В 3:30 утра пятницы 2 мая отряд «Красный» сменил коллег на вахте в доме №14 по Принцесс-Гейт. Общая обстановка была спокойной и даже несколько расслабляющей. Официальные лица прониклись уверенностью, что после того, как боевики Хузестана объявят на весь мир о проблемах своего региона и фактически выполнят свою миссию, шансы склонить их к сдаче резко возрастут.
Но какие бы настроения ни царили в высших сферах, непосредственно на местах полиция и спецслужбы продолжали кропотливую работу по сбору разведданных. Накануне вечером было получено разрешение на доступ в здание посольства Эфиопии, одна стена которого примыкала к захваченному иранскому. Агенты МИ-5 с помощью ручной дрели просверлили в стене несколько отверстий и установили в них крохотные высокочувствительные микрофоны. Дополнительно с крыши здания через дымоходы были спущены датчики, позволяющие по минимальным шумам фиксировать местоположение людей. Проделать это совершенно бесшумно не получилось. Странные звуки переполошили боевиков. Локк, отдававший себе отчет в том, что происходит, заверил Оана, что подобные звуки могут издавать летучие мыши, гнездящиеся в дымоходах и между стенами.
Поскольку работы еще не были окончены, требовалось каким-то образом заглушить звуки проникновения. Логичнее всего было создать более громкий шум, который вместе с тем не вызывал бы подозрений у террористов. Привлекли работников газовой службы, объяснив Оану, что на соседней улице произошла утечка газа. Но грохот отбойных молотков слишком нервировал боевиков, и от идеи вскоре пришлось отказаться. Тогда Роуз предложил изменить глиссаду заходящих на посадку в аэропорт Хитроу самолетов таким образом, чтобы они пролетали на низкой высоте над примыкающими к посольству кварталами. Прямой запрос «КОБРЫ» в администрацию Хитроу помог уладить все без лишних проволочек. Всякий раз, когда в небе с ревом пролетал мощный авиалайнер, саперы удаляли один за другим камни из стены, разделяющей посольства, оставив лишь тонкую фанерную заглушку. В случае необходимости этот пролом можно было использовать для входа в здание штурмовой группы.
Около 10 утра Оан обнаружил, что телефонные линии, которыми он так эффективно пользовался днем ранее, отключены. Лидер террористов пришел в неистовство. Он приказал привести из помещения, где содержали заложников, атташе Ирана по культуре доктора Абдула Эзатти и угрожал застрелить его, если спецслужбы немедленно не восстановят связь. Полицейскому переговорщику при содействии констебля Локка с большим трудом удалось убедить Оана, что подобные шаги не являются конструктивными. Наконец террорист остыл и потребовал, чтобы к посольству доставили высокопоставленного работника Би-би-си, которого хорошо знает Харрис. Оан Мохаммед намеревался передать через него свое воззвание миру и новые требования к властям Британии.
Полиция тянула время, насколько возможно, и лишь в 15:00 доставила к зданию посольства выпускающего редактора теленовостей Би-би-си Тони Крэбба, близкого друга Сима Харриса. Крэбб тщательно записал в блокнот все, что было сказано Оаном: воззвание сепаратистов Хузестана должно быть оглашено сегодня вечером в новостях, после этого боевики согласны покинуть посольство вместе с заложниками, для чего им потребуется транспорт. Гарантом их безопасности должен стать посол одной из арабских стран. В аэропорту Хитроу захватчики отпустят заложников-британцев, после чего с остальными вылетят в некую страну на Ближнем Востоке (очевидно, Ирак), по прибытии в которую будут отпущены оставшиеся заложники.
Требования нельзя было назвать невыполнимыми, но они шли вразрез с главным условием премьер-министра – захватчики должны понести наказание. Привлечение к решению проблемы послов стран, не склонных разделять отношение Британии к международному терроризму, вообще было сродни авантюре. Единственной арабской страной, заслуживающей доверия, была Иордания, но ее посол категорически отказался участвовать в инциденте с террористами. МИД разослал запросы в посольство Кувейта, Алжира, Ливана, Сирии и Катара, но сделано это было лишь для того, чтобы в прессе появилась соответствующая информация. Даже если бы какой-нибудь из послов дал согласие, дальнейшего хода дело все равно бы не получило.
Между тем, полиции удалось разыскать находившегося в отпуске смотрителя посольства, прекрасно знающего здание. Он оказался неоценимым источником информации и сообщил, в частности, что обычные стекла в окнах первого и второго этажей недавно были заменены пулестойкими, а за деревянной парадной дверью установлена мощная стальная. Стало ясно, что первоначальный план штурма никуда не годится. С помощью смотрителя был составлен подробный план посольства, по которому в ангаре казарм Риджент-Парк немедленно приступили к созданию полноразмерного поэтажного макета из фанеры, брусьев и холста для последующих тренировок.
Вечером Оан вновь потерял контроль над собой. Несколько часов кряду он слушал новостные выпуски Би-би-си и постепенно разъярялся. По его мнению, ни в одной из программ его требования не были переданы в том объеме и ключе, на которые он рассчитывал. Полночи он метался как лев в клетке и на рассвете субботы 3 мая вызвал полицейского посредника. «Вы обманули меня и переврали мои требования!» – бушевал он. Напрасно переговорщик пытался перевести разговор в более спокойное русло. Оан негодовал. Информация, что МИД прилагает все усилия, чтобы убедить алжирских, кувейтских и сирийских дипломатов стать посредниками, не успокоила его. Главарь боевиков потребовал, чтобы к посольству снова доставили Крэбба.
На ночном полицейском брифинге было объявлено, что пространства для маневра у посредников практически не осталось. Сейчас единственное, что они могут делать – это тянуть время и по возможности выторговывать уступки. В соответствии с этим, когда в 15:30 прибывший Крэбб получил от Оана текст правильной трактовки воззвания террористов, полицейский переговорщик вмешался в разговор и попросил в качестве жеста доброй воли выпустить несколько заложников. После долгой паузы Оан сказал: «Хорошо, мы отпустим одного». Посредник потребовал больше. Еще несколько минут наивысшего напряжения – и Оан согласился освободить двух человек. Счастливчиками стали пакистанский учитель Али Гуиль Ганзафар, от которого террористы охотно избавились, поскольку он изводил всех своим громким храпом, и молодая секретарша посольства Гюешь Саней Канжи.
Несмотря на эту важную победу полиции, офицеры Группы спецопераций САС продолжали планирование на случай, если штурм все же понадобится. Теперь вход в здание решено было осуществлять через окна второго и третьего этажей, к которым бойцы спустятся с крыши с помощью специального скалолазного снаряжения. В ночь с субботы на воскресенье разведгруппа САС прокралась по крышам к зданию посольства и исследовала стеклянный купол над главной лестницей, придя к выводу, что его также можно использовать для входа внутрь.
В воскресенье 4 мая еще один из заложников почувствовал себя плохо, что дало повод Оану подозревать, что полиция подмешивает в пищу какие-то провоцирующие болезнь порошки. Позже Делоу признался, что такое предложение рассматривалось, но было отвергнуто как невыполнимое. Так или иначе, вечером Оан согласился выпустить заболевшего журналиста Мустафу Каркути, который не только снабдил полицию новыми подробностями о событиях в посольстве, но и составил примерный психологический портрет террористов. Он указал, что некоторые из них уже дали слабину и морально готовы сложить оружие, но боятся гнева главаря. Весь день полицейские посредники кормили боевиков обещаниями, но в реальности дело не сдвинулось ни на йоту. Атмосфера в посольстве становилась все более напряженной.
В 6:30 утра понедельника 5 мая Оан разбудил заложников-мужчин и сообщил, что ночью полиция пыталась проникнуть в здание. Локк постарался его переубедить и предложил вместе осмотреть все помещения, но Оан отказался. Однако немного позже он вновь вызвал констебля на первый этаж и показал ему странный выступ в капитальной стене, примыкающей к соседнему зданию. Напротив того места, где со стороны эфиопского посольства полицейские саперы заменили каменную кладку тонкой фанерной перегородкой, заметно вздулась штукатурка. Лидер террористов заявил, что, очевидно, именно здесь стражи порядка намерены ворваться в здание. Локк не нашелся, что ответить. «Ваша полиция что-то затевает!» – сказал Оан. – «Но мы будем к этому готовы». Первым делом он перевел заложников в новое место: мужчин – в комнату телексов на третьем этаже, женщин – в служебное помещение по другую сторону главного коридора. Ситуация явно выходила из-под контроля. Переданное в 13-часовых новостях сообщение, что экстренный кабинет почти договорился с арабскими послами о посредничестве (на самом деле никакой встречи не было), вызвало взрыв. Оан потребовал, чтобы ему обеспечили прямую телефонную связь с послами, в противном случае через 45 минут он убьет одного из заложников. Когда указанный срок прошел, с полицейским посредником связался констебль Локк. «Они взяли одного заложника, связали его и привязали к перилам лестницы. Готовится нечто ужасное». Потом трубку взял Оан. Напрасно переговорщик пытался убедить его не совершать шагов, которые будут расценены как «контрпродуктивные». «Я ждал достаточно долго. Неужели вы думаете, что сможете вечно меня обманывать. Один из заложников умрет».
Для Тревора Локка это был чрезвычайно сложный момент. Хотя большинство лондонских полицейских несут службу невооруженными, Локк имел при себе табельный револьвер 38-го калибра в кобуре под полицейской накидкой. Сразу после захвата посольства констебля обыскали, но весьма поверхностно, и все это время Локк жил в страхе, что оружие обнаружат. Он даже отказался от еды (и в результате оставался голодным все 6 дней захвата), чтобы не возникло желания идти в уборную. Ведь стоило ему распахнуть накидку, и кобура сразу же стала бы видна, а за всеми процедурами в уборной наблюдал один из боевиков. Теперь, казалось, настал момент, когда он по долгу службы должен был обнажить оружие и защитить несчастную жертву. Но у него не хватило духу. Кроме того, Локк понимал, что вряд ли сможет использовать револьвер на манер Джона Уэйна. Он не был уверен даже в том, что успеет сделать хоть один выстрел, прежде чем будет убит. Неуверенность усиливало и то, что приготовленный к экзекуции заложник – старший пресс-секретарь посольства Аббас Лавазани – сам вызвался принять смерть во имя Исламской революции. «Он сказал мне: «Мистер Тревор, не беспокойтесь, я не боюсь смерти», и потому я ничего не сделал. Я каждый день корю себя за это», – вспоминал позже констебль.
В 13:46 в здании посольства прогрохотали три выстрела, отчетливо слышные снаружи. В передовом полицейском штабе ломали голову, что это – блеф или коренное изменение ситуации. Тщетно переговорщики пытались связаться с боевиками – к телефону никто не подходил. В «КОБРЕ» судорожно решали, как быть. Если заложник действительно убит, необходимо срочно принимать меры. Командующий сил специального назначения бригадир Питер де ла Билльер информировал членов комитета, что даже если штурм пройдет в точности с планом, потери заложников могут достичь 40%. Поскольку большинство из них – иностранные граждане, штурм является политическим актом, хотя осуществлять его будут военные.
В отличие от генералов и министров подполковник Роуз не сомневался, что террористы шагнули за грань, и, не дожидаясь распоряжения сверху, приказал своим людям готовиться к штурму. Когда в 16:30 де ла Билльер прибыл на Принцесс-Гейт, бойцы САС уже были во всеоружии. «Атмосфера была типичной для САС: никакого перевозбуждения или напряженности, преобладало ощущение высочайшего профессионализма и спокойной уверенности», – вспоминал де ла Билльер. Но в «КОБРЕ» все еще не были уверены, что время пришло.
В 18:20 полиция подключила к переговорам имама из местной мечети, но едва только тот начал беседу с Оаном, из здания посольства снова донеслись выстрелы. Главарь боевиков заявил, что его терпению пришел конец и он намерен убивать по одному заложнику каждые 45 минут. 5 минут спустя открылась дверь посольства и на крыльцо было выброшено бездыханное тело Лавазани. Быстрый осмотр показал, что несчастный заложник был застрелен несколько часов назад, и можно предположить, что в реальности убито уже два заложника. Очевидно, террористы совершенно утратили самоконтроль. Полиция умывала руки и на сцену выходили военные. Уайтлоу связался с Маргарет Тэтчер. «Посылайте САС!» – сказала она. В 19:07 подполковник Роуз получил письменный приказ начать атаку посольства.
Желая отвлечь внимание террористов, полицейский переговорщик вызвал Оана к телефону, утверждая, что у него имеется важная информация. Тем временем на крыше посольства появились фигуры в черных комбинезонах и противогазах с короткоствольными автоматами в руках. Они прицепили страховочные фалы к веревкам, заранее закрепленным на дымоходах, и начали бесшумный спуск вдоль задней стены здания. Началась первая боевая операция Группы спецпроектов САС, получившая кодовое наименование «Нимрод».
По плану для штурма выделялось несколько групп по 4 человека в каждой. Две группы «Красного» отряда с помощью скалолазного снаряжения должны были проникнуть в посольство через окна второго и третьего этажей на тыльной части здания. Три группы «Синего» отряда – ворваться в посольство через французское окно на заднем дворе и балконные двери второго этажа на фасаде здания. Все эти действия критически важно было произвести одновременно, чтобы помешать террористам казнить заложников. Сигналом для входа избрали подрыв стеклянного купола над главной лестницей посольства.
Однако с первых же секунд все пошло наперекосяк. Страховочный ремень старшего бойца одной из групп «Красного» отряда перекрутился, и штаб-сержант беспомощно повис между вторым и третьим этажами. Остальные бойцы пытались его вызволить, но усилия привели лишь к тому, что один из них случайно выбил башмаком стекло в окне четвертого этажа. Оан, говоривший с посредником по телефону на первом этаже, бросил трубку и помчался к лестнице, чтобы узнать, что происходит. Констебль Локк последовал за ним. В голове у него пронеслось, что вот теперь-то действительно пришла пора воспользоваться табельным револьвером.
Висящие на веревках у задней стены посольства бойцы приняли решение входить в здание, не дожидаясь сигнала к штурму. Внутрь полетели свето-шумовые гранаты и баллоны с газом CS. Оказалось, что террористы приняли меры против вторжения – подоконники были завалены кипами бумаги, а тяжелые драповые шторы пропитали бензином. От взрыва гранат все это вспыхнуло, и пламя стало быстро распространяться по комнатам. Несколько секунд спустя языки пламени вырвались из окон, буквально поджаривая запутавшегося в веревках штаб-сержанта. Не имея времени на какое-то иное решение, бойцы на крыше здания обрезали несущий канат, и сержант рухнул на балкон второго этажа. Впоследствии выяснилось, что он получил серьезные ожоги ног, но вылечился и вернулся в строй.
Несколькими мгновениями ранее мощный взрыв разнес в клочья стеклянный купол над главной лестницей. Одновременно с ним пробравшие с балкона смежного здания бойцы одной из групп «Синего» отряда с помощью зарядов пластида высадили несколько окон второго этажа. Здесь также начался пожар, и спецназу пришлось буквально идти сквозь огонь, чтобы попасть внутрь. Оказалось, что в этой комнате прятался Сим Харрис. Оглушенного, его сопроводили на балкон, а далее отважный звукооператор Би-би-си самостоятельно перебрался в соседнее здание. Все происходящее перед фасадом здания снимали десятки телевизионных камер, и спасение Харриса стало едва ли не центральным эпизодом штурма.
Но на самом деле главные события развивались по другую сторону здания. Вторая и третья группы «Синего» отряда, атаковавшие через французское окно, побоялась использовать взрывчатку, поскольку этажом выше все еще раскачивался на веревках штаб-сержант из «Красных». Командиру передовой группы нужно было срочно придумывать какой-то альтернативный план действий. «Был дикий шум, гремели выстрелы, но я слышал сквозь этот хаос пронзительные женские крики. «Господи! Все идет не так», – подумал я. Надо было что-то делать. Я послал вперед парня с кувалдой. Была не была. Одного удара чуть выше замка оказалось достаточно, чтобы вышибить дверь… Немедленно 8 парней как один заскочили внутрь… Все сомнения, мысли и страхи остались в прошлом».
Этажом выше группа «Красного» отряда, которую после выхода из строя командира возглавил сержант Томми Палмер, также ворвалась в здание. Пламя было таким сильным, что балаклава и респиратор Палмера загорелись, и их пришлось сбросить. Ничем не защищенный от слезоточивого газа, наполняющего комнату, сержант тем не менее сумел обнаружить в другом углу комнаты террориста. Но обычно безотказный MP5 Палмера неожиданно заклинило. Воспользовавшись этим, террорист выскочил в коридор и помчался к помещению телексов, очевидно, намереваясь покончить с заложниками. На ходу он вытащил из кармана гранату, но выдернуть чеку не успел – преследовавший его Палмер вытащил 9-миллиметроввый «Браунинг» и выпустил две пули в голову боевика.
А в помещении телексов уже началась бойня. Один из находившихся там террористов выпустил очередь из «Скорпиона» сначала в помощника пресс-атташе посольства Али Акбара Самаджадеша, мгновенно убив его, а затем в сидевших рядышком на полу поверенного в делах Голама Али Афруза и медика Ахмата Дадгара. К счастью, несмотря на полученные ранения, оба выжили и сумели полностью восстановиться. Четвертой целью стал консьерж Аббас Фалахи, но 50-пенсовая монета в кармане чудесным образом спасла ему жизнь. Существует несколько версий, что далее произошло в комнате. Трое заложников-иранцев утверждали, что к тому моменту, когда бойцы САС ворвались в комнату, оба террориста уже сложили оружие и готовы были сдаться, однако их застрелили в ходе ареста. Шофер посольства Моррис, находившийся ближе других к месту действия, заявил, что преступники оказали сопротивление, причем один намеревался привести в действие гранату. Обязательное в таких случаях расследование подтвердило наличие в руке убитого Шакира Абдуллы Радхила гранаты советского производства и вынесло вердикт, что бойцы САС не превысили порог необходимой жестокости. Но факт остается фактом: и Радхил, и второй террорист, Макки Ханун Али, были убиты выстрелами в спину.
А на втором этаже здания констебль Локк схватился врукопашную с лидером террористов. «Я достал револьвер и сказал Салиму: «Ты спекся, ублюдок!» Можете представить его удивление. Мистер Тревор имеет оружие. Его глаза полезли на лоб… Я готов был пристрелить его, но подавил этот порыв. Не этому меня учили в полиции. А потом он вдруг кинулся на меня». Более сильный физически, Оан завладел пистолетом констебля, но в этот миг в комнату вломились спецназовцы из «Синего» отряда. «Я вдруг услышал, что кто-то окликает меня по имени и увидел людей в черной форме. Я был поражен, что они знают мое имя. Один из парней крикнул, чтобы я убрался прочь, и в следующий миг автоматная очередь прошила Салима по диагонали от щеки до груди. Он умер еще до того, как его тело рухнуло на землю».
Освобожденных заложников отвели к главной лестнице, чтобы сопроводить на задний двор посольства. Большинство из них было в шоке, некоторые женщины кричали и бились в истерике. От газа CS у всех из глаз лились слезы. Когда заложников спускали по лестнице на первый этаж, Пит Уиннер заметил в руке одного из проходивших мимо него мужчин осколочную гранату советского производства. «Я видел кольцо взрывателя, торчащее у него между пальцев. Стрелять я не мог, вокруг было полно людей. Я шагнул к нему и на миг увидел измученное и переполненное ненавистью лицо. И тогда чисто инстинктивно я поднял автомат и с силой ударил террориста прикладом в шею. Он свалился как подкошенный». Заложники отпрянули в стороны, а Шакир Султан Саид покатился по ступенькам, подминая под себя ковер. Когда тело рухнуло на площадку первого этажа, Робин Хорсфолл пригвоздил его к полу короткой автоматной очередью.
Последнего террориста – Фаузи Нейяда, успешно смешавшегося с толпой заложников, – распознал Сим Харрис. Произошло это уже во время идентификации на заднем дворе посольства. Так что в какой-то степени Нейяда можно назвать счастливчиком – в здании он, скорее всего, разделил бы судьбу своих коллег из комнаты телексов.
Операция «Нимрод» продолжалась 17 минут и была признана практически полным успехом. Из 26 первоначально захваченных заложников 2 погибли от рук террористов, 5 удалось освободить до штурма, а 19 были вызволены спецназом. Британские власти пошли на минимальные уступки и продемонстрировали удивительно слаженную работу в условиях кризиса. Штурм транслировали по ТВ, и миллионы британцев с удивлением узнали, что их страна располагает подразделением настоящих суперсолдат. 22-й полк САС в одночасье стал знаменитым. Сомнения отдельных властей предержащих относительно уместности сохранения в британской армии подобной боевой единицы развеялись навсегда. Пункты отбора САС осаждали тысячи желающих вступить в легендарное подразделение. Один из сержантов подготовки резерва вспоминал: «Нам уже стало казаться, что все солдаты британской армии решили стать спецназовцами». В британцев успешный штурм вдохнул позабытую уже гордость за свою армию и свою страну. Фактически победа САС стала победой всей нации. Политический аспект операции «Нимрод» лучше всех выразила Маргарет Тэтчер: «Мы послали террористам всего мира ясное сообщение: глупо и смертельно опасно рассчитывать провернуть какое-то грязное дело в Великобритании».
Фаузи Нейяда судили и приговорили к пожизненному заключению в британской тюрьме. В 2008 году он был досрочно освобожден и остался в стране, поскольку на родине ему грозила смертная казнь.
Констебль Локк был награжден крестом Георга. Бойцы Группы спецпроектов подарили ему символический берет САС. В 1992 году Локк вышел в отставку и проживает вместе с женой в скромном домке в Эссексе. У них 6 детей, 17 внуков и 4 правнука. Медаль Локк надевал очень редко и в конце концов пожертвовал ее музею истории полиции в Лондоне. Бывшие заложники регулярно встречаются, чтобы поддержать друг друга, но Тревор Локк в этом принципиально не участвует.
В отличие от констебля Локка, сержант Палмер гордится полученной за «Нимрод» Королевской медалью за отвагу.
Иранское правительство выразило удовлетворение результатами штурма и поблагодарило британскую полицию за отлично проделанную работу. Но прошли годы, прежде чем был урегулирован вопрос компенсации ущерба, нанесенного зданию посольства. Официально оно было возвращено в эксплуатацию только в декабре 1993 года.
Демократический революционный фронт освобождения Арабистана использовал шумиху вокруг захвата посольства для привлечения внимания к проблемам своего края, но разразившаяся в сентябре 1980 года война между Ираном и Ираком положила конец надеждам Хузестана на автономию.
