Леди и крестьянка
«Болезнь – дело серьезное, и потому легкомысленное отношение к ней непростительно.
Нужно любить дело ухаживания за больными, иначе лучше избрать другой род деятельности».
Флоренс Найтингейл
«Потерпи, любезный, все будет хорошо, миленький…»
Даша Севастопольская
Леди звали Флоренс Найтингейл. Крестьянку – Дарьей Михайловой, хотя в историю она вошла как Даша Севастопольская. Между этими двумя женщинами не было ничего общего. За исключением того, что они оказались в одно время и в одном месте. Их объединила – и одновременно развела по разным лагерям – Первая Севастопольская оборона. Леди спасала жизни английских и французских солдат, крестьянка – русских. Они находились рядом, хотя, вероятно, не знали друг о друге. Их жизненные пути – абсолютно разные – пересеклись в одной точке и снова разошлись. Именем Флоренс названа медаль «Красного Креста» – высшая награда для сестер милосердия во всем мире. А о Даше напоминает лишь бюст на здании Севастопольской панорамы да несколько мемориальных плиток.
Часть 1.
Флоренс. Лишенная наследства
Флоренс Найтингейл появилась на свет в семье богатых английских аристократов во время их свадебного путешествия по Европе. В таких же разъездах прошло и все детство будущей «леди со светильником». Семейство колесило по континенту, постепенно разрастаясь – после Флоренс у четы Найтингейл было еще четверо детей. Наша героиня родилась 12 мая 1820 года во Флоренции, образование получила в Италии и Германии, а первый выход в свет совершила в Париже. Дебютный бал – на семнадцатилетие, как положено в высшем свете, оставил у девушки чудесные впечатления, и Флоренс окунулась с головой в жизнь светского общества середины XIX века.
Однако высший свет быстро утратил притягательность для «душечки Флоренс», хотя она и могла сносно вести беседу и неплохо танцевать. Злые языки утверждали, что все дело во внешности – мисс Найтингейл была приятным собеседником, но неподходящим объектом для флирта. Слишком высока, худа и бледна, слишком серьезна для юной барышни. Возможно поэтому, а может, в силу природного ума и характерной для той эпохи «байроничности», Флоренс достаточно быстро почувствовала себя «лишним человеком».
В ее письмах, отправленных тетушке Мэй Смит, появились высказывания типа: «Жизнь в отчем доме для меня непереносима. Я все время размышляю о том, что не может быть, чтобы Бог одарил свое создание – Женщину – временем, чтобы тратить его на всякую чепуху и бесконечное опрыскивание духами».
Естественно, «бездушный свет» не простил юной леди такого поведения. Последней каплей стал разрыв помолвки с братом подруги Генри Николсоном. Мисс Найтингейл отказалась выйти замуж за вечно больного, капризного и само-влюбленного юношу в самый последний момент. В глазах высшего общества она из «милашки» моментально превратилась в законченную стерву. Родители восприняли разрыв как «эпатаж» взбалмошной девчонки и так активно принялись учить ее жизни, что Флоренс уже серьезно подумывала об уходе в монастырь.
От монашеского убора Найтингейл спасла та самая тетушка Мэй. По возрасту она годилась племяннице в сестры и пылко встала на защиту Флоренс. Однако и она считала, что счастье женщины – в семье. В ответ на возражения племянницы замужняя и воспитывающая двоих детей тетушка только смеялась и называла Флоренс «милой чудачкой».
Отношения в семье Найтингейл благодаря стараниям Мэй начали потихоньку налаживаться. Но вдруг беспокойная старшая дочь после посещения приюта для бедняков безапелляционно заявила, что хочет пойти сиделкой в больницу для неимущих.
Кое-что о больницах
Один из биографов Флоренс Найтингейл, Дэйл Ричардс, писал: «В те дни работа медсестры была занятием неуважаемым. Это было последним прибежищем женщин спившихся, которые не задерживались на других работах. У них не было никакой подготовки, не было никаких школ. Женщины попросту просиживали у кровати больного или умирающего, если они не делили с ним эту постель или не падали на пол, мертвецки пьяные».
Мать Флоренс от такой новости слегла с сердечным приступом, отец объявил дочери двухдневный бойкот, а светские салоны с жаром принялись обсуждать скандал в благородном семействе и очередную выходку «милашки Флоренс» – как утверждали злые языки, ей просто доставляло удовольствие эпатировать благородную публику.
Однако Найтингейл все же отработала четыре недели в приюте для бедняков. Девушка окончательно выпала из «каталога невест» и стала персоной нон грата в светском обществе. То, что при этом париями стали и ее родные, юную леди не волновало. Зато следующие семь лет ничто не мешало молодой аристократке штудировать медицинскую литературу и разрабатывать собственную методику ухода за больными, время от времени советуясь с семейным врачом и посещая приюты для бездомных.
Когда непутевая дочь разменяла четвертый десяток, обстановка в доме Найтингейлов накалилась до предела. Быть незамужней в таком возрасте тогда считалось верхом неприличия. Не спасала ситуацию даже любимая тетушка Мэй. Родители Флоренс были готовы прибегнуть к любым ухищрениям, лишь бы поскорее спровадить старую деву под венец. А так как в свете мисс Найтингейл уже не котировалась, то предложение руки и сердца от семейного врача родители Флоренс восприняли как манну небесную.
Самой старой деве было все равно. И она дала согласие. Дело шло к свадьбе – но в последний момент доктор Арчибальд Сноуфилд, часами беседовавший с Флоренс о медицине и поощрявший ее увлечение, выступил с заявлением – хватит дорогая, наигралась. Уход за больными, конечно, дело нужное, но не твое. Перед мисс Найтингейл снова замаячило пресловутое «женское счастье». Последней каплей для решительной дамы стало то, что будущий муж начал называть Дело Всей ее Жизни «непристойным увлечением». Флоренс снова заявила о разрыве помолвки и дала от ворот поворот незадачливому жениху.
Этого родители не выдержали. После страшного скандала «неблагодарная, потерявшая последний ум» дочь была отправлена за порог. В довесок Флоренс Найтингейл еще и лишили наследства.
Даша. Такая простая жизнь…
Жизнь второй нашей героини была гораздо проще. Да и известно о ней до обидного мало. Что неудивительно – ей не досталось ни родителей-аристократов, ни первого бала, ни проблем с высшим светом. Даша появилась на свет в бедной семье, и долгое время неизвестна была даже ее настоящая фамилия. С происхождением в конце концов разобрались, а вот о месте рождения до сих пор идут споры.
Дарья Лаврентьевна Михайлова появилась на свет в 1836 или 1837 году, по одной из версий, в селе Ключищи недалеко от Казани, по другой – в Севастополе. До девчонки «из низов», рано потерявшей мать, никому из «сильных мира сего» дела не было. Лишь когда Даша уже стала героиней и о ней лично докладывали Николаю I, «раскопали» кое-какие факты из ее биографии.
Отец девушки, матрос 10-го ластового экипажа Лаврентий Михайлов погиб во время Синопского сражения, и шестнадцатилетняя Даша осталась круглой сиротой. Впрочем, и при живом отце жизнь ее не баловала. Матросское жалование было невелико – на моряках казна экономила каждую копейку. Будущая героиня севастопольской обороны жила в небольшой лачуге на Корабельной Стороне, зарабатывая на жизнь стиркой. Единственным богатством сироты была корова. Но Даша не унывала. Она стирала, вела скудное хозяйство и… ждала отца, еще не зная, что его нет в живых. Ведь власти даже не потрудились сообщить о его гибели.
Часть 2.
Флоренс. Путь к признанию
Возможно, оказавшись за порогом родного дома, мисс Найтингейл и подумала, что немного перегнула палку. А может, и нет – истории, как говорится, это неизвестно. Лишенная наследства аристократка направила стопы в Кайзерсверт. В 1833 году пастор Флиднер организовал там институт диаконис – фактически, женский протестантский монастырь. Диаконисы открыли при нем больницу для бедных, и Флоренс рассчитывала, что ее «наработки» придутся тут ко двору.
Секретное оружие
Настало время раскрыть «тайну» мисс Найтингейл. Ее методика ухода за больными – та самая, что разрабатывалась семь лет – была предельно проста. Она сводилась к чистоте, соблюдению режима дня, правильному питанию, регулярному проветриванию и строжайшему карантину для заразных больных. Впрочем, все это было давно известно – другое дело, что больницы для бедных и военные госпитали в Европе середины XIX века недалеко ушли от своих средневековых аналогов.
Однако суровые диаконисы встретили предложения Найтингейл в штыки. Во-первых, в чужих советах никто не нуждался – особенно если они исходили от опальной аристократки, лишенной наследства. Во-вторых – где взять деньги на все эти нововведения. И наконец, протестантские «монахини» прямо заявили ошарашенной Флоренс, что удел настоящего протестанта – мужественно переносить страдания, посылаемые ему Господом. В том числе и болезни. А предложенные англичанкой нововведения этому мешают. В общем, мисс Найтингейл указали на дверь.
Но Флоренс не унывала. Она направилась в Париж, где предложила услуги общине католических сестер имени Винсента де Поля. Рекламируя свои идеи монахиням, она смогла найти нужное слово – милосердие. То ли француженки оказались милосерднее немок, то ли финансовое положение госпиталя позволило провести эксперимент – в любом случае мисс Найтингейл получила под свой контроль две палаты, где на протяжении почти 2 лет отрабатывала на больных «новую методику».
Можно легко догадаться, что простые и естественные мероприятия, проведенные Флоренс, существенно снизили смертность в ее палатах. Об опальной аристократке заговорили парижские газеты, а вскоре новости дошли и до берегов Туманного Альбиона. В 1853 году сама королева Виктория решила призвать «блудную дочь» на родину и поручила ей стать смотрительницей Лечебного заведения для обедневших дворянок под личным патронажем Ее Величества!
В жизни мисс Найтингейл все изменилось самым волшебным образом! Семья, стыдившаяся ее, стала гордиться своим родством с «леди со светильником»! Прежде она была персоной нон-грата в свете – теперь ее наперебой приглашали на приемы, заседания различных благотворительных обществ, в Парламент и даже ко двору. И если раньше ее поведение воспринимали как эпатажные выходки «синего чулка», то сейчас они превратились в причуды знаменитости. Мисс Найтингейл теперь запросто могла дать понять своим поведением любому высокопоставленному лицу, что ее появление где-либо – величайшее одолжение. Ибо «вся эта светская мишура» отвлекает ее от Дела Всей Жизни.
Однако же необходимо отметить, что Флоренс действительно день за днем посещала свой госпиталь, лично обходила все палаты, отмеряла дозы лекарств и выслушивала жалобы пациенток.
Леди со светильником
Свое прозвище Флоренс Найтингейл получила, будучи смотрительницей госпиталя для обедневших дворянок. Она завела привычку поздно вечером обходить своих подопечных. Подсвечивая себе переносной лампой, поправляла одеяла, выслушивала жалобы. От этой привычки она не отказалась и в госпиталях Скутари.
Казалось бы, вот оно – счастье. Возможность заниматься делом, которому хотела посвятить всю жизнь, хорошие отношения с родителями, всеобщее уважение… Но не прошло и года, как мисс Найтингейл снова начала тяготиться своей жизнью. То ли неистовая Флоренс стремилась к еще большей известности, то ли искренне сожалела по поводу того, что ее новшества используются только в одном-единственном госпитале Англии – и без того самом лучшем… Впрочем, в любом случае «леди со светильником» оставалось бы только почивать на лаврах и сожалеть о том, что «мужчинам позволено быть в обществе более деятельными и решительными», если бы 27 марта 1854 года Англия не вступила в Крымскую войну на стороне Турции.
Огромные потери стали для англичан подобны ледяному душу. И 15 октября смотрительница Лечебного заведения для обедневших дворянок получила паническое письмо от премьер-министра Сиднея Герберта. Обычно сдержанный и чопорный политик слезно умолял мисс Найтингейл сделать хоть что-то для облегчения положения английских раненых. Правда, рыдал он не столько по «парням в красном», сколько по креслу премьера, опасаясь вылететь из него за такие потери. Но как бы то ни было, когда Флоренс попросили, она откликнулась немедленно. Ведь это был шанс – не только спасти тысячи человеческих жизней, но и доказать всей Европе свою правоту, упрочить влияние и добиться еще большей известности! На призыв «леди со светильником» отозвалось тридцать восемь добровольных санитарок из Англии и Франции, и Флоренс Найтингейл готова была отправляться в Турцию… Но по независящим от нее причинам она смогла попасть туда только 5 ноября 1854 года.
Парадоксально, но английский парламент едва не сорвал отъезд сестер милосердия в полевые госпитали Скутари. Четырнадцать из добровольных помощниц Флоренс оказались французскими монахинями из общины имени Винсента де Поля. Парламентарии развернули нешуточные дебаты – можно ли допускать католичек к раненым англиканам. После долгих споров парламентарии постановили – приставлять их только к католикам. И «отряд» Флоренс Найтингейл наконец-то отправился в Турцию.
Даша. Колесница горя
Когда «союзники» высадились в Евпатории и грянуло первое крупное сухопутное сражение этой войны – Альминское – Даша Михайлова не ждала ни просьб, ни писем. Да и кто бы стал просить о помощи матросскую сироту! Она просто сделала то, что подсказывало ей сердце. Обменяла корову на лошадь, запрягла в повозку, раздобыла каких-никаких перевязочных материалов. Из медикаментов в ее «колеснице» было только несколько бутылей уксуса и вина. 20 сентября 1854 года вместе с обозом Даша двинулась в сторону Альмы. Там ее повозка стала первым в истории передвижным перевязочным пунктом на поле боя.
Впрочем, таких умных слов юная сирота не знала. Она, как могла, пыталась облегчить участь раненых, которых зачастую даже не на чем было довезти до госпиталя. Ей не нужно было думать семь лет в тепличных условиях, чтобы понять, что повязки должны быть чистыми, что раненого нужно согреть, накормить и утешить. Даша не знала ни о «золотом часе», ни о «брилиантовых минутах» – тех самых, в течение которых даже самая простая медицинская помощь может спасти раненого. Она просто выносила с поля боя людей – зачастую не разбираясь, кто перед ней – англичанин или русский, француз или турок.
После поражения русских войск при Альме, под Балаклавой и Инкерманом началась блокада Севастополя. В одном из домов Даша развернула импровизированный госпиталь. Вокруг Михайловой стихийно собралось еще несколько женщин. Они взяли на себя заботу о раненых – как могли, как получалось, делая то, на что хватало сил и средств. Сколько было этих добровольных сестер милосердия, как их звали – никто до сих пор не знает.
Поддержки от сильных мира сего они не ждали. Перевязочные материалы, одеяла, пищу приносили добровольцы – горожане и солдаты. Только когда осколком убило ее лошадь, Даша получила «помощь сверху» – один из находившихся рядом офицеров приказал дать ей другого коня.
Несмотря на все старания Дарьи Михайловой и ее добровольных помощниц, обеспечить нормальный уход и лечение они не могли – не хватало знаний, не было врачей. Из 143 тыс. русских солдат, погибших в годы крымской войны, 105 тыс. умерли не на поле боя, а в госпитале – от ран и болезней.
Севастопольская страда
Действия на море и высадку в июне 1854 года под Варной нельзя было назвать для союзников успешными. В ходе бомбардировки Одессы четыре английских корабля получили повреждения, а 12 мая русские моряки захватили английский пароход «Тигр» и взяли в плен весь экипаж. Эпидемия холеры, разразившаяся в экспедиционном корпусе, парализовала действия маршала Сент-Арно и лорда Раглана. Тем временем английская общественность жаждала крови. По мнению обывателей, «парни в красных мундирах» должны были отомстить за все, уничтожив Севастополь.
14 сентября 1854 года англо-французские войска высадились в Евпатории. Несмотря на военно-техническое превосходство союзников над русскими войсками, Крымская кампания не стала приятной прогулкой до Севастополя и обратно. Сражение при Альме 20 сентября закончилось победой союзников… и обернулось огромными потерями. 25 октября под Балаклавой все вообще висело на волоске. Однако самые большие потери англичане несли не на поле боя, а в госпиталях. Смертность среди раненых достигала трехсот человек на тысячу.
Между прочим, наша героиня не слишком торопилась спасать своих соотечественников. Пока англичане тысячами умирали в Варне и полевых госпиталях в Скутари, Флоренс Найтингейл сидела в Лондоне. Видимо, ждала особого приглашения. Такого, чтобы можно было не только приступать к работе, но и диктовать свои условия.
Часть 3.
Флоренс. За фасадом войны
Шок – это, пожалуй, первое, что испытали Флоренс и ее добровольцы, оказавшись в госпиталях Скутари. Некоторые француженки падали в обморок. И было от чего! Они ожидали, что здесь будет плохо – но все оказалось гораздо хуже.
С достойным средневековья простодушием армейские коновалы вперемешку раскладывали по палатам холерных, тифозных, гангренозных и просто раненых. О гигиене никто не думал. Трупные мухи роями летали по палатам. Вдобавок больные и раненые зачастую отдавали богу душу просто от голода. Их продолжали кормить солдат-скими сухими пайками, которые многие попросту не могли разжевать. И даже эти пайки нещадно разворовывались интендантами. О регулярных перевязках и чистых бинтах и речи не шло. Многих перевязывали всего один раз – сразу после прибытия в госпиталь.
Засучив рукава «отряд Найтингейл» взялся за дело. Пока добровольные сестры мыли, скребли и чистили все, что только можно, Флоренс металась по всем инстанциям и дергала за все ниточки, пользуясь своим «особым положением». В Англию пачками отправлялись письма и запросы.
Ей удалось выбить из командования походные кухни и наладить питание, навести чистоту и рассортировать раненых и больных по разным палатам. Из метрополии ящиками и мешками шли перевязочные материалы, посуда, лекарства, белье, одежда и обувь. Все требования «леди со светильником» выполнялись весьма оперативно. И неудивительно. Лично знакомая с королевой и приехавшая в Турцию по просьбе самого премьер-министра, она вполне могла обеспечить любому тыловому чиновнику «веселую жизнь» – не сейчас, так по возвращении в метрополию. «Я здесь превратилась в великого торговца носками, ножами, вилками, деревянными ложками, оловянными ваннами, столами и скамьями, морковью и углем, операционными столами, мылом и зубными щетками», – писала Найтингейл своей тетушке Мэй.
«Отряду Флоренс» удалось совершить чудо – за полгода смертность в лагерях Скутари снизилась почти в десять раз. В конце апреля 1855 года сестра милосердия вместе с остальными добровольными сестрами перебралась в Балаклаву. И снова – уборка, чистка, организация питания – и сон по четыре часа в сутки…
Бои под Инкерманом и у Черной речки, жуткая мясорубка у Волынского редута и Малахова кургана принесли союзникам победу. А звезда Флоренс Найтингейл поднялась на недосягаемую высоту. Бывшую «неблагодарную дочь» готовы были носить на руках и родители, и простые англичане, и весь Парламент во главе с премьер-министром.
Даша. И другие
О поставках из Петербурга «носков, оловянных ванн, моркови и угля» Даша Севастопольская и ее добровольные помощницы могли только мечтать. Ситуация несколько изменилась, когда девушку встретил Николай Иванович Пирогов. Вместе с другими добровольными сестрами Даша перешла в его подчинение. Вскоре сыновья Николая I – Николай и Михаил, присланные в Севастополь для поддержания духа войск, сообщили о девушке императору. Потрясенный героизмом юной сироты, он издал указ о награждении Дарьи Михайловой золотой медалью «За усердие» на Владимирской ленте и пятью сотнями рублей. Правда, по статуту перед золотой надо было заслужить три серебряные медали – но на это никто не обратил внимания.
Столичная же общественность – вернее, женская ее часть – вдохновленная примером севастопольской героини, решила не оставаться в стороне. Уже в ноябре 1854 года в Севастополь прибыли три отряда добровольных сестер милосердия и медсестры Крестовоздвиженской общины Петербурга. Жительницы города тоже не теряли времени. Вслед за Дашей золотые медали «За усердие» получили сестры Крыжановские, самой младшей из которых – Александре – исполнилось всего одиннадцать лет. А среди приехавших в город добровольцев были дочь сенатора Екатерина Бакунина, сестра Александра Грибоедова Екатерина, внучатая племянница фельдмаршала Кутузова, баронесса Лоде и многие другие.
Получив государственную поддержку на самом высоком уровне и помощь более или менее квалифицированного медицинского персонала, Николай Иванович Пирогов за две недели смог навести порядок в севастопольских госпиталях.
Часть 4.
Флоренс. Слава
Всеобщее признание и известность Флоренс обернулись еще и неиссякаемым золотым ручейком добровольных пожертвований. На эти средства «леди со светильником» смогла не только поставить на горе над Балаклавой мраморный крест – памятник всем погибшим в этой войне – но и открыть школу медсестер в госпитале Сент-Томас. Будущие сиделки получали полное довольствие и деньги на карманные расходы. Однако и требования были высокими. За небрежное отношение к больным, грубость или «предосудительное поведение» кандидатки моментально исключались из школы. Правда, таких случаев почти не было, и выпускницы школы Сент-Томас шли нарасхват не только в Европе, но и за океаном.
Впрочем, мисс Найтингейл вскоре представился случай проверить подготовку своих учениц на себе. Перенесенный в 1856 году инсульт приковал ее к инвалидному креслу на всю оставшуюся жизнь. Теперь не Флоренс посещала сильных мира сего, а наоборот. В своем доме она принимала политиков, парламентариев и просителей рангом пониже, выслушивая их, как отмечали очевидцы, «молча, с лукавой улыбкой». От предложения родных переехать к ним «леди со светильником» отказалась, доверившись заботам учащихся собственной школы и тетушки Мэй. Та оставила дом и взрослых детей для того, чтобы ухаживать за своей «милой Флоренс».
Даже английские биографы Найтингейл нет-нет да высказывают предположение, что ее паралич был во многом игрой на публику, преследовавшей несколько целей. Во-первых, создать себе ореол мученицы, во-вторых, избегнуть столь нелюбимых выходов в свет, в-третьих, добиться, чтобы сильные мира сего сами приходили к ней в роли просителей.
А может, мисс Найтингейл просто хватило черной работы по уходу за больными в Скутари и Балаклаве и теперь она предпочитала руководить? А бросить Дело Всей Жизни, одним махом развеять в пыль легенды о «строгой и святой леди со светильником в руках и мягкой улыбкой» было уже невозможно.
Как и многие великие люди, Флоренс Найтингейл стала писать книги. Правда, не мемуары с самовосхвалениями. Вышедшие в 1859 и 1860 году «Заметки о госпиталях» и «Записки о госпитальном уходе: каков он есть и каким не должен быть» были всего лишь пособиями, напрочь лишенными автобиографичности. Но они еще раз напомнили Европе о Флоренс Найтингейл и стали настольными книгами для многих врачей.
Неудивительно, что когда возник вопрос, кому доверить реформу военных госпиталей в Индии, лучшей кандидатуры, чем мисс Найтингейл, не нашлось. Результатом инспекционной поездки, предпринятой Флоренс и выпускницами ее школы, стала не только перестройка работы больниц по «методу Найтингейл», но и новая книга с интригующим названием: «Как люди могут выжить в Индии». Вероятно, имелись в виду те люди, что несли «бремя белых» – ведь местное население успешно жило в Индии за века и тысячелетия до того, как мисс Найтингейл написала свой «бестселлер».
В 1872 году карьера Флоренс Найтингейл достигла своего пика. Она была назначена Главным экспертом комиссии по санитарному состоянию английских военных лазаретов и госпиталей. «Леди со светильником» стала первой женщиной, которая заняла подобный пост – да еще и будучи инвалидом. Государственную службу 52-летняя Флоренс совмещала с преподаванием в одной из уже многочисленных сестринских школ – той, что поближе к дому. Правда, книги она писать перестала. Зато начала раздаривать свою библиотеку. Еще через тридцать с небольшим лет – в 1907 году – Флоренс стала первой женщиной, награжденной орденом «За заслуги». К этому времени у мисс Найтингейл уже не осталось родственников – она пережила и родителей, и племянников. Умерла и ее верная тетушка Мэй. Чувствуя, что и ей осталось недолго, Флоренс зачем-то уничтожила все собственные и адресованные ей письма, дневники, записи и заметки. Умерла она 13 августа 1910 года. И хотя на ее надгробии нет никаких надписей, кроме дат рождения и смерти, ореол «строгой и святой леди со светильником в руках и мягкой улыбкой», первой и самой великой сестры милосердия, остался. Не раскрыта и тайна ее личной жизни, усугубленная уничтожением писем и дневников. Хотела Флоренс Найтингейл этого или нет – это оказалась последняя жирная точка в ее «пиар-кампании» длиною в жизнь. Теперь про нее даже нельзя было сказать: «Ничто человеческое ей не чуждо».
Даша. Забвение
О послевоенной жизни Даши – Дарьи Лаврентьевны Михайловой – можно сказать немного. Достоверных фактов практически нет. И это лишний раз подтверждает, что героиня Севастополя в мирное время стала снова никому не нужна. Впрочем – не в первый и не в последний раз в истории России. Может, потому что сами герои не выставляют своих подвигов напоказ. А может, и по вине государства.
Известно, что Михайлова отказалась уехать с Крестововоздвиженскими сестрами в Петербург. Известно, что летом 1855 года она вышла замуж за рядового 4-го ластового экипажа Максима Хворостова. Все остальное – версии. По одной из них, Дарья Хворостова-Михайлова всю жизнь прожила в Севастополе и создала общину сестер милосердия, взявших на себя уход за инвалидами и сиротами. Умерла она в 1910 году и была похоронена на кладбище в Доковом Овраге, однако за могилой никто не смотрел, и она со временем затерялась.
По другой версии, в 1892 году Даша вернулась в родное село под Казанью, где прожила некоторое время, после чего, подарив местной церкви икону Николая Чудотворца, пережившую с ней оборону Севастополя, уехала в село Шеланга (современный Татарстан), где через полгода скончалась.
Однако обе эти теории противоречат одному факту. В 1914 году к 60-летней годовщине обороны Севастополя был создан фильм – в конце его показали лица тех ветеранов, что еще остались в живых. Среди них была 70-летняя Дарья Лаврентьевна.
Впрочем, разбираться в этом никто не пытается. Только современные украинские историки недавно попробовали доказать, что на самом деле Даша Севастопольская – стопроцентная украинка!
Если просто совместить даты, станет понятно, что Флоренс Найтингейл начала свою деятельность в Скутари – не говоря уже о Крыме – позже и Дарьи Михайловой, и Крестовоздвиженских сестер. Не была она и на передовой. Не вывозила под огнем раненых. Но «вторые станут первыми» – для всего мира именно она стала первой сестрой милосердия. Именно ее день рождения отмечают как Международный день медицинской сестры; ее именем названа медаль «Красного Креста». Та самая, что раз в два года вручается лучшим из лучших. В том числе – нашим соотечественницам: Зинаиде Туснолобовой-Марченко, Софье Голуховой, Евгении Шевченко, Екатерине Сиренко, Софье Кунцевич, Марии Гарачук, Нине Близнюк. На лицевой стороне этих медалей написано «В память Флоренс Найтингейл»… А в Балаклаве англичане хотят поставить своей соотечественнице памятник…
А как же другие? Те, которые по-настоящему были первыми…
