии до вселенских масштабов, а противников США превратили в «империи зла». И пальма первенства здесь принадлежит «Уорлд» и «Джорнел». В том далеком 1898 году антииспанская истерия, выплеснувшись со страниц этих газет, захлестнула сознание массового обывателя. И уже на следующий день Конгресс объявил Испании войну.
Правда, сами издатели считали иначе. «Как вам нравится война, «Джорнел?» – самодовольно вопрошал «Уорлд» в день начала боевых действий. Им казалось, что «Уорлд» и «Джорнел» своими материалами вынудили правительство страны пойти на этот «тяжелый, но справедливый» акт…
В 1898 году Херст отказался от конфронтации с «Уорлд». Издание Пулитцера осталось самым читаемым и самым доходным.
От «желтизны» к респектабельности
Выиграв борьбу с «Джорнел», пулитцеровское издание начало потихоньку терять свой скандальный характер. Со страниц «Уорлд» исчезли сфабрикованные новости. Скандалы и полицейская хроника постепенно «перекочевали» на страницы многочисленных приложений и «дочерних» изданий. К середине первого десятилетия ХХ века «Уорлд» превращается в относительно «благопристойную» газету. Отныне его страницы становятся рупором демократической партии.
Однако «напоследок» Пулитцер и его «команда» все-таки устроили грандиозный скандал вокруг строительства Панамского канала. В 1902 году, после десяти лет раздумий и проволочек, правительство США в лице Теодора Рузвельта и «капитал» в лице Джона Пирпонта Моргана решили вмешаться в этот «великий долгострой», который тянулся (с момента возникновения проекта) 52 года.
Первая, французская, кампания Панамского канала уже успешно обанкротилась. Да и вторая дышала на ладан. Именно ее акции (в то время стоившие всего 3% от номинала) выкупили за сумму в 40 млн. долларов в 1902 году. Администрация Рузвельта участвовала в сделке через Моргана. Кроме того, при поддержке правительства США в Центральной Америке произошла революция, давшая жизнь стране под названием Панама. С ней-то и был заключен договор, согласно которому десятимильная зона по берегам канала отходила в собственность Штатов «на вечные времена». За это новоявленному панамскому правительству заплатили 10 млн. долларов и обещали выплачивать еще по четверть миллиона ежегодно. Все выплаты велись из государственного бюджета США.
Все вроде бы шло нормально, но в одном из номеров «Уорлд» за 1908 год был опубликован материал о том, что большая часть огромной суммы не дошла до французов, а «застряла» в карманах Моргана и кое-кого из администрации президента. Пулитцеровскую сенсацию моментально перепечатали многие американские газеты. Страсти потихоньку накалялись. Президент Рузвельт уже собирался уйти в отставку в зените славы как человек, прервавший политику американского изоляционизма, – а тут такой скандал. Тем более что в репортерском угаре журналисты «Уорлд» не стеснялись в выражениях, именуя администрацию США ворами и преступниками. Самому Рузвельту от выпестованных Джоуи Пулитцером охотников за сенсациями тоже досталось на орехи.
В 1909 году прокуратура округа Колумбия выдвинула обвинение в клевете против редакторов газеты и Пулитцера лично. Страшась ареста, почти ослепший, парализованный и не переносящий шума 62-летний Пулитцер перебрался из звукоизолированного «бункера» в своем особняке на борт яхты «Либерти». Следующие три года судно курсировало по Атлантике, не рискуя заходить в территориальные воды США.
Тем временем в суде кипели страсти. Только в январе 1910 года обвинения против издания Пулитцера были аннулированы. Сам же хозяин издания пребывал «под судом» до 1911 года. Однако и для него все закончилось благополучно. Верховный суд Соединенных Штатов Джозефа Пулитцера полностью оправдал, сославшись… на свободу слова.
Это была последняя победа «короля желтой прессы». 29 октября 1911 года он умер на борту своей яхты. Незадолго до этого Джозеф надиктовал то, что можно считать его профессиональным завещанием: «Только искреннее чувство ответственности спасет журналистику от раболепства перед классом имущих, которые преследуют эгоистические цели и противодействуют общественному благоденствию».
Подражая Нобелю
После обнародованного в 1896 году завещания Нобеля стало «модно» учреждать премии имени самого себя. Не обошла эта традиция и Джозефа Пулитцера. Еще в 1904 году им было составлено завещание, согласно которому 2 млн. долларов – т.е. около 10% капитала медиамагната – передавалось Колумбийскому университету. Три четверти этой суммы должно было пойти на создание высшей Школы журналистики, а остальное – на учреждение премии для американских журналистов. Школа была создана через год после смерти Пулитцера, а премию начали вручать в 1917-м.
«Король желтой прессы» в своем завещании скрупулезно описал, как следует вручать премию. Совет по вручению должен состоять из издателей газет, кроме того, в его состав должны входить президент Колумбийского университета, ректор высшей Школы журналистики и «другие уважаемые люди, которые не являются ни журналистами, ни редакторами». Совет имеет право увеличить количество номинаций, по которым вручалась премия, с девяти первоначальных до двадцати одной. Именно столько их и существует на настоящий момент.
За всю историю своей деятельности Пулитцеровский комитет неоднократно подвергался обвинениям в «предвзятости» и «субъективности». Среди самых крупных «проколов» комитета называют 1941 год, когда совет «не заметил» романа Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол» (справедливость была восстановлена лишь в 1953 году, когда пулитцеровская премия была вручена автору за гораздо менее значительное произведение «Старик и море»). Поминают и скандал 1963 года, когда по решению совета наблюдателей премии не получила пьеса Эдварда Олби «Кто боится Вирджинии Вульф?». Критиков смутили споры о сексуальной вседозволенности и грубости, которые допускали герои Олби в своей речи. Противники этого решения утверждали, что Пулитцеровский комитет боится вручать премии по-настоящему современным и скандальным произведениям.
Однако комитет постепенно «исправился». С конца ХХ века в виде номинантов на премию рассматриваются произведения поп-музыки и материалы, размещенные в сети Интернет. А в 1993 году Пулитцеровская премия по литературе досталась Тони Кушнеру за пьесу «Ангелы в Америке: Накануне тысячелетия». Драма посвящена проблемам гомосексуализма и СПИДа и изобилует различными непристойностями.
Впрочем, как говорят злые языки, чего еще ждать от премии, названной именем отца «желтой прессы».
Северная Америка. Война Севера и Юга
Как известно, гражданская война 1861–1865 годов в США многими военными историками считается первой тотальной войной. Этот конфликт был не только столкновением армий, но и столкновением экономик, политических систем, идеологий… Создав одну из первых массовых армий в истории, полностью мобилизовав свою экономику, север США смог одержать победу. Но многие толстосумы-янки не очень-то рвались «отдать свой долг родине». Вместо этого они «покупали» наемников, которые воевали под знаменем Севера за них и за их интересы. А заодно за свободу и права чернокожего населения.
Сент-Луис, 1868 год
Американцы способны сделать легенду из чего угодно. Так вот, легенда гласит, что, наблюдая за игрой пары посетителей «шахматной комнаты», Джозеф Пулитцер отметил ее невысокий уровень. Причем проделал он это вслух и – видимо, для выразительности – по-немецки. Вы слышали эмоциональную немецкую речь? Это то ли поток проклятий, то ли какое-то мистическое заклинание! К удивлению юноши, шахматисты поняли его и… пригласили соотечественника к столу. А один из игроков – Карл Шурц – с удивлением узнал в бедно одетом молодом человеке своего бывшего подчиненного. Поговорив с Пулитцером и выслушав его комментарии о шахматной партии, Шурц пригласил его работать в газету «Вестлихе пост». Эта газета, выходящая на территории Северо-Американских Соединенных Штатов, в сердце бывшей французской Луизианы, издавалась… на немецком языке!
Жизнь в бункере. 1890–1911 годы
Многочасовая работа, борьба с конкурентами, скандалы и обвинения серьезно подорвали здоровье Джозефа Пулитцера. Зрение продолжало катастрофически ухудшаться, и к 1887 году Джозеф практически ослеп. Участились нервные срывы. В 1887-м Пултцер перестает редактировать «Уорлд», оставаясь хозяином газеты и определяя политику издательства. К 1890 году он уже почти не может ходить без посторонней помощи. На фоне прогрессирующего нервного расстройства у него появляется болезненная чувствительность к шуму. Лечение в лучших клиниках мира не помогало. С 1891 года и до самой смерти Джозеф Пулитцер проводил все свое время в звуконепроницаемых комнатах своих особняков, которые он называл «бункерами» или в таких же звуконепроницаемых каютах на борту яхты «Либерти». Однако и оттуда он продолжал определять политику своего издания. Для общения с подчиненными им был разработан специальный код, насчитывающий более 20 тыс. знаков и символов. И все же, по словам окружающих, Джозеф до конца жизни больше всего сожалел о том, что никогда больше не сможет переступить порога своей редакции.
Историческая справка. «Желтая пресса»
Идеи «нового журнализма» стремительно распространялись не только в Северной Америке. На рубеже веков они «перебираются» через Атлантику и становятся популярны сначала в Англии, а потом и в других европейских странах. В 1896 году в Лондоне начала издаваться «Дэйли Мэйл», а в 1903-м – «Дэйли миррор». В России в традициях «нового журнализма» работал Гиляровский. Его статьи, публиковавшиеся в «Русской газете», «Московском листке» и «Русских ведомостях», впоследствии легли в основу книги «Москва и москвичи».
Но как вместо «нового журнализма» появилось современное название «желтая пресса»? По одной из версий, причина этого наименования крылась в скверном качестве дешевой бумаги, на которой публиковались выпуски и «Уорлд», и «Джорнел», и прочих подобных газет. Стремясь увеличить тираж, Джозеф Пулитцер в последние десятилетия XIX века продавал свои газеты по одному центу за экземпляр. Естественно, приходилось экономить на бумаге. Ее желтоватый оттенок и дал «новой журналистике» современное название.
По другой версии, «желтой газетой» сначала называли то самое приложение к «Уорлд», где печатались комиксы про «Желтого Паренька», и только потом это «прозвище» распространилось на все направление журналистики.
Сегодня Пулитцеровская премия вручается по следующим номинациям:
За служение обществу
За освещение местных новостей
За выдающееся расследование
За мастерство
За выдающуюся подачу
сенсационного материала
За раскрытие национальной темы
За международный репортаж
За очерк
За комментарий
За художественную критику
За редакционный комментарий
За карикатуры
За новостную фотографию
За художественную фотографию
За художественную книгу, написанную американским писателем
За книгу по истории Соединенных Штатов
За биографию или автобиографию американского автора
За стихотворение
За нехудожественную литературу
За выдающееся музыкальное произведение
За лучшую драму
Денег, завещанных Пулитцером, хватило только до 1970 года. Потом дела инвестиционного фонда, отвечавшего за выплаты, резко пошатнулись, и Комитету пришлось искать новых спонсоров. В конце концов, деньги нашлись, но Пулитцеровская премия теперь может именоваться так лишь с известной натяжкой.
