Некоторые гордецы считают, что чувство юмора – сугубо человеческая черта, выгодно отличающая нас от иных представителей животного мира. Отнюдь – у ученых появляется все больше свидетельств, что посмеяться любят и многие животные. Причем им кажутся забавными примерно те же вещи, что и нам.
Смех – это реакция на юмор или щекотку, которая проявляется в виде непроизвольных движений мышц лица и дыхательного аппарата, а также специфических звуков. Впрочем, в некоторых случаях смех может быть результатом чрезмерного нервного напряжения или даже умственного расстройства – достаточно вспомнить, что означает смех без причины согласно известной поговорке. А совместный хохот группы людей – это прекрасный общественный «клейстер», объединяющий и помогающий выстроить эффективную коммуникацию, что существенно облегчает жизнь таким социализированным существам, как люди. Однако не мы изобрели этот способ разрядить обстановку. Многие общественные животные тоже умеют смеяться. Это существенно снижает уровень агрессии в стае, да и просто делает жизнь веселее.
Юмор – двигатель прогресса
Не так давно Интернет обошло видео: молодой человек, присевший у вольера с орангутанами, показывает молодой обезьяне фокус. Парень кладет вишню в бумажный стаканчик, несколько раз встряхивает его, аккуратно вынимая при этом ягоду, а затем показывает опустевшую посуду орангутану. Мохнатый зритель заливается хохотом и падает на пол вольера. По своей структуре этот фокус похож на большинство анекдотов: в нем есть неожиданная развязка – орангутан ожидает, что в стакане будет вишня, но ее там нет. Так что реакция обезьяны вполне естественна.
Звуки, которые издают приматы, когда им весело, весьма похожи на те, что издаем мы с вами. Группа ученых из Великобритании, Германии и США провела своеобразный эксперимент: они взяли 22 детеныша приматов и трех человеческих младенцев и принялись их щекотать, при этом записывая смех на диктофон, а затем сравнили аудиодорожки. Конечно, отличия были: к примеру, мы смеемся на выдохе, а обезьяны на вдохе; к тому же для каждого человека характерен определенный диапазон частот, в котором может колебаться гортань, в то время как обезьяны хохочут хаотично, забирая то выше, то ниже. Однако продолжительность звуков и частота наиболее громких выкриков оказались весьма схожи. Используя результаты эксперимента, ученым даже удалось выстроить эволюционное дерево смеха. Ничего удивительного, что оно совпало с традиционным: на его дальней ветви были сиаманги, представители отряда гиббоновых, а ближе всего к человеческому смеху оказался смех карликовых шимпанзе.
Очевидно, человек и человекообразные приматы унаследовали способность смеяться от своего общего предка еще 10 – 16 млн. лет назад. И она стала немаловажным приобретением. Обезьяны живут небольшими группами, все члены которых постоянно взаимодействуют друг с другом. Ссоры и драки непременно возникнут в столь тесном кругу, а смех способен быстро разрядить ситуацию. Именно поэтому члены стаи сопровождают свои шуточные нападения веселым хохотом, втягивая соплеменников в игру. В противном случае попытка развлечься с товарищем могла бы окончиться серьезными травмами и даже смертью – зубы у приматов весьма внушительные. Смех же помогает сгладить напряженные ситуации.
В пользу этого свидетельствует нехитрый эксперимент, который поставила над своими подопечными исследовательница из Италии Элизабетта Паладжи, занимающаяся поведением приматов. Ее обезьянам в вольер приносили еду, однако вначале размещали ее таким образом, чтобы животные не могли добраться до вожделенных лакомств. Взволнованные приматы, желающие поскорее отобедать, гораздо чаще смеялись и играли друг с другом, нежели обычно. Очевидно, таким образом они снимали напряжение, и не будь у них такой возможности, напряженная атмосфера во время ожидания приглашения к столу обернулась бы серьезными стычками.
Умение смеяться дало приматам еще одну возможность выказать свое расположение товарищам по стае. Социальное взаимодействие обезьян включает большое количество ритуалов. Один из них – групповое веселье. Если две обезьяны вместе хохочут, демонстрируя внушительные клыки, это равносильно признанию если не в вечной дружбе, то в приятельских отношениях и отсутствии агрессии друг к другу.
Было бы преувеличением утверждать, что смех сделал из обезьяны человека, но, вероятно, он этому весьма поспособствовал. К примеру, благодаря ему можно было построить сплоченное общество. Более того, среди антропологов существует мнение, что чувство юмора могло подтолкнуть к развитию языка. Хорошей шуткой хочется поделиться с товарищем, а делать это при помощи жестов и пантомимы не всегда возможно. Опыты с приматами, обученными языкам-посредникам (к примеру, языку жестов или искусственному языку на основе лексиграмм) показывают, что, если обезьяне дать способность говорить, она будет с легкостью ею пользоваться. Знаменитая говорящая на языке жестов горилла Коко, отвечая на вопрос экспериментатора, чем чистят зубы, радостно показывала на свою ногу, будучи при этом прекрасно знакома с зубной щеткой. В ходе дальнейших расспросов, когда ее собеседница спросила, что кладут на зубную щетку, Коко показала на свой нос и разразилась довольным смехом. Возможно, шутка не самая изящная, но очевидно, что сама горилла искренне наслаждалась своим остроумием.
«Примитивный» юмор
Легко представить, что человекообразные обезьяны умеют смеяться – в конце концов, это наши ближайшие родственниками, и у нас с ними много общего. Куда сложнее поверить в то, что смеяться умеют крысы.
Ученые, которые это обнаружили, тоже не сразу поверили в свою находку. В середине 1980-х годов группа исследователей изучали игры крыс. Их детеныши много времени проводят, возясь друг с другом. Крысенок может запрыгнуть собрату на спину и попытаться опрокинуть его или прижать к земле. При этом второе животное не воспринимает поведение своего товарища как агрессию, не пытается убежать или всерьез дать отпор.
Разумеется, информация о намерениях крысенка каким-то образом должна поступать его товарищу через органы чувств, но через какие именно? Вначале ученые при помощи специальных веществ отключили зверькам обоняние, но те продолжили играть как ни в чем не бывало. Лишение зрения также не отбило крысам охоту к игре. Анестезия и последовавшая за ней временная потеря осязания несколько охладила пыл грызунов, однако те все равно возились друг с другом. А вот лишение слуха дало поразительный эффект: не слыша голоса товарища, крысенок не понимал его намерений и при таком «шутливом» нападении убегал. При этом тот же грызун мог охотно выступать в роли «хищника», но тогда уже с игровой площадки ретировалась его жертва.
Поведение зверьков, в обычной жизни редко полагающихся на слух, озадачило ученых. Эксперимент был отложен до тех пор, пока в лабораторию не пришел новый сотрудник. Он справедливо рассудил: раз крысам требуется слух для игры, значит, они издают какие-то звуки, и если люди их не слышат, это отнюдь не означает, что возня происходит в тишине. Вооружившись оборудованием для записи ультразвука, новичок зафиксировал гомон, который царит на крысиной игровой площадке. Оказалось, что молодняк во время своих забав постоянно издает одни и те же звуки на частоте 50 кГц. Причем не только во время процесса, но и предвкушая развлечение. Интересно, что в этом же диапазоне порой пищат и взрослые крысы – они уже не играют друг с другом, но «здороваются» таким образом, встретив знакомого и дружелюбно настроенного сородича, или выражают радость, увидев пищу после суточного голодания. Гипотезу подтвердило открытие того, что обсуждаемые звуки ученые могут вызвать у своих подопечных самостоятельно, просто пощекотав их. Сомнений не оставалось: писк в ультразвуковом диапазоне – крысиный смех, тот самый сигнал, который сообщает грызунам о благожелательном настрое их собратьев.
Примитивное чувство юмора есть не только у крыс. Присмотритесь, скажем, к собаке – высока вероятность, что она тоже умеет смеяться. Во всяком случае, сильные резкие выдохи, которые издает животное, когда оно играет с сородичами или взволновано чем-то приятным – предстоящим кормлением, прогулкой или игрой – скорее всего, являются смехом. На человеческий он похож не сильно, ну так и строение речевого аппарата у нас с животными совсем разное. К слову, если дать собаке послушать запись веселого пыхтения ее сородича, это приведет ее в благодушное и приподнятое настроение.
Крупные попугаи – очень умные птицы, и их чувство юмора даже неловко называть примитивным, хотя людям, столкнувшимся с ним, оно может показаться весьма неприятным. К примеру, птица запросто может запустить чем-нибудь в хозяина и залиться смехом, если предмет попал в цель. Можно было бы предположить, что попугай просто имитирует человеческий смех, однако порой дикие птицы могут устраивать целые представления для своих сородичей, к примеру, делая вид, что упали и не могут взлететь.
Для чего мы смеемся?
Человеку способность смеяться требуется примерно для тех же целей, что и животным. Звонкий хохот и дружелюбная улыбка демонстрируют наши дружественные намерения и расположение к собеседнику. Неслучайно, находясь в обществе себе подобных, мы смеемся в 30 раз чаще, чем, скажем, смотря комедию в одиночестве. Смех собеседника гарантирует нам безопасность – все хорошо, мы в знакомой обстановке, ничего не случится.
Смех – это еще и возможность расположить к себе окружающих. Было установлено, что говорящий человек смеется на 46 % больше, нежели тот, кто слушает. Если бы смех был просто реакцией на увлекательную историю с неожиданным финалом, ситуация была бы обратная: лектор уж точно знает, как закончится анекдот. Также чаще смеются люди, которые чего-то хотят добиться от собеседника. Чтобы научно задокументировать это, ученые поставили эксперимент в эксперименте: его участники выполняли совершенно посторонние задания, однако одной группе пообещали фиксированную оплату за потраченное время, а количество денег, которые получат участники второй группы, якобы зависело от решения одного из экспериментаторов. В результате члены первой группы по большей части спокойно общались с ученым, называя свои данные, зато члены второй группы вовсю смеялись и пытались шутить.
Неслучайно среди ученых существует гипотеза, что смех – это своеобразные психологический «вирус», который помогает перетянуть людей на свою сторону. Закадровый смех в ситкомах, хотя и порядком набил оскомину, все же играет свою роль: услышав его, зрители также начинают хихикать, причем это не просто механические сокращения диафрагмы – люди действительно испытывают положительные эмоции. Чтобы поднять себе настроение, достаточно начать усиленно смеяться или даже просто представить чей-то смех. Благодаря этому нехитрому действию в кровь поступают эндорфины, влияющие на наше эмоциональное состояние и повышающие настроение. Согласно одной из версий, быть настолько чуткими к чужому смеху нам позволяют зеркальные нейроны (хотя ученые до сих пор продолжают спорить об их функциях). При виде человека, который сломал руку, зеркальные нейроны запускают симуляцию этого события в нашем мозге, и мы понимаем, как это больно – сломать руку. При виде человека смеющегося мы вспоминаем положительные эмоции и события, связанные со смехом. Поэтому, хотим мы того или нет, смеющийся собеседник вызывает у нас приязнь.
Вероятно, в формирование у человека чувства юмора внес свою лепту половой отбор. Способность рассмешить собеседника служит человеку аналогом павлиньего хвоста, то есть делает его более привлекательным для потенциальных партнеров (по большей части мужчин в глазах женщин). На первый взгляд, связь неочевидна: будущий отец семейства должен быть красивым, сильным, умным, здоровым, а его остроумие никак не способствует улучшению благосостояния семьи и не облегчает воспитание детей. Однако оказалось, что чувство юмора напрямую зависит от уровня интеллекта: чем мы умнее, тем смешнее шутим.
Это установили американские психологи, которые задействовали в своем эксперименте полторы сотни студентов. После того как молодые люди заполнили опросники, позволявшие оценить некоторые их личностные характеристики, в том числе и интеллект, студентов попросили выполнить несколько заданий, которые могли продемонстрировать их чувство юмора. Так, испытуемым показывали фотографии людей, а те старались написать от их имени анкеты, как можно увлекательнее заполнив пункты «профессия», «хобби», «увлечения», «типичный день», «жизненная философия». После этого участникам пришлось смешно рассказывать, в шкуре какого животного они ни за что не согласились бы оказаться, а в конце – рисовать забавные портреты профессора, бодибилдера, художника и политика. Уровень юмора испытуемых оценивало жюри, состоявшее из двух мужчин и двух женщин. Они выставляли участникам отметки, которые могли варьировать от единицы («совсем не смешно») до семерки («потрясающе смешно»).
Конечно, в условиях эксперимента далеко не всем участникам удалось блеснуть остроумием: средний балл студентов был 2,31. Тем не менее зависимость чувства юмора от интеллекта была очевидна: ни открытость, ни добросовестность не показали никакой корреляции с успехом. Эксперимент также продемонстрировал, что в целом девушки шутили менее остроумно, чем молодые люди – вероятно, потому, что мужчины реже выбирают партнерш, ставя при этом их ум на первое место. Однако умные представительницы прекрасного пола также обладали хорошим чувством юмора. В свою очередь, другое исследование показало, что мужчинам больше нравятся женщины, которые много смеются, в особенности над их шутками. При этом для участников исследования важно было именно громкое «ха-ха» своих спутниц. Беззвучные смешки и улыбки глазами не действовали на них столь магически.
Звонкий детский смех
Казалось бы, у младенцев чувства юмора быть не может, однако месяцев с трех-четырех многие из них уже умеют заливисто хохотать, чем приводят в умиление взрослых. И хотя смех маленьких детей – не выражение чувства юмора, а способ социального взаимодействия с окружающими, параллель со смехом взрослых провести можно. Швейцарский психолог и философ Жан Пиаже, специализировавшийся на детях, считал, что малыши смеются, сталкиваясь с вещами, с одной стороны, неожиданными, а с другой – вписывающимися в их картину мира. Точно как и взрослые, только мы взрываемся хохотом в забавной ситуации или услышав хорошую шутку, а малыш – скажем, когда, играя в прятки, найдет папу или маму. Обнаружив вместо них постороннего человека, ребенок, напротив, расплачется – незнакомец не вписывается в его картину безопасного мира.
Вместо уколов и пилюль
Безусловно, основная функция смеха – социальная, однако для профилактики некоторых заболеваний он также сгодится. К примеру, смех помогает организму противостоять аллергии. Это доказали японские ученые, набрав две группы испытуемых, сделав им инъекцию аллергена и усадив перед телевизорами. Одна группа наслаждалась выпусками прогноза погоды, а другая – фильмом с Чарли Чаплином. Спустя полтора часа экспериментаторы оценили кожные высыпания: у тех, кто все это время смотрел комедию с великим актером, они были значительно менее интенсивными.
Смех без причины
Пословица гласит, что смех без причины – признак небольшого ума. И в этом, как оказалось, есть доля правды: подобное поведение может быть признаком приближающегося слабоумия. Ученые из Великобритании расспросили родственников и друзей 48 человек, страдающих деменцией, замечали ли они какие-либо перемены в чувстве юмора их близкого человека. Участники исследования заполняли анкеты, в которых отмечали, какие именно вещи больной считал смешными, какие фильмы и телевизионные шоу могли вызвать у него приступ хохота, любил ли он черный юмор или непристойные анекдоты. Практически все опрошенные отметили, что еще за 9 лет до того, как их близкому поставили диагноз, у него изменилось чувство юмора. К примеру, смех стали вызывать сообщения об авариях или рассказы о неудачах родственников. И хотя пристрастие к черному юмору может быть и не связано с приближающимися заболеваниям, врачи предлагают обращать внимание на этот тревожный звонок.
Опасность таит в себе и излишне фривольное отношение к щекотке. Как и в хорошем анекдоте, вся соль этого действия – в непредсказуемости. Человек не способен пощекотать сам себя – вернее, воспроизвести механические движения пальцами он, конечно, может, но вот смешно ему от этого не будет. Причина проста – отсутствие эффекта неожиданности. А вот страдающий шизофренией вполне способен сам рассмешить себя подобным образом.
Хотя умение смеяться – одно из самых древних «приобретений» хомо сапиенс, внимание ученых к этому явлению не ослабевает. Смех как способ продемонстрировать свои намерения или выразить радость, смех-миротворец, смех-целитель – кто знает, исчерпываются ли этим его функции? Так или иначе, смех делает нашу жизнь лучше, а окружающих – добрее. А потому – смейтесь чаще!
